«ШАТУРА»
Жизнь судового механика (начало)
Глава четвёртая
Спустились вниз. У всех встречных на лицах неподдельное любопытство. Это же надо! На судне из женщин были только буфетчица, повариха да уборщица. Но всё это тёти Моти лет сорока пяти и даже под пятьдесят, старые морячки, у которых папироса изо рта никогда не вынималась. Они могли покрыть и обложить любого чем только хочешь и не хочешь. На пьяной козе подъехать к ним страшились даже старые мореманы. А тут девчонки-одуванчики. Платьица развеваются. Юбчонки коротенькие, волосы аккуратно уложенные. У матросов челюсти отвисали. А Лёнька, гордый собой, шёл впереди девчонок и вёл в каюту, всем своим видом показывая, что эти девчонки машинные, и не вам, матросне, с ними общаться.
Подведя девчонок к запасной каюте, Лёнька открыл дверь и отступил на шаг в коридор:
— Вот, девочки, это будет ваша каюта. Сейчас вы пока тут размещайтесь, а я сбегаю за постельным бельём и скажу тёте Маше, чтобы она вам его приготовила. Нужно вам бельё? — Лёнька с интересом рассматривал слегка ошарашенных девчонок, заходя за ними следом в каюту.
— Конечно, нужно. И полотенчики нам нужны, вообще всё нам нужно, — уже более свободно ответил кто-то из красавиц.
Лёнька уже собрался выходить из каюты, как в неё заглянул Серёга.
— Серёга, — не ожидав его появления, Лёнька начал оправдываться перед ним, — вот Степаныч направил этих девчонок к нам на работу, — и хитро посмотрел на сварного: — Он хочет, чтобы они почистили нам ресивер.
У Серёги округлились глаза.
— Да ладно! — удивлённо произнёс он, но проглотив комок удивления, и через секунду сурово обратился к девчонкам: — Пойдёмте, девоньки, я вам покажу, что вам придётся делать.
Видя, что девчонки засобирались с Серёгой и Лёньке не придётся вести их в машинное отделение, он успокоил их:
— Да-да. Вы идите с Серёгой, ну а я пока пойду за постельным бельём.
Поднявшись наверх, Лёнька нашёл буфетчицу, тётечку очень внушительных размеров:
— Тёть Маш. Там девчонок к нам прислали. Степаныч сказал, что им постельное бельё надо выдать. Выделите, пожалуйста, бельецо для девчонок.
— Какие такие девчонки? Не те ли, что надысь к Степанычу в каюту прошли?
— Вот-вот. Именно они, - закивал головой Лёнька. - Так вот Иван Степанович и сказал, чтобы вы им выдали полотенца, наволочки и простыни.
Тётя Маша что-то пробурчала и, как всегда недовольная и, достав ключи и подняв своё грузное тело с кресла, двинулась в свою богадельню, где долго копалась, но в конце концов собрала три комплекта постельного белья. После долгих и красноречивых выражений по поводу кобелячьей жизни современной молодёжи, она выдала их Лёньке на руки. В напутствие она сурово пообещала:
— Иди, иди и смотри! – грозно погрозила она ему пальцем. - К девкам не приставать! Я сама приду и всё проверю. А то вы там, кобели чёртовы, ещё чего сотворите с ними.
Подхватив бельё в охапку, Лёнька поспешил покинуть недружелюбную буфетчицу, предварительно оправдавшись:
— Да ну, тёть Маш! Что творить-то? Иван Степанович там всем руководит. Он уже выдал нам все инструкции, как с ними обходиться.
— Ладно уж тогда. — Голос у тёти Маши подобрел. — Тогда я пойду и скажу поварихе, чтобы она обед готовила ещё на трёх человек.
Тётя Маша пошла на камбуз к поварихе Ольге. Та была тоже красивенная, всеобъёмная и необъятная женщина. Такие женщины встречаются только на судах. Повар есть повар. Но в тёте Оле души было так много и готовила она так вкусно, что все моряки в ней души не чаяли. Многие из них даже говорили, что и дома их жёны так готовить не умеют.
