Такси, против ожидания, оказалось на удивление дешёвым – 200 рублей за расстояние равное пути до Зеленоградска, где без четырёх сотен не обойтись. Другой приятной неожиданностью явился таксист, принявший оплату в иностранной (то есть, российской) валюте – не нужно тащиться с баулом до обменного пункта и менять немногочисленные рублики по невыгодному привокзальному курсу.
Шестёрка довольно резво для отечественной машины рванула с места мимо халупы, рядом с которой припарковался «Кадиллак» (Луганск – город контрастов!). Илья, стараясь отвлечься от той, которая доставила ему столько удовольствия и которую ему не увидеть, по крайней мере, до следующих каникул, стал разглядывать окружающие виды. Новенький американский автомобиль, по цене на порядок дороже здания, рядом с которым он стоял, не вызвал почти никаких эмоций. «Наверное, разбогатевший сын приехал погостить к матери, или внук к бабушке», -- равнодушно шевельнулась фраза в мозгу и снова уступила место единственной занимавшей его мысли.
Тогда он попробовал переключиться на машину, которая с каждым оборотом колеса приближала его к тётке. «Такси здесь – в основном российские машины. Разве что VIP-клиентам за дополнительную плату могут предоставить иномарку. А в Калининграде в основном «Мерседесы» …. Правда, устаревших моделей». И тут перед его мысленным взором взревел двигатель, уносивший его рыжеволосое счастье на сотни километров.
Понимая, что ещё долго не сможет забыть это приключение, Илья сдался и, устроившись поудобнее на заднем сиденье, решил снова пережить события прошлой ночи. Водитель, словно угадывая его мысли, предложил поставить музыку. Пассажир абстрактно попросил «что-нибудь лирическое», и перестроечных времён кассетная магнитола заговорила голосом Джона Леннона, изрядно искажённым хрипами древнего динамика… да и сам Джон слегка похрипывал. Что, впрочем, не мешало молодому мечтателю наслаждаться воспоминаниями.
Тем временем, неподалёку от Георгиевки, «Жигуль» добавил газу и догнал «Мерседес». «Какое совпадение, - подумал Илья, - «Мерседесов» в украинской глубинке не так уж много. Цвет и модель тоже совпадают. Нет, ошибки быть не может, это тот самый». К его умиротворённой радости примешалось неизвестно откуда взявшееся чувство тревоги.
* * *
Иван Коваленко уже успел хлебнуть горя в своей жизни, а ведь ему только исполнилось 18 лет. В пятиэтажке на отшибе Лутугино ребята, в основном, были постарше его, и многие давно сидели на игле. Ваня втянулся – на последнем звонке он уже нюхал героин, а после выпускного начал, как все его кореша, колоться в вену. Но после кайфа всегда наступает ломка. Иван потихоньку стал тащить из дома.
А в ночь с 15-го на 16-е июня в результате блестящей операции ОБНОН Луганской области арестовал практически всех торговцев наркотиками в Лутугино и ближайшей Успенке. Опера получили премии, а наркоманы – неутолимую жажду зелья. Вскоре и у Вани кончился товар. Дрожа от начинающихся болей, он решил сходить в соседнюю Георгиевку к знакомым, которые подторговывали, получая с определённого количества свой «чек» (порцию героина).
Дорога казалась бесконечно долгой, особенно поворот вокруг балки, поросшей деревьями. От отчаяния Иван ломанулся напрямик. Перебегая дорогу, ведущую к заветному оврагу, он чуть не споткнулся о корень дерева, нависавшего своей кроной прямо над проезжей частью.
Солнечные блики сверкнули на фарах «Мерседеса». Ваня даже не успел ничего почувствовать.
Опытный водитель «Мерседеса» заметил человеческую фигуру, показавшуюся из-за ствола перед самым бампером. По встречной полосе сплошным потоком следовали грузовики. С бешеной скоростью руль закрутился вправо, ноги вдавили сцепление и тормоз в самое днище, но расстояние до человека оказалось слишком малым. Раздался глухой удар, затем лязг металла об дерево. Таксист, ехавший следом, увидел лежащее на дороге тело и тоже дал право руля. «Шестёрка» врезалась прямо в зад иномарке.
