Писать необидно, специально не раздражать, тогда кое-что можно было и опубликовать.
Цитата кого-то из Интернета
Тут я в одном форуме много спорила о патриотизме, трусости и решила написать об альтруизме.
Термин «альтруизм» был введен Огюстом Контом. В общих чертах альтруизм в понимании Конта отражает принцип «жить ради других» как программу построения совершенного человеческого общества; он видел смысл человеческой жизни в том, чтобы «служить человечеству, улучшая самих себя».
В биологии накоплено много данных, чтобы утверждать, что склонность к добрым поступкам определяется не только воспитанием, но и генами. Конечно, отделить одно от другого непросто, но возможно. Я генетик и уж извините, люди склонные к психологии, буду писать, как генетик.
Приступим!
Во-первых, существует близнецовый анализ: сравнение поведения генетически однояйцевых близнецов, то есть с одинаковым геномом, с поведением разнояйцовых, близких друг к другу не больше, чем любые брат с сестрой. Сравнение позволяет выявлять признаки, которые контролируются генами. Во-вторых, можно выявлять статистические связи между поведением и генотипом больших групп людей. Такие исследования показывают, что вариации генов OXTR и AVPR1a, кодирующих рецепторы окситоцина и вазопрессина, достоверно связаны со склонностью людей совершать добрые поступки в ущерб личной выгоде. ВОТ!
Как же развивается и появляется в эволюции альтруизм?
Сначала работает родственный отбор: помочь близкому родственнику выгодно, потому что он распространяет те же гены, что и ты сам. Родственный отбор может поддерживать альтруизм даже у примитивных животных. Потом появляется реципрокный альтруизм – ты мне помог, а потом я тебе помогу (такой долг чести в природе). Этот тип альтруизма требует развитой нервной системы, способности запоминать партнёра и прогнозировать будущее, поэтому такую форму альтруизма изучают в основном на примере обезьян.
И вот, мы дошли до людей.
У людей с их сложной социальной организацией на первый план выходит парохиальный альтруизм, то есть альтруизм, ориентированный на «своих» и сочетающийся с готовностью к проявлению агрессии к «чужим». Группа первобытных людей, члены которой склонны к такому поведению, в доисторические времена выживала и оставляла потомство наиболее эффективно.
Археологические данные показывают, что уровень межгрупповой агрессии у палеолитических племён был очень высоким: насильственной смертью умирали до 30 процентов людей! (Жить было тяжело, с хищниками не больно повоюешь, а вот отнять что-то у кого-то, пожалуйста.)
Существование в племени героев-альтруистов, готовых умереть за своих повышало шансы племени на победу в войне. Гены героев закреплялись естественным отбором, несмотря на вероятность гибели их носителей. (Помните фильм «Конан-варвар», как они дрались за своих родичей? Их дети передали гены своим.)
Сегодня мы знаем по крайней мере один ген, вовлечённый в поддержку парохиального альтруизма – это тот самый рецептор к окситоцину, вариации которого влияют на склонность к добрым поступкам. Окситоцин – гормон. Его обычно его упоминают в связи с любовью и доверием, и существует множество экспериментальных данных, подтверждающих его роль в этих процессах.
Но функция этого гормона оказалась неоднозначной: не так давно появились исследования, демонстрирующие, что окситоцин не усиливает, а в некоторых ситуациях даже снижает, симпатию к членам «чужой» группы, а вызванные им доверие и любовь распространяются только на «своих».
Вот! Вступаю на скользкую почву.
Получается, а это доказано, что все аспекты нашей психики, включая самые высшие, такие как мораль, имеют вполне материальную нейрофизиологическую основу, а значит существуют гены, детерминирующие поведение.
Ой, как страшно!
Это не ты орёшь на подчинённого, лупишь почём зря жену и детей, лаешься, как собака, в автобусе, это за тебя принимают решения гены проклятые. Но ведь гены генами, а хороший ты или плохой, совсем другое. Знание о генах никак не влияет на наши представления о том, что хорошо и что плохо. Эти понятия – результат не биологической, а культурно-социальной эволюции, которая для людей гораздо важнее, чем эволюция биологическая.
Вы мне возразите, а как тогда возник и сохранился альтруизм. Ведь альтруистическое поведение улучшает приспособленность, то есть репродуктивный успех других особей в ущерб собственной приспособленности того, кто эти действия совершает. То есть особь совершает такие действия, которые снижают собственные шансы на размножение – пусть немного, но снижают.
Но ведь речь идет, разумеется, только о наследственной (генетической) составляющей альтруизма, которая развивалась по законам биологической эволюции, под действием естественного отбора. В ходе культурной эволюции люди иногда героически пытаются (с переменным успехом) преодолеть ограниченность диктуемую естественным отбором и распространить понятие «свои» на всех людей, даже «возлюбить врагов своих». (Вспомните Иисуса Христа)
Итак, опять парадокс? Получается, что самые лучшие наши качества (доброта и др.) могли развиваться только в комплексе с худшими (воинственность, ксенофобия).
