От автора (18.03.2024): повесть написана 20 лет назад, когда я выходил в интернет крайне медленно, зато влюблялся очень быстро.
Он нашёл её на последнем дыхании,
Провожая взглядом простые глаза,
И не смог понять, на каком испытании
Выбирать нельзя чудеса…
«Кукрыниксы»
Смирные, но как всегда холодные балтийские волны омывали гранитную набережную и лапы глядевших в сторону Европы мраморных львов. Облака причудливо переливались от грозно-серого, почти чёрного цвета на теневой стороне до весело-оранжевого в местах, обласканных солнечными бликами. А ярче всех блестел шпиль Адмиралтейства. Часы немного лениво отстукали последний двенадцатый удар, после чего их механизм скрипнул, как могло показаться, с некоторым облегчением…. Это полдень в Петербурге? Вот и не угадали – в Петербурге белая ночь.
Потому и пусты многолюдные днём улицы северной столицы – особенно окраинные, где нет ночных клубов, а на некоторых даже и круглосуточных магазинов. Замерла и типовая серая многоэтажка, выстроенная приблизительно в годы рождения большинства её жителей…. Правильно, студенческое общежитие. Вообще-то, студенты – народ весёлый, может запросто погудеть и за полночь, но к 22-му июня самые безбашенные из них – пятикурсники успели не только получить свои синие (а кое у кого и красные) корочки, но и отпраздновать, и даже разъехаться по домам.
Смотрела на подсвеченные облака невидящими чёрными окнами и комната №912, хотя её обитательницы учились на 3 курса младше.
* * *
Двумя с половиной днями раньше, ровно в полдень в эту самую комнату ворвался маленький, но разрушительный ураган. Недаром американцы называют свои торнадо мелодичными женскими именами. Этот носил самое, что ни на есть студенческое имя Татьяна, и бурная её радость была связана с тем, что не далее часа назад она перешла со второго курса на третий – пришла свобода. Притворив входную дверь, она оказалась совсем одна в этих четырёх стенах: закадычную подругу Наташку или, на украинский манер, Наталку вчера вечером увёз отец, лично прикативший сюда, не жалея бензина, из Выборга.
Одним движением, ставшим за 4 семестра привычным до автоматизма, Таня плюхнулась на продавленную несколькими поколениями студентов кровать и одновременно отвернула тонкими пальцами нужное количество листов зачётки. Всё было так, как должно было быть – печать и подпись декана на месте. Но, странное дело, разглядывание этого пропуска в дальнейшую жизнь облегчения не приносило. Ощущение удушья исходило от воротничка блузки на размер меньше нужного. Девушка импульсивно расстегнула неподдающуюся пуговицу, с трудом утерпев, чтоб не разорвать это орудие пытки. За верхней последовали и остальные пуговицы дамского делового костюма, но и это было недостаточным облегчением от избытка тепла в изобилии отдаваемого расположившимся прямо над окнами полуденным солнцем. В Питере, как и во всех приморских городах, погода переменчива – во время экзамена хлестал ливень. «Повезло, - подумала студентка, глядя на подсыхающие у крыльца лужи, - не зря тянула с ответом до последнего. И гроза утихла буквально за пару минут до выхода из универа, и преподы слишком устали для «интенсивного допроса»».
Но с душной комнатой надо было всё-таки что-то делать. Тогда Таня, некоторым усилием стянув туфли на высоком каблуке, ловко вскарабкавшись на стол у окна, повредив накрашенный ноготь и отпустив «пару ласковых» производителям шпингалетов, так сильно дёрнула рамы, что оконные стёкла слегка задребезжали, ударившись о края проёма. От таких резких движений её немного качнуло. Наклонившись в проём и увидев нижние этажи, в её светло-рыжеватой голове шевельнулось неприятное, даже очень неприятное воспоминание: на первом курсе вот так же в окне девятого этажа стояла; причём из-за того, кто по меткому выражению Натки (эх, что бы без неё стало) не стоил и старых раздолбанных кед, в которых ходил на физ-ру. И случилось это ЧП именно в натахин день рождения – 9 октября; до сих пор вспоминать противно. Ладно, проехали. Забыли.
