Я посмотрел на него, белобрысого в веснушчатого, и пожал ему руку, как равному: ведь это был вестник народной ненависти к врагу.
Пронзительный рассказ о десанте в тыл врага. Особенно впечатлит тех, кто служил в ВДВ. Переворачивая листы истории невольно ловишь себя на мысли, что история развивается по спирали.
Статья, опубликованная в газете КРАСНАЯ ЗВЕЗДА 18 марта 1942 г., среда:
Поход советских парашютистов
(Из записной книжки командира парашютно-десантного отряда)
Я открыл дверцу самолета и увидел черный квадрат неба, освещенный синевато-желтым пламенем разрывов. Земля встречает нас огнем. Подана команда: «Пошел!» Нащупываю холодное тело автомата, кладу в один карман гранату, в другой финский нож и прыгаю. Ноги разбивают ледяную корку, туловище входит в снег по пояс.
Немцы ведут огонь по-прежнему, однако интенсивность его заметно ослабла. Осторожно опробовав электрофонарик, наглухо застегиваю маскировочный халат и направляюсь к юго-западной опушке леса. Там пункт сбора. В предрассветный час, когда весь состав группы был на месте, охранение донесло: «Только что деревню покинул лыжный неприятельский отряд с очевидным намерением атаковать нас». Когда мы вышли на лесную дорогу, стало ясным, что враг движется за нами по пятам. И действительно, вскоре показались вдали неприятельские лыжники. У них длинные ноги, широкий шаг. По стилю видно: финны.
Мы укрылись в ельнике. Наш залп захватил финнов врасплох. Из двух с лишним десятков — одиннадцать лыжников зарылись носом в снег.
В километре от места боя мы вышли на дорогу. Отсюда до линии фронта по крайней мере километров 100. Там нарастают сейчас кровопролитные схватки. Чтобы выручить свои войска, немцы заметно усилили в последние сутки подброску резервов, боеприпасов. Этой цели они подчинили главные магистрали. Одна из основных дорог находится где-то рядом с нами. Перед группой поставлена задача: всеми силами дезорганизовать здесь движение и при первой же возможности вывести дорогу из строя, взорвать на ней мост.
Поздно вечером я выставляю дозоры и отдаю приказ расположиться на привал. Бойцы разгребают снег и, устлав его хвоей, устраиваются на отдых. Наша полуночная трапеза скромна: чарка водки и полбанки мясных консервов с галетами. В полночь проверяю дозоры, обхожу лагерь. Люди спят, свернувшись «калачиком», близко придвинувшись друг к другу.
К исходу следующего дня посланные вперед разведчики сообщили: мы- находимся на подходах к дороге. А часом спустя, когда сквозь сосны мы увидели ее, чуть внятные голоса донеслись издали: это двигался неприятельский обоз.
Ко мне подходят бойцы Григорьян и Маслов. В их руках гранаты.
— Товарищ командир, разрешите атаковать?
— Действуйте!
Они устремляются к дороге. С группой автоматчиков я направляюсь им вслед. Тщательно маскируемся, ждем. Из-за темной полоски леса показываются нагруженные до краев подводы. Обоз сопровождает наряд хорошо вооруженных немцев.
Гранаты летят под колеса. Один взрыв, другой. Смолисто-черные ломти земли ударяются о стволы деревьев и падают на белый снег. Отрывисто стучат автоматы. На какое-то мгновение дорогу заволакивает дым, и когда он рассеивается, мы видим разбитые в щепы подводы и трупы немцев на краю дороги, на пригорке.
Колонна идет все дальше. Над лесом поднимается и падает заря. Утро выдалось хмурое, к исходу его начался снегопад, и когда он прекратился, ветер донес острый запах дыма. Где-то близко деревня. Бойцы заметно прибавляют шагу — хочется вдохнуть запах уютного человеческого жилья, испить кружку кипятку, прикорнуть у теплой печки.
Но прежде чем отдохнуть, для нас нашлась еще работенка. Разведчики донесли, что на дороге показался неприятельский отряд размером до роты. Я располагаю бойцов таким образом, чтобы ударить по отряду в лоб. Когда строй немцев приблизился метров на 80, — три пронзительных свистка оглашают лес. Огонь! Несмотря на 30-ти градусный мороз, новые советские автоматы работают безотказно. Враг потерял в этом бою до полуроты, остальные скрылись в лесу.
