Я как путник, что шел и немного устал,
И усталость меня поглотила.
Мне хотелось вздремнуть и устроить привал,
Но потеряна давняя сила.
На обочине жизни, как старец сижу
И грущу, что ушло - не вернуть...
Ну а то, что сейчас называется "жизнь",
Потеряло минувшую суть… (стихи Скарабея)
Ехал Серега в Звонкие родники, а сам все думал:
-- Ну, как я людям помогу, как? Я, что экстрасенс, посмотрел на блюдечко с каемочкой и все увидел? Ох, теть Маша, если бы не она, то наверное не поехал, хотя сейчас уже и не уверен. В автобусе людей было немного, да и те все старушки. Через одно сидение от него сидела бабулька, маленькая такая, седенькая. В руках она держала корзину с петухом. Старушки помоложе подначивали ее:
-- Васильевна, да ты чи петуха прикупила?
-- Прикупила, а вам чего? -- отвечала старушка.
-- Так у тебя уже есть петух, а еще один зачем? -- спрашивали они.
-- Как это зачем, тот пятух уже старый, а этот молодой, старый заснет и проспит пожар, а молодой разбудит. Старухи смеялись, а бабуля сидела серьезная, все поглаживала петуха и отвернувшись от женщин смотрела в окно. Серега пересел поближе к бабульке и спросил:
-- Извините бога ради, а вы из Чистых родников? Бабулька повернулась к нему, посмотрела на него своими чистыми светлыми глазами и ответила:
-- Из Звонких милок, из Звонких. У нас деревня называется Звонкие родники, -- поправила она Серегу.
-- Ох, простите меня, что это я право перепутал, да конечно Звонкие, -- вдруг смутился он.
-- А скажите, где я могу в родниках остановиться?
-- А ты милок в родники по какой нужде едешь если не секрет?
-- Не секрет бабушка, не секрет, из-за пожаров, что у вас происходят.
-- А тебе откуль известно, что у нас пожары? -- Подозрительно спросила Васильевна.
-- Так Люба Кузнецова ко мне приезжала, вернее не ко мне, а к моей маме. Вот она и рассказала о ваших бедах.
-- Да милок, замучили нас пожары, это Люба правду сказала. И вот представляешь, а я ведь уверена, что не спроста это все горит, не спроста.
-- А почему тогда горит, если не спроста? Какая причина? Что вы об этом думаете? Не отставал от старушки Серега.
-- А вот милок сейчас домой приедем и я тебе все обстоятельно растолкую.
-- Я не понял, к вам домой? Переспросил Серега.
-- Ну, а к кому еще, конечно ко мне?! Ты сам спрашивал, где тебе остановиться, вот у меня и остановишься.
-- А вы не боитесь первого встречного к себе пускать, люди ведь разные бывают, а вдруг я бандит?
-- Ой, насмешил ты меня "бандит", -- старушка весело рассмеялась прикрыв рот ладошкой.
-- Я милок еще из ума не выжила и не ослепла, умею отличить бандита от нормальных людей, -- ответила Васильевна.
-- Оно конечно и ты не обычный, но это в хорошем смысле слова. Тут они услышали как бабы позвали Васильевну.
-- Васильевна, ты чи жениха себе урвала молодого? Не иначе омолодиться захотела, петуха молодого прикупила, хлопца молодого соблазнила, вон как сидит с бабки глаз не спускает.. Смех стоял на весь автобус.
-- Эх вы, полоумные, чего болтаете? Тьфу на вас, пустомели. Не слушай их милок, плетут не знамо что. Отвернись не смотри на них. Обратилась бабулька к Сереге.
-- Вот вам, что, завидно да? Вот на меня обратил внимания, а вы клюшки и даром никому не нужны. -- Сказала и отвернулась к окну. Больше они и словом не перекинулись, только изредка до Сереги доносилось слово "пожар".
Автобус подкатил к остановке и все столпились на выход. Серега тоже встал, но бабулька его осадила:
-- Сядь милок, мы еще немного проедем, нас Ляксеич потом поближе высадит, да Ляксеич?! Обратилась она к водителю.
-- Ну, куда я тебя дену Васильевна, конечно высажу, если б не было людей, я бы тебя к самому дому подвез как королевну.
-- Ой милок, ой спасибо тебе на добром слове, ну благослови тебя Господь, милок, пусть у тебя все будет хорошо, -- старушка перекрестила Ляксеича. Сереге все больше и больше нравилась старушка.
-- Такая солнечная, прям светится вся. Замечательная бабулька. Автобус остановился у развилки.
-- Ну все Васильевна, довез тебя в полной сохранности, -- улыбнулся Ляксеич - мужчина лет пятидесяти.