Через секунду Таня получила осязаемое доказательство того, как глупо в такой лазурно-солнечный день испытывать страх смерти. Подняв глаза к зениту, она увидела свет, не преломлённый грязно-мутными стёклами, затем прямо в лицо хлынул поток довольно свежего ветра (воздух после ливня был ещё очень даже прохладным). Блузка и юбка взвились как паруса – посыпались шпоры, принесшие ей «законную» четвёрку. Так недавно эти бумажки казались такими нужными (и, в общем, являлись такими), а сейчас годились разве что в качестве сувениров на память. Порывы, разгуливавшие по всей комнате, у одной стены разметали вьющиеся волосы хозяйки, у другой смешали её шпаргалки, листочки из блокнота и другие бумажки, сброшенные со стола, создавая хаос, который так понравился хозяйке после трёх недель жёстко регламентированной жизни во время сессии.
Внезапно начавшийся сквозняк распахнул входную дверь настежь. Татьяна, обернувшись, на миг спохватилась, что кто-нибудь может войти и увидеть её, м-м-м, не совсем одетой, но почти сразу снова расслабилась. Во-первых, парни из соседних комнат в большинстве своём сдали сессию и разъехались; а во-вторых, красивая от природы Таня не привыкла комплексовать по поводу собственного тела. Пусть заглядывают: им будет на что посмотреть.
Второй взгляд вниз был уже без опаски. Автомобили, припаркованные у входа, казались маленькими-маленькими. Ещё более далёкими и мелкими казались проблемы. Риторический вопрос: может ли вообще думать о проблемах студентка, сдавшая сессию без троек и предвкушающая летние каникулы с перспективой отдыха на море?
Но хорошего понемножку – вид из окна никуда не убежит, а поезд на Ригу отходит в 1400. Плюс поправка на очередь в кассе. Тише едешь – хрен куда доберёшься – это был её девиз ещё со старших классов школы. А вы как думали? Не будучи человеком действия, нереально поступить в Питер из провинции. Спасительные шпоры небрежно комом брошены в мусорную корзину. Переодевшись во всё джинсовое (для удобства быстрой ходьбы) и схватив собранную с вечера дорожную сумку, оставленную вчера именно в том месте, откуда легче быстро схватить, Татьяна застучала кроссовками по напольной плитке коридора. Через десять шагов вернулась проверить, надёжно ли заперта входная дверь. Лифт, как обычно, не работал, но нашёлся транспорт понадёжнее – упругие ноги, время от времени подкачиваемые в тренажёрном зале, которые безропотно перенесли тело по крутой лестнице. В холле ей пришлось на минуту остановиться, чтобы перекинуться парой приветливых слов со встречными ребятами и одарить счастливой улыбкой старика-вахтёра, ответившего собственной ухмылкой до ушей – несмотря на рабочий день и ранний час он уже успел где-то остограммиться.
Водители в Питере иногда обращают внимание на светофоры и знаки, и переход через улицу Таня прошагала, не останавливаясь и даже не снижая темпа. Отдышаться удалось только у метро. Скамейка у дверей станции выглядела соблазнительно, бег по улице с сумкой на плече давал о себе знать, к тому же лёгкие напомнили, что после экзамена не выкурено ещё ни одной сигареты. Перекур – отдых. И до самого первого сентября Таня была полна решимости отдыхать. Только по горячим следам сессии можно понять, какое это блаженство: глядеть, слегка прищуривая глаза, в бездонное небо и, ничего не делая, просто пускать туда дым. Но поезд не задержат даже ради такой красотки как она, да и от сигареты уже остался один фильтр. Она не знала фамилии инженера, который лет этак сто тому назад изобрёл эскалатор, но это не мешало пользоваться произведением его гениальной мысли.
В путь! Северная столица покинута всерьёз и надолго. Теперь на уме южные города, в частности Бердянск, где живёт её дядя (хотя главная цель, всё-таки, не он, а побережье тёплого моря). Но сначала действующая столица, в которой Таня собиралась пересесть на поезд, идущий строго на юг, заглянув, чтобы забрать кое-какие шмотки (а также, чтобы после долгого отсутствия повидаться с родителями) в родную хату в Псковской области.
Хатой называлась благоустроенная двухкомнатная квартира с раздельным санузлом. Поэтому удалось не только выбрать одежду для путешествия, но и постирать, и наконец-то полноценно помыться. Узнав, что единственная дочь заглянула всего на один день, родители, ясное дело, расстроились, но она собиралась к дяде – брату отца, который сам любил её как родную, поэтому дома Таню удерживать не стали и выдали на поездку ровно столько, сколько обещали отстегнуть в случае успешной сдачи сессии. Получилось значительно больше стипендии, так что подарок оказался самым сильным стимулом хорошо учиться в прошедшем семестре. Впрочем, отец, как и многие жители приграничного городка Пыталово, работал на таможне и в финансовом плане не бедствовал. Да и дядя считался довольно обеспеченным, по крайней мере, по меркам Украины.
