Андрей МУСАЛОВ
Опубликовано в журнале "Пограничник" № 7. 2021 г.
«Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые…». На долю генерал-лейтенанта Анатолия Чечулина выпало немало таких вот непростых времён. Пройдя должности от заместителя начальника заставы до первого заместителя начальника Главного штаба ФПС России, затем — заместителя начальника Управления военной безопасности аппарата Совета Безопасности РФ, Анатолий Терентьевич всегда оказывался в числе тех, от кого обстоятельства, а может быть и сама судьба, требовали поступков, решимости, непростого выбора.
Школа будущих военачальников
Краснознамённый Среднеазиатский пограничный округ далеко не случайно когда-то называли школой генеральских кадров. География — от заоблачного памирского высокогорья до пустыни! Тяжёлый субконтинентальный климат, протяжённые рубежи и почти всегда сложная обстановка. В таких условиях быстро становится ясно — кто есть, кто. Те пограничные офицеры, кто прошёл через КСАПО, на других участках границы уверенно добивались результатов и шли в гору. Именно так рассуждал в 1968 году лейтенант Анатолий Чечулин, только окончивший с отличием Алма-Атинское высшее пограничное училище. К удивлению, многих, он поехал не в какое-то комфортное для службы место, а в Среднеазиатский округ, куда обычно направляли по разнарядке.
Хотя Анатолий Терентьевич и родился в послевоенном Таллине, Средняя Азия была ему хорошо знакома. Здесь долгое время служил его отец-военнослужащий. После его выхода в запас, родители осели в Душанбе. Там Чечулин окончил школу, оттуда же поступал в пограничное училище.
Ашхабад, где находился штаб округа, встретил молодого лейтенанта сумасшедшей жарой. Отказавшись от лестного предложения возглавить спортроту, Чечулин снова удивил окружающих и попросил отправить его в 66-й Хорогский пограничный отряд.
В те времена дорога туда от Душанбе до высокогорного населённого пункта Хорог занимала на машине двое, а то и трое суток. Бесконечный серпантин вился вдоль границы со спокойным тогда ещё Афганистаном. С одной стороны, нависали скалы, с другой был обрыв, на дне которого бесновался грохочущий мутный поток — пограничная река Пяндж.
По прибытии в часть, лейтенант Чечулин представился начальнику Хорогского отряда подполковнику Дмитрию Устинову. Тот обрадовался пополнению:
— Отличник? Спортсмен? Кандидат в члены КПСС?
Хотя в Ашхабаде Анатолия направляли на «придворную» и отличную 11-ю заставу, начальник всё «переиграл»» и отправил лейтенанта на левофланговую 18-ю, заместителем по политчасти. Она считалась «штрафной». Видимо, Устинов решил сразу же проверить молодого офицера в деле.
Восемнадцатая была не только самой удалённой — 460 километров от Хорога, но одной из наиболее высокогорных — на высоте 3960 метров над уровнем моря, ну а фланги и вовсе забирались далеко за 4000! Из-за этой особенности часть пополнения, приходящего на заставу, отправлялась назад: не все могли справиться с горной болезнью, страдали от потери ориентации, постоянных кровотечений из носа, ушей. Да и остававшимся с непривычки приходилось судорожно просыпаться ночью —не хватало кислорода.
Застава являлась направлением вероятного движения нарушителей границы окружного значения, поэтому единственная в отряде была частично оборудована электросигнализационной системой С-100. Выезды по «сработкам» занимали долгие часы, ломали распорядок дня, перегрузки были нормой. Однако молодость и долг компенсировали все. К слову, молодому офицеру, в силу обстановки, выпала редкая удача — учувствовать в «чекистской игре», проводившейся «органами» с лидерами малого афганского Памира. Риск и значимость проводимой работы добавляли уверенности в правильности выбранной профессии.
Анализируя то время с позиции опыта прожитых лет, Анатолий Терентьевич считает, что самым трудным было не проблемы с физическим самочувствием. Намного тяжелее выстраивать отношения с подчиненными, постоянно находившимися в экстремальных условиях, вдали от цивилизации. Тут командиру нужно было проявиться все свои человеческие качества — от жесткости до деликатности. Тогда Чечулин усвоил, что далеко не всё в людских отношениях укладывается во всеобъемлющие статьи устава!