Но этот удар уже не сыграл никакой роли для пассажиров «Мерседеса». Водитель, потеряв сознание, сидел, уткнувшись разбитым лицом в середину руля, отчего над дорогой разносился противный звук клаксона. Голова пассажирки вывалилась в правое окно, при этом неестественно заломившись на сторону; от основания шеи до виска уже начинали расползаться фиолетовые пятна. Таксист вызывал по сотовой связи скорую помощь и дорожную инспекцию. Дальше на проезжей части лежал Ваня с расколотым черепом. В полуразбитом лобовом стекле «Мерседеса» отражались его застеклённые смертью глаза.
В этой сумятице так нелогично нежно играла магнитола, и давно покойный Леннон, не останавливаясь, продолжал восхвалять прелести неизвестной англичанки.
Илья, держась одной рукой за голову, другой открыл дверцу «Шестёрки» и, пошатываясь, побрёл к «Мерседесу». Приложив пальцы к тонкой девичьей шее, он не почувствовал привычного движения крови. Её упругая грудь застыла в положении вдоха. Реальность была сурова – его попутчица Таня скончалась.
Илья обхватил голову обеими руками и присел на край кювета, чтобы не упасть в обморок.
«Я-то думал, что она – всего лишь легкомысленная оторва, для которой я был одноразовым развлечением, забывающимся на следующий день. Я не понял женскую логику, а надо было понять женскую интуицию: она, как та героиня Стругацких, хотела получить последнюю порцию чувственных удовольствий перед уходом на тот свет. Вот что значит это безнадёжное «Прощай», вот что значит тот внезапный переход от безбашенной весёлости к сосредоточенно-молитвенному настроению!», -- размышлял Илья.
Потом он закрыл лицо руками, чтобы не видели посторонние… или, скорее, чтобы самому никого не видеть. И начал плакать. Последний раз он плакал ещё в старших классах, на похоронах своего отца.
* * *
С тех пор прошло более полутора лет.
Илья не любит вспоминать продолжение этого путешествия. Пытаясь забыться, он практически ежедневно накачивался копеечным украинским алкоголем на деньги, оставшиеся после Москвы. И, в конце концов, ранним утром 16-го июля он очнулся в скором поезде Киев-Минск с единственной пятисотрублёвой купюрой в кармане.
С безразличным выражением лица он брёл по просторному зданию вокзала белорусской столицы. Вопреки ожиданиям, на недостроенном вокзале оказалась система электронной справки. Отстояв очередь, Илья набрал на сенсорном дисплее нужные слова, и сердце у него упало. Ближайшие места на рейсы до Калининграда оказались свободны только через 3,5 суток. Гудевшая голова упорно отказывалась искать приемлемое решение.
И вдруг кто-то тронул его за плечо и спросил: «Чё, земляк, тоже в Кёниг надо?».
Илья, вздрогнув, обернулся – сзади стоял мужичок небольшого роста с обильной проседью в тёмных волосах.
- Илья.
- Лёша.
Последовал машинальный обмен рукопожатиями.
«Общая беда упрощает контакты, - подумал Илья, - он старше меня раза в два, но представился не как Алексей Батькович, а просто: Лёша. Что ж, одна голова – хорошо, а две – уже герб России».
Алексей возвращался с отдыха из крымского санатория и в деньгах во время поездки не нуждался. Сдав сумки в камеры хранения, товарищи по несчастью продегустировали за лёшин счёт разливное пиво ближайшего ларька. Оно оказалось обильно разбавленным водой и поэтому не пьянило. В разговоре за кружкой выяснилось, что Илья с Алексеем не просто из одного города, а даже из одного района, в 25-ти минутах ходьбы друг от друга.