С кипой белья Лёнька спустился вниз. Около закрытой двери каюты, где поселились девчонки, понуро стоял Серёга.
— Что такое? Чего не заходишь? — Лёнька попытался пройти в каюту.
— Девчонки сказали — не заходить, — преградил ему путь Серёга. — Я им робу дал, они её взяли и сказали, чтобы я не заходил.
Лёнька остановился около него и, поудобнее перехватив кипу с бельём, поинтересовался:
— Но ты хоть показывал им, что делать-то надо?
— Конечно, — хмыкнул Серёга. — Я спустился с ними вниз и показал, куда им предстоит лезть и что делать, — и, ехидно посмотрев на Лёньку, добавил: — А мы будем стоять у ресивера и принимать у них вёдра.
— Ну, ладно. Принимать так принимать, таскать так таскать, — согласился с ним Лёнька и прислонился к переборке, ожидая, когда же откроется дверь.
Ждать пришлось недолго. Девчонки вышли из каюты цепочкой. Вот тут Лёнька точно чуть не сел на пятую точку. Девчонки вышли только в трусиках и в бюстгальтерах. На головах они повязали какие-то тряпки, которые им дал Серёга для того, чтобы они протирали ресивер после того, как он будет зачищен скребками от мазута, гудрона и всего прочего, что могло оказаться внутри него.
— Девочки! Вы что? Так собрались чистить ресивер, что ли? — непроизвольно вырвалось у Лёньки.
— Мы подумали, что можем испачкаем всю вашу робу, — попыталась объяснить свой вид брюнетка, — поэтому мы полезем так, а потом отмоемся.
Лёнька с Серёгой молча смотрели на них, потеряв дар речи.
— Девочки, но вы именно так решили лезть в ресивер? — для верности уточнил Серёга.
— А что? Мы сейчас быстренько всё сделаем. Уж полы-то мы мыть умеем. Не волнуйтесь. Всё протрём, промоем. Будет идеальная чистота, — за всех заверила его брюнетка.
«Ну-ну-ну, — подумалось Лёньке. — Давайте, давайте, давайте. Посмотрим, что будет с вами через часик».
От решительности девчонок Серёгу чуть ли не согнуло от смеха, который он еле-еле сдерживал. Он уже не мог от него сдержаться и отошёл за угол, где как краем глаза увидел Лёнька, тряслись от смеха его огромные плечи.
Занеся бельё в каюту и положив его на диванчик, Лёнька вышел в коридор. Девчонки нерешительно мялись перед входом в машинное отделение. Тогда Лёнька открыл дверь-броняшку и первым вошёл в неё, знаками предлагая девчонкам следовать за ним.
Спустившись к ресиверу, Лёнька показал на открытую горловину:
— Ну, вот, смотрите. Я буду тут, снаружи, а вы давайте лезьте туда. Начинайте чистить. Возьмите скребки, вёдра. Я их тут у вас принимать буду.
Девчонки как были в трусиках и в бюстгальтерах, так и полезли туда — в эту преисподнюю, из которой раздавался только смрад перегоревшего масла и всего того, что остаётся от сгорания топлива.
Лёнька успел им только посоветовать:
— Слышь, девчонки. Там на коленях придётся ползать. Вы хоть возьмите ветошь да на колени намотайте. А то поранитесь — там всё-таки всякой пакости полно.
Хоть тут они его послушались и, обмотав колени ветошью, полезли внутрь ресивера.
Лёнька уселся около горловины, не зная, что ему делать дальше. Что он им скажет? Ничего сказать он им не мог. Сами так захотели.
Через некоторое время пришли Серёга с Коляном, который готовился заступать на вахту. Ради любопытства они заглянули в ресивер.
— Ну что, чистят? — поинтересовались они у Лёньки.
— Чистят, чистят, — отмахнулся он от них.