На дворе стоял 1969-й год. В марте громыхнул остров Даманский, а в августе, в соседнем Восточном округе, случись события у озера Жаланашколь. Напряжение словно электричество разливалось по всему пограничному рубежу — где ещё сопредельная сторона проверит на слабину «спокойствие наших границ»?
В один из дней Чечулину доложили, что в районе выносного поста «Джарты-Гумбез» («Мертвая голова») на сопредельной территории обнаружено около 300 неопознанных целей, двигавшихся через Малый Памир в направлении государственной границы. Что это? Очередное вторжение?
Пост находился на высоте 4250 метров, на стыке двух ущелий. Место для прорыва удобное. Добраться до него от заставы было непросто. Дорога туда — отдельная история: то машина увязнет в снегах или размокших такырах, то речушка глубиной по колено, вздыбится так, что даже вездеходный ГАЗ-66 с ней не справляется. И тогда приходилось идти пешком, да ещё запасы тащить на себе.
Каждые две недели на «Джарты-Гумбез» для несения службы выходила группа пограничников во главе с офицером. На этот раз была смена Чечулина. Узнав о приближении неизвестных целей, он построил личный состав, довел обстановку, приказал занять круговую оборону. Команда поступила четкая: «Держитесь… Резервы выйдут». Но когда эти резервы будут? До заставы — в лучшем случае часов пять ходу, до отряда и вовсе — двое суток! А целям до поста — часа полтора.
Время шло и было заметно, как на глазах подчинённые становились иными: менялось выражение лиц, жесты…
— Помню, подошли ко мне двое, крепыши, братья Александровы — вспоминает Анатолий Терентьевич. — Командир, нас поставьте на выносную точку, с пулеметом. Обещаем — живым никто не пройдёт! И нисколько я тогда не усомнился в том, что так оно и будет.
Несколько часов защитники поста ожидали нападения. Резервы спешили на помощь. К счастью, оно не последовало. Чечулину дали отбой. Оказалось, неопознанные цели обнаружили бравые ПВОшники – появившиеся на экранах радара цели приняли за людей, а это оказалась стая гусей. Но, тот экзамен позволил офицеру иначе взглянуть на подчиненных, да и они стали к командиру относиться иначе, чем прежде.
В Средней Азии у Анатолия Терентьевича были прекрасные учителя. С благодарностью он вспоминает своего первого начальника заставы Валерия Куксова. Этот всегда сосредоточенный горбоносый казак, в минуты раздумий покручивающий ус, знал способ найти ключик к каждому солдату!
Глубокое уважение вызывали офицеры, которые приезжали на заставу с помощью и проверками. Среди них запомнился полковник Юрий Нешумов: подтянутый, строгий, в начищенных до блеска сапогах — картинка! Два с половиной часа он «пытал» лейтенанта Чечулина у карты, выспрашивая про каждую кочку, про каждую юрту. Вникал с интересом, увлечённо, замечания делал по сути. Учил личным примером.
В другой раз, на заставу прибыл генерал-майор Николай Киженцев, начальник войск КСАПО. Дело было зимой, когда погода в тех краях особенно сурова — морозы до –З0ºС, да ещё с ветрами. Но это не остановило генерала. Всю ночь он изучал участок заставы, а в четыре утра дал команду «Тревога!», по которой личному составу следовало занять позиции в выносном опорном пункте. Команда была выполнена в срок, бойцы быстро запрыгнули в кузов ГАЗ-66, а лейтенант — в кабину. Заняв место, обратился к проверяющему:
— Товарищ генерал-майор, разрешите выдвигаться?
Тут оказалось, что машина генерала не заводится на морозе. Киженцев сдвинул начальника заставы в глубь кабины, устроился на узеньком сиденье и дал команду на выезд. По дороге Николай Александрович давал молодому офицеру разные вводные и пристально следил за их выполнением.
