Мне нужно бежать, потому что за мной идет монстр.
Я захожу в туалет, и в нос ударяет мерзотная смесь хлорки, аммиака и сырости. Лампочка горит тускло, но достаточно, чтобы я могла разглядеть себя в зеркало.
Захожу в кабинку. Вешаю промокший от дождя рюкзак на крючок. Закрываю крышку унитаза, брезгливо коснувшись пальцем края. Открываю сумку, достаю чистые джинсы и белье. Переодеваюсь быстро, будто в казарме, хотя никогда не училась ни в кадетском корпусе, ни в спортивном интернате.
Пока не натянула джинсы, прохожусь по липкой коже влажными салфетками. Салфетки стирают запах плацкарта и пот от ночи в душном вагоне. Застегиваю брюки, затягиваю ремень. Кажется, я немного похудела, и раньше этот факт меня бы обрадовал. Сейчас мне не до этого.
В туалете придорожного кафе тишина. Время девять утра, суббота, никого нет. Только из зала доносится тихое бормотание радио. Лампа мерцает, готовая выключиться в любой момент.
Вот бы в душ. Или хотя бы в речку. Но остановиться — непозволительная роскошь. А речка… Что же, конец октября в средней полосе не слишком к такому располагает.
Выхожу из кабинки. Подхожу к зеркалу. Быстро расчесываюсь – обойдусь без помывки. Протираю лицо салфеткой. Полощу рот. Из зеркала смотрит незнакомка.
Шаги. Кто-то стоит за дверью. Уборщица? Посетитель?
Монстр?
Я закрываюсь в кабинке, прижимая к себе рюкзак. Выхода нет, но, быть может, монстр не рискнет нападать в женском туалете?
Дверь открывается, и я слышу голос уборщицы: «Ходят тут, отель сними, если умыться надо!». Женщина в синем халате принимается мыть кафель, и грязная швабра с мерзким хлюпаньем убирает грязь, которую я натоптала берцами.
Мне хочется потянуться за телефоном, но я не могу. Оставила смартфон дома, как последнюю связь с внешним миром. Без него меня не найдут. Но и я сама потеряюсь среди полей и заброшенных деревень.
Я приоткрываю дверку, уборщица бросает недовольный взгляд. Надеваю рюкзак на спину и застегиваю ремни на поясе. Хочется есть, запахи кафе дразнят, но я уже и так сильно задержалась.
Делаю шаг по мокрому полу. Подошвы скользят, и я едва не падаю – бессонная ночь в переполненном плацкарте ловкости не добавляет. Касаюсь пальцами ручки двери и понимаю, что уборщица смотрит в спину.
— Он идет за тобой, — говорит она.
Мозг словно ошпаривает кипятком.
Я бросаюсь бежать. Бегу к выходу из кафе под дождь и морось, навстречу холодному ветру и грязи. Едва не сбиваю с ног девушку в черном пальто, и она окатывает меня отборным матом.
Выскакиваю на улицу. С рюкзаком на спине бежать тяжело, но я пытаюсь.
Монстр появился в моей жизни незаметно, незримо. Я долго его не замечала. Однажды заметила его в кинотеатре. Он пялился на меня, чуть ли не облизывался.Потом шел за мной по пятам, пока я не сбросила его со следа, три раза пересев на метро.
Затем я увидела его во дворе ЖК, где снимаю квартиру. Я видела его в бизнес-центре, где работала. В кафе, где я ела, будучи слишком ленивой для готовки. В компании моих знакомых, когда мы собирались поиграть в настолки. В очереди к стоматологу. В круглосуточном супермаркете. В парке. В подъезде.
«Ну и чего ты боишься, он же на крысу похож. И ручонки дистрофичные. Ты его через коленку сломаешь, если он что-то сделает», — отмахивались от меня, и я оставалась один на один со страхом.
Да, на монстра монстр не тянул. Он был мелкий, на голову ниже меня. Болезненно худой. С тонкими анорексичными руками, на которых болтались часы. Длинные волосы доставали до середины плеч. Уши несоразмерно большие для тощего крысиного лица. Бегающие глаза, цвета ноябрьского неба.
Я брала с собой перцовый баллончик. Я плотно задергивала занавески, только чтобы мельком обнаружить монстра стоящим под окнами.
Он шел за мной, а я бежала.
Я бросила все, никому не сказав. Бросила в тот же день, когда увидела надпись в подъезде «я скоро тебя поймаю».
Сначала вокзал – кажется, Казанский. Первая ночь в поезде. Я думала доехать до Ростова, где жила подруга, но ночью обнаружила монстра в вагоне-ресторане. Я выскочила во время долгой остановки на каком-то полустанке посреди нигде, где воняло мясом из круглосуточной шаурмечной, а под козырьком спали бездомные.