К деревне мы подошли лишь в сумерки. Еще издали услыхали певучий голос петуха. Хорошая улыбка облетела уста бойцов. Кто-то шутит:
— Если деревенский петух жив-здоров, значит немцев в деревне нет.
Весть о том, что в деревню пришли красноармейцы, быстро облетает избы. У настежь открытых дверей толпятся крестьяне:
— Заходите, касатики...
Обхожу избы — стараюсь побыстрее устроить бойцов. Всюду в печах весело потрескивает огонь. Хозяйки хлопочут у столов. Войны устраиваются на ночлег. Предупреждаю: спать, не раздеваясь, ложиться немедленно. Впрочем, последнее излишне: многие уже спят, припав к горячему ребру печи.
Я вижу, как участливо склонились над бойцами хозяева, понимающе заглядывая им в глаза:
— Намерзлись, намаялись.
В каждом доме у двери ставлю дозорного. Сообщаю на случай тревоги пункт сбора группы.
Мне отвели избу неподалеку от окраины. Возвращаюсь туда. Хозяйка накрывает стол. Прошу чаю — пью одну кружку, другую. Чувствую, как тяжелеет голова, дремотной слабостью наливается тело, смыкаются веки. Роняю голову на стол, обхватываю ее руками. Спать!
Откуда-то издалека просачивается слабый треск: ясно слышу автоматную очередь, потом вторую, третью. Хочу подняться и не могу. Потом слышу до боли знакомый голос:
— Товарищ командир, тревога! Немцы...
Вскакиваю. Некоторое время стою, собираясь с мыслями, потом вдруг соображаю и вихрем выхватываюсь из избы. Ночь обжигает меня своим ледяным дыханием. На улицах деревни уже закипает бой. Отдаю команду:
— Пробиваться к лесу...
На западной окраине немецкий отряд напоролся на наш боевой заслон. Кучку храбрецов возглавлял старшина Кузьминский. Передаю ему приказ: задержать здесь немцев как можно дольше, каждая лишняя минута сопротивления позволит уберечь десятки жизней. Кузьминский берет в руки автомат и сам выдвигается вперед. Враг переносит на него всю силу своего огня. Автомат Кузьминского захлебнулся, выпустил очередь и опять умолк. По рядам бойцов прошло:
— Старшина ранен, выручить старшину!
Бойцы рванулись к своему командиру, но враг опередил их. И все увидели, как из сугроба поднялся старшина, вскинул к виску пистолет:
— Советские парашютисты не сдаются в плен!
Грянул выстрел...
Мы шли зарослями ельника на северо-запад. Багровые сполохи провожали нас. Поутру, по свежевыпавшему снегу отряд нагнало трое ребятишек. Старший сказал:
— Где тут командир?..
Мальчика подвели ко мне. У него были маленькие руки и суровое лицо, но в глазах стояли слезы. Мы прошли с ним на край высокой кручи.
— Говори.
Он хотел говорить, но голос изменил ему. Слезы часто-часто побежали по щекам. Он закусил губы, затем сказал:
— Ночью немцы спалили нашу деревню, — и добавил раздельно: — за парашютистов...
Я посмотрел на него, белобрысого в веснушчатого, и пожал ему руку, как равному: ведь это был вестник народной ненависти к врагу.
К полудню следующего дня наши разведчики вышли на опушку леса. Вскоре ко мне прибежал один из них:
— Товарищ командир, виден мост!
Я устремляюсь на опушку. Лес рассекла излучина реки. Через нее-то и переброшен мост — заветная цель похода.
Лесом подбираемся совсем вплотную к мосту. Он хоть и деревянный, но большой и крепкий: длина 80 метров, ширина—20. По нему идут тяжело нагруженные автомашины, тракторы, средние танки. Его усиленно охраняют. Вот стоят часовые на обоих берегах реки. Есть один путь для подрывников — по льду.