Да! В результате экспериментов было обнаружено что у маленьких детей альтруизм и парохиализм развиваются практически одновременно, примерно в возрасте 5–7 лет, причем у мальчиков и парохиализм, и альтруизм по отношению к «своим» выражены сильнее, чем у девочек. Это объяснимо с эволюционной точки зрения, поскольку в первобытном обществе мужчины гораздо больше проигрывали от поражения в межгрупповых конфликтах, чем женщины, и больше выигрывали в случае победы. Поэтому у мужчин и внутригрупповая кооперация, и враждебность к чужакам должны были развиться сильнее.
А как же наши гормоны и гены?
Любовь к «своим» и ненависть к «чужакам» так тесно переплетены в нас, что даже на нейрохимическом уровне разделить их оказалось непросто.
Тесная связь окситоциновой системы регуляции социального поведения с проявлениями кооперации и альтруизма подтверждена множеством экспериментов. В частности, установлено, что окситоцин выделяется при положительно окрашенных контактах между родственниками (например, между матерью и ребенком), влияет на доверчивость, склонность к добрым поступкам, сочувствие, помогает понимать настроение других людей по выражению лица, побуждает чаще смотреть собеседнику в глаза и т. п.
Это ещё мало. Экспериментально доказано, что окситоциновая системы определяет поведение в межгрупповой конкуренции.
Оказалось, что окситоцин стимулирует не альтруизм вообще, а именно парохиальный альтруизм. В опытах на людях (они были проведены с согласия добровольцев и, кстати, все они были мужчинами) было показано, что в условиях напряженного соревнования окситоцин может усиливать чувство зависти к сопернику и злорадство в случае победы.
О! Злорадство! (Вспомните, как мы радуемся, как продувает не наша команда в футболе, которой мы до этого продули.)
Итак, про эксперименты. За полчаса до начала эксперимента каждый испытуемый должен был закапать себе в нос препарат, выданный ему; в половине случаев это был раствор окситоцина, в половине – водичка (плацебо). Не буду вас загружать цифрами экспериментов, но чуть-чуть расскажу.
В первом эксперименте всех участников разделили на команды, которые попарно участвовали в экономической игре, основанной на классической «дилемме заключенного», так называют ситуацию, когда каждому выгодно вести себя эгоистично вне зависимости от действий партнеров, однако совокупный выигрыш всей группы оказывается максимальным при альтруистическом поведении всех участников.
Обработав полученные результаты несколькими статистическими методами, авторы заключили, что окситоцин усиливает «внутригрупповую любовь» и практически не влияет на «межгрупповую ненависть».
Доверие к своим (то есть ожидание альтруистического поведения с их стороны) резко возросло под действием окситоцина, а вот недоверие к чужим, то есть ожидание подлости с их стороны, не изменилось.
Эти результаты показывают, что окситоцин по-разному влияет на отношение к своим и чужим. Если бы люди под действием окситоцина в равной степени «добрели» по отношению ко всем окружающим, то следовало бы ожидать, что ненависть и недоверие к чужим снизятся. Но этого не произошло. Окситоцин улучшил отношение только к «своим». Это подтверждает гипотезу о том, что окситоцин стимулирует именно парохиальный альтруизм, а не альтруизм вообще.
Может быть, окситоцин по-разному влияет на людей с разным характером? Проверили и это, оказалось, что окситоцин влияет независимо от характера людей.
Окситоцин повышал частоту «актов агрессии» по отношению к соперникам, но не всегда, а только если такое поведение мотивировалось желанием защитить группу (страх за близких). Окситоцин не стимулировал враждебность к чужакам под действием «жадности», но стимулировал ее под действием «страха». (Правда интересно?)
Исследование показало, что парохиальный альтруизм действительно находится под контролем окситоциновой системы. Окситоцин улучшает отношение к своим и готовность их поддерживать и защищать, но не меняет отношения к чужакам. Окситоцин может даже стимулировать агрессию, но только в том случае, если она имеет характер «упреждающего удара» и направлена на защиту своей группы от возможных враждебных действий со стороны соперников. Окситоцин, однако, не вызывает у людей желания навредить чужакам «просто так», без всякой выгоды для себя, и не стимулирует агрессивные акты, основанные на корыстных мотивах. Иными словами, окситоцин может провоцировать «оборонительную», но не «наступательную» агрессию.
Мы вернулись к самому началу, значит даже сегодня альтруистическое поведение всё ещё контролируется нашими генами.
А как же гуманизм и прочее? Так для этого и даётся разум (ну или назовите это душой), чтобы не стать чудовищами.
Написала и стало легче. В следующий раз выскажу свое мнение по отношению к инстинктам, а то последние статьи психологов меня очень расстроили. Ну что же они не изучают генетику поведения?
Жду вашего мнения. Интересно ли Вам. Пишите!