Олли сидел за рулем ровера неподвижно. Стекла запотели. Темнота и тишина вокруг машины были настолько плотными, что любой случайный звук или блик раздражал. Ожидание — самое неблагодарное занятие. Мозг начинает жужжать как трансформаторная будка. Впрыскивает мысли, выуживает воспоминания. Ищет питательную почву, чтобы прорастить семена страха. Страх, как механизм самосохранения, эффективен, но так противен.
В стекло постучали, и Олли выругался вслух. Он щелкнул замком, дверь с пассажирской стороны открылась.
— Поехали, Свенсон.
Олли дождался пока капитан усядется и медленно покатил в ночь. Ровер скрипел, покачиваясь на ухабах.
— Мы всё время так тащится будем? — недовольно пробурчал пассажир.
— Ходить нужно больше, дай стёкла отогреть.
Субординация в это время суток исчезает. По крайней мере до рассвета.
Олли продолжал едва двигаться, всматриваясь в темноту впереди машины через амбразуру чистого пятна над воздуховодом.
— Дворники включи может.
Олли проигнорировал нелепое замечание. Не сводя глаз с дороги, спросил:
— Ну что там?
— Всё то же, — ответил капитан, стервенея, — двадцать два бойца сегодня. Суки полутонийские. Уже год бред этот продолжается. Как мы дальше осваивать будем? Спалить планету и делов.
— Не ругайся. Не тебе решать, что и когда палить.
Капитан выразительно посмотрел на ухо Свенсона:
— Генерал Веселовский — приоритет.
Олли научился справляться с приливами страха. В такие минуты он начинал думать о домике у моря, о котором давно мечтал и, наконец, купил. Ветхом, обшарпанном домике, который не вызывает зависти. Мечта, не оставшаяся мечтой, уже реальность, уже нет никакой зависимости, всё случилось. Олли знал, что подавлять страх небезопасно, что страх должен сидеть наготове, рвануться кошкой, когда нужно.
Клерест сбрасывал свои розовые ночные слезы, выпуская голубые прозрачные капли по тонким, сросшимся друг с другом, веточкам. Значит, скоро рассвет. Клерест цветет ночью розовым, днем — голубым. В первый месяц это было красиво и странно. По прошествии времени — удобный ориентир. Через восемь часов прозрачные капли отвердеют, к закату осыпятся. Всю ночь сборщики будут сновать в клерестовых рощах, позвякивая тачками с бесценным урожаем.
Барак капитана. Олли остановил ровер и повернулся к пассажиру. Тот достал из нагрудного кармана куртки пачку стянутых резинкой конвертов, выбрал два верхних и вложил их в протянутую руку.
— Ты не думай, я нормально, — сказал Олли. — Еще парочку выдержу. Но не больше.
Капитан сощурился, оценивая уверенность водителя, дернул ручку двери и растворился во тьме. Олли хлопнул письмами по приборной доске и бросил на все еще теплое сиденье. Он ехал назад в свой барак без музыки, вглядываясь в темноту, которая постепенно начинала синеть.
***
В 27:05 Олли взял один из конвертов, покрутил в руках, усмехнулся печати колонии — пунктирной окружности с каплевидной фигурой внутри. До сих пор печатают сообщения напрямую с мозгового сканера на бумагу. Для безопасности, чтобы враг не перехватил. В правом верхнем углу конверта было начертано от руки: “Герхард Веселовский”. Олли вынул из конверта сложенный втрое лист, распрямил и прочитал первый абзац. Он никогда не читал всё сообщение целиком. Ему хотелось прочувствовать ситуацию глубже, увидеть смысл за словами.
Мы вышли из Ямы 224 луны назад и идем в беспросветную ночь. В лицо нам летят обрывки газет, прочитанных ветром, пепел и пыль. Ешуа, не смотря на свои крохотные ножки, тащит повозку с капсулами. Он упрям как мул. Я горд тем, что знаю хотя бы одного упрямца, на которого можно положиться…
Олли вздохнул и отложил письмо в сторону. “А генерал — романтик. И как жалостливо думает, сколько вас таких, по ту сторону. Как вас всех спасти? Вы как дыры в полутонийском небе — не успеет одна затянуться как две новых выскочат”.
Олли подпер голову руками. Он знал, что всё предрешено, знал, что не может не вмешаться, приказ это или нет. Каждый раз, как только он раскрывал очередной конверт, он становился свидетелем, он становился надеждой, а потому не мог не действовать. Он не мог перепоручить кому-то ни свою ни чужую боль.
Заварив чаю, Олли продолжил чтение:
Выбраться из Ямы было нелегко. Настолько нелегко, что из нее никто никогда не выбирался. Жить в недрах вселенной темно и опасно. Там жутко, страхи вылезают со всех сторон и душат, душат, душат, как будто одной смерти мало….
