ДМИТРИЙ СТЕПАНОВ
Мой сын! Ты ещё не родился, но если ты когда-нибудь появишься на свет, то у тебя, наверняка, возникнет много вопросов об окружающем мире. Ну, например, о том, кто все эти люди, которые собираются иногда на площадях и что-то кричат. Кто гневно, а кто с воодушевлением. На некоторые из них я хочу ответить прямо сейчас, хотя эти ответы я понимал постепенно.
— Пап, а кто такие митингующие?
— Это такие недовольные дяди и тёти, которые собираются вместе и громко об этом говорят.
— Чем они недовольны?
— Условиями собственной жизни.
— А кто им эти условия создал?
— Они считают, что другие дяди и тёти, которые называются – правительство.
— Почему правительство создаёт такие условия?
— Оно часто принимает законы, по которым обычные дяди и тёти получают мало для жизни, а правительство много. А также не принимают законы, по которым жизнь обычных дядей и тётей стала бы легче.
— Значит, они воры?
— Решай сам. Вор – это человек, который забирает себе без спросу чужое, но при этом прекрасно знает, что это противозаконно. Правительство создало закон, по которому воровать нельзя. Но это же правительство забирает у обычных людей столько, сколько получится, по тем законам, которое оно создаёт.
— В чём же разница?
— Я думаю, в самоощущении. Вор чувствует, что он преступник, а дядя из правительства нет.
— Почему вообще люди идут на митинг?
— Правда в том, что митингующих много, а, значит, много и разных причин, по которым люди приходят на митинг. Самое распространённое объяснение самих митингующих – вода камень точит. Чем чаще и активнее показывать своё недовольство, тем больше шансов, что что-то изменится.
— А есть причины, о которых они не говорят?
— Людям нравится сообща противостоять какому-то врагу. То есть, нравится само состояние сплочённости. Когда все вместе, заодно, то есть ощущение правоты. Это разновидность удовольствия. Правы они или нет уже не так важно, гораздо важнее для них общая эйфория, чувство восторга.
— А ещё?
— Ещё люди боятся жить в плохих условиях и идут на митинги увидеть таких же, как они сами. Когда боятся все вместе, то уже не так страшно. Если плохо только тебе, то это воспринимается, как трагедия, а когда видишь, что у многих так, то и пропадать веселее. Они хотят, чтобы текущее правительство создавало такие законы, которые что-то бы давали обычным людям, а не забирали. И если оно на это не способно, то они хотят добиться его замены на другое. Которое сможет.
— Это вроде понятно.
— Да, их можно понять, но сами они, видимо, понимают не всё.
— Что, например?
— Дядя появляется в правительстве не путём клонирования. Он не падает с неба. Его не выкапывают из эфиопской саванны археологи. Его не создаёт, взявшись за руки, группа особенных людей в серебряных плащах путём направленной медитации. И уж точно он не сходит с экрана какого-нибудь низкопробного боевика в качестве главного злодея, чтобы показать всем, на какие гнусности он способен. Этот дядя когда-то был маленьким, как и ты. Он вертел головой по сторонам, всматривался, вслушивался и понимал что-то про мир, в котором он жил. Он тогда ещё не знал, что есть плохо или хорошо, он лишь пытался понять, как и что есть нормально. И, главная вещь, которую он уяснил, такая — НОРМАЛЬНО хотеть себе больше и лучше. Со временем он даже начал ходить на митинги и заявлять об этом громко. Там он убедился, что хотеть для себя лучше – это естественно. Позже он понял, что никто ему ничего не даст, что правительство о нём не думает и, поразмышляв, он попробовал заниматься бизнесом. Он построил своё дело, оно прогорело. Он построил другое, его подвели партнёры. Построил третье, четвёртое, пятое, но везде он наталкивался на то, что по закону это сделать ему не удаётся. И, наконец, он понял, что главная возможность серьёзно заработать для него – это пойти в правительство. То есть, для него это единственный бизнес, который по закону может делать огромные деньги. И после того, как он оказывается в кресле какого-нибудь чиновника, деньги начинают литься рекой. Некоторые проскакивают стадию собственного дела, а некоторые хотят власти гораздо больше денег, но суть от этого не меняется. Дядя в правительстве слеплен из точно такого же теста, как и среднестатистический митингующий дядя. Они оба хотят себе больше и лучше. Просто у одного из них не получается ничего, потому что на нём зарабатывает другой.
— Что всё это значит?
— То, что у митингующего дяди победы вряд ли возможны, а если и возможны, то лишь наполовину. Формально. То есть, сменить правительство у него, может, и получится, а вот с ходу поменять сущность человека не удастся. На это место придёт точно такой же. И не потому, что это злой рок или заговор, а потому что эгоизм – это норма. Сначала себе, а потом уже другим. Просто не из кого будет выбрать. Не правительство делает нас такими, а мы отправляем туда тех, кем являемся сами. Что внизу, то и вверху. Митингующий дядя, по сути, кричит не просто «Воруют!», а «Воруют слишком много!». А некоторые под этим подразумевают – «Воруют больше меня!».