По результатам проверки генерал в книге пограничной службы действия заставы оценил на «хорошо». Особенно отметил волевые грамотные действия ее начальника. То была настоящая путевка на выдвижение! Вскоре Чечулина перевели на правый фланг отряда, а затем направили в Военную академию имени М.В. Фрунзе.
На рубеже двух миров
После академии Чечулин мог отправиться на любой участок государственной границы… однако вновь, вызвав всеобщее удивление, выбрал Среднюю Азию. Кадровики предложили Московский отряд.
— По детским воспоминаниям это было тихое, спокойное место, — вспоминает Анатолий Терентьевич. — Мы туда с отцом ездили на рыбалку к его друзьям — начальникам застав. Сам гарнизон, утопающий в розах, стоял в тени раскидистых елей…
Однако, в последний момент в предписании Московский отряд заменили на комендатуру «Айвадж» которая находилась на левом фланге Термезского отряда. Духота, насекомых и пресмыкающихся — пруд пруди! Да ещё знаменитая пендинской язва, от которой отдельные солдаты, не имевшие иммунитета, страдали как от проказы. Но, служба есть служба. Тем более оказалось, что «Айвадж» была не худшим местом.
— Буквально за неделю до ввода наших войск в Афганистан меня перевели в Небит-Даг, — рассказывает генерал. — в 135-й пограничный отряд. Пустыня там — настоящее пекло, как в аду. Поблажек не было. Начальник погранотряда Валерий Коченов крепко держал отряд в руках. Браконьеры и Иран, который уже в то время стал для нас занозой, не позволяли расслабиться ни на минуту!
Но главной проблемой региона в то время был не Иран, а соседнее государство — Демократическая Республика Афганистан. Несмотря на вполне современное название, эта страна словно застряла где-то в средневековье, ведя бесконечную гражданскую войну, грозившую перекинуться на советскую территорию. В рамках ввода ограниченного воинского контингента в Афганистан и подразделения пограничных войск заняли афганское приграничье, словно разделив два мира. В одном шла война, в другом царил мир.
В 1981 году, когда Чечулин был назначен на должность начальника штаба 68-го Тахта-Базарского погранотряда, ему довелось выставлялись пограничные гарнизоны на территории ДРА. То была непростая задача —многодневные проводки колонн превращались в настоящие боевые рейды, где велика была опасность подорваться на мине или попасть под обстрел.
Параллельно с ведением боевых действий в ДРА, отряд должен был охранять и государственную границу — как положено. Особое беспокойство доставляли так называемые «бараньи и фисташковые войны». Ранее действовало торговое соглашение, которое позволяло афганцам пасти скот в советском приграничье. Со временем документ утратил силу, но, видимо, ни бараны, ни пастухи этого не знали. Отары в сотни голов нередко на километры забредали на территорию СССР. Нарушения границы пресекались решительным образом. Пограничники в полной экипировке под палящим солнцем выгоняли стада овец за рубеж. Порой отставших ягнят сердобольные солдаты несли на руках.
А тут ещё афганцы повадились ходит через пограничный рубеж за фисташками. Это было выгодно — за два хурджума орехов нарушитель границы мог получить мешок муки и всю зиму кормить семью. Поэтому собиратели фисташек рисковали — нарушали границу отрядами по 10–15 человек, с вооружённой охраной. Пограничники, в свою очередь, организовывали засады. Нередко случались перестрелки.
В 1982–1983 годы в Тахта-Базаре начались проблемы куда серьёзнее баранов и фисташек. Афганские душманы предприняли попытки перенести войну на советскую территорию. Они минировали рокадные дороги, шедшие вдоль границы, нападали на пограничные наряды и посты. На правом фланге был расстрелян наряд, преследовавший нарушителя-провокатора. Армейские танковые тралы из самого южного поселения— г. Кушка —приходили на помощь.
В 1984 году Чечулин всё же возглавил 117-й Московский пограничный отряд. ММГ отряда вели активные боевые действия в афганском приграничье, как по собственным планам, так и в рамках операций, проводимых Оперативной группой округа. Ею тогда руководил полковник Иван Михайлович Коробейников редкое усердие и способности которого вскоре позволили ему вскоре возглавить КСАПО. Ценой неимоверных усилий, пограничным подразделениям удавалось в зоне их ответственности способствовать деятельности органов местной власти и спокойствию мирного населения, чем они снискали их уважение.
