Начало
К тому часу стало уж совсем темно и женщины таки разожгли факелы на высоких шестах, чтобы осветить площадь и заставленный яствами стол. От некоторых блюд ещё валил пар, и аппетитные запахи горячего смешивались с ароматами трав. Морен сел за стол, и Вея присела рядышком, по правую руку от него. Веслав сказал ему, что как только будут выставлены все блюда, женщинам тоже позволят сесть за стол и праздник начнётся. Пока завершались последние приготовления, Морен наблюдал за жителями деревни. Несмотря на слепоту перемещались они уверенно, точно зная, где что находится, где чей дом и где какая вещь лежит. Лишь иногда Морен замечал, что тот или иной человек хватался за небольшой столбик, врытый в землю, по пояс высотой. Столбиков этих здесь было множество, у каждого из домов возвышался один такой, обмотанный верёвками с оберегами в виде веточек, сухих ягод или птичьих перьев. Видать, они служили жителям деревни некими ориентирами, метками, что помогали определить, у какого дома они находятся. И никто не ошибался, женщины не врезались друг в друга и не мешались. Легко было догадаться, что и блюда на столе располагались не абы как, а в определённом порядке, на определённых местах. Люди здесь привыкли жить в полной темноте и, возможно, даже факелы разожгли лишь для гостя.
Не переставая наблюдать, Морен наклонился к Вее, что разливала отвар из кувшина по кружкам, и шёпотом спросил:
— Почему здесь у всех закрыты глаза?
— Они не закрыты, — ответил ему Веслав, вновь сидевший во главе стола. — Их у нас нет.
— Как это?
— Вы что-нибудь слышали о Проклятье Чёрного солнца?
«Ах, ну да. Они ведь не знают, кто я такой», — Морен с тоской улыбнулся, но вслух сказал иное:
— Разумеется. Оно повсюду.
— Повсюду, да только не у нас. Бог благословил нас, и Проклятье обходит нашу деревню стороной.
— Как это связано...
— Мы удаляем глаза при рождении, — объяснил Веслав. — Чтобы Проклятье не могло пустить корни.
Морен оцепенел. Проклятье Чёрного Солнца было скверной, которая распространилась по всему континенту. Оно превращало людей в чудовищ, нечисть. Любое сильное, порочное чувство могло пробудить Проклятье, и характерной чертой обращённых были горящие алым глаза, словно радужка наливалась кровью. Но что–то Морен сомневался, что Проклятье можно победить тем способом, что описывал Веслав.
— Вряд ли это работает так, — мягко возразил Морен. — Проклятье пробуждают наши скверные чувства и пороки. Алчность, гнев, похоть... Печаль, скорбь, чувство вины, ненависть. Красные глаза проклятых — лишь следствие, а не причина.
— Это вы так думаете. Этот обряд когда-то давно придумал мой дед. Сам Бог подсказал ему, что делать и как помочь людям. И вот уж сотню лет мы не сталкивались с нечистью. Она не забредает к нам, и мы не пополняем её ряды. Зрение — малая плата за покой и счастье.
— Это покой и счастье даруют вам защиту от Проклятья, — упрямо возразил Морен.
— Вы так думаете? Что ж, я слышал такое от путников. Мол, достаточно жить праведно, и скверна не тронет нас. Но они приходят и уходят, возвращаются в мир, где каждый живёт в страхе, что когда-нибудь настанет его черед. Мы же защищены от этого.
— А если кто-то из путников захочет остаться с вами?
Вея опрокинула кружку, которую в этот момент протягивала ему. Её содержимое пролилось на стол, впиталось в белую скатерть, оставив зеленоватое пятно. Морен вскочил, чтобы отвар, побежавший с края стола, не попал на него, и Куцик на его плече пошатнулся. Недовольно взмахнув крыльями, чтобы удержаться, он крикнул его голосом:
— Осторожней!
— Простите-простите, — залепетала Вея, пытаясь убрать последствия своей неуклюжести.
Вся красная от стыда, она на ощупь искала пятно, пока Морен не отнял у неё тряпку и с намеренно громким стуком не поставил кружку на то же место, где она стояла.
— Всё в порядке. Не беспокойтесь, я сам уберу, — добавил он.
Солнце окончательно скрылось, погрузив лес во тьму, но факелы освещали деревню так ярко, что Морен не сразу это заметил. Лишь когда приготовления завершились и женщины присоединились к празднеству, он начал вертеть головой, и обратил внимание, что за ореолом света сплошная темень. Будто не существовало в мире ничего, кроме этой маленькой деревушки и живущих в ней людей. Нескончаемые разговоры стали громче, не прекращающаяся музыка уже не в силах была заглушить их. То и дело люди вставали из-за стола и подходили к Морену, приветствовали его, благодарили за то, что он порадовал их визитом, а потом шли к беременной и осыпали её поздравлениями. Все здесь друг друга знали, но роженица краснела и отворачивалась, смущённая таким вниманием к себе. Иногда её губы трогала улыбка, когда она обнимала живот, отвечая благодарностью на поздравления и пожелания крепкого здоровья малышу. Но в остальное время она казалась скорее подавленной. Когда Веслав вдруг поднялся на ноги, музыка стихла, как по хлопку.
