В рамках акции «Научный полк» продолжаем рассказывать о вкладе студентов и преподавателей МГРИ в Победу в Великой Отечественной войне.
Валентин Михайлович Григорьев родился 5 июня 1920 года в Баку. Окончил геологоразведочный факультет МГРИ.
Доброволец Краснопресненского коммунистического батальона. Участник обороны Москвы, освобождал Смоленск, Выборг. Комиссар разведбатальона 130-й стрелковой дивизии, помощник начальника политотдела 21-й армии по комсомольской работе.
После войны работал в Карпатской геологической экспедиции, в аппарате Министерства геологии и Госплана СССР, заведующим и профессором кафедры полезных ископаемых МГРИ. Доктор геолого-минералогических наук, заслуженный геолог РСФСР, лауреат премии Совета Министров СССР, почетный академик Международной академии минеральных ресурсов.
Награжден орденами Красного Знамени, Красной Звезды, Отечественной войны II степени.
12 февраля 2024г. на 104-м году жизни после продолжительной болезни Валентин Михайлович Григорьев ушел из жизни.
Из воспоминания Валентина Михайловича:
«Двадцать дней в тылу врага»
В марте 1942 г. в тыл Демянской группировки фашистов был сброшен авиационный десант - бригада под командованием полковника Тарасова в количестве 3000 десантников. В их задачу входило овладеть селом Игожево, где находились базы снабжения противника, а затем городом Демянском, где был командный центр группировки. Большая часть десантников (около 2000 человек), выброшенных в район Игожево, быстро им овладела и закрепилась в нем. Около тысячи десантников были разбросаны в лесах и скапливались группами. Средства радиосвязи были только в подразделении, овладевшем селом Игожево.
Выброска десанта должна была сопровождаться общим наступлением войск, окружавших Демянскую группировку. Такое наступление было предпринято, но успешно продвигались только части, расположенные на юге Демянской группировки, где дислоцировалась и наша 3-я Московская коммунистическая стрелковая дивизия. После взятия Игожева основная часть десанта с боями вышла из Демянского котла. Группа в составе 300 бойцов и командиров была выведена из ближайшего тыла разведчиками нашей дивизии под руководством командира взвода роты разведчиков лейтенанта Петрова Владимира Гавриловича. За эту операцию он был награжден орденом Красной Звезды.
В тылу у немцев оставались группа десантников в количестве 150 человек и мелкие группы, с которыми не было связи, так как у них не было раций. Для вывода этих десантников и выяснения системы обороны противника перед нашим передним краем 24 апреля 1942 г. в тыл врага была направлена группа из 22 разведчиков под командованием Владимира Петрова. Политруком группы назначили меня. Нам дали радистов из дивизионной роты связи - старшину Тумакова и старшего сержанта Буланчика. У них была рация, которой в то время обеспечивали самолеты- бомбардировщики. Она размещалась в двух упаковках весом 10-12 кг каждая (в одной упаковке аппаратура передачи и приема, в другой - батарейное питание).
К нам прикомандировали санинструктора из стрелковой части и двух партизан, Петрова и Сергеева, из местных жителей. Остальные 15 человек из дивизионной роты разведки, в большинстве своем студенты МВТУ им. Баумана, добровольно вызвавшиеся идти в тыл противника. Трое из нас умели ориентироваться по карте: командир Петров, я, только что окончивший Московский геологоразведочный институт, и красноармеец Герасимов, бывший студент 3-го курса Московского института геодезии и картографии. Вооружение у нас было только стрелковое личное: автоматы, винтовки, пистолеты с запасом патронов на одну боевую операцию и гранаты. Запас продовольствия на неделю: ржаные сухари, мясная тушенка в банках, гороховый концентрат в пачках, соль и сахар.
Перед самым переходом мы сдали все документы - красноармейские книжки и командирские удостоверения, партийные и комсомольские билеты - начальнику разведки дивизии майору Чернусских. Все обмундирование и снаряжение было тщательно подогнано и привязано, не гремело и не блестело.
Переход линии фронта состоялся 23 апреля 1942 г. Мы прошли по траншеям к передовым окопам и ждали полночи. Однако ярко светила Луна, и мы начали переползать по-пластунски нейтральную полосу только около двух часов ночи, когда Луна закрылась облаками. До передовых окопов противника было 250-300 м, которые мы переползли примерно за три часа. Приходилось останавливаться при вспышках осветительных ракет, которые немцы запускали над нейтральной полосой каждые 10-12 минут.