Следующая ночь в автобусе Псков-Москва не смогла перечеркнуть благотворных последствий, оказанных на Таню целыми сутками, проведёнными в родном доме. По крайней мере, москвичи и гости столицы (особенно горячие парни с Кавказа) смотрели на неё, не моргая. И пока она весь день 21-го любовалась московскими достопримечательностями, многие из столичных стражей порядка готовы были лишиться премии за право её обыскать. Но такого повода не представилось – её документы при любой проверке оказывались чисты.
* * *
Раннее утро не принесло желаемой прохлады. От душа, принятого в 7 часов, через 30-40 минут остались одни воспоминания. На калининградских окраинах это время называется час пик. Илья уже более 1000 раз ездил этим маршрутом и выделял в своём опыте несколько типов времён дня по степени забитости транспорта: час пик – живая картина штурма орденского замка; час треф – можно встать в стороне от прохода и, может быть, даже никто за весь путь не наступит на чистые туфли; час бубей – среди обилия стоячих мест иногда появляются сидячие; час червей – сидячих мест так много, что можно на одно из них плюхнуться, не опасаясь, что через остановку придётся уступать какой-нибудь бабушке. Но в утро этой среды случился час туза (минимум короля) пик. Илья просунул пакет с конспектом между какими-то жирными тушами и прижался к боковому окну, проверяя, все ли пуговицы на рубашке целы, потом лишний раз подивился прочности немецких стёкол, которые под таким давлением не треснули.
Когда он каким-то чудом выкарабкался на своей остановке, уже начиналось марево. Люди, переходящие площадь, представляли, как памятник маршалу Василевскому через секунду вынет платок из кармана шинели и начнёт вытирать с лица пот. Илья разделял общенародное мнение, что +31 вчера вечером – это жарковато. Единственное положительное, что он углядел в этом – то, что староста группы Ирка пришла на консультацию в прозрачном платье.
Корпус физмата раскалился не так сильно потому, что был выкрашен в белый цвет. Узкие окна аудитории №231 находились под самым потолком и не пропускали лучи пока ещё невысокого утреннего солнца, на преподавательском столе мерно гудели вентиляторы, и Алексею Дмитриевичу было почти комфортно. Но отвечающие студенты из-за нервного напряжения всё равно потели. Более нагретые слои воздуха поднялись кверху, где на галёрке сидел Илья и старательно скатывал с конспекта ответ на свой билет. Алексей Дмитриевич бродил вдоль первого ряда, постоянно напоминая о том, что списывать нельзя. Илья не был настолько наивным, чтобы полагать, будто к нему это замечание не относится: вряд ли преподаватель с более чем двадцатилетним стажем не видит. Но во втором семестре 3-го курса студенты, которые при ответе пользуются только своей головой, составляют явное меньшинство. Илья ещё раз перечитал написанное – всё понятно, кроме того, что ничего не понятно. Но в этой духоте он больше не выдержит ни минуты, поэтому пора отправляться навстречу судьбе, то есть за стол к Алексею Дмитриевичу. Хороший преподаватель при желании завалит любого студента – явно списывавший Илья получил столько дополнительных вопросов, сколько не слышал за все предшествующие 20 экзаменов вместе взятых. Далеко не на все из них нашлись ответы – строгий доцент заговорил о трояке. Ещё 1 вопрос на четвёрку – ответ неверный. Осталось 2 варианта: либо согласиться на 3 балла, либо попытать счастья на пересдаче в понедельник.
Илья ещё раз прокрутил в уме сложившуюся ситуацию. В день пересдачи он должен быть в столице – это не обсуждается. Бабушка из Риги неделю назад сообщила по телефону, что приглашение оформлено, и для получения визы необходимо его личное присутствие в посольстве. Но где зависнуть в Москве на целую неделю, пока в посольстве будет вылёживаться загранпаспорт? Единственно приемлемое место – в общаге у кореша Серёги, который учится там на курс старше. А Серёга сообщил по e-mail, что отчалит в Кёниг до 1-го июля (по-любому), значит прибыть 25-го – слишком поздно. С другой стороны, будет очень обидно из-за последнего экзамена остаться без стипендии – как назло учебный год разбит на 2 неравные части, и результаты летней сессии определяют следующие 7 месяцев, а зимней – только 5. Вспомнился прикол: экзамен – это беседа двух умных людей, а если один из них идиот, тогда второй не получит стипендии (явно не в тему потому, что сейчас было не до смеха). Тогда Илья предпринял последнюю отчаянную попытку. Пошарив рукой в кармане, чтобы достать носовой платок, он, якобы случайно, вытащил и уронил на стол прямо перед преподавателем железнодорожный билет, ради которого вчера по пути с консультации домой не пожалел времени заскочить на вокзал.