— Нет, не может такого быть! Неужели это так везде?
— Люди хотят жить хорошо. И будут стараться использовать любую возможность для этого. Это обычные дяди в первую очередь не чтут закон - они дают взятки за что-то, чтобы было удобнее, быстрее и наверняка. Не важно, за обучение в институте или за нарушение ПДД. Это они хотят скрыть налоги или уменьшить их доступными способами. Это они платят врачам, чтобы обойти очередь на операцию. Это они не подают нищим, обосновывая это тем, что «там же мафия». Это они, крепкие сильные мужики, сидят в вагонах метро в то время, когда женщины стоят. И если предложить такому уступить место, то он возмутится: «Они же хотели равноправия!» А правда лишь в том, что он просто хочет посидеть в дороге. Ведь он первый занял место и не виноват в том, что женщина не успела. Он не чувствует себя преступником, как и дядя в правительстве, который забирает себе «по закону».
— Неужели никакой разницы?
— Разница, конечно, есть. Обычные дяди тешат себя тем, что от их действий или бездействия другие страдают незначительно, в то время как дядя в правительстве совершает подлинное зло. Но, во-первых, как это измерить? А во-вторых, если это и так, то разница всего лишь в степени, то есть, в цифрах, а не в сути.
— Но митингующие дяди такие громкие и убедительные.
— Ещё как! Однако этой энергии хватает лишь на возмущение. Пока им плохо, они терпят. Когда им становится совсем плохо, они активизируются. Для того чтобы что-то изменить по-настоящему, нужна энергия постоянная и расходовать её нужно не на митингах. На возмущении очень удобно ломать, но построить что-то стоящее вряд ли получится. Возмущение не созидает, потому что опирается на обиду.
— На кого они обижены?
— Они говорят, что на правительство, но больше похоже, что на судьбу.
— А дяди в правительстве разве не понимают, что из-за их действий другим плохо?
— Думаю, прекрасно понимают. Но сама работа заставляет их притворяться, что ничего подобного нет. Они очень давно и долго тренируются.
— Разве все такие?
— Не все. Но тех, кто думает о других хотя бы не меньше, чем о себе, ничтожно мало как с той, так и с другой стороны. И обоим придётся чем-то жертвовать в своей жизни для того, чтобы завтра другим стало чуть-чуть лучше. Однако это всего лишь вероятность. А жертвы порой очень серьёзные. Вот и нету вожаков…
— Что же можно сделать, чтобы это изменить?
— Самое сложное, на что вообще способен человек.
— Что это?
— ДУМАТЬ.
— Для чего?
— Хотя бы для того, чтобы понять, что всё, что я говорю сильно упрощено. Всё гораздо сложнее и тоньше.
— А ещё?
— Хотеть лишь себе и не стыдиться этого чувства — это нормальная часть животного мира. Мы, пусть немного, но всё же продвинулись на пути от животного к человеку благодаря тому, что начали думать. Всё указывает на то, что увеличить этот разрыв можно именно этим путём.
— Что это изменит?
— Это, прежде всего, принесёт какое-то понимание про себя самого. Про то место, на котором ты стоишь. Если человек не понимает про своё место, то, как он может что-то понять про чужое?! Что он сможет сообщить другому? Что он сможет ему дать? Всё начинается с себя. С того, чтобы что-то изменилось здесь. Тогда, и только тогда, что-то изменится вокруг нас. Только тогда мы начнём иначе говорить с нашими детьми, только тогда произойдёт изменение везде, куда они после этого пойдут. Куда ты пойдёшь. Это не настолько долгий процесс, как многие думают. Нужна лишь воля. Какое-то усилие в самом начале. И ещё неукротимое, безудержное, может быть даже неистовое желание узнать правду. Какой бы она ни оказалась.
— Это сложно. А если проще?
— Нужно менять сам подход в образовании. В педагогике. Только после этого будут появляться люди с другим восприятием, мышлением и сознанием. Лишь после этого может измениться норма. А когда изменится норма, тогда появятся шансы, что в правительстве окажутся люди, которые будут осознавать, что они служат народу, а не наоборот.
— Но правительству сегодня не выгодно это.
— Да. Но оно же не может запретить нам с тобой читать, думать и разговаривать, правда ведь?!
- Правда!..
P.S. Дмитрий Степанов – основатель философско-бойцовского клуба «Другой бой», который существует уже несколько лет в центре Москвы и успешно работает. Уникальность клуба в сочетаемости, казалось бы, несочетаемого - восточных единоборств и философии. Помимо обучения навыкам боя, там проходят семинары, беседы, где поднимаются темы о непреходящих вечных ценностях, обсуждаются фильмы, книги, статьи, касающиеся человеческого сознания, его души…