Карточные игры были популярной забавой и в то же время огромной проблемой российского (да и не только) общества. Пристрастились к ним все сословия - от простых ремесленников и крестьян до дворян и государственных служащих. Азарт настолько захватывал население, что в желании отыграться они готовы были расстаться с последней рубахой. Правительство пыталось бороться с картежниками разными способами, но извести их до конца так и не удалось, самые рьяные лишь все глубже прятались в «подполье». И игры продолжались. Среди самых известных любителей посидеть за карточным столом встречали Крылова, Некрасова, конечно, Достоевского, Пушкина и т.д. Порой на кон ставили не только деньги, но и дома, крестьян, литературные произведения (Александр Сергеевич так чуть не лишился «Евгения Онегина») и даже жен (об этом тоже есть интересные истории, расскажу в другой раз). Настоящей зависимостью, по воспоминаниям современников, страдал Гавриил Державин. Об этом сегодня и поговорим.
Впервые в карты Державин сел играть, когда еще находился на службе в Преображенском полку. Там он чувствовал себя, как сам говорил, безотрадно. Занятия черной работой были ему тягостны, товарищи были невежественны, а приятных моментов было не так много.
И тут 23-летнего юношу на 4 месяца отправили на ямскую подставу надзирать за подготовкой царских лошадей, где он познакомился с братьями Лутовиновыми. С ними он полностью погрузился в мир нового развлечения и больше не забывал о нем никогда: «нередко упражнялся в зазорных поступках, то есть в пьянстве, карточной игре и в обхождении с непотребными ямскими девками». Сначала он играл «по маленькой», потом «в большую». Местом таких встреч обычно становилось село Валдай.
Но чаще всего все это выглядело невинной забавой: сегодня проиграл, завтра отыгрался. Никаких сильных потрясений не случалось.
Но что же за деревню проиграл Державин? Ту, что ему было велено купить. Прибыв домой в отпуск, он получил поручение. Мать Гавриила Романовича отправила его приобрести новое имение на Вятке. Уже было заранее оговорено, что купить надо деревушку в 30 душ у дворянина Таптыкова. Мать выделила сыну деньги, которые долго копила, и осталась ждать новостей в семейном доме в Оренбурге. Державин же по пути в Москву остановился в гостях у своего двоюродного брата Ивана Блудова. Вечером в доме быстро образовалась компания, а главной идеей, конечно, стала игра в карты. Вскоре Державин понял, что все деньги проиграны. Как сказать об этом матери, он не знал. Возвращаться домой без денег и без покупки он не мог. Пытаясь отыграться, он написал закладную и на еще не купленное, и на прочие имения.
Нужно срочно было искать выход из ситуации. Азарт уже спал, теперь главной задачей стал поиск денег. Державин в отчаянии ходил по трактирам, где часто обитали опытные шулера. У них-то Гавриил Романович и обучился картежному мастерству. По итогу вместо запланированных 2 месяцев он пробыл в Москве 2 года. В армии его, к слову, не хватились. Тогда довольно свободно относились к таким отлучкам со стороны представителей дворянства.
Чему же научили его первопрестольные картежники? Державин теперь разбирался в подборе карт, подделках, видах мошенничества. Сам Гавриил Державин писал об этом опыте: «Познакомился с игроками или, лучше, с прикрытыми благопристойными поступками и одеждою разбойниками; у них научился заговорам, как новичков заводить в игру, подделкам и всяким игрецким мошенничествам».
Профессиональным шулером ему так и не удалось стать, несмотря на полученные умения, так как поэт помимо своих талантов оказался еще и слишком честным человеком. Это же, кстати, и являлось в дальнейшем преградой для его карьерного роста. Он наотрез отказывался заниматься воровством или откровенным предательством. Все же дворянская честь была для него превыше денег. Державин никогда не играл в долг, как часто делали его товарищи и не уверял, что расплатится за проигрыш позже. Самым важным он считал держать слово и поступать по справедливости. Если ему встречались за игорным столом наивные чистые люди, он протягивал руку помощи.
Но выигрывать Державин все же стал чаще. Он все не оставлял попыток вернуть утерянные средства. Как-то в 1769 году вместе с другом Гавриил Романович обыграл какого-то прапорщика, мать которого обратилась после этого в полицию с жалобой. Она уверяла, что с ее сына требуют вексель на 300 рублей и купчую на родовое имение. Державин от обвинений отказывался. С этой историей удалось разобраться мирно, следствие сослалось на разноречивость показаний и неявку обвинителей, но были и другие. Постепенно слухи о картежных играх Державина дошли до Петербурга и его даже чуть не разжаловали в солдаты. Спасла его только помощь Неклюдова, приписавшего Гавриила Романовича к Московской команде.
Внимание к мошенническим проделкам помогало Державину заводить друзей. В одном из трактиров он заметил, как молодого офицера обыгрывают в бильярд благодаря поддельным шарам. Гавриил Романович шепнул об увиденном этому офицеру, после чего тот прекратил игру. В другой раз он спас от шулеров пензенского дворянина, с котором тоже они наладили общение.
Гавриил Романович тогда уже плотно подсел на карточные игры. Он понимал, что зависит от пагубной тяги, все время раскаивался, но неизменно возвращался за стол. Он отыгрывался, затем снова просаживал все до последнего рубля. Казалось, порочный круг этот не остановить. Порой доходило, что Державин жил только на воде и хлебе. В расстроенных чувствах он часто запирался в полной темноте и задумчиво глядел на пробивавшуюся сквозь щели полоску света. Эта привычка переживать несчастья сохранилась за ним на всю жизнь.
Мать, конечно, узнала о проделках сына. Он приехал к ней с покаянием, но, вернувшись в Москву, вновь принялся за старое.
Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. В 1770 году умер брат Державина, и он сам стал для матери единственной опорой. Это помогло ему отрезвиться и прекратить проживать дни за картами. Он не перестал играть совсем, но занимался этим теперь только по большой надобности и никогда не ставил крупные суммы. К картам он стал относиться хладнокровно, что помогало ему одерживать победы.
Зато все случившееся стало для Державина вдохновением на литературном поприще. Он писал:
«Ужель свирепства все ты, рок, на мя пустил?
Ужель ты злобу всю с несчастным совершил?
Престанешь ли меня теперь уж ты терзати?
Чем грудь мою тебе осталось поражати?
Лишил уж ты меня именья моего,
Лишил уж ты меня и счастия всего,
Лишил, я говорю, и — что всего дороже —
(Какая может быть сей злобы злоба строже?)
Невинность разрушил! Я в роскошах забав
Испортил уже мой и непорочный нрав,
Испортил, развратил, в тьму скаредств погрузился, —
Повеса, мот, буян, картёжник очутился;
И вместо, чтоб талант мой в пользу обратил,
Порочной жизнию его я погубил;
Презрен теперь от всех и всеми презираем, —
От всех честных людей, от всех уничижаем.
О град ты роскошей, распутства и вреда!
Ты людям молодым и горесть и беда!
Москва, хотя в тебе забавы пребывают,
Веселья, радости живущих восхищают;
Но самый ты, Москва, уж тот же Вавилон:
Ты так же слабишь дух, как прежде слабил он.
Ты склонности людей отравой напояешь,
Ко сластолюбию насильно привлекаешь.
Надлежит мрамора крепчае сердцу быть,
Как бывши молоду, в тебе бесстрастным жить.
По имени в тебе лишь мужество известно;
А что порок и срам, то всем в тебе прелестно.
Безумная тобой владеет слепота,
Мечтанье лживое, суетств всех суета.
Блестящие в сердцах и во умах прелыценья
Под видом доброты сугубят потемненья.
Ступаю на стези и ими в тму иду.
Прелестну нету сил преодолеть беду!
О лабиринт страстей, никак неизбежимых,
Борющих разумом, но непреодолимых!
Доколе я в тебе свой буду век влачить?
Доколе мне, Москва, в тебе распутно жить?
Покинуть я тебя стократно намеряюсь
И, будучи готов, стократно возвращаюсь.
Против желания живу, живя в тебе;
Кляну тебя, и в том противлюсь сам себе.
Магнитная гора, котора привлекает,
Живой в тебе пример, Москва, изображает:
Ты силою забав нас издали влечешь,
А притянув к тебе, ты крепко нас прижмешь.
Железо как та рвёт, к себе та присвояет,
В тебе у нас так жизнь именье обирает.
Отдай скорей, прошу, отдай свободу мне,
И счастия искать не льсти в твоей стране:
Не милы мне в тебе и горы золотыя;
Но токмо б избежать лишь жизни сей мне злыя
И прежнее мое спокойство возвратить,
И независимость от счастья получить.
Я сердцем и душой, мне в том сам Бог свидетель,
Нелестно что люблю святую добродетель».
В мемуарах в дальнейшем он тоже пытался описать свой пагубный опыт и проанализировать его.
Державин, переборов зависимость, вернулся на службу и даже смог освободить из кабалы того самого Блудова, в доме которого когда-то проигрался. Из Москвы Гавриил Романович уезжал, не оглядываясь, заняв у знакомого 50 рублей. В Твери он снова оказался за карточным столом и проиграл бывалому картежнику те самые 50 рублей и занял еще, затем в Новгороде опять расстался с последними деньгами, но, немного отыгравшись, продолжил путь. Добравшись наконец до Петербурга он больше времени стал посвящать написанию стихов, чем и прославился в глазах потомков.
В столице Державин время от времени прибегал к способу подзаработать за карточным столом. Однажды он выступил поручителем в Дворянском банке за поручика Маслова, промотавшего все свое состояние и сбежавшего в Сибирь. Все долговые обязательства, примерно 20 тысяч рублей, легли на Гавриила Романовича. У него не было крупного имущества, и получить эти деньги он мог только проверенным способом. Отправившись в игорный дом, он сумел за вечер заработать 8000 рублей, затем приезжал туда еще несколько раз и по итогу уже имел целых 40 тысяч. Половину из этих денег Державин отдал в счет погашения долгов Маслова. Кажется, в этот момент он окончательно успокоил свою душу.