- Что это? – спросил Алексей Дмитриевич, скорее формально, потому что он часто ездил в командировки, и билет на поезд был для него вещью очень даже знакомой.
- Билет в плацкартный вагон до Москвы, сегодня в полчетвёртого уезжаю, -- выложил начистоту Илья и через секунду для убедительности добавил: поэтому надо рассчитаться с сессией немедленно, без вариантов.
— Значит, во время пересдачи вас не будет в области, - доцент по привычке попытался почесать бороду, которую давно сбрил….
«Ясен пень», - подумал Илья, но вслух не произнёс….
- Тогда вот вам последний шанс: напишите явный вид компонент четырёхмерного тензора электромагнитного поля, -- изрек, наконец, Алексей Дмитриевич.
Это был удар ниже пояса – Илья не помнил и половины. Через минуту в его зачётке рядом с размашистой подписью доцента стояло разборчиво написанное «уд». Таких поражений в жизни Ильи ещё не было… если не считать того, что прошлой весной ему не хватило пол-очка для подтверждения разряда по шахматам, но тот проигрыш не приводил к финансовым потерям.
Дальнейшие картины мелькали как в тумане. У двери аудитории подбежали одногруппники поинтересоваться результатом. Конечно, они удивились – это была первая за три года тройка в его зачётке. На вопрос, почему бы не пересдать, он повторил то же самое, что только что говорил преподу: «Я вложил в поездку денег больше, чем стипендия за весь семестр, и отступать уже поздно». У входа в деканат ожидал ещё один косяк: на запертой двери висела торопливо накатанная знакомым почерком бумажка «Скоро буду». Секретарша декана, как и многие из нас, разделяла мнение о том, что лень – двигатель прогресса, поэтому после слова скоро, по-хорошему, ей надо указывать часовой пояс, или отмечать время возвращения в календаре. Илья начинал волноваться. До отправления поезда надо заскочить домой за вещами, докупить еды в дорогу (покупать скоропорт вчера было бы делом гиблым), забрать в магазине на улице Полоцкой диск с «Героями», выигранный по Интернету (всё-таки, лучше было готовиться к экзамену, а не на компе играть) … наконец, зайти к Костику выпить пивка (самая приятная обязанность).
Но домой он всё же успел с небольшим запасом. Там Илья решил немного разорить Серёгу, позвонив ему на мобилу, чтобы обсудить подробности своего пребывания в Москве, но тот успел протараторить всего несколько слов: «Илюха, у нас нельзя остановиться…», а дальше пошли гудки.
«Не пополнил счёт вовремя, раздолбай, -- догадался Илья, - придётся побеспокоить твою мать». Последние слова были произнесены с особой интонацией, хотя означали всего лишь звонок на домашний телефон матери Сергея. Этот звонок принёс ему много полезной информации, от которой настроение у него упало. Подробная расшифровка Серегиной фразы: три дня назад пятикурсники заявились в общагу после защиты диплома (естественно, навеселе) и продолжили банкет с четвёртым курсом, к которому и Сергей принадлежит; эта пьянка могла бы пройти для Сергея и без последствий (кроме утреннего похмелья), но он умудрился подраться с одним из дипломников и теперь думает только о том, как бы самому удержаться в общежитии – о приёме гостей не может быть и речи.
«Ясный перец, - подумал Илья, - за такое дело и из нашей общаги могут выкинуть, не то, что из столицы, где правила куда строже». Но отступать было уже некуда. Как говорят французы, вино откупорено, и надо выпить его. В конце концов, на некоторых вокзалах ещё остались комнаты отдыха. Милосердный Бог не пошлёт человеку больше испытаний, чем человек может выдержать, и всё, что ни делается, к лучшему.