Нам удалось переползти через передний край немцев бесшумно, настолько близко от пулеметного гнезда, что даже слышна была немецкая речь. К пяти часам утра, когда основная часть группы оказалась за передним краем противника, началась поземка, появился легкий туман, заволакивающий землю. В этом тумане мы преодолели оставшуюся часть пути до оврага, перешли вброд ручей и направились к лесу. Рассвет застал нас недалеко от переднего края, но уже в тылу у немцев. Мы замаскировались в небольших стогах сена по 2-3 человека. День провели в стогах. Недалеко немцы заготавливали материал для дзотов - пилили, рубили лес, был слышен их разговор, но мы не подавали признаков жизни.
Вечером мы совершили следующий бросок в тылу у немцев, перешли, выставив боевое охранение, дорогу и очутились в довольно густом лесу, где начали продвигаться ночью по компасу. В качестве передвижных вешек были разведчики в белых маскировочных халатах, хорошо видимые на расстоянии 20-25 м на фоне деревьев. Разведчик с компасом проверял направление движения по двум впереди идущим разведчикам. Отклонения он регулировал поднятием руки влево или вправо. Точное положение - поднятием руки вверх. Этим способом мы могли передвигаться за ночь на 23 км, а днем отдыхали, меняя охрану, и вели наблюдение за противником.
Как мы узнали позже, бесшумно войти в тыл врага удалось только нашей группе. Две другие группы, направленные из соседних частей нашей армии, были обстреляны на линии фронта и отошли с потерями.
В густой чаще леса мы продвигались и в дневное время, аользуясь картой и лесными ориентиами по пути движения. Прокладка маршрута велась основной группой, а ее охраняя с четырех сторон парные подвижные патрули.
Через несколько дней похода, когда мы углубились в тыл врага и подходили к болоту Девин Мох, обнаружили двух десантников - Грибанова и Осипова. Они двадцать дней бродили по лесу и болотам, видимо, кругами, потеряв ориентировку, и питались только клюквой. Воды было достаточно - кругом болота и речушки. Десантники обросли усами и бородами, опухли от голода. Мы их кормили маленькими порциями пищи, чтобы они постепенно усваивали еду. Мы знали, что кормить изголодавшихся «до отвала» нельзя, могут умереть. Десантники рассказали, что они, после сбрасывания десанта, оторвались от основной группы, и не смогли выйти на соединение - заблудились, потом пытались выйти на передний край и вернуться через линию фронта к нашим войскам. У обоих были документы - красноармейские книжки, а у Грибанова - комсомольский билет.
В ночь на 1 мая мы находились в районе болота Девин Мох. У нас кончились запасы продовольствия, не было резиновых сапог для десантников, а у некоторых разведчиков нужно было заменить кирзовые сапоги на резиновые. Мы дали радиограмму о встрече десантников и попросили сбросить с самолета По-2 запас продуктов и восемь пар резиновых сапог. Опознавательный знак - треугольник огней карманных фонарей.
В назначенное время в полночь к нам прилетели два самолета «По-2». Их появлению предшествовал огонь пулеметов с трассирующими нулями. Немцы пытались их сбить на линии фронта. Самолеты благополучно прилетели, снизились, выключив моторы, и к нам в треугольник огней от фонариков полетели мешки с продуктами и резиновыми сапогами. Мы начали делить продукты на равные порции, но вдруг услышали звук еще одного самолета. Пока мы добежали к условной поляне, летчик покружил и, не застав наших сигналов, вернулся обратно. Мы сожалели о случившемся, но вскоре опять услышали звук самолета. Думали, что это вернулся третий самолет, но это был четвертый. Мы просигналили летчику и получили от него еще два мешка сухарей. Впоследствии узнали, что два первых самолета снаряжала наша дивизия, а два последних - штаб армии. Один из них мы не сумели принять, и это обернулось для нас четырехдневной голодовкой при выходе к своим. Питались мы эти дни только мороженой прошлогодней клюквой на болотах.
После того как самолеты сбросили нам продукты, оставаться на месте было нельзя, и мы ночью перебазировались на два километра в район трех заброшенных шалашей. Днем я с несколькими разведчиками пошел в район болота Девин Мох, где мы рассчитывали встретить группу наших десантников - это болото было ориентиром для их высадки. В зимнее время оно промерзало. В это время двое разведчиков - Сидлер и Загоскин, бывшие студенты МГУ, попросили разрешения у командира В. Петрова поискать мешки с продовольствием, которые сбрасывали десантникам. Они плохо ориентировались на местности и не пришли в лагерь к трем шалашам.
Вернувшись из похода к болоту, я пошел на розыски бойцов вместе с сержантом Слуцким, радистом Тумаковым и партизаном Петровым. Мы стали искать их в районе нашего старого лагеря, где получали первомайские подарки. Это было, конечно, ошибкой. К старому месту стоянки разведчик никогда не должен возвращаться. Но тут были особые обстоятельства. Нужно было найти пропавших товарищей.