Каждая из девчонок взяла отдельный фонарь и по ведру и скребку на длинной ручке. Через горловину Лёнька видел, что внутри ресивера лучи света метались из стороны в сторону. Через некоторое время парни стали забирать у них вёдра. Содержимое вёдер они переливали в вёдра побольше, а маленькие опять отдавали девчонкам. Большие же вёдра таскали в бочку, стоявшую на корме.
Девчонки вообще не вылезали из ресивера на перекуры. Если бы это чистили мотористы, то точно раза три бы вылезли. Ох и упёртые попались девки!
В конце концов Лёнька не выдержал и прокричал им внутрь ресивера:
— Девчонки, давайте вылезайте, хоть немного передохните.
— Нет. Нам тут немного осталось. — Прокричала в ответ одна из красавиц. — Вот быстренько закончим, а тогда уже и вылезем, — донеслось из ресивера.
А что делать? Хозяин — барин. Лёнька с Серёгой пошли, попили чаю, оставив Коляна обеспечивать девчонок.
Лёнька задержался на палубе, но когда спустился к ресиверу, то увидел, что Серёга с Коляном умирают со смеху.
— Что ещё случилось? Что такое? — Лёнька никак не мог понять причину их смеха.
А они, корчась от смеха, показывали на ресивер:
— Ты посмотри на них!
Лёнька заглянул туда, в эту преисподнюю. Мама родная! Если ресивер стал внутри жёлтого цвета, то девчонки чёрного, как будто они вытирали его всеми фибрами своего тела. Хотя грязи Лёнька вынес уже вёдер пять, да Серёга ведра три-четыре.
Тут спускается Вадим. С бодуна он выглядел страшно. Ноги враскорячку, морда распухшая, волосы взъерошены. Видать, причинное место уж очень сильно его донимало всю ночь.
— Что делаете? — еле-еле выдавил он из себя.
А что ему ответить? Лёнька со смехом кивнул в сторону открытой горловины ресивера:
— Да вон, видишь. Девчонки чистят, а мы тут сидим, вёдра таскаем.
— Какие девчонки? — Вадим в недоумении посмотрел на него.
— Да те, которые на практику пришли, — Лёнька беззаботно ткнул пальцем в ресивер.
— Вы что, ребята, вообще чокнулись, что ли? — зло посмотрел Вадим на чистеньких обеспечивающих.
Подойдя к ресиверу и с трудом нагнувшись, он посмотрел в горловину. Потом выпрямился и разразился громоподобным матом:
— Как вы вообще решились девок загнать туда? — Он в бешенстве показывал пальцем на горловину ресивера. — В ресивер! Вы что? Вообще ополоумели? Мозги у вас есть?! Или вы их вчера все пропили? Пусть бы они тут сидели, а вы бы там сами корячились! Вы чё натворили?! — Вадим от злости чуть ли не слюной плевался.
— Но Степаныч сказал, чтобы они его чистили, — Лёнька пытался хоть как-то успокоить разбушевавшегося Вадима.
— Этот Степаныч — старый балбес, ни хера не знает, как дела делаются. Ему лишь бы только следить, чтобы все работали! А у вас-то, где мозги были? — всё так же орал он на начинающих понимать свою оплошность, Лёньку, Коляна и Серёгу. — Сейчас, подождите, - и, поохав, он вновь подошёл к ресиверу.
С трудом нагнувшись, Вадим заглянул внутрь ресивера и, распрямившись, злобно глянул на Лёньку. Не найдя необходимых слов, он размахнулся и врезал Лёньке по башке подзатыльник! Но тот, отреагировав на жест Вадима пригнулся и его ладонь только задела кончики волос на голове.
— Серёга! — уже чуть ли не орал Вадим. — Понятно, что студент дурак, а ты? Ты-то где был? Что вы с девками сделали? — Возмущению его не знало предела.
— А что сделали? Сами они туда полезли. Никто их туда силой не гнал, — оправдывался смущённый Серёга.