Когда у вокзала он встретился с Костиком, последние сомнения растаяли без следа. Литр светлого немецкого пива (что важно в такую жару, охлаждённого), как и следовало ожидать, подействовал расслабляюще. Илья проезжал мимо знакомых окраинных улиц с шапкозакидательским настроем. Вспомнилась поговорка «Даже если вас съели, у вас есть два выхода» и надпись на трубах в туалете «Не ссы, прорвёмся».
Столица встретила непрошеного гостя хмуро во всех смыслах этого слова. Когда после яркого прибалтийского солнца он угодил под низко нависающие свинцовые тучи, он понял, почему русский авось в главном русском городе стал давать сбои в первые же минуты после прибытия. На Белорусском вокзале комнат отдыха не оказалось. Тогда, взяв на лотке атлас Москвы, в котором обозначены посольства (целых 65 р. содрали, барыги), Илья спустился в недра самой глубокой станции «Белорусская», начав изучать достопримечательности с городской подземки. Так, по кольцевой линии у станции «Комсомольская» целых 3 вокзала: Ленинградский, Казанский, Ярославский. А значит, больше вероятность найти комнаты отдыха, чем при исследовании остальных вокзалов по одному. К несчастью, ближе всех к станции оказался Ярославский. В проходе всех приезжих (а нашего героя с головой выдавал баул с вещами на правом плече) уже поджидал старший сержант с характерной для московской милиции треснувшей мордой.
Проверкой паспорта он, естественно, не ограничился. Похлопав свою жертву по карманам, он профессионально одним движением извлёк оттуда 50$, которые Илья прихватил, чтобы прожить несколько дней в Риге, где не принимают к обмену рубли. Илья представлял, что Москва – режимный город и государство в государстве, но ему и в голову не могло придти, что где-то в России ещё сохраняется чисто советский запрет держать при себе валюту без справки о её происхождении. К тому же подобной справки не могло существовать по определению: эти зелёные банкноты – часть той суммы, что при продаже старого системного блока прямиком перетекла из одного кармана в другой. А таможенную декларацию о провозе долларов через границу забрали себе погранцы. Довольный мент открытым текстом подытожил:
- Ты пятый человек за сегодняшний день, который не знает положения о наличной валюте, а незнание закона не освобождает от ответственности. У тебя есть два варианта: первый – я позову понятых и конфискую у тебя незаконно хранимые деньги.
- А второй? -- спросил Илья, с трудом подавляя страх перед неотвратимым наказанием.
- Второй вариант: я могу взять штраф на месте.
К счастью, старший сержант оказался на сегодня уже сыт и удовлетворился, взяв 300 рублей (нормальная плата за спасение полутора тысяч по официальному курсу), и даже проводил незадачливого гостя столицы до обменного пункта.
«В самый дешёвый повёл, ещё одна пачка сигарет минус», -- машинально подумал Илья.
На Ярославском вокзале цена на комнаты отдыха самая низкая в Москве – 270 р. за сутки в первые 3 дня и 400 за каждый последующий. А без регистрации (тоже платной, причём существенно) неделю в столице протянуть вообще нереально. Еда в баре зала ожидания восстановила силы, но отняла ещё одну порцию денег. Устроив себя и сумку на креслах максимально удобным способом, Илья принялся размышлять, что же делать дальше. Но в каждую здравую мысль норовила влезть коварная паника. Чтобы хоть как-то отвлечься и успокоиться, он достал одну из книг, которую взял в дорогу почитать. Под руку попалась трилогия Стругацких. «Обитаемый остров» - роман, безусловно, интересный, но прочитанный ещё весной. Дальше идёт «Жук в муравейнике»:
«Стояли звери около двери,
В них стреляли – они умирали…»
Одного зверя он уже повстречал и с удовольствием бы пустил пулю в его двойной подбородок – из-за этого зажравшегося кабана денег осталось меньше 4-х штук, а ещё придётся 20 евро выложить за визу; за билет до Риги, даже в общем вагоне, ещё больше; и, кроме того во время обработки документов нужно на какие-то шиши где-нибудь перекантоваться. Так что, не судьба этой ночью в комнате отдыха прилечь, зато плата за вход в зал ожидания всего 25 р., благо кресла стоят между перегородками секциями по 4. Гордость подсказывает, что этот способ ночёвки для бомжей… что ж, иногда приходится наступать на горло собственной песне, чтобы выжить.