Ешуа ставит черточки в своем замызганном блокнотике маленьким куцым карандашиком, который уже нельзя заточить. Вся его жизнь в этих черточках.
Мы — ангелы добра, идущие освободить мир, восстановить баланс. Мы несем людям свет, у нас много света. У нас целая повозка света.
Дрянная тропа, каменистая. Коляска подскакивает, колеса то и дело застревают между булыжниками. Ешуа напрягает свои тощие мышцы, черная лямка на его хилой груди трещит под нагрузкой. Сейчас лопнет. И наше терпение вместе с ней. Скорее бы лопнула, нет сил уже… зачеркнуто… Здесь, на обратной стороне, только пепел и пыль.
“Пепел и пыль” уже были”, — вздохнул Олли.
Мы тащимся сквозь эту мглу и, кажется, не сдвигаемся с места. Как будто невидимая рука переставляет нас и нашу повозку обратно на каждом привале.
Костры, костры, костры, кругом костры. Дым и гарь. Искры костров светлячками рассекают темноту, стремятся вырваться на свободу, но не успевают, сгорают, уходят в ночь, исчезая навеки.
Мы идем от костра к костру, от пожара к пожару, только так можно знать, что не идешь по кругу. Мы не боимся ничего, лица наши чисты, нас наполняет свет, и свет будет вам.
Олли шумно выдохнул. В этих сообщениях одни намеки, никакой конкретики. Что у генерала в голове? Куда завели его полутонийские каверзы? Как вообще можно настолько глубоко погрузиться в депрессию, да на ровном месте? Опять придется импровизировать. Нужно звонить капитану, мало ли.
— Капитан? — Олли пытался найти хоть какую-нибудь зацепку. — Дай хоть что-то по Веселовскому.
— Ничего нет. Генерал — медалист, весь в орденах за отвагу и мужество, по прошлому всё перерыли, триггеров не нашли.
— Может не там искали? Тезисно можешь пройтись?
— Ммм… Окончил школу, женился; пошел в новую армию; две дочери, все живы-здоровы; родители померли в старости, без неожиданностей; семейных проблем нет; друзей — половина полутонийского корпуса. Можно за уши притянуть несчастный случай с внуком девять лет назад, но никаких сбоев с того момента не было, все пси-показатели лучше нормы.
— Ясно, спасибо. Видимо, всё-таки, внук.
— Тебе виднее, я сообщений не могу читать.
До госпиталя можно и пройтись, это полезно. Если шагать тихо, за заброшенным рудником, возле пруда, можно увидеть плетариев, они хохочут точно люди, охраняя свои гнезда. В прошлом году их было так много, а сейчас нужно осторожничать, чтобы увидеть хоть одного. Красивые, особенно когда злятся. Тогда их оперение отражает небо.
Олли вошел в палату к Веселовскому. Тот лежал на койке, как мумия, и шевелил губами. Из его закрытых впавших глаз струились слезы, катились по небритым щекам. Санитар кивнул головой: “Удачи.”
Олли запрыгнул в высокое кресло рядом с генералом и надел шлем. Пуск.
***
Черное длиннополое пальто Герхарда было изорвано, шапка с помпоном напоминала уставший колпак. Тонкие ноги — высохший камыш, спаленный до тла, держали его тело уверенно, вопреки своей хрупкости.
Глаза старика закрывают круглые очки в толстой оправе, привязанные тесемкой к затылку. В линзах отражаются костры, и кажется, что его глаза светятся в ночи. На длинной седой бороде виднеются засохшие пятна крови, там, где были вырваны клочья.
Герхард почувствовал телом препятствие и поднял голову. Перед ним стоял человек в черной полевой униформе, широко расставив ноги.
— Марта! — воскликнул старик и упал на колени. — Ешуа, смотри, — махнул он рукой со слезами умиления на глазах. — Это Марта, она с нами! Она тебе поможет, обязательно поможет. Это мама твоя, Ешуа, помнишь?
Старик стянул с головы шапку с помпоном, и седые слипшиеся пряди заметались на ветру. Ешуа оставил повозку и нерешительно подошел к дедушке, спрятался за его худосочной спиной.
Олли старался сохранять хладнокровие и дистанцию. Он знал, что эмоции в его ремесле опасны. Пока не станет понятно кто из двоих объект. Полутонийцы изобретательны в своих симуляциях.
— Я не Марта, я — капрал Свенсон. Отвечай на мои вопросы, старик.
Герхард уставился на теперь уже незнакомца долгим непонимающим взглядом. Олли сделал шаг навстречу, старик не шевельнулся.
— Вы оба, что вы здесь делаете?
— Марта, мы очень рады… — по инерции продолжил старик.
— Я не Марта. Отвечай на мои вопросы. Что это за место?
— Это тьма, мы несем людям свет. Нужно только найти людей.