Вадим вновь нагнулся к горловине и прокричал:
— Девчонки! Вылезайте! Шабаш! Начистились!
Фонари перестали метаться и из горловины начали вылезать девчонки. Но это уже были не прелестные создания в трусиках. Вместо них вылезли три негра.
Мама родная! Лёнька грязнее людей в жизни не видал! Вадим взял и пальцем провёл по спине одной из них. Но на спине даже следа от пальца не осталось. Так глубоко мазут впитался в кожу этих невинных созданий.
Вадим вытер палец куском ветоши и горестно вздохнул:
— Девчонки, что же вы это с собой натворили? — Он с жалостью смотрел на каждую из них. — Это же надо так себя ухайдакать! Что же вы робу-то не взяли?
— Но мы же робу бы испачкали, — оправдывались «негритята».
— Да чёрт с ней, с этой робой! — искренне сокрушался Вадим. — А как же вы теперь отмоетесь?
— Ну, сейчас вот закончим и пойдём помоемся. — Девчонки на удивление ещё могли шутить и улыбаться, а на их чёрных лицах сверкали только белые зубы и озорные глаза.
— Никаких «закончу»! Ничего больше не делать! — В ответ на их заявление прокричал Вадим, указывая им рукой к выходу. — Всё! На выход! Идите мыться!
Девчонки одна за другой медленно пошлёпали наверх по трапу. Мазут с них чуть ли не капал, с бедных. После того как они прошли, Лёнька ещё долго затирал их мазутные следы на ступеньках и покрашенной поверхности палуб. Взяв соляру, он протёр все трапы, потому что ничем больше эти мазутные следы не отмывались. Девчонки же в ресивере босиком работали.
— Господи боже ты мой! Какие же мы балбесы, что загнали их туда! — только и корил себя Лёнька, отмывая пятна мазута от оставленных девчонками следов.
Вадим отвёл девчонок в душевую, Серёга побежал за растворителем.
Растворитель, если им с нормальной кожи что-то стирать, обожжёт всю кожу, а тут девчонки. Бензина на судне не было — не положено. Его хранили только для аварийной шлюпки в специальной кладовой.
Поэтому Лёнька принёс банку с чистой соляркой. Она хоть и будет сушить кожу, но хоть что-то отмоет, а не обожжёт, как растворитель. Потом принесли им мягкой ветоши, мочалки, порошок и мыло.
— Вы тут мойтесь, — советовал им Вадим. — А мы рядом будем. Если что надо будет, то кричите. Мы всё вам принесём.
И девчонки принялись мыться.
Вадим подозвал Лёньку с Серёгой:
— Ну вы и балбесы! Вы что с ними сотворили? Что с ними будет потом? Сейчас им соляра всю кожу сожрёт. Вы представляете, что с ними станет? — Он всё никак не мог прийти в себя от увиденного.
— Но волосы-то они закрыли! — попытался оправдаться Серёга.
— Ну и что, что волосы? Ты посмотри на них. Им по восемнадцать-двадцать лет. Они же полнейшие дуры. У них вообще мозгов нет. Как же они попёрлись туда? — Вадим всё не мог успокоиться, даже забыв о своей «травме».
— Как попёрлись? Ну, вот так и попёрлись, никто их не заставлял лезть в ресивер. Сами они захотели так отработать свою практику, — оправдывался Серёга.
Лёнька вообще молчал. Если бы он сказал хоть слово, то ему бы досталось ещё больше.
— Эх вы! — Вадим только махнул рукой и, оставив парней караулить девчонок возле душа, ушёл к себе в каюту.
Девчонки вышли из душа часов в семь вечера. Лёнька не знал, сколько тонн воды они там выпустили, но плотник на следующее утро бегал и орал:
— У нас в танке дыра! Куда делось почти десять тонн воды?