Выкурив по сигарете, новые знакомые вернулись в зал ожидания. Одни составы приходили, другие уходили, и тогда буквы на большом табло начинали шевелиться, обозначая новые направление с количеством свободных мест на них. Но в строке Харьков-Калининград по-прежнему красовались жирные нули – пассажиры упорно не хотели сходить раньше Минска. На седьмой платформе загрохотало, и тут же зашелестела нижняя строчка, открыв вильнюсское направление, отправление в 18-10. Илья и Лёша почти одновременно уловили возможность добраться до родного города с пересадкой в Литве. Илья посчитал цены – денег катастрофически не хватало. Тогда Алексей согласился взять большую часть расходов по проезду на себя с условием отдачи разницы в Калининграде.
К счастью, рейс Минск-Вильнюс прибыл без опоздания, и до прохождения через литовскую столицу автобуса Барановичи-Калининград оставалось больше часа. Товарищи без спешки и суеты успели обзавестись билетами и перекурить на перроне, аккуратно покидав окурки точно в урну, так как Лёша, уже однажды обжегшийся, заблаговременно предупредил Илью, что за бычок, брошенный на асфальт, полицейский, неспешно прохаживавшийся вдоль платформ, оштрафует их на целых 50 лит.
Прибыв, наконец, на Южный вокзал 17-го в полдень, Алексей заехал к Илье домой, где тот незамедлительно снял со сберкнижки необходимую сумму и отдал деньги, как договорились, так как с детства был честным человеком, привыкшим отдавать все свои долги.
После такого неприятного приключения, закончившегося чудесным спасением, Илья понял, что попытка погрузиться в алкогольные сны – тупик, а не решение проблемы. И правильно – существовал другой путь.
Он с головой ушёл в науку и без проблем сдал обе сессии четвёртого курса на повышенную стипендию. Научный руководитель – преподаватель с двадцатипятилетним стажем в жизни не видел такого прилежного исполнителя курсовых работ. Намечая тему его диплома, Палыч уже решил принять Илью к себе в аспирантуру. Но тут вмешалась жена руководителя. Ольга Михайловна настойчиво заявила: «Он должен защищаться в Питере, Калининград для него слишком мал». И эти слова не были пустым звуком – у четы доцентов Синельниковых имелись обширные связи в научных кругах северной столицы. Николай Павлович немного пожалел о потере талантливого подопечного, но признал правоту супруги и согласился отпустить дипломника защищаться в университете Бонч-Бруевича при выполнении условия, поставленного тамошними преподавателями, то есть, отличной сдаче госэкзаменов.
Конспекты к госэкзаменам у Ильи переписывала половина группы. Самые ленивые даже ксерокопировали – написано аккуратно, но очень уж объёмно. Кроме законной пятёрки утром, Илью ждал ещё один приз. Вечером, дома у Палыча ему сообщили, что его тема утверждена в Бонч-Бруевиче и вручили билет на паром Калининград-Санкт-Петербург. Научный руководитель, теперь уже бывший, проводил его до лестничной клетки, пожал руку и пожелал успехов в дальнейшей работе. Это было 19 февраля 2004 года.
Хорошенько выспавшись за следующий день, новоиспечённый дипломник университета Бонч-Бруевича с утра немного почитал в поезде Калининград-Балтийск и вскоре стоял у 4-го терминала, где раскочегаривал двигатели паром «Георг Отс», готовившийся к своему первому походу по данному маршруту. Сбылась детская мечта Ильи – сын моряка наконец-то увидит открытое море.
Рейс затянулся. Из-за ледостава в финском заливе на помощь калининградскому парому пришлось вызывать ледокол из Петербурга. Вместо 34-х часов паром шёл 46. Отдыхая от чтения, Илья стал прохаживаться по верхней палубе, но сырой морозный ветер загнал его в корабельный бар, где он рассчитывал согреться, а заодно и перекусить, так как еда, взятая из дома, давно закончилась.
Бар заполнили скучающие пассажиры, и полностью свободных столиков не нашлось. На свой страх и риск, Илья решил подсесть за тот, где одиноко сидела девушка с модельной фигурой и чёрными, коротко подстриженными волосами, лениво пережёвывая что-то диетическое.
Она не возражала против компании. Илья осмелел и попробовал заговорить:
- Ты из Кёнига или из Питера?