— Как долго идти?
— Пока не дойдем. — Герхард натянул шапку и встал с колен. Теперь он казался великаном. Олли невольно попятился, но голос его не дрогнул.
— Вас только двое?
— Да, да, — замахал руками старик, — в повозке свет, но это не важно.
Рукотворная повозка с колесами от детской коляски была доверху заполнена чем-то тяжелым и накрыта мешковиной для сохранности груза.
Олли подошел к мальчонке и посмотрел на него сверху вниз. Пацан, весь перепачканный сажей, в куцых штанишках стоял перед ним как статуя.
— Ты хочешь идти дальше?
— Нет, дядя, я устал.
— Почему же ты не останешься?
— А как же дедушка? Он заботится обо мне.
Олли помолчал, затем скомандовал:
— Пойдем, обогреемся.
Старик поспешил к Ешуа. Указывая рукой в сторону костра, радостно запричитал:
— Пойдем обогреемся, мальчик мой, пойдем обогреемся. Ну?
Олли высвободил застрявшую повозку, но не взялся ее тащить, — это дело Ешуа. Они молча шли через темноту, следили за оранжевым дрожащим пятном вдали. Летящие хлопья пепла целились в лицо. У костра Олли усадил старика на бревно и сел рядом.
— Костры, как много их? — спросил Олли.
— Они везде. Я сбился со счету, но Ешуа записывает. Такой смышленый.
— Где вы берете воду?
— Воду? Здесь нет воды, мы не видели воды уже 24 луны. В Яме было много воды, слишком много воды, но с тех пор только пепел и пыль.
Костер не давал тепла. Старик сидел молча. Ешуа стоял — охранял повозку. Олли соображал.
Медленно поднявшись, Олли подошел к костру, вынул полыхающее полено и с размаху огрел им ничего не подозревающего пацана. Не успел старик вскочить со своего места, Олли остановил его жестом и закричал:
— Стоять! Стоять, я сказал! Говори! Говори! Утопил пацана?
Герхард повалился на землю и зарыдал.
— Не досмотрел… — хрипел старик. Сопли смешались со слезами. — На рыбалку поехали вместе, он удочку… удочку… — захлебываясь, продолжал старик, — забросил, а лодка… коленом в борт уперся, соскользнуло колено… мы оба…
Олли подошел к повозке и сорвал с нее покрывало:
— Смотри! — камни. Никаких капсул тут нет, — он взял один из камней и швырнул под ноги старику. Это свет по-твоему?
Он повернулся к мальчику и сорвал с него шапку. Под шапкой была пустота.
— Смотри, смотри сюда! Ты всё это выдумал! Это всё в прошлом, слышишь? Ничего не вернуть.
Чем пристальнее смотрел старик на Ешуа, тем отчетливее видел, что это вовсе не ребенок. То, что казалось ему глазами, были просто два пятна, висящих в воздухе. Олли снял с Ешуа шарф, бережно обмотанный вокруг шеи, и бросил его на землю, взял мальчика за рукав — его курточка обмякла в ладони. Через минуту все вещи растворились в воздухе как капля воды на раскаленной сковородке.
Герхард закрыл глаза. Спокойно, отчетливо сказал:
— Будь ты проклят.
Ночь разжала свои лапы и пятилась, пятилась прочь от горизонта.
***
Олли очнулся, на минуту бездумно уставился в потолок, затем осмотрелся. Коммуникатор подал короткий сигнал. “ГЕРХАРД ВЕРНУЛСЯ” — всплыло сообщение на экране. Олли выдавил себя из кресла и уселся напротив пациента. Главное сейчас — не торопиться.
Высокий мужчина, ноги которого выступали за край койки, раскрыл глаза. Он повернул голову в одну сторону, затем в другую, нашел Олли. Пауза длиною в жизнь.
— Что это было? — Герхард с трудом говорил, вытягивая каждое слово в трубочку.
— Слава богу, генерал, вы снова с нами. Почти месяц пытались вас вытащить. Эти полутонийские психоатаки всех нас здесь в овощей превратят.
— Как Ешуа? С ним всё в порядке?
— Ваш внук Роланд утонул девять лет назад. До прибытия на Полутонию вы ни разу о нем не вспоминали.
— Ты кто? — спросил генерал бессильно.
— Капрал Олли Свенсон, подразделение “Пси”. Служу Земле!
— Дай мне минутку, — глаза генерала увлажнились, он отвернул голову и уставился в стену.
— Записи — в отделе кадров, но я вам не рекомендую их смотреть…
— Хорошо. Никому об этом не рассказывай, сынок.
— Конечно, генерал, это не в моих интересах.
— Спасибо, лейтенант. Вольно.
Олли казенно развернулся и вышел из палаты.
Автор: Игорь Ижик
Источник: https://litclubbs.ru/writers/8716-polutonija.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: