Глава 4 / начало
Мерное потрескивание маленькой печки, разливающееся от неё тепло, тихое бормотание спутников, меня убаюкали. Я не заметил, как уснул. Было тепло и уютно. Проснулся я от того, что меня трясли за плечо.
- Батя, помощь нужна. - Я не сразу понял, что это Минька.
- Задремал, — сладко потягиваясь, улыбнулся я сыну. - Говори.
- Буря мне нужна. Сам попробовал, сил не хватает. Так, макушки деревьев качает и всё. - Минька развёл руками.
- Никогда не делал, — шёпотом отозвался я. - Но попробовать очень хотелось. - Я осмотрелся. Вся компания дружно ныряла ложками в чугунок, вылавливая ароматную кашу. Совершенно не обращая внимания, что мы перешёптываемся. Ещё днём пресекли бы это. А сейчас так за день устали и оголодали, что им совершенно не интересно, кто, о чем договориться может.
- Вы мне - то пугнуть хоть кого-то доверите? - Попросил Вадик, добавив к голосу плаксивую нотку. Я попросил Миню, чтобы он и призрака не обошёл с заданием.
- Предоставлю я тебе такую возможность, — хохотнул Меня. Смех сына услышал Чибис, резко обернулся, испуганно бросил ложку.
- А вы чего не хаваете? - Он старался говорить грозно, но страх в голосе выдал его полностью.
- Так будил я его, — покорно сказал Минька. - Тоже весь день не ел. А ещё завтра.
Чибис внимательно следил за нами, прищурив глаза. Пока я не положил первую ложку каши себе в рот, к своей ложке не притронулся. Сообразил, что и отравить можем.
Поев и запив всё свежезаваренным чаем, я вышел на улицу. Задрал голову, звёзд видно не было. Тучи всё же Миньке удалось притащить. Вековые сосны недовольно поскрипывали, раскачивая могучи верхушки. Я втянул носом свежий ветер, вдыхая запахи, которые он принёс с собой. Стараясь слиться своей силой с древней силой ветра. Представил себя песчинкой в его могучих руках. И когда почувствовал лёгкость во всем теле, заговорил.
- Выйду я из ворот в ворота, в чистое поле, широкое раздолье. Гляну я под восток на сухую траву, на мёртвую мураву. На чёрной земле, на сохлой траве лежит гроб, да поверх земли, земля того гроба не принимает, ветер его не обдувает, с неба дождь его не поливает. Лежит в том гробе опивец зубастый, собой он головастый, как змея в гробу распластался, язык его до пупа вытягался. Ветер тучи мимо того гроба гонит, на ту нечисть за семь вёрст дождя не изводит. Беру я ведьмак от сосны ветку сучнистую, обтешу её, орясину остистую. Воткну этот кол осиновый в сердце нечисти поганой и в сухое чрево её окаянное. Схороню гроб нечести в болоте смердящем, чтобы ноги её поганые не были ходячие. Скверные её уста неговорящие. Чтобы губы не говорили, засуху на землю не наводили, руки бы её даже перст не поднимали, засуху на поля не напускали. Ой ты, стрела-молния, лети, громом с неба греми, дождём наземь иди. Ветер, поднимайся, вода, с небес на землю спускайся. Ты прости меня брат мой ветер, что волю твою ломаю. Дождём тучи излиться заставляю. Не по прихоти своей, а по воле Божьей. Слова мои верные. От сердца сказанные.
- Я низко склонил голову, расслабил тело. Если обиду ветру нанёс, не поздоровится мне. Все кости переломает. Ну, а если решит помочь, я это почувствую. Как не знаю, но почувствую. И я почувствовал. Сначала ветер встрепал мне волосы. Затем бросил под ноги шишку, забрался под ветровку и зашумел высоко в кронах. Ещё раз, поблагодарив древнюю силу, направился в избушку.
Миня вопросительно на меня глянул. Я ему подмигнул, не знаю, увидел он в свете керосиновой лампы моё подмигивание, но как смог. А через пять минут стало и так ясно, что всё получилось. Ветер завыл в трубе, по крыше и стенам барабанил дождь. Что-то большое ухнулось рядом с домиком. И тут же раздался громкий треск, словно ломалась крыша. Не обращая внимания на непогоду, мы с Миней умастились спать.