Пресная вода. Это для каждого судна проблема в море. Но тут судно стояло у причала, вода набиралась прямо тут же с берега без всяких счётчиков. Надо было только кинуть шланги на причал и подсоединиться к береговой водяной магистрали. Потом уже плотник набрал в танки воду. И ничего страшного не случилось от того, что девчонки помылись.
Когда девчонки вышли из душа, Лёнька не видел, потому что он с Серёгой взяли ещё бутылку водки у Вадима, остатки закуски и сидели у Серёги в каюте, обсуждая проблемы сегодняшнего дня, а потом завалились спать.
Утром, после завтрака, Лёнька пришёл на разводку. И тут приходят девчонки. Ой! Лучше бы это не видеть! Лица краснее помидоров. Оказывается, они и лица оттирали себе соляркой.
Лёнька и представить себе не мог, что у них творится на животах и спинах, но ноги, которые выглядывали из-под юбок и платьиц, тоже красные. Он невольно представил, как это всё потом слезет с них струпьями. А руки у девчонок так полностью и не отмылись. Под ногтями вообще невероятно что — из-под них просматривалась только гольная мазута. Даже у него, у Лёньки после самой грязной работы, никогда не бывало таких рук. Наверное, они там скребли стенки ресивера когтями, как львицы или тигрицы.
Когда Иван Степанович спустился на разводку и посмотрел на девчонок, то он от ужаса потерял дар речи. Но, справившись с минутным замешательством, скомандовал девчонкам:
— Девчонки! А ну-ка, быстренько брысь на палубу! Идите, идите, родненькие. Подышите свежим воздухом! Он будет вам сейчас ох, как полезен, - помахивая ладошкой, мягким голоском выпроваживал он их.
Те, конечно, тихонечко поднялись и вышли из курилки. Вот тут-то Иван Степановича коренным образом подменили. Он закрыл за несчастными созданиями дверь, да как заорёт на оставшихся членов машинной команды. Парни никогда не слышали такого громкого голоса у него. Степаныч орал громче судового тифона:
— Вы что, говнюки поганые, с девками натворили? Сволочи вы последние! – и т.д. и т.п…
И, как умеют только моряки, затем последовало три минуты особой нотации на высоких тонах, в которой не прослушивалось ни единого русского слова. Эта сентенция состояла из выражений, которые есть только в одном словаре — словаре ненормативной лексики.
Это была песня, которую он пел! Магнитофонов тогда ни у кого не было. Это сейчас у каждого есть диктофон, и он может наговорить в него или записать чью-либо речь. Но тогда это было невозможно записать! Это надо было только слушать и запоминать на всю оставшуюся жизнь.
Это был бы шедевр! Парни сидели, разинув рты, вслушиваясь в каждую трель голоса Степаныча, чтобы, может быть, когда-нибудь однажды хоть сотую толику этого шедевра повторить.
Но когда Иван Степанович устал то, переведя дыхание, уже спокойнее продолжил:
— Так, гады последние. Вы у меня ещё попляшете. Вы хуже фашистов! А ну, давайте, разголяйтесь и сами прыгайте в робу, и чтобы всё блестело, как у кота его причиндалы! Я буду лично проверять! Чтобы мне доложили через час, что всё убрано. И чтобы всё было чисто! — предупредил он, грозно показывая увесистый кулак.
Ну, через час — не через час, а часа через полтора-два Лёнька с Серёгой, Коляном и ещё одним вахтенным вылезли из ресивера. Естественно, чистили они его в робах, в резиновых сапогах и на руки чистильщики надели перчатки.
Сейчас оставалось всё это снять и постирать. На судне была специальная стиральная машинка, предназначенная для этих целей. В ней всегда вся роба отстирывалась с помощью каустика.
Когда Иван Степанович залез в ресивер для инспекции, то остался доволен:
— Молодцы! Но если бы не девки, угробленные вами, я бы вообще вас всех сейчас расстрелял, - подвёл он итог инспекции.
А так как Степаныч являлся участником вьетнамской войны, то парни предполагали, что стрелять он умеет очень хорошо.
После чистки парни пошли в душ, помылись, а затем поднялись в столовую, так как наступило время обеда.
Девчонки сидели на обеде тише воды и ниже травы.
Одна из них — брюнетка, которую звали Лида — ещё выдавала какие-то эмоции, а остальные две — блондиночка Света и рыженькая Оля — вообще молчали и еле-еле ковырялись ложками в тарелках.
Носики у них повешены, глазки опущены, ручки еле шевялятся. Бедные-несчастные девчонки. Прав оказался Степаныч — гады ползучие и последние сволочи водятся только в машинном отделении.
Руки девчонки так и не отмыли, хотя и состригли себе ногти чуть ли не до самого основания. Руки и лица у них так и оставались красными.
«Господи боже мой! Как же это мы так лопухнулись?!» - сокрушался Лёнька, глядя не невесёлых девчонок.
Тётя Оля бегала вокруг них ахала, охала, и материла и Вадима, и Серёгу, и Коляна, и Лёньку в том числе, добавляя при этом, что что все они гады, злодеи окаянные и до чего они довели этих несчастных созданий.
Но тут в столовую зашёл вахтенный матрос.
— Девочки, вас зовёт к себе Иван Степанович, — вежливо обратился он к ним.
Ну, а что делать? От этой новости парни притихли и с опаской посмотрели на девчонок.
— Если Иван Степанович зовёт, значит, надо идти, — бодро решила Лида, посмотрев на своих понурых подружек.
Девчонки, тяжело поднявшись из-за стола, пошли к выходу.
Лёнька даже и не предполагал, что у них там болело, но, наверное, у них болело всё. Девчонки поднялись палубой выше и зашли в каюту Ивана Степановича, а Лёнька прокрались за ними следом и подслушивал, как нашкодивший кот, что же он им там будет излагать.
Иван Степанович на удивление оказался добрейшим из добрейших:
— Девчоночки, — такого воркующего и нежного голоса Лёнька у Степаныча никогда не слышал, — вы извините меня, старого. Это я не проконтролировал моих охломонов. А эти балбесы! Им бы лишь поржать. Сволочи последние!
Как он только не обзывал и не вызывал все кары небесные на идиотские головы всей машинной команды, но в конце концов подытожил:
— Вот вам ваши бумаги и езжайте-ка вы домой, да побыстрее. И чтобы вас в ближайший месяц, кроме мамы и папы, никто не видел. Идите отсюда побыстрее и забудьте, что вы здесь были и что вы здесь видели. Вот вам ваши бумаги, вот печать тут стоит, а вот и роспись. Простите, родные, что с вами так эти гады поступили! Но только одна будет к вам просьба, — его голос переменился с грозового на просящий, — никогда больше не связывайтесь с этим морским флотом. До добра он вас не доведёт.
Девчонки вышли от Степаныча и спустились к себе в каюту, а позже Лёнька услышал, как к ним зашёл Вадим.
— Девчонки, вы простите нас! — слышался его голос через полуприкрытую дверь. — Вот возьмите конфетки. Это жена мне на день рождения привезла. Да и шампанское тоже. Всё это возьмите в подарок. Цветов у меня нет, потому что сам я травмирован и ходить не могу.
Лёнька с Коляном от слов Вадима прыснули, зная, про какую травму тот говорит.
А девчонки от благородного поступка Вадима чуть ли не расплакались. Голоса слезливые, несчастные! Но вот хлопнула пробка и Вадим начал разливать шампанское.
В коридоре слышалось всё, что происходило в каюте. Послышался звон сдвигаемых кружек. Девчонки пили шампанское. Через некоторое время из каюты послышался даже их неповторимый девичий смех. Шампанское подействовало разряжающе.
***
Вадим — дипломат. А потом, когда ему всё-таки открыли визу, его направили на пассажирский теплоход «Приамурье», но уже не токарем, а барменом. Сначала он работал просто барменом, а потом стал старшим барменом. Это после начальника ресторана второй человек на судне. Так на этом пассажирском судне и продолжалась его карьера. Вадим пользовался большим авторитетом из-за своей обходительности с людьми.
***
Так вот этот авторитет и обходительность Лёнька увидел, когда Вадим успокоил и поддержал несчастных девчонок.
Посмеявшись и поговорив с девчонками с полчаса, Вадим посоветовал им:
— Ну, всё, девчонки. Давайте идите, пока день и светло, на катер. Тут идти недалеко. Если вы сейчас поедете, то успеете на вечерний автобус до Владивостока. Давайте, двигайтесь на катер.
Выйдя из каюты девчонок, он заглянул к Лёньке с Коляном в каюту.
— Лёня, давай проводи девчонок, чтобы тут погранцы не тормознули их. Так будет безопаснее. И смотри, — погрозил он ему пальцем, — чтобы никто к ним не пристал.
Лёнька взвалил сумки девчонок через плечо и они, спустившись с трапа на причал, пошли к катеру.
Девчонки по причалу шли осторожно. Но, приободрились, даже стали улыбаться и шутить.
Видя, что к ним вернулась бодрость духа, Лёнька попытался завязать с ними разговор:
— Вы нас простите, пожалуйста. Мы же не знали, что вы такие нежные. Мы же предлагали вам робы надевать, а вы хотели сэкономить на этом, — пытался он оправдаться хоть в чём-то.
— Да ладно, Лёня, ты не переживай. Сами дуры, и сами во всём виноваты, — успокаивала его рыженькая Оля.
— Ну, простите, я не хотел, чтобы вам было так плохо, — всё равно пытался оправдаться Лёнька.
— Ничего, отмоемся. Домой приедем и ещё лучше отмоемся, — уже смеялись они.
Сами они все оказались из Приморья, то ли из Дальнегорска, то ли из Дальнереченска. Тогда эти города носили название Иман и Тетюхе.
Лёнька довёл их до рейдового катера и посадил в него.
На прощанье Оля даже шутливо предложила Лёньке:
- А ты, Лёня, приходи к нам в гости в ДВПИ. Мы тебя обязательно накормим, но в ресивер посылать не будем, - от чего они все вместе рассмеялись, а Лёнька в свою очередь предложил:
- А вы к нам в гости приходите в ДВВИМУ. У нас самый лучший в городе ансамбль, «Каравелла» называется.
Времени для особых разговоров не было, потому что вскоре подошёл катер, девчонки взошли на него, а Лёнька долго стоял на причале, глядя вслед ему, пока фигурки девчонок не растворились в сумерках летнего вечера.
На следующий день работу с ресивером закончили, плиты вокруг главного двигателя вымыли и нигде не осталось и следа от прошедшей чистки.
А Иван Степанович, увидев чистоту в машинном отделении, сменил гнев на милость:
— Ну, всё, ребята. Вам после Вадимова дня рождения так отдохнуть и не пришлось. Так вот, на сегодня вся работа закончена. Наведите порядок в кладовках, а после обеда разрешаю вам быть свободными. Но завтра с восьми смотрите мне, — он уже шутливо погрозил притихшей рембригаде своим внушительным кулаком, — чтобы все были на работе. И были все трезвые. — Это он уже добавил грозно и, сделав небольшую паузу, продолжил: — Довожу до вашего сведения. У меня есть план дальнейшей работы. Вот этот план к приезду деда мы обязательно должны выполнить. Понятно?
Все оказались рады такому повороту событий и в один голос подтвердили:
— Поняли, Степаныч. Всё будет нормально.
Когда Степаныч ушёл, Вадим предложил:
— Давайте-ка через сопочку пойдём. Там есть классный пляж, — и, увидев одобрительные взгляды друзей, решил: — Вот на этом-то пляже мы и отдохнём, шашлычков пожарим да по стопочке опрокинем.
Лёнька тут же побежал к артельщику и забрал у него из артелки мясо. Оно мариновалось там в плюсовой камере. Вадим замариновал мясо для шашлыков ещё на день рождения. У кого-то из матросов нашлись шампуры, а спиртное у парней ещё оставалась.