— Сегодня особенный день, — обратился он к людям. — С часа на час мы ожидаем прихода в мир новой жизни, и как удачно, что этот радостный день с нами разделит почётный гость, что был так добр отозваться на мольбу моей дочери о помощи. Не знаю, что бы я делал, не вернись она к ночи, но Бог услышал мои молитвы. Начнём же трапезу, и пусть она длится до рассвета!
Все вскрикнули хором, как один, и хлопнули в ладоши у левого уха. Морен тоже ударил в ладоши, стараясь почтить чужие традиции, но сделал это неловко и тихо, вскинув уголки губ в доброй усмешке. Все приступили к еде, вновь зашумели голоса, радостные лица были повсюду. Люди обменивались новостями, обсуждали насущные проблемы, вроде малого количества грибов в лесу, поздравляли роженицу и высказывали надежды, что её отпрыск вырастет крепким и сильным. Девушка принимала поздравления со скромной улыбкой, почти не ела и всё время поглаживала живот. Вид у неё был измождённый, влажные от пота волосы липли ко лбу, точно её одолевали духота или жар.
Морен огляделся ещё раз и заметил, что лес за пределами света будто расплывается в дымке. Он долго напрягал глаза, силясь разглядеть, в чём причина, пока не увидел дым, окутавший поляну. Едва различимый, он поднимался от факелов сизыми лентами и растворялся на ветру. Но чем больше проходило времени, тем плотнее становилась туманная дымка, окружавшая их.
— Что это за дым? — спросил он прямо.
— Дым? А, должно быть вы говорите о травах, что мы разжигаем на праздниках. Он безобиден. Но отгоняет нечисть от нашего порога, — ответил Веслав.
«Занятная традиция», — решил Морен, принюхиваясь к запаху дыма и безошибочно узнавая душистую руту. Проклятых она не прогоняла, будучи совершенно безвредной для них, но успокаивала тело и разум. Лишала агрессии, унимала злость, привносила покой. Не худший выбор — совершенно безвредный — а главное, Морен понимал, почему он работал. И решил не раскрывать местным, что как раз таки от нечисти рута совсем не помощник.
Вея положила в тарелку Морена всего понемногу со стола и снова наполнила его кружку дымящимся отваром. Но Морена больше увлекало наблюдение за местными, чем еда. Ему казалось, он попал в какой-то дивный, чудной мир, совсем непохожий на тот, к которому он привык. И вместе с тем он не мог не признать, что сидящие за столом люди выглядели здоровыми, довольными и счастливыми. Легко было поверить, что Проклятье обошло их общину стороной, ведь ни на одном из лиц Морен не мог углядеть даже тень печали или гнева.
— Вам нравится у нас? — спросил его Веслав с улыбкой, уплетая тушеные с луком грибы.
— У вас в самом деле очень тихо и... мирно.
— Сочту за комплимент, — он коротко рассмеялся. — Уверен, вы полны вопросов. Можете задавать их. Если я сочту какой-то из них неуместным, то просто не отвечу.
— Благодарю. Мне довольно сложно поверить, что вы уже несколько поколений живёте... вот так. У вас совсем нет зрячих?
— Нет, зачем они нам? Нам вырезают глаза при рождении, никто из нас не успевает увидеть свет либо не помнит об этом. Нельзя тосковать по тому, чего никогда не имел. Мы приспособились.
— Вы живёте обособленно. Как же вам хватает еды на столько человек?
— Ну, людей не так уж и много. Нас кормит лес. Мы собираем грибы и ягоды, выращиваем на огороде, ставим в лесу силки на зайцев и тетеревов. Также у нас есть куры — они знают, кто их кормит, и всегда возвращаются к своей кормушке. Но главное — у нас всё общее. Нет ничего своего. Мы помогаем друг другу, поддерживаем друг друга, и в этом залог нашей счастливой жизни.
— И в лесу нет лешего? Нет волков, нет медведей или нечисти из других деревень?
— Насколько я знаю, ближайшая деревня в паре дней пути отсюда. Хищники нас не тревожат — может быть, лиса украдёт пару кур, да и только. А нечисти, как я уже говорил, у нас отродясь не было. Этот лес тих и мирен, как и наша жизнь.