- Вы бы тоже ложились, — сказал я. - Завтра длинный переход.
- Можно подумать он сегодня был коротким, — проворчал Чибис.
- Так я тоже сюда не рвался, мне и дома было хорошо. - Сердито сказал я, не сводя взгляда с его переносицы.
- Ты, повозбухай мне ещё, — прошипел он.
- А то?
- Заточку малому в печень. - Сплюнул сквозь зубы Чибис. - Тогда посмотрю, как запоёшь. Всё братва. По шконкам. - Приказал бандит и первым полез на нары.
- Я на дальняк. - Тихо проговорил Ползун, приоткрыл дверь, высунул нос.
- Иди, давай, засранец, — прокричал Чибис. - Да подальше отойди. Нюхай тебя, Скунс мля.
Через пару минут дверь распахнулась, и на пороге возник Ползун. Только вот, что-то в его внешности было не так.
- Фигли ты тепло выпускаешь? - Опять закричал Чибис. - Ты или в хату, или из хаты! - Но Ползун не трогался с места. Лишь криво ухмылялся и махал рукой, подзывая Чибиса. И так это у него получалось заговорщически, что сложно было не повестись. - Чего надо то? - Чуть сбавил тон Чибис. - Нашёл чего?
- Нашёл, нашёл. - Как-то криво усмехнулся Ползун. И когда Чибис встал с нар и направился к подельнику, тот круто развернулся и заковылял в лес, как-то странно приволакивая ногу. И до меня только сейчас дошло, что не так с этим Ползуном. Да и не Ползун это вовсе. Пересмешник, небольшой лесной дух. Любитель аукаться, запутывая грибников. Может вот так превратиться в человека. Только всё у него будет криво и косо. Поэтому и ухмылка кривая, и ковыляет он странно, потому что вместо левой ноги правая и наоборот. Да и одежда на нём точно навыворот. При тусклом освещении мы этого не заметили. А ещё он любит баб заманивать в чащу, а потом пугать их. Собирают бабы ягоду, а он выберет одну, покажет ей полянку, чуть в сторонке, всю усыпанную ягодой. Баба кинется туда, а он другую показывает. Так в лес и заводит. А, как надоест играться, так бросит жертву в чаще и уходит. Страхом он питается и паникой. Внимательным в лесу надо быть. Если позвал, кто из знакомых, присмотрись, не хромает ли. На вопросы, как отвечает. Пересмешник одно слово повторяет. Не умеет он разговаривать.
Минуты через три вошёл настоящий Ползун.
-Куда это Чибис ломанулся? Мы че уже никуда не идём? - С надеждой в голосе спросил он.
- С чего ли? - Буркнул Эй там, — за тобой он пошёл.
- За мной?
- Да может тоже живот прихватило. Ложись. Ну, его. Не маленький. Негде тут потеряться. - Последние слова Эй ты говорил уже бессвязно, проваливаясь в сон.
- Миня, - шёпотом позвал я сына, — Рохлю не трогай. - И скорее почувствовал, чем услышал его «почему»? – Боюсь, не дойдёт, губы его видел? Отыграешься на нем, на месте.
Я лежал, смотрел в потолок и слушал бурю. Сквозь шум ветра мне слышался голос Чибиса, как он звал Ползуна. Его ау, и троекратный ответ пересмешника. Сверху по крыше опять стукнуло, скатилось, и шлёпнулась, где-то за окном. Видно ветку обломало. Под нарами завозились мыши, о чем-то шумно споря. Маленькая печурка заимки подвывала ветру. Звуки были все уютные, успокаивающие. И я начал проваливаться в сон.
- А-а-а-а а-а-а-а-а! Нафиг пошёл! Пошёл! А-а-а-а-а! - Я подскочил на нарах, не сразу сообразив, кто орёт. В это время раздался глухой бум, и смачный мат вывел меня из дрёмы окончательно.
Минька уже стоял у стола, прибавляя фитиль лампы, чтобы было светлее.
- Эй ты, чего орёшь! - Поинтересовался Ползун. Я глянул на Рохлю, его слегка потряхивало. Но помирать от испуга вроде не собирался.