Но, даже прерываясь на печальные мысли и слежение за вещами, Илья, вопреки желанию растянуть книгу до ночи, по студенческой привычке, перелистывал страницы слишком быстро. Отлучки на перекуры дело не меняли. Во-первых, часто отходить здоровья не хватит – лёгкие не казённые, да и тяжёлую сумку лишний раз на плече таскать, никакого желания нет. Во-вторых, нервы были на пределе – Илья курил торопливо, и сигареты мгновенно превращались в бычки. Тучи попугали народ и, не утруждая себя пролиться дождём, улетели на север. Теперь через две почти полностью стеклянные стены здания беспрепятственно проникали отблески заходящего солнца, отсвечивая изображение на телевизорах, вмонтированных в колонны посреди зала. От скуки Илья стал внимательно изучать таблицу ближайших отходящих рейсов. На 7-й платформе раздался грохот, и строчки в таблице переменились – отправился очередной состав на Новосибирск. «Путь в Западную Сибирь занимает почти трое суток, обратно – столько же; питаться можно, покупая пирожки у бабулек на узловых станциях, и билет туда-обратно обойдётся всего чуть больше 2000 р. в плацкартном вагоне, а заодно посмотрю новые города в глубинке», - зашевелилась мысль в голове неисправимого романтика. Но, ухватившись сначала за внезапно посетившую его идею, Илья вскоре скис, представив себе ещё 7 суток без мытья и бритья. Ещё 2-3 дня без этих элементарных удобств, и он окончательно перестанет чувствовать себя человеком.
И тут его осенило – у него же целая куча родственников на Украине! И наверняка никто из них не откажет, если дорогой гость из Калининграда захочет несколько дней там пересидеть, даже накормят за свой счёт. Решено: сдав документы в латышское посольство, он отправится в Луганск, Донецк или Киев.
Солнечные блики уже совсем потускнели – немудрено, ведь незаметно наступила полночь. В половине второго отбыл последний ночной поезд на Хабаровск, и в громадном зале остались только немногочисленные бедолаги, не имеющие другого места для ночлега. Справа от Ильи изучала газетные объявления группа невысоких парней с азиатским разрезом глаз. С первого взгляда было понятно, что приехали они на заработки. Патруль, обычно суровый с нерусскими, на этот раз их не трогал – трое совсем ещё молодых пацанов в синей форме сидели в первом ряду перед единственным из девяти телевизоров, не выключенным на ночь и смотрели бокс по «Евро Спорту». Николай Валуев только что выиграл бой, поэтому командир, будучи в хорошем настроении, ни к кому не придирался, даже к мужичку в потертой шляпе, при каждом всхрапе которого по соседнему ряду разносился запах сивухи. Трезвому и законопослушному Илье присутствие милиции было на руку: на глазах у патруля меньше вероятность того, что украдут его сумку; однако он обмотал наплечную лямку вокруг руки и дополнительно улёгся сверху головой – осторожность не помешает, да и голове мягче. Ноги автоматически подогнулись в коленях, и туфли упёрлись носками в подлокотник. Последнее, что увидели его глаза перед закрытием, были часы: «2 часа 20 минут, в этот самый час пошёл ко дну «Титаник» … о чём это я… да, надо проснуться в полшестого, когда начнёт работать метро, чтобы как можно раньше попасть в посольство… всё… спать».
Однако усталость дала о себе знать, и проснулся он только в половине седьмого. У метро уже открывались табачные ларьки, и тут Илья вспомнил, что его любимые сигареты «Монте-Карло» закончились. Но именно этой марки в изобильной Москве почему-то днём с огнём не сыщешь. Пришлось покупать «Петра первого», с которого он начинал свою курительную «карьеру» в старших классах, потихоньку потыривая сигареты у отца. Садовое кольцо в разы шире самой оживлённой магистрали Калининграда Московского проспекта.
«Так и должно быть, - подумал Илья, - наш проспект Московский только по названию, а это – настоящие московские проспекты…. Эх, если бы наши центральные улицы были такой ширины, разве у нас возникали бы пробки, такие как здесь…». Подземный переход расположен довольно далеко от нужного поворота, а без него Садовое кольцо не перейдёшь даже утром…. Вот и улица Чаплыгина, дом №3, указанный в путеводителе как посольство бывшей советской республики Латвии.
Странно пустынно перед консульским отделом – обычно охотники за визами выстраиваются в очередь часа за 3 до начала приема. Сейчас оставалось менее двух, а у чугунной решётки ограды лишь активно жестикулировали две гражданки, да прохаживался медленно, заложив руки за спину, майор (не латвийской полиции, а российской милиции; наши-то звания Илья различал). Как только Илья ощутил холод медной ручки калитки, по лицу майора расплылась саркастическая улыбка: «С праздником вас!»