Мои люди собрались в круг на небольшой лесной поляне. Оглядываю всех: как изменились за несколько дней эти родные лица! Они возмужали, черты их стали строгими.
— Кто возьмется взорвать мост?
У всей группы один ответ. Причем это даже не согласие, а просьба — горячая, настоятельная. Все бойцы одинаково рвутся на опасное дело, но здесь есть двое наиболее опытных. Выполнение задания должно быть поручено им. Я называю их имена. — Федорчук и Никольский.
Поздно вечером они покидают группу. Сердечное рукопожатие. Парашютисты взваливают на плечи добрых два пуда тола. Хрустнула на их пути сухая ветка. Ель стряхнула с себя снег. Парни согнулись и скрылись во тьме.
Взрыв должен последовать через 25 минут. Чтобы наши люди успели уйти, — немецкий штаб не должен знать о происшедшем еще хотя бы часа полтора после взрыва. Значит надо оборвать провода, связывающие охрану моста со штабом. Сделать это надо в момент взрыва: ни на минуту раньше, ни на минуту позже. Если раньше, — немцы, обнаружив перебой в телефонной связи, могут предупредить взрыв. После взрыва—просто будет поздно.
И еще одна группа парашютистов уходит из леса.
Оставшиеся выбираются на край леса и смотрят туда, где над рекой повис остов моста.
Гром врывается в лес, сбивает с елей куски снега, сухие ветки летят на землю.
Немного позже из темноты вынырнули две фигуры. Это Федорчук и Никольский. Все расступаются. Подходит Федорчук:
— Задание выполнено.
Я увожу группу в глубь леса и остаюсь там несколько часов. Когда слабый свет зимнего утра проникает в чащу, мы устремляемся к берегу. Мост разорван надвое. Края его свисли в реку. Обломки разметало по льду.
Еще ночью на подходах к взорванному мосту стали скапливаться автомашины. За несколько часов здесь образовалось два автомобильных табора. Этого было достаточно, чтобы в полдень тут появились наши летчики.
Мы стояли на скате лесного увала и видели, как из облаков вылетела пятерка наших бомбардировщиков и вихрем понеслась к мосту. С первого захода самолеты вогнали в цель значительный запас бомб. Машины заволокло черным дымом. Через минуту из густых клубов показались группы бегущих людей. Они рассыпались по снежному полю. Самолеты развернулись и принялись с бреющего полета сечь немцев пулеметным огнем. Так прошли они трижды, затем набрали высоту, приняли прежний строй и ушли на северо-запад.
Ночевали в лесу.
Поутру мы выбрались из рощицы и увидели поле боя. На краю равнины раскинулся лес, позади него — деревня. Немцы окопались в лесу. Наши войска обратили на лес всю силу артиллерийского огня. В некоторых местах лес был искромсан. Красноватые очаги огня возникали то в одном, то в другом его конце. Мы видели, как, преодолевая яростный огонь неприятеля, к лесу подходили и вновь откатывались наши бойцы. Я приказал парашютистам проникнуть на окраину леса, в тыл немцам, и засечь расположение их основных огневых точек.
Когда сумерки сгустились, мы вошли в перелески и, рассыпавшись, направились в расположение своих войск. Последние несколько километров предстояло покрыть по насту. Бойцам было трудно, но они двигались споро. Молодой, свежевыпавший снег весело хрустел под ногами, то и дело слышались смех, шутка. Людям было приятно, что большой и трудный поход завершен успешно. Наша группа выполнила задание ценой сравнительно небольших жертв: за время похода мы потеряли трех бойцов.
Мы шли, укрываясь в густом кустарнике. Никто из нас не знал точно, в каком именно пункте мы пересекли линию фронта, но где-то в сокровенном уголке сознания мы ощутили эту грань. И вся наша группа поднялась над заснеженной землей, люди стали во весь рост и зашагали вперед легко и вольно. (Старший лейтенант П. ГЕРАСИМЧУК).
Несмотря на то, что проект "Родина на экране. Кадр решает всё!" не поддержан Фондом президентских грантов, мы продолжаем публикации проекта. Фрагменты статей и публикации из архивов газеты "Красная звезда" за 1942 год. С уважением к Вам, коллектив МинАкультуры.