Рассовав всё добро по сумкам, после обеда, как и приказал Степаныч, рембригада в полном составе сошла на берег.
За проходной параллельно стояли два дома. В одном из них находился продуктовый магазин. Над его входом красовалась гигантская надпись: «Гастроном». Мимо не пройдёшь.
В этот гастроном они и зашли. Взяли ещё пару бутылок шампанского и двинулись через сопочку на пляж.
Двигались не спеша. Всё это из-за Вадимовой «травмы».
Вадим шёл — ноги колесом. Каждый, по мере возможностей, помогал ему идти. Иной раз или Серёга ему поможет, или Колян поддержит за руку.
Когда спустились на пляж, то расстелили подстилки, сделанные из занавесок, и разлеглись позагорать на прибрежной мелкой гальке.
Лёнька, пробежавшись по берегу, набрал пару охапок плавника и запалил костёр. Плавник ярко и жарко разгорелся, а когда дрова прогорели и остались одни угли, Колян с Серёгой соорудили вокруг них что-то наподобие мангала и положили на него шампуры с нанизанным мясом. Мясо быстро обжарили и выложили на широкое блюдо.
Тут же налили по стопочке. Ой, хорошо! Вода тёплая, градусов двадцать пять. Вечернее солнышко на закате всё ещё припекало. Пляж им хорошо освещался, но чувствовалось, что скоро солнышко скроется за сопку и наступит вечерняя прохлада.
После шести часов солнышко начало уходить за сопку, но и в тени всё равно чувствовалось дневное тепло комфорт. Вода тёплая, шашлык пахнет, костерок потрескивает, обдавая своим теплом. Водочка размягчает все органы тела и прочее. Лёнька растянулся на подстилке и чувствовал, что больше ему ничего не нужно.
Вокруг только гладь залива Америка, а где-то там, на той стороне залива, стоят суда.
От лени и бессилия ничего не хотелось делать. Но, чтобы заполнить эту пустоту, Лёнька поинтересовался у Вадима:
— А что это там такое делается? Что они там стоят?
— А, это… — Вадим лениво поднял голову и посмотрел в ту сторону, куда указывал Лёнька. — Так это же рейд для иностранных судов, — начал пояснять он. — А вот напротив него будет строиться или уже начал строиться новый порт и будет он называться Восточный. Это будет один из крупнейших портов Дальнего Востока. Тогда тут на рейде будет не протолкнуться. Вот тогда порт Находка станет вообще центром Дальнего Востока.
Так далеко в будущее Лёнька заглядывать не мог, его больше прельщало настоящее. Море, солнце на закате, костёр и непередаваемо чистый морской воздух.
— Посмотрим, что будет дальше, — согласился он с Вадимом, — а пока давай выпьем ещё по одной с шашлычком.
Так вот они и лежали, разморенные закатным солнцем и убаюкивающим шелестом набегающих волн. К ним подошёл какой-то узкоглазый парнишка из соседней компании, которая отдыхала тут же, на пляже. Парни ему не отказали в шашлыке, и он на какое-то время стал их общим другом.
Вскоре солнце полностью зашло за сопку, а пляж погрузился в мягкий полумрак. Стало прохладнее, но всё равно можно было ещё искупаться по последнему разу.
Уж очень не хотелось уходить с этого пляжа!
Никто не ругался, не кричал и не вопил. Даже не вспоминался недавний курьёзный случай, произошедший с девчонками.
Да! Сейчас можно ещё понежиться и расслабиться, чтобы завтра с новыми силами заняться работами в машинном отделении, а после этого опять выйти в море.
Ведь Лёнькина практика продолжалась, а у ребят своим чередом шла их собственная морская жизнь.
Владивосток Апрель 2016
Рассказ «Шатура» опубликован в книге «Нельсон»: https://ridero.ru/books/nelson/