- Какой такой праздник?! – спросил опешивший Илья, вспоминая не спящими участками мозга, что сегодня 21-е пятница.
- Праздник Лиго, - отрапортовал майор, произнеся г на украинский манер.
- Но он же 23-го… - этот удивлённый вопрос к майору уже не имел смысла: если посольство закрыто, то охрана этого не изменит.
- Когда праздники выпадают на воскресенья, их переносят либо на понедельник, либо на пятницу. Приходите в понедельник и пораньше, если надеетесь успеть попасть на приём – будет очень много желающих после выходных.
Теперь Илья понял, что так оживлённо обсуждали две такие же жертвы собственного незнания. То ли из любопытства, то ли по профессиональной привычке майор поинтересовался, кто откуда прибыл. Женщины оказались из Воронежа и Липецка; Илья честно признался, что он из Калининграда. В связи с притязаниями Литвы на вступление в Евросоюз, Калининградская область была у всех на слуху. Зная, что это более чем в 1000 км от Москвы, майор искренне посочувствовал. Но ни на что другое кроме сочувствия он полномочий не имел: облом с визой – личная проблема каждого.
Вместе с окурком сгорала последняя надежда навестить бабушку в Риге. Три дня без регистрации, три дня без жилья, три дня без нормальной еды (та, что можно на его деньги купить в столице – это не нормальная). Илья вспомнил один из детективных сериалов по телевизору, где милиционер Миша, будучи в розыске, подыскал себе новое жильё, прямо в метро познакомившись с девушкой, и в ту же ночь остался в её квартире. Потом, по законам жанра, именно она оказалась убийцей, преступления которого пытались повесить на Мишу…. Но он не Дон Жуан, не Казанова и даже не милиционер Миша – он всего лишь Илюха из Кёнига, любвеобильный, но застенчивый. Попытать счастья на Черкизовской в общаге у Серёги – дохлый номер. Мать Сергея предельно ясно растолковала ситуацию: мордовороты-охранники не пустят к Серёге никого из посторонних, нечего даже тратить время и деньги на проезд до этого «отеля на отшибе».
Но линять отсюда всё-таки придётся. Возвращаться домой, поджав хвост? Выслушивать там упрёки в том, что потерял кучу денег, не продумав мелкие детали? А может быть, на остальные отдохнуть на Украине….
Так как вторая перспектива показалась приятнее первой, Илья отправился на Курский вокзал, откуда, наряду с Киевским, отходят украинские поезда. Приемлемых рейсов, стартующих с Курского вокзала, не нашлось, зато нашёлся справочный компьютер. В Калининграде такой функционировал уже более двух лет, и отсутствие электронной справки на некоторых московских вокзалах неприятно удивило Илью. Здесь он посмотрел рейсы с разных вокзалов, не тратя время на их посещение. В Калининград остались только СВ на «Янтаре». За ту же стоимость можно объездить всю Украину. К тому же, если он в кои-то веки покинул область, то, по идее, должен навестить хоть кого-то из родственников за её пределами. Значит, к тёте Нине в Лутугино, то есть на Луганск.
Началась нудная морось, и Павелецкий вокзал оказался наиболее удобным из всех – надо поставить памятник архитектору, проложившему к вокзалу крытый ход от самой станции метро с одноимённым названием. За полтора часа стояния в очереди за билетом дождь перестал (вдвойне повезло, взял билет за 10 минут до начала технического перерыва в кассе, и даже плацкартные места остались; если после утреннего визита в посольство ещё можно что-то говорить об удаче). Можно было походить по улицам, осматривая достопримечательности (и пофотографировать их). После утреннего шока Илья бродил по центру сердца России в состоянии «грогги», окидывая безразличным взглядом архитектурные шедевры, и щёлкая затвором фотоаппарата с выключенной вспышкой. Но про вспышку он вспомнит только когда проявит плёнку, а пока ему казалось, что получаются полноценные снимки.