Успешная деятельность ММГ во-многом зависела от всестороннего снабжения «гарнизонов» на той стороне. Понимал это и противник, стремившийся парализовать коммуникации, минировавший дороги и устраивавший засады. Каждая проводка колонны превращалась в отдельную непростую операцию.
Происходили боестолкновения не только на афганской, но на советской территории. В апреле 1987 года командованию Московского пограничного отряда стало известно, что афганцы из кишлака Пунимур (горный, труднодоступный стык 11-й и 12-й погранзастав) не только перепасают скот и собирают дикоросы, но и потихоньку обустраивают на советском берегу Пянджа «схроны». Было решено десантировать в район нарушений боевую группу во главе с офицером. Они быстро навели порядок.
Однако, за нарушение «привычного жизненного уклада» бандиты решили отомстить. Переправившись через Пяндж на плотах, пользуясь ненастьем и рассчитывая на внезапность, они попытались с двух направлений атаковать место базового расположения группы.
Первым противника заметил часовой Алексей Куркин. В непроглядной темноте, несмотря на шум дождя, он уловил едва слышный шорох. Поняв, что обнаружены несколько десятков душманов расстреляли пограничника в упор. Перед гибелью он успел пустить в воздух сигнальную ракету и открыть по противнику автоматный огонь, дав возможность сослуживцам вступить в бой на выгодном рубеже. На другом фланге рядовой Артамонов дерзким маневром буквально вытащил на себя и расстрелял в упор двух боевиков, противник неся потери бежал с нашей территории.
В том бою погибли двое пограничников, несколько получили ранения. Судьба ещё троих была неизвестна. Попали в плен?!
— Для расследования ситуации прилетел заместитель начальника пограничных войск генерал-полковник Иван Вертелко, — вспоминает Чечулин. — Я стоял на своем: пропавших бойцов хорошо знаю, не могли они сдаться! День искали, два… На третий ребята, с оружием, вышли на соседнюю 12-ю заставу. Их оттеснило боем. Честь отряда была спасена! А я получил обещанную путевку в Академию Генерального штаба. Вот так складывается судьба. Все зависит от того, кого ты воспитал, чему научил своих подчиненных и научился сам.
Другая война
Распад СССР разбудил дремавшие ранее противоречия в таджикском обществе, а вспыхнувшая в 1991 году гражданская война вылилась в затяжной период кровавого братоубийства. Рвущиеся к власти лидеры националистического толка развернули травлю некоренного населения, в первую очередь — русскоязычного. Одним из объектов этих оголтелых нападок стали военнослужащие российских пограничных войск и их семьи. Был опрокинут и статусный, и поведенческий порядок, возникла ситуация неопределенности, замешательства, что способствовало «утеканию» части офицерского состава по пограничным ведомствам вновь образованных государств.
Ярким примером может служить Московский пограничный отряд. В тот период воинский коллектив трясло и лихорадило. Пробуксовка Центра больно отзывалась на моральном духе пограничников. На офицерских собраниях не редко и резко звучали требования к руководству пограничного ведомства определиться с судьбами военнослужащих, нормативно гарантировать их боевую деятельность.
К чести пограничников, основная масса их задержалась в Таджикистане и по выработанной десятилетиями службы инерции продолжала охранять границу, проявляя при этом усердие и самопожертвование. Когда весной 1992 года происходило противостояние между сторонниками правительства и оппозиции, они проявляли завидную выдержку и соблюдали нейтралитет, что тем самым явилось фактором сдерживания эскалации межтаджикского конфликта.
Указом Президента России от 24 августа 1992 года пограничные войска, находившиеся на территории Таджикистана, перешли под юрисдикцию России. 23 сентября 1992 года на их базе была организована Группа пограничных войск РФ в РТ, которую в апреле 1993 года возглавил генерал-майор Анатолий Чечулин. Вопрос «чьи мы здесь?» отпал, но по-прежнему стоял другой вопрос: «Зачем мы здесь? По какому обязательству россияне проливали кровь на границе хотя и братского, но уже чужого государства»?