- Там он, — заикаясь и прижимая к телу руку, проговорил мужчина. - Страшный. Я не спал. Чибис на улице кричит. Встать хотел. А тут старик. Это говорит, ветер. Спи. Дорога завтра трудная. Я у него спросить хотел, кто такой. А он мне показывает, мол, рот на замок. А я реально губы раскрыть не могу. А этот, руки холодные, я через штаны чувствую. Он на меня лезет, и руки к горлу тянет. Я шелохнуться не могу. А старик глаз свой вынимает, мне протягивает, говорит, меняться будем. Я кое-как заорал. А старик мне, сказал не ори, и как схватит меня за грудки и на пол вместе со мной. Мляяя, как же я треснулся. Руку не чувствую. Эй вы, там! - Кинулся к нам Эй ты, — Уйдём отсюда! Долю с клада отдам, уведите меня.
- Ты по лесу ночью, как идти собираешься? На первый же сук напорешься. Или у тебя глаза светятся? - Ехидно поинтересовался Миня.
- Ах ты, гад! - Кинулся к Миньке Эй ты. - Это он! Он это! Глаз его был!
Я подскочил с нар, заступиться за сына, но меня опередил Ползун. Схватил подельника за ушибленную руку. Тот взвыл и потерял сознание.
- Перелом! - Сделал вывод Миня, ощупывая Эй ты. Сейчас лубок наложу. Бандит лежал на Нарах, куда его перетащил Рохля с Ползуном и тихо поскуливал.
Я глянул на часы. Три часа ночи. Сильно хотелось спать. Не представляю, как я завтра, вернее, сегодня идти буду. Умостившись удобнее на нарах только сейчас сообразил, что буря кончилась. И на том большое спасибо, брат ветер, прошептал я, закрывая глаза. Разбудил меня вопль Ползуна.
- Только не это! Нет! - Завопил он и ринулся к двери, почему-то забыв её открыть. И со всего маху, всем своим весом припечатался об тяжёлую, сучковатую дверь. Постоял около секунды, словно соображая, почему она самостоятельно не распахнулась, Ползун рухнул на спину, даже не пытаясь придержать тело. По домику разнеслось не очень приятное амбре.
- Загнулся? - Тихо спросил Рохля.
- Нет. - Подошёл я к Ползуну. Заткнул нос, чтобы не нюхать. Мужчина, застонав сел, сфокусировал взгляд на двери. Провёл рукой по лицу, размазывая кровь. Потянул воздух носом.
- Теперь лучше сдохнуть. - Простонал он, вставая. Ну, вот и второе желание. Ползун неуклюже встал, открыл дверь, и широко расставляя ноги, пошёл к роднику, что весело журчал напротив избушки.
Я повернулся, чтобы взять ветровку, выйти на улицу и удивился. Самый молчаливый из бандитов, самый застенчивый, если можно так сказать, Пистон, упал на колени, повернувшись лицом в угол комнатки и неистово молился.
- Батя! - Крикнул с улице Миня. Когда я вышел из домика он молча указал на угол избушки. Там, прижавшись к сырой, заросшей мхом стене сидел Чибис. Его мокрые волосы торчали во все стороны, лицо было белым, словно Чибиса измазали мелом, его трясло так, что стук зубов слышно было отчётливо. Он сидел и что-то бормотал.
- В дом пошли, — взял я за плечо Чибиса.
- А? - Он вздрогнул, посмотрел на меня бессмысленным взглядом. Затем видно сообразил, кто перед ним. Взгляд стал осмысленным и он произнёс. - Я их всех видел. Всех. Они смеялись. Мне страшно. Я не хочу умирать. Я к ним не хочу! - Он затряс головой.
- К кому к ним? - Поинтересовался Минька.
- Там, женщины. Я их всех душил. Шейки у них тоненькие, нежные. А они там, — он махнул рукой куда-то в лес. Потом потёр свою шею. - Туда не хочу.
- Не круто ты с ними? - Спросил я, смотря, на пять жалких существ, которые ещё вчера считали себя всесильными.
- С ними? - Минька усмехнулся. - Я бы желал, чтобы их жертвы сейчас видели вот это всё. - Миня зло сплюнул и вышел из домика. Продолжение