Когда Илья потопал в сторону Арбата, чтобы прогуляться по знаменитой улице, не так давно ставшей пешеходной, врезал ливень намного сильнее, чем с утра, и пришлось поворачивать обратно на вокзал. Пополнив запасы продуктов, чтобы хватило до Украины, и кое-как перебив волчий голод в ближайшей пиццерии, он устроился в зале ожидания, куда с билетом на сегодняшнее число пускали бесплатно. Вообще-то, зря он завернул столько «Тархуна» во время обеда. Туалеты на вокзале – 8 р., кабинки у станций метро по 5 р.; но скоро он окажется в поезде, где это удовольствие на полную халяву.
До рейса оставалось ещё около 5 часов, а делать было абсолютно нечего. Илья извлёк из бокового отделения сумки новую книгу. На этот раз подвернулась «Хромая судьба». Давно перечитанный роман открылся на случайной странице. Там речь шла о предвоенной юности писателя Феликса Сорокина, образ которого подозрительно похож на самого Аркадия Стругацкого. Попался текст, который Илья с особым интересом читал 4 года назад по горячим следам полового созревания. То есть, эпизод об отношениях Феликса, учившегося в выпускном классе, с соседкой по лестничной площадке Катей, на год его старше. Не проявлявшая ранее подобной прыти Катерина, неожиданно для Феликса и даже для самой себя, позвала Феликса к себе домой, где методично обучила его премудростям плотской любви. Даже сейчас проявление девушкой собственной инициативы не очень-то принято, а в начале 40-х вообще было дикостью. 22.06.1941 их разлучили: Феликса забрали в армию, Катю – на работы по рытью окопов. Феликс на фронте не спал ночами, думая, что в нём такого особенного, с чего это вдруг такая колоритная красотка с жаром отдавала ему своё тело…. И понял это, только когда в середине июля Катя погибла во время бомбёжки – она просто хотела получить порцию чувственных удовольствий перед уходом на тот свет….
Ночь на железных креслах зала ожидания не прошла даром, и, несмотря на интерес к Стругацким, Илья задремал. Проснулся он в 5 минут одиннадцатого, менее чем за полчаса до времени отправления, указанного в билете, удивившись про себя, как можно так долго спать сидя (слава Богу, что сумку не стырили). На 11-й платформе ожидали локомотива более десятка вагонов, характерного для украинских поездов тёмно-синего цвета. У каждого вагона дежурило по 2 милиционера. «Кордоны круче, чем на рейсе в Грозный», -- подумал Илья, и тут же до него дошло, что этим поездом хохлы ездят в Москву подрабатывать, и при возвращении можно стрясти богатый урожай с нелегалов. Впрочем, к нему это никаким боком не относится – к его российскому паспорту не проявили никакого интереса. Распечатав новую пачку «Петра первого», и добавив к столичному смогу изрядную дозу едкого дыма, Илья, наконец, протянул свой билет проводникам.
* * *
Культурную программу в столице Таня выполнила довольно быстро. Привыкнув отдыхать с комфортом, она, завидев у Павелецкого вокзала экскурсионные автобусы, не задумываясь, отдала 150 папиных рублей за возможность обозреть исторический центр в сопровождении гида. Это заняло 2 часа вместо 2,5 положенных. Пользуясь сырой погодой, организаторы экскурсии халтурили, срываясь с каждого места раньше, чем положено. После этого оставалась единственная возможность скоротать время до поезда - почитывать в зале ожидания, иногда прерываясь, чтобы отбить атаки поддатых субъектов, почему-то желающих познакомиться именно с ней. Было бы неплохо убить за разговором часок-другой, но почему-то попадались одни жлобы, с которыми общаться не о чем. Потом попытался приклеиться совсем молоденький паренёк с волосами, довольно неаккуратно обесцвеченными перекисью водорода. Вот так сразу в лоб предложил устроить «американские горки» - дилетант, совсем не умеющий искать обходные пути. Но стоит только согласиться, он сразу же испугается…. А может и не испугается, да и попахивает от него не очень, пора отшивать. Железная отмазка: на вокзале нет укромных мест. На что он беззастенчиво выдал:
- По статистике 60% выпускников америкосовских ВУЗов занимались сексом в библиотеке.
- А американские статисты вроде тебя сидели рядом и занимались онанизмом.
И, оставив покрасневшего ухажёра, Татьяна направилась в сторону подаваемого к платформе поезда.
Удобно откинувшись, она протёрла краем рубашки очки, поправила длинными тонкими пальцами непослушную прядку, съехавшую на лоб, и снова углубилась в роман; естественно, в жанре фэнтези, так соответствовавшем её мечтательной натуре. Но через пару глав очки стали бесполезными – вечер вступил в свои права.