25 мая 1993 года было подписано Соглашение между РФ и РТ о статусе пограничных войск России, находившихся на территории Таджикистана. Согласно этому документу, Правительство Таджикистана делегировало российским пограничникам полномочия по охране государственной границы с Афганистаном и Китаем.
В правовом отношении были расставлены все точки над i, однако продолжавшаяся эскалация, трагизм внутреннего конфликта опережали нашу способность противостоять им.
13 июля с раннего утра завязался неравный бой пограничников 12-й заставы Московского погранотряда с боевиками. В нападении на заставу приняли участие 14 групп противника общей численностью до 250 человек. На близлежащих высотах бандиты установили пулеметы, безоткатные орудия, два миномета, десяток гранатометов. Около 4-х часов утра пограничники обнаружили приближение противника на ближних подступах. Поднятая по команде «к бою!» застава под ураганным огнем противника заняла окопы и позиции огневых средств по периметру заставы. Завязался ожесточенный бой. Запылали подожженные реактивными снарядами казарма, склад арттехвооружения, что резко ограничило количество боеприпасов на руках пограничников.
После многочасового боя, часть пограничников организованно отошла навстречу подходящему резерву отряда. Противник, понеся значительные (более 70 человек убитыми) потери, был вынужден отойти за линию границы, преследуемый огнем артиллерии и ударами с воздуха. В неравном бою на 12-й заставе погибло 22 пограничника и трое военнослужащих 201-й МСД. Родина высоко оценила подвиг пограничников. За мужество, проявленное при исполнении воинского долга Указом Президента Российской Федерации звание Героя Российской Федерации, было присвоено: рядовому Сергею Борину (посмертно), сержанту Сергею Евланову, сержанту Владимиру Елизарову (посмертно), лейтенанту Андрею Мерзликину, сержанту Сергею Сущенко (посмертно), рядовому Игорю Филькину (посмертно). Орденом «За личное мужество» награждены 29 воинов Московского пограничного отряда, 17 бойцов удостоены медалью «За отвагу».
— Трагизм событий на 12-й заставе 117 отряда явился тяжелым уроком для всех российских пограничников, — размышляет Анатолий Терентьевич. — мы перешли в фазу ожесточенного противостояния и боевых действий по линии границы, которую теперь надо было и охранять, и защищать, и оборонять. Побеждать такой ценой было недопустимо. Было за что корить и себя и своих подчиненных. Были серьёзные упущения, связанные с разведкой, связью, управлением и реальным взаимодействием с подразделениями усиления от 201-й МСД. Остро встала задача качественного изменения и состава частей Группы и способов их служебно-боевой деятельности. Линию дислокации пограничных подразделений предстояло превратить в оборонительный рубеж. Задача явно превосходила собственные возможности Группы. Надо признать, что деятельность частей Группы в то время не обделялось вниманием и помощью со стороны Центра, но многие меры носили запоздалый характер. Мы чаще достойно отвечали, но не упреждали. Бывало, что указания сверху носили чисто декларативный характер («обеспечить», «не допустить»). Из-за отсутствия конкретики они попросту растворялись в текучке боевых событий. Защита границы не была еще заботой многих силовых ведомств. Это касалось как России, так и стран среднеазиатского региона.
Начавшиеся летом 1993 года структурные изменения в пограничном ведомстве, новый, с упором на войсковую составляющую, динамичный, предметный и последовательный стиль руководства пограничной службы пришлись, что называется, «к месту и ко времени». Преобразования начались с самого главного — формирования необходимого климата среди личного состава. Был сделан шаг от безверия в день завтрашний. Пришла несложная, но такая всеми желаемая определенность — российские пограничники в Таджикистане надолго, если и не навсегда. Люди уяснили — служить в Таджикистане нужно и можно, а в последующем — привлекательно и престижно. Векторы государственного и личного интересов совпали, что разом развенчало «чемоданные настроения».