Села на маршрутку и доехала до конечной. Потом бесконечно долго шла через поле, где села на попутку. Снова город, снова поезд. Плацкарт. Бессонная ночь. Я не могла спать, только изредка дремала, вздрагивая, когда под моей полкой менялись пассажиры.
— Он знает, кто ты, — внезапно сказал пожилой мужчина, севший на короткой остановке. Пассажир бездумно чистил яблоко и смотрел в окно.
Я выскочила на платформу, едва не сбив проводника с ног.
Интересно, ищут ли меня? Расклеены ли по району оранжевые листовки «Лиза Алерт» с моим лицом? Написано ли там, что видели в последний раз садящейся на поезд, на Казанском?
Я бегу со всех ног и сажусь в автобус. Старая белая маршрутка с обязательным календарем-иконой. Маршрутка пуста. В ней холодно, хоть и работает двигатель.
Водитель бросает равнодушный взгляд и пожимает плечами. Я смотрю в окно и молюсь, чтобы автобус двинулся в путь побыстрее.
На соседнем ряду сидит пенсионерка, закутанная в пальто и платок. У старушки огромная корзина на коленях и пакет в ногах. В пакете небольшое зеркало. Мне неприятно то, что я вижу в отражении.
Синяки под глазами. Удобная, но некрасивая одежда. Я вся помятая, непонятного возраста и пола. Жизнь в дороге мне не идет, но другого выхода нет. Должна сбросить монстра со следа.
Отражение внимательно смотрит на меня, и мне кажется, что оно стало выглядеть иначе. Я списываю это на бессонницу, но у женщины в зеркале появляется жестокая ухмылка и оскал.
Я завороженно гляжу в зеркало, а отражение приоткрывает рот, будто пытаясь что-то сказать.
— За проезд передавайте! — грубо толкнули меня в спинку.
Маршрутка двигается в путь. Голова тяжелеет, и я пытаюсь подремать. Но не могу – отражение смотрит на меня, и мне кажется, что я похожа на мертвеца. Во рту мерзкий привкус – я так и не купила зубную щетку — а в животе тугой узел. Последний раз я ела в другом часовом поясе.
В конце концов, усталость оказывается сильнее, и мне снится, что я связана, а монстр ходит вокруг меня, как жирная крыса вокруг умирающей кошки. Мне снится… мне снится…
Я открываю глаза, но в автобусе никого нет. Пустая машина стоит посреди поля. Дверь открыта, и в салон задувает ветер.
Водитель курит, глядя куда-то за горизонт.
— Уже конечная?
Вокруг меня поле с примятой умирающей травой. Она кажется такой же серой, как это омерзительное небо над головой.
— Нет, конечная в пяти километрах. Заглохли, — сказал он, — Вы сидите, я могу дверь закрыть.
— Нет, не надо, — выхожу наружу и натягиваю капюшон поглубже. Рюкзак тянет спину, хочется снять его и никогда не надевать.
— Точно? До деревни часа два пешком.
— Все нормально. Дойду.
Мысль о том, чтобы стоять на одном месте, приводит в ужас. Монстр уже взял мой след. Я иду через поле. Водитель что-то кричит, но я его не слышу из-за ветра. Гниющая трава хлюпает и скользит под толстой подошвой, а я бреду и бреду.
Бреду бесконечно долго, засыпая на ходу. Я хочу есть, я хочу спать, я хочу перестать бежать.
Останавливаюсь и оглядываюсь. Никого. Автобуса уже тоже нет – или же его просто отсюда не видно?
— Думала, сбежишь?
Я вздрагиваю и теряю равновесие. Рюкзак начинает весить тонну, и я падаю в липкую грязь.
Монстр стоит надо мной. Его крысиные глаза бегают из стороны в сторону, тонкие губы искривлены в ухмылке. Он мерзко облизывается, и от него пахнет дешевым одеколоном.
— И что же мне с тобой делать? – бормочет он. Голос у него высокий и дребезжащий, будто принадлежащий старику. — Я знаю, для начала нужно найти место потеплее.
Я хочу кричать, но не могу. Монстр что-то делает со мной, и я проваливаюсь во тьму.
Прихожу в себя в подвале, привязанная к столбу. Из одежды на мне джинсы и футболка. От холода сводит зубы. Ботинки куда-то пропали.
Монстр видит, что я очнулась, садится на стул и, поигрывая ножом, смотрит мне в лицо.
— Да, пришлось за тобой побегать по просторам необъятной родины. Думала, сможешь убежать? От меня еще никто не скрывался. А ведь все могло быть по-другому. Мы могли договориться, если бы ты была хорошей девочкой.
Я отворачиваюсь, чтобы не видеть его лица.
— Жаль. Я ведь не злой, — он коснулся ножом моего лица, — не чудовище. Не стоило тебе сбегать.
Монстр встает и притаскивает маленькое зеркало вроде того, что ставят в магазинах обуви. Я вижу себя в отражении.
— Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне. Ты разве не помнишь? Это тело не твое. И воспоминания тоже. Ты сбежала и захватила то, что тебе не принадлежит.
Отражение в зеркале скалится. Там – не человек. Там что-то другое, напялившее маску человека. Глаза в отражении смотрят ожившей тьмой. Отражение улыбается, будто старый знакомый.
Я поднимаю глаза на монстра.
— Ты не человек. Никогда им не была. Ты – тень, блуждающая между мирами. Ты захватила чужое тело, поселилась в нем, как паразит. Пора возвращаться домой.
Монстр встает и достает деревянный ларец. При виде его мне хочется кричать.
Я вспоминаю годы заточения. Когда мой мир, необъятный и безграничный, сузился до этой деревянной клетки, где монстр или охотник на монстров, как он сам себя называл, заточил меня и привязал заговором. Я рвалась наружу с яростью, способной уничтожить мир, но не могла сделать ничего.
Он выпускал меня. Заставлял принимать ту форму, которую пожелает. Он экспериментировал, пытаясь понять, какой облик его больше возбуждает. Постарше, помладше, повыше, ниже. Я познавала человеческий мир через него, через его убогие фантазии, через его крысиные пальцы и жестокость.
Я помогала ему ловить других теней. Теней, что проникают в дома через щели и скважины, теней, что следуют за людьми по пятам самого начала времен. Он убивал их, как строитель уничтожает лес, а колонизатор – сжигает атрибуты чужой религии.
Люди несли ему деньги – снять порчу, избавить дом от злых духов. Тени питались суевериями. Охотник же зарабатывал на этом, делая мир очищенным от скверны, но при этом стерильным. Кажется, его клиенты со временем это тоже понимали, когда вдруг осознавали, что родной дом стал напоминать инсталляцию в мебельном магазине.
— Ты неблагодарная, маленькая тень, — шепчет монстр, — я мог легко тебя стереть, убить. Но оставил существовать. И так ты мне оплатила?
Я сбежала. Сбежала в тот момент, когда удовлетворять желания монстра стало невыносимым. Шкатулка упала на пол, когда монстр потянулся за плеткой из полыни и на мгновение власть его надо мной я утратилась.
Это тело… чье же оно?
Помню свист тормозов, громкий мат. Девушку, что отлетела от удара, как тряпичная кукла. Я парила над ней в толпе зевак поздним зимним вечером и разглядывала умирающее человеческое лицо. И нырнула внутрь, как полевка в нору.
Так это тело стало моим. Так эта жизнь стала моей. Я перестала быть тенью и стала человеком. А потом монстр отыскал меня.
— Вылезай, — приказывает монстр.
— Нет.
Он бьет меня плеткой из полыни. Тело отзывается болью, из глаз текут слезы. Крыса продолжает меня хлестать, пока все тело не превращается в кровоточащую рану.
— Ты моя. Я тебя поймал. И ты будешь делать то, что я говорю. Выглядеть так, как я хочу. Спать со мной. Ловить других теней. Скоро здесь будут другие охотники. Убийцы духов, монстров, упырей, оборотней. И я хочу показать им тебя.
Человек во мне в ужасе, но тень понемногу берет свое. Ласково, будто успокаивая, она отодвигает меня в сторону, и глаза в зеркале становятся полностью черными.
— Вот так-то лучше, — облизывает губы охотник.
Я открываю рот, и тьма вырывается наружу. Охотник пытается отпрянуть, но тень, насытившись человеческой волей, проникает в его глаза.
Тень выворачивает нутро охотника наизнанку и показывает ему самого себя. Жалкого. Трусливого. Способного только ловить слабых духов. Тех, кто не может ему противостоять, оказавшись в человеческом мире.
Тень шепчет: «ты никто, ты ничто, ты похож на крысу внешне и внутренне. Ты мнишь себя егерем, но сам подобен жалкому паразиту». Тень внушает, тень смеется, а монстр молит о пощаде.
Я легко разрываю путы и беру плетку из полыни. Полынь жжет тень, но человеческое тело легко удерживает орудие в руках. Смотрю в зеркало и вновь вижу там себя, но вижу мертвой, такой, какой стала, попав под машину.
Я кричу, плачу, умоляю вернуть мне жизнь, которую я так не ценила, но тень ласково обнимает меня, и мы становимся единым целым.
Поднимаюсь по деревянной лестнице в заброшенном деревенском доме. Половицы скрипят под ногами, и я выхожу наружу. Снаружи уже темно, и вдали виднеется черная стена леса. Облака так низко, что верхушки елей и сосен царапают серое небо.
Чую присутствие человеческого мира. Он там, совсем недалеко. С его эмоциями радостями и страхами. Я жажду его, как кошка жаждет прижаться к теплой печке.
Босыми ногами, не чувствуя холода, я направляюсь к деревенским огням.
Автор: Настя Шалункова
Больше рассказов в группе БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ
Канал автора на Яндекс.Дзен