- Из Выборга, в Петербурге учусь.
- И путешествуешь по Прибалтике в учебное время?
- А у нас половина преподов кафедры разъехались по командировкам за бугор, учёба только со вторника начинается. Вот и решила времени не терять, заглянуть к родственникам.
- Я сам калининградец, в каком районе родственники, если не секрет?
- Раскрываю секрет: Ленинский 8, третий этаж.
Илья всплеснул руками:
- Как тесен этот земной шарик! Мой научный руководитель Николай Павлович Синельников живёт в том же доме этажом выше. Кстати, меня зовут Илья.
- Наталья, учусь на 4-м курсе Бонч-Бруевича, защита информации. И жену Николай Палыча, Ольгу Михайловну знаю – она с нашим зав. кафедрой корешится.
— Вот к нему-то я и еду, диплом у него защищать буду. И если повезёт, дай то Бог, поступать в аспирантуру. Где живёшь, - решил Илья познакомиться поподробнее, - на съёмной хате или в общаге?
- В общежитии, и тебя, наверное, в наше третье подселят.
- А ты случайно не знаешь, в какую именно комнату меня поселят? – пошутил Илья.
- Знаю точно, куда не подселят, - шуткой на шутку ответила Наталья, - в 912-ю. Там девчонки живут, и я в том числе.
При упоминании о комнате 912 Илья чуть не подавился куском мяса:
- Ты знала Таньку Бедоносцеву?!
- Два года были лучшими подругами…. Какая трагедия, -- добавила Наталья, опустив глаза к самому низу.
- А я знал её меньше суток, но всё никак не могу забыть. Такие рождаются раз в 100 лет.
Наталья согласилась с последней фразой. Тогда Илья, не считаясь с недостатком денег, заказал бутылку шампанского, чтобы помянуть Татьяну и выпить за чудесные совпадения.
За вином разговорились о превратностях судьбы. Наталья настаивала на существовании счастливых случаев, Илья утверждал, что случайность есть неустановленная закономерность. Поднимая последний бокал, они сошлись на том, что интуиция, в общем, их обоих подводит редко. Выпив бокал до дна, парень с девушкой рассудили трезво, что лучше выйти на верхнюю палубу, где ни фальшивое пение в дальнем углу, ни матерная ругань за соседним столиком не помешают им спокойно общаться.
Морозный шторм норовил залезть под полы одежды или растрепать волосы, не покрытые шапками, забытыми в каюте. Но у двоих пассажиров, беззаботно прохаживающихся по носовой части верхней палубы, был источник энергии, спасающий от самого лютого холода, о котором бездушные силы природы и не подозревают.
Илья почитал Натали (как он мысленно стал её называть) лучшие отрывки из своей поэмы о «Титанике».
- Зачем о смерти, когда мы только начинаем жить? – недоуменно спросила Наталья… – а впрочем, «Титаник», так «Титаник», махнула она рукой и поставила миниатюрный сапожок на леер.
Илья понял без слов, чего она хочет, и попробовал изобразить, как Леонардо ди Каприо поставил Кейт Уинслет на носу «Титаника» в известном фильме. Леера обледенели от брызг, и парень с девушкой громко шлёпнулись о настил. Он помог ей подняться. Теперь они стояли, обняв друг друга за талию, и звонко смеялись над глупостью, которую только что пытались проделать.
За кормой скрылся во льдах последний отблеск неласкового февральского солнца. Форштевень разрезал надвое узкую полосу фарватера, проложенного ледоколом, который шёл на таком расстоянии от парома, что казался игрушечным. По левому борту в кристально чистом небе поднимался узкий серп растущей луны. От линии горизонта плавно приближался уже ясно различимый порт.
Илья впервые за долгое время почувствовал себя счастливым – теперь у него есть будущее. Позади, в луже крови на раскалённом июньским солнцем донбасском асфальте, остались все горести и напасти. Впереди, в свежем февральском воздухе, в свете далёких звёзд, в вечерних огнях блистательного Петербурга сияла надежда.
29 февраля - март,
июль - август,
октябрь - 5 ноября
2004г.