От гуманитарного направления сразу отказаться не хотелось, решили поменять журфак на филфак. С трепетом думали, что это более высокий уровень образования. Платное обучение на филологическом дороговато для моих доходов, и конкурс большой, но счастье дёшево не стоит, ладно, решили, попробуем.
На календаре уже начало февраля, даже укороченные курсы почти месяц как идут. Снова иду договориваться. Помещения на филфаке СПбГУ старые, ремонт хрен знает когда был, освещение слабое, нищета. Но гонору у хозяек!
Спрашиваю: - "можно?" Выслушиваю прям размышления у прадного подъезда: "уже началось, большой конкурс, сложные задания, а хочет ли, а сможет ли". Молча киваю головой, успокаиваю. Наконец пауза, и главный вопрос, который я и ождал.
- Заплатить придётся сразу, и за весь курс.
- Да, пожалуйста.
Вытаскиваю деньги и протягиваю их учёным дамам. Далее литературные упражнения заканчиваются и разговор переходит в практическую плоскость. Когда, в какие часы, какая аудитория, и всё такое прочее. Ну, ещё бы они не взяли!
На прощание - так, без злого умысла, задаю наивный вопрос:
- А можно где-то посмотреть программу обучения на курсах и на факультете?
- Ну, понимаете, это наше ноу-хау. Мы его не раскрываем.
То есть, опять голодные игры начинаются. Иду по коридорам обратно к выходу и натыкаюсь на стенд с расписанием занятий для студентов с первого по пятый курс, и там всё написано: французская литература такого-то века, итальянская литература такого-то века, и ещё что-то. Половина ноу-хау как на ладони. Ладно, думаю, плевать на этих куриц, лишь бы дочери хорошо было.
Через неделю встречаю дочу на выходе из универа после первого занятия на курсах. По её быстрым, твёрдый шагам чувствую, что-то случилось.
- Папа! Я буду кем угодно, но только не филологом!
И, судя по решительному сопению в затянувшейся паузе, обсуждение бесполезно.
Что называется, приплыли. Вот сколько раз убеждался: казалось бы, мелочи при первом впечатлении могут говорить гораздо лучше, чем попытки объективного изучения.
Оказалось, что атмосферка высокомерия и отпихнизма, которую я почувствовал при первой встрече с факультетскими работницами, полностью переносится на учеников. А дочка у меня имеет свою гордость, самоуважение, и это я всегда приветствовал.
Стоим мы на Университетской набережной, посреди открыточных красот Петербурга, в полной прострации. Холодно, промозгло, серое небо над головой, серый асфальт, серая Нева, и на душе так же беспросветно и уныло.
- Доча, пошли в кафешку?
- Да!!!
У нас в центре Питера была любимая кафешка, она называлась "Самсон". В первый раз, лет 8 назад, я предположил, что она от мясокомбината "Самсон", и там не пожалеют хорошее мясо. Принадлежность кафешки мы так и не узнали, а мясные блюда, в самом деле, были отличные, и недорого.
Заходим в полупустой зал. Я расстроен, дочка расстроена. Что делает кассирша, видя расстроенного мужчину с дочкой? Тут же пытается этим воспользоваться! То есть обсчитать. И удивляется, что это не получилось. (Да-да, девочки, конечно, не все кассирши такие, но именно эти случаи запоминаются надолго.)
Пытаемся как-то зажевать происходящее, но на сегодня это не всё. Мужчина? С дочкой? Не дал себя обсчитать?! И в меня "случайно" летит поднос с грязной посудой от уборщицы, которая, как я потом понял, для кассирши или мама, или родственница. Я успеваю увернуться, и половина посуды с грохотом сыпется на пол.
- Ах, извините! Ах, какая я неловкая! Я вас не задела?
- Что вы, что вы, нет.
Хотела, думаю, да не задела. Я, девочки, 16 лет папа, и очередная бабская ревность для меня не в новость.
Но когда же закончится этот чёртов день?! И куда же все таки поступать?