— Хотя обстановка не стала менее напряженной и служить в Таджикистане не стало легче, благодаря поддержке со стороны всех боевых и обеспечивающих структур Центрального аппарата и в целом системы ФПС России, мы приобрели большую самостоятельность, — отмечает генерал Чечулин. —явственно ощутили себя первостепенным объектом внимания и реальной помощи. Было очевидно — нам дают все необходимое за счёт перенапряжения других участков границы. Это понимание обязывало, заставляло переосмыслить поступки, сверять их с новым курсом руководства ведомства. что не могло не отразиться на оперативно-войсковой деятельности пограничных частей, дислоцированных в Таджикистане.
Службой в Таджикистане стали дорожить. Чуть позже на интернет-сайте посла США в Республике Таджикистан появилась едкая заметка: «на Лубянке выстроилась очередь из генералов и офицеров, желающих успеть послужить в Таджикистане...». Понятно, что американец видел в этом только меркантильные интересы (льготная выслуга, повышенные оклады и т.п.), но отнюдь не патриотизм и чувство долга. Оставлю без комментариев слово «очередь», но к чести офицеров-пограничников, служивших в РТ, я не припомню случая отказа, уклонения от обязанностей. Тот же 117-й погранотряд стал своего рода магнитом, куда стремились попасть, офицеров на боевые заставы выбирали лучших из лучших.
Центр активно и даже жестко переводил в Таджикистан кадры с других участков государственной границы. Это позволило увеличить численность Группы более чем в три с половиной раза, доведя её до 16,5 тысяч человек. Помню, как пытаясь залатать кадровые дыры, командованию Группы приходилось буквально взывать к окружающим: приводите служить (особенно на контрактную службу) родственников, близких, знакомых. При этом главными критериями отбора были лояльность и профессионализм. Конечно же, подразумевалось и персональная ответственность за получаемый «человеческий материал».
Усилия дали результат. Уже через полгода поток желающих (в основном русскоязычных) увеличился настолько, что во избежание протекционизма, мне, как командующему Группы, приходилось на мандатных комиссиях персонально просеивать претендентов. Среди кандидатов было немало женщин. Их приход на службу позволил из многих управленческих структур высвободить мужчин и направить их в боевые подразделения.
На межгосударственном уровне ФПС России удалось осуществить «доселе невиданную задумку» — под российские пограничные знамёна пришли служить и защищать свою родную землю собственно граждане Таджикистана. Идея, изначально была не лишена рисков. Зная о давней неприязни (если не сказать больше) между выходцами с юга и севера страны, мы понимали, что вручаем российское оружие в руки детей, чьи родители, родственники де-факто воюют с друг с другом. Поначалу я был осторожен в оценках местного призыва на срочную службу и в разговоре с Директором ФПС РФ генералом-армии Андреем Николаевым, прямо предположил возможность ситуации, когда вопреки воли российских командиров, национальные коллективы могут выйти из соподчинения. Мне очень памятен его спокойный взвешенный ответ: «Не исключаю — отдельные могут, но остальные-то будут служить своей таджикской родине».
Жизнь показала абсолютную правильность этого решения. Не было повода усомниться в чувстве локтя и плеча таджикских сослуживцев. Например, в первых числах мая 1995 года значительная группировка боевиков окружила пограничную заставу «Ванч» (участок Хорогского погранотряда), которая закупоривала узкую горловину выхода из одноименного ущелья. Бандиты подвергли заставу огнеметному обстрелу, подошли на бросок гранаты. Ночь и горные условия не позволяли осаждённым рассчитывать на быструю помощь резервов и поддержку с воздуха. Главарь бандитов неоднократно, в перерывах между налётами, призывал земляков не проливать кровь за «неверных» (читай — русских), которых было всего несколько человек на заставе. Но личный состав (выходцы из Куляба и Ходжента) лишь сплотились перед лицом общего врага, выстояли до рассвета и с подошедшей подмогой отбросили противника, нанеся ему значительные потери. Не думаю, что у этих парней, когда-либо возникнут вопросы: кто, откуда родом. Они стали единым целым — защитниками государства Таджикистана.