Помню, как мы продвигались из лагеря, не найдя их там, по дорожке среди высокой сухой травы. Впереди шел Слуцкий на шаг правее остальных. Вторым шел Тумаков, третьим был я, а за мной партизан Петров. Мы слышали пение птиц, все было спокойно. И вдруг... в спину раздалась пулеметная очередь. Слуцкий упал, сраженный нулями в спину. Мы залегли и начали отстреливаться, Слуцкий был убит. Мы вернулись в лагерь, где все уже всполошились, услышав перестрелку. Начали немедленный переход на новое место. Всю ночь продвигались в сторону переднего края.
Вскоре командир В. Петров встретил с разведчиками бойца лыжного батальона, который бежал из плена во время ремонтных работ на дороге, недалеко от нашей стоянки. Он рассказал, что группа десантников в 150 человек во главе с начальником штаба. С расстрелянных десантников по приказу фашистов рассказчик и другие военнопленные снимали теплое обмундирование и валенки.
Ночью мы сделали переход на 5-6 км южнее и думали, что находимся вблизи переднего края. За маршрутом следили по карте, ориентируясь на ручей и его притоки. Оказалось, что мы вышли севернее, и до переднего края осталось еще полтора километра.
Вблизи была деревня, но она оказалась занята немцами. В бинокль разглядели часового на вышке одного из домов деревни.
Случайно нашли мешок с сухарями, который сбрасывали десантникам. Мешок был подмочен, и половина сухарей размокла. Но эти сухари были большим подспорьем, так как до этого мы четыре дня питались только мороженой клюквой. Немедленно раздали сухари на всех 22 разведчиков (мы троих потеряли, но троих и приобрели). Это подкрепило силы для заключительного броска.
В последнюю, двадцатую ночь нашей разведки (13 мая 1942 г.) мы начали выход из тыла цепочкой, один за другим. Головную группу вел В. Петров, а я с радистами находился во второй группе. Одну треть расстояния до нашего переднего края мы прошли, согнувшись, бесшумно, а затем попали на минное поле. Первой взорвалась одна из сигнальных мин, которыми противник оконтурил границу минного поля со своей стороны. Она осветила вспышкой нашу группу. Немцы начали усиленную стрельбу из пулеметов и автоматов. Однако пулеметы были пристреляны на уровне пояса, и мы укрылись от их огня, перейдя на низкие перебежки между очередями и ползание по-пластунски под огнем.
Вскоре взорвались еще две мины. В группе командира были ранены в ногу боец Федор Качармин и в глав партизан Сергеев. В моей группе был легко ранен замполитрука Кофман и было прострелено плечо у радиста Буланчика. Группа Петрова продвигалась быстрее, мы потеряли с ней связь. Когда немцы запускали осветительные ракеты, мы не продвигались, и поэтому больше не привлекали к себе внимания. Перестрелка стихла. Мы вышили из-под обстрела, захватив с собой раненых. Немцы еще обстреливали минное поле, но нас там уже не было.
В лесу на одной из полянок заметили стоящего часового. Наш часовой или противника? Двум бойцам дали задание подобраться и выяснить. Часовой окликнул: «Стой, кто идет?» Разведчики назвали ему пароль: «Медвежата». Далее радости не было границ. Сразу мы почувствовали усталость, голод, холод и все, с чем боролись эти дни при постоянной настороженности и собранности.
Боец провел нас к младшему командиру, а он сообщил, что Петров с группой уже находится в расположении переднего края и ждет нас. Подсчитали бойцов: с Петровым 10, со мной 12, значит все. В награду нам дали свежего ржаного хлеба. Я впился в краюшку зубами, ощутил запах и вкус хлеба и не мог несколько минут есть, просто упивался его запахом и вкусом. Такого хлеба я больше никогда в жизни не ел!
Дальше начались рабочие будни. Мы доложили командованию обстановку, на карте нанесли все три линии укреплений противника, места дислокации артиллерии, крупнокалиберных минометов, пулеметов. Все это пригодилось стрелковой бригаде, на фронте которой наша группа выходила из тыла. Бригада через несколько дней начала наступление и успешно продвинулась на новые рубежи.
Мы хорошо выспались, вымылись, полностью переоделись в летнее обмундирование, ели из таза гречневую кашу, сваренную из концентратов, которые предназначались нам, но не были заброшены, так как варить их было негде, могли себя обнаружить. Приказом по Северо-Западному фронту от 22 июня 1942 г., в годовщину войны, вся группа разведчиков была награждена орденами и медалями. Командир и политрук - орденом Красного Знамени, разведчики Виленский, Кофман, Красносельский, Лысяков и Слуцкий (последний посмертно) - орденом Красной Звезды, остальные - медалью «За отвагу». Ордена и медали нам торжественно перед строем были вручены 7 июля 1942 г.
#НаучныйПолк