Эту поездку ребята запомнили надолго, уже сколько вместе прожили, и уже никакие не ребята, солидные взрослые люди, а до сих пор вспоминается им эта компания, их дети, и милая кудрявая девочка Оля.
Ехать надо было долго, Алексей и Лена решили ехать в плацкарте - так веселей, они молодые, веселые, чего ютиться по купе. Где-то с полдороги все было стандартно: обычные соседи, ничего запоминающегося, обычные вагонные разговоры, еда и кроссворды.
И вот примерно через сутки пути в вагон завалилось целое огромное семейство. Куда они ехали всем составом, история не сохранила, но их было человек шесть взрослых: двое крепких дядек, мамаша в возрасте - худощавая женщина лет пятидесяти, с ней молодая дочь, уже успевшая произвести на свет двоих детей, девочку Олю четырех лет, и мальчика Максима лет шести, которые ехали тут же, и парочка каких-то пожилых людей, явно родственников или друзей. Станция, на которой они сели, была хоть и немаленькой, но промежуточной, и места у них были рядом, но все же в нескольких плацкартных отсеках и на боковушках, так что они заполонили собой полвагона. Дети быстро освоились, стали бегать и играть, а взрослые расселись обедать и заодно сразу ужинать, Алексей и Лена им уступили столик, но явно сглупили, так как столик не пустел и еда на нем не заканчивалась. Впрочем, новые попутчики были не жадными, настойчиво приглашали их к столику, а дядьки и мамаша многозначительно подмигивали, и наивная Лена вообще не могла понять, чего они мигают.
От угощения Леша и Лена отказались, и с удовольствием стали играть с Олей и Максимом, когда дети набегались и устали. Леше и Лене только в радость было поиграть с детьми - своих у них пока не было.
Маленькая Оля была чудо как хороша. Веселый озорной ребенок с милыми наивными кудряшками, а Максим был, пожалуй, слишком строгим старшим братом, слишком серьезным для шести лет, заботился, попила ли Оля, поела, не ударилась ли, не хочет ли спать.
- Мы все едем уже долго, с пересадками, - рассказывал Максим, - и вот наконец-то доехали до поезда, устали с чемоданами, - явно повторял он слова взрослых.
У кого-то в вагоне нашлись цветные карандаши, у кого-то бумага, еще кто-то поделился раскрасками и конфетами - у детей почему-то не было ничего своего - и Лена, Оля и Максим уселись на боковых сидениях рисовать и раскрашивать картинки, попутно Лена сочиняла какую-то историю, сказку про этих нарисованных персонажей. Сначала дети сидели вдвоем на одном сидении, потом, уже к вечеру, Оля освоилась, и залезла к Лене на колени.
Родственники детей так не переставая что-то ели, обсуждали каких-то знакомых, так продолжилось несколько часов, вплоть до ужина, до вечера.
Оля щебетала что-то милое, девчачье, рассказала Лене все свои секреты:
- А в садике у меня есть жених, его зовут Женя! - доверчиво сказала она, мы вместе сидим за столиком на еде и на занятиях, и раскладушки рядом.
Поговорили о Жене, раскладушках, садике, и о какой-то противной девочке Веронике, которая тоже имеет свои виды на Женю.
- Хотя Вероника спит далеко от нас, и столик далеко. - по мнению Оли, Вероника, обладающая таким набором недостатков, никак не могла претендовать на Женю.
Часа через четыре Лене и Леше окончательно надоело сидеть на боковушках, дети им не мешали, но беспардонность взрослых поражала.
Тут Оля, обнимая ручонками Ленину шею, проговорила:
- Лена, я тебя лублу, ты моя мама!
У Лены защипало в носу и заслезились глаза, но она взяла себя в руки и сказала:
- Ну как же так, вон же у тебя твоя мама есть, представляешь, как ей будет обидно такое слышать? Давай-ка лучше покажем ей все наши рисунки и раскраски?
Оля закивала и они вместе собрали рисунки, и отправились показывать их Олиной маме и бабушке, хотя идти то было всего шага два.
Олина мама не отреагировала, а бабушка смотрела какими-то отсутствующими глазами на рисунки, и повторяла, какая-же Оля молодец, она сидела, как истукан, и тут Лена все поняла.
И бабушка, и мама Оли, и все ее попутчики, кроме, разумеется, брата, были абсолютно в стельку пьяны!
Они не обедали, и не ужинали, они пили и закусывали!
Бабка еще оказалась крепче всех, вся остальная компания вместе с матерью Оли вообще лыка не вязали.
Лену просто затрясло. Леша бросился к проводнице.
Пришла проводница, потом пришел начальник поезда. На ближайшей остановке в поезд зашел наряд милиции (тогда еще милиции). Всю семью стали ссаживать с поезда, почти никто, кроме бабки, не сопротивлялся. Однако Оля вцепилась в Лену, орала, как резанная, кричала, что это ее новая мама, и не хотела отцепляться. Максим уговаривал ее отпустить чужую тетю.
- Куда же они сейчас? - спросил Алексей у одного из милиционеров.
- Взрослые в вытрезвитель, дети в приемник-распределитель, - обыденно ответил милиционер.
Наконец Олю отцепили, всех вывели, все стихло, вагон наконец-то улегся спать, а Лена все никак не могла успокоится и уснуть, плакала от жалости к детям, и все ощущала нежные детские ручки вокруг шеи и благодарный шепот:
- Я тебя лублу, ты моя мама!