21 марта – день памяти народной артистки СССР, балерины Галины Улановой. Она ушла из жизни 26 лет назад. О Галине Сергеевне вспоминает ее ученик, артист балета Николай Цискаридзе.
- В 1992 году я пришел в Большой театр, и мы поехали в Лондон на гастроли, - рассказывает Николай. - Хотя я числился поначалу в кордебалете, но с первых дней исполнял много ведущих и сольных ролей. Помню, как хорошо приняли меня зрители. Представьте, 50-тысячный зал встает и аплодирует. И слышно, как хлопают откидные сиденья. Непередаваемые ощущения! А за кулисами все мои коллеги отвернулись и ушли. Поздравить с успехом ко мне подошли только главный балетмейстер Большого театра Юрий Григорович, легендарные балерины Марина Семенова и Галина Уланова.
Галина Сергеевна спросила: «Откуда такой появился?» Я рассказал о себе, что недавно окончил хореографическое училище. Те гастроли были долгими. Мы часто пересекались на репетициях. Галина Сергеевна, отзанимавшись со своими ученицами, часто оставалась посмотреть на мои занятия. Там в Лондоне я познакомился с помощницей Галины Сергеевны, ее приемной дочерью Татьяна Агафоновой. Бывало, мы с Татьяной Владимировной пересекались в продуктовом магазине, который находился рядом с гостиницей, и я помогал донести ей пакеты. Во время завтрака иногда они приглашали меня за свой стол.
- Несмотря на слухи и придумки, будто бы Уланова оставила мне московскую квартиру, при ее жизни я там никогда не был. Впервые оказался спустя десять лет после смерти Галины Сергеевны, - продолжает рассказ Николай. - Часто после спектакля мы оказывались с ней в одной машине, которая развозила нас по домам. Подъезжали к дому, я провожал ее до подъезда. Но никогда не поднимался в квартиру. В отличие от многих, которые всеми правдами и неправдами старались побывать у нее в гостях, я понимал, что она человек, который охраняет свой внутренний мир. Конечно, предлагал ей чем-то помочь в быту, в магазин сходить, что-то привезти. Но она вежливо отказывалась. И никогда ни о чем не просила. Часто со мной шутила, рассказывала, как пыталась дома сама что-нибудь приготовить, но не всегда получается. После ухода из жизни Татьяны Владимировны, признавалась мне, что не знает, как заплатить квартплату. И в этом плане мы подшучивали друг над другом, потому что я этого тоже не умел делать, мне помогали в этом соседи. В 1994 году, когда умерла Татьяна Владимировна, скончалась и моя мама. Мы встретились с Улановой в коридоре Большого театра, выразили друг другу соболезнования, долго разговаривали. С тех пор начали общаться чаще. Она приходила на спектакли с моим участием, а потом высказывала какие-то пожелания, по-доброму критиковала. В какой-то момент я набрался храбрости и попросил: «А вы можете меня научить?» И мы стали много репетировать с ней.
К сожалению, мне тогда выпало несчастье наблюдать поведение людей, которые с ней общались. Это был не самый лучший период в жизни Галины Сергеевны. После того, как из Большого театра ушел Григорович, многое, что там поменялось. Некоторые люди стали по-хамски себя вести по отношению к Улановой. Хотя она уже не танцевала, от нее по-прежнему шел свет. И этот свет стал мешать многим людям. Ей было дико больно, но пыталась делать вид, что не замечает. Даже ее собственные ученицы, которые сейчас в интервью рассказывают, как безумно ее любили, ей в лицо говорили обидные вещи. Помню, во время занятий одна ученица нахамила Улановой, бросила пуанты, сказав: «Танцуйте сами!», и вышла из класса. Я это видел и был ошарашен. Галина Сергеевна, которой на тот момент было 87 лет, ушла за зеркало в подсобное для уборщиц помещение и там плакала. Когда вышла оттуда растерянная, я решил поддержать ее, предложил: «Давайте станцую вариацию?» После репетиции проводил ее в гримерку. Она вдруг сказала: «Коленька, может, я завтра не приду на занятия?» Говорю: «Нет, Галина Сергеевна, буду вас очень ждать». Хотелось отвлечь ее от грустных мыслей, ведь профессия для нее было самым главным в жизни.
- Я не видел Уланову танцующей на сцене, не застал, - говорит Цискаридзе. - Только однажды она показывала мне, танцуя, когда репетировали с ней «Нарцисса». К слову, Уланова всегда была в хорошей форме. До конца жизни каждый день делала зарядку, занималась в балетном классе. Могла в любую секунду встать и показать любое балетное движение. Галина Сергеевна учила слышать неслышимое. Слушать звук, идущий из оркестра, который как бы слышу не я, а мой персонаж. На долю Улановой выпало феноменальное время, когда был рассвет драматического балета. То направление, в котором она была безумно актуальна. Она знала законы сцены, которые трепетно передавала ученикам. Ее отличает от очень многих то, что она не просто делала движение, а работала еще с мыслью. Этому она учила и нас. Ее роли многие танцуют, но они просто делают движение. А у нее любой поворот, любой пируэт или прыжок – это эмоция. Этим мало кто владеет.
- Она была самый вежливый, выдержанный человек, которого я видел в своей жизни. И даже если Галина Сергеевна позволяла себе пошутить насчет коллег, это было в очень узком кругу. Хотя язык у нее был острый, никогда от Улановой не слышал бранного слова. Борис Львов-Анохин правильно назвал ее «великой молчуньей». Она умела держать язык за зубами. О личной жизни не любила говорить. Несмотря на то, что у самой Улановой не было детей, их она любила. Когда приходила на спектакль «Чиполино», где я танцевал тогда, видела детей наших артистов, всегда общалась с интересом с ними. А в ее квартире есть панно с фотографиями, где Галина Сергеевна с детьми своих учениц…
В марте 1998 года, накануне похорон Улановой, труппа Большого театра улетала на гастроли в Америку. Я попросил разрешения задержаться на один день, чтобы остаться на похороны. Но никому не разрешили! Я был возмущен! Когда потом увидел видеокадры, где гроб с телом великой балерины выносят мальчики с повязкой «ритуал» на рукавах, а не ее ученики, было ощущение стыда.
/Олег Перанов