«Так не бывает», — то и дело звучало в голове Морена. Будучи странником, он побывал в сотнях сотен деревень и видел только бедность, страх, голод и разруху. Проклятые были повсюду, от них не могли защитить ни стены, ни частоколы, ведь в любой момент твой сосед или близкий друг мог обратиться в чудовище. Города же защищали от нечисти, что жила в лесах и полях, но не могли защитить от бедности. А тут его уверяли, что он попал в уголок, не тронутый Проклятьем, не тронутый бедами и пороком. В такое было сложно поверить.
— Вы говорили, — решил поинтересоваться он, — что Бог подсказал вашему деду, как излечиться от Проклятья. А что это был за бог?
— А вы знаете много богов? — спросил Веслав с ироничной улыбкой.
— Больше, чем вы думаете.
— Есть лишь один Бог, что обладает силой. По крайней мере, для меня.
Веслав отвернулся от него, вернувшись к еде. Морен окинул взглядом стол, смеющихся и наслаждающихся трапезой людей, но не решался присоединиться к пиру. Пусть и рагу из кролика пахло весьма аппетитно...
Вея робко коснулась его руки под столом, привлекая внимание. Когда Морен обернулся к ней, она скромно улыбнулась, будто почувствовала на себе его взгляд.
— Вы задержитесь? — спросила она чуть слышно. — Хотя бы до утра?
— До утра уж верно. Но с рассветом я тронусь в путь.
— Куда вы направляетесь?
— Куда придётся.
— У вас нет дома?
— Можно сказать и так.
— Тогда почему бы вам не остаться у нас?
Её вопрос звучал так по-детски наивно, что Морен не сдержал тоскливую улыбку. Всё далеко не так просто. Неожиданно, ему пришло на ум, что столь радушно его принимают именно потому, что не видят его одежд, не видят маски на его лице и не ведают, кто он такой на самом деле. Возможно, они даже никогда не слышали о нём, хоть в это и верилось с трудом.
Куцик вдруг расправил крылья и напомнил о себе его голосом:
— Чем это пахнет?
— Эт-то... это, наверное, вода! — залепетала смущённая Вея, схватила его кружку и поднесла к носу.
Морен вскинул руку, махнув ею перед носом Куцика, будто собирался его сбросить в наказание за невоспитанность. Но скорее всего тот просто учуял запах мяса и просил, чтобы его покормили — запах руты ощущался едва-едва. Морен взял куриное мясо с тарелки и протянул Куцику, а тот умял его в два счёта.
— Что в ней? — спросил Морен Вею, желая перевести тему разговора.
— Душица и листья черёмухи. Если не нравится, я могу налить что-нибудь другое.
Морен оглядел стол. Он видел, что Вея разливала этот отвар и по другим кружкам, видел, что несколько человек, в том числе и роженица, пили его, как хмельной мёд, и решил, что ему нечего опасаться.
— Не нужно, всё в порядке.
Желая подтвердить сказанное, он взял кружку из её рук и отпил немного. Отвар уже остыл, но всё равно обжёг, словно огненная вода. Морен закашлял, выплюнул то, что успел глотнуть, отвар побежал по подбородку, и там, где касался кожи, всё горело, точно от крапивы. Разговоры за столом умолкли и все обернулись к нему. А Морен хватал ртом воздух, и чувствовал, как каждый вздох обжигает ему горло.
— Что-то не так? — спросил Веслав, и голос его звучал холодно.
— Всё в порядке, — хрипло сказал Морен. — Я просто подавился.
Он заглянул чужую кружку, но в ней был всё тот же отвар. В третью — и в ней он же. Все пили только его, ничего другого на столе не нашлось, но, судя по всему, только Морена он травил. В него точно добавили что-то ещё, кроме черёмухи и душицы.
Все лица были обращены к нему, тишина давила. Понимая, как это выглядит, Морен взял со стола кружку с отваром, а второй рукой снял с пояса бутылёк с настойкой шиповника. Он пил её только в крайних случаях, если потерял много крови, чтобы наскоро залечить раны, но ничего другого под рукой не нашлось. Откупорив бутыль зубами, он выпил её содержимое с шумными глотками, а отвар из кружки выплеснул через плечо и со стуком поставил её на стол. Куцик, недовольный чрезмерными движениями плеч, спорхнул с него и скрылся за пределами света.
Все вернулись к еде и разговорам. Морен тоже занял своё место, убирая пустую бутыль обратно в сумку. Вея сидела бледная и напуганная, точно он при ней обратился в лешего.
— Вы говорили, что можете налить мне что-нибудь другое, — как можно тише спросил её Морен.
— Д-да... — также шёпотом ответила она.
— Буду признателен.
Она встала из-за стола и убежала куда-то. Когда её силуэт вышел из круга света, тьма и дымка от трав поглотили её, и Морен больше не мог следить за тем, в какую сторону она направилась.