Помимо всего прочего, служба в составе ФПС в условиях массовой безработицы явилась для многих таджикских воинов значительной материальной поддержкой для их семей и в целом способствовала укреплению взаимоотношений российских пограничников с местным населением. Помнится, подлетая к Московскому погранотряду, я обратил внимание на то, что у ворот отряда скопилось немало мужчин в национальных одеждах, мелькали и женские платки. Мою тревогу рассеял встречавший меня подполковник Василий Масюк: «Это обычная картина в день зарплаты военнослужащих — съезжаются родственники со всего Таджикистана».
Свидетельством того, что защита южного рубежа СНГ стала общей задачей для государств этого региона стало привлечение миротворческого контингента, в состав которого вошли подразделения Казахстана, Киргизии и Узбекистана, что качественно повлияло на ситуацию. Они закрыли бреши и промежутки на труднодоступных горных участках, что позволило высвободить собственные резервы и перенацелить их на иные угрожаемые направления.
Насыщение Группы людскими ресурсами повысило планку требований к уровню боевого профессионализма вновь прибывающих подразделений. Любые попустительства, небрежность больно отзывались неоправданными потерями. Увеличение сроков направления в Таджикистан офицеров пограничников (на 1.5 года) и подразделений усиления от других объединений ФПС не только поубавило число временщиков (старослужащие ранее подтрунивали над приезжающими на месячный срок, называя их «гуманитарной помощью»), но и позволило «пришлым» врастать в обстановку, приобретать необходимые боевые навыки. На них можно было положится, обойтись без мелочной опеки.
Существенный скачек был сделан в области вооружения Группы и её насыщения боевой техникой. Была значительно усилена авиационная группировка. Кроме базового Душанбинского авиаполка дополнительно были развернуты авиаэскадрильи в Хорогском и Московском пограничных отрядах; что позволило располагать более чем 50-ю боевыми и транспортными вертолетами. Наличие 300 артиллерийских систем и более 300 единиц бронетехники позволяло создавать огневые узлы обороны, своевременно и надежно прикрывать огнём наземные войсковые операции. Огневое поражение наносилось противнику уже на дальних подступах, «добивая» его и при отступлениях.
Системные поставки материальных средств, прибытие и подготовка на собственной базе соответствующих специалистов позволили пограничникам Группы заняться масштабным инженерно-техническим переоборудованием границы, что имело ярко выраженный оборонительный характер. Места дислокации пограничных застав, выносных погранпостов, временных позиции обязательно подразумевали серьезную степень защищенности, что добавляло автономности действий, снижало потери личного состава от огня противника. Имела место практика минирования отдельных, наиболее опасных участков.
Создание собственных резервов (тактических от пограничных отрядов, оперативных от Группы), усиление резервами Директора ФПС позволило эшелонировать оборону. Подразделения размещались на тактически выгодных рубежах, предусматривался маневр силами и средствами на угрожаемые направления. Каждый пост, каждая застава, ММГ обязательно имели подвижный резерв для оказание локтевой помощи соседним подразделениям. Позиции, занимаемые подразделениями коллективных миротворческих сил, собственной пограничной структуры Таджикистана поначалу создавались на второстепенных направлениях, но со временем они вышли в первый эшелон обороны.
Сильно пересеченный характер местности (левый фланг Московского и весь участок Хорогского, Ишкашимского погранотрядов) заставил обратиться к опыту ведения боя в горных условиях (Кавказ, Афганистан). Создание постов на господствующих высотах позволило значительно обезопасить укрепленные пункты базовых застав. К примеру, вновь выставленная 12-я погранзастава Московского погранотряда представляла собой заглубленный укрепленный пункт с сильным огневым усилением (танк, БМП, ЗСУ-23-4), прикрываемый погранпостами на господствующих высотах. В глубине базировались резервы и огневая группа реактивной артиллерии (2 установки «Град»). Боевые вертолеты находились в режиме двадцатиминутного подлетного времени. Обстрел со стороны боевиков жестко подавлялись ответным огнем, причем огневое преследование велось до линии границ. На труднодоступных высотах были выставлены пограничные посты «Тург», «Навранга», что лишало боевиков господства по высотам.
Фото из архива автора
Продолжение следует