-- Бывай милок, -- старушка помахала водителю на
ю на прощание рукой и с помощью Сереги сошла с автобуса. Петух заволновался в руках у парня.
-- Давай я понесу лукошко, а то Петя волнуется.
-- Я донесу, оно вон какое тяжелое. Скажите, а почему мы не вылезли со всеми вместе? Спросил Серега.
-- Так-то начало деревни, там все зажиточные живут, там школа, дом культуры, магазин, а я в конце деревни живу ближе к рощице березовой. Ой у меня место красивое, вот сейчас придем сам увидишь.
-- А вам не страшно на краю деревни жить?
-- Да что ты, мне нравится на краю поближе к природе, я милок в деревне навроде ведьмы. Не испугалси? Да и ты милок не из простых, из наших ты, вижу и чувствую силу в тебе.
-- Да уж, -- со вздохом сказал Серега.
Домик Васильевны и впрямь стоял на красивом месте. Сам домик небольшой, но такой аккуратный, как и сама старушка выглядел нарядно. Белой известью побелены стены, на окнах голубые с замудренным узором наличники. На блестевших окнах висели занавески. Казалось, домик рад своей хозяйке и оттого улыбается.
-- Туська, ты где, чего не встречаешь. Тут же выскочила небольшая дворняга повиливая хвостиком.
-- Ах, ты шельма, где была? Хорошо дом охраняла? Потрепав собаченку, Васильевна понесла петуха в закуток. Серега шел за ней, ему нравилось у бабульки, все в порядке, в чистоте, все к делу.
-- Смотри, сейчас будем поглядеть как они между собой поладят чи нет? Старый у меня Петро, воспитанный, а вот молодого сейчас глянем. -- Она выпустила петушка и он с криками захлопав крыльями пошел осматривать помещение. Старый петух, не обратил внимания, все так же продолжал клевать зерно.
-- Ну ладно, пойдем в хату, я тебе место определю, где ты ночевать будешь. Они зашли в опрятные светлые сенцы, в них пахло чабрецом, ромашкой и еще чем-то вкусным.
-- Как у мамки моей пахнет, -- сказал Серега.
-- А ты милок не печалься, матушке твоей хорошо сейчас, ты хороший сын, выполняешь ее наказы. Она всегда рядом с тобой, и сейчас. Серега встрепенулся:
-- А вы, что можете мертвых видеть?
-- Могу, только не все приходят, да и говорить со мной не все хотят. Иные что-то показывают, зовут куда-то. Я иду за ними, правда я теперь не такая скорая стала. А раньше молодая была, когда ко мне мой дар пришел, вот тогда я за покойничками побегала будь здоров. А сейчас так не могу. Давай, милок, проходи вот в комнату, у меня их целых три, выбирай любую, какая на тебя смотрит. Серега прошел в комнату, чистенько, уютно, хлебом пахнет, топленым молоком, прошел в самую дальнюю, она оказалась не такой большой. В ней стояла железная кровать, возле окошка стол и небольшая этажерка с книгами.
-- Можно я в этой остановлюсь? -- Спросил Серега.
-- Можно, останавливайся, это комната сынка моего Вити. Он сейчас большой начальник у большом городе. Редко приезжает ко мне в гости. Легкое облачко печали пробежало по лицу старушки.
-- Ну, милок, а теперь давай знакомиться, я Станислава Васильевна, по молодости все больше Славкой кликали. Батюшка мой веселый был человек, все сына ждал, вот для него имечко приготовил, о девке слышать не хотел. А я вот возьми и родись, ну он так меня и назвал Станислава, и тоже до самой смерти Славкой кликал. Ну, а тебя милок, как кличут?
-- Серега я, ну Сергей, Пасечный, -- поправил он себя.
-- Знать Сережей буду звать, хорошее имечко матушка тебе дала. А вообще тебе я вижу другое имечко надо было дать, Филиппом тебя надобно кликать милок. -- Сказала бабулька.
-- А почему вы так говорите? Почему Филипп?
-- Так ты в Филипповку родился, хочешь цифру назову?
-- Назовите.
-- Двадцать седьмого ноября ты рожден, вот как раз у Филипповку. Так-то милок. Ладно нечего лясы точить, пойдем обедать, я сегодня хлебушек сгоношила, пирожочков с капусточкой, да картошкой с выжарками. Пойдем борщ у меня вкусный, ты такого еще не ел. Пока Васильевна расхваливала свою стряпню, сама ловко накрывала на стол. В комнате, где они собирались обедать, стояла русская печь почти на всю комнату.
Чисто выбеленная, она была прикрыта занавеской. Чтобы попасть на лежанку, нужно было отодвинуть занавеску. Старушка пригласила Серегу за стол.
-- Давай милок, садись, пообедаем, что Господь послал, -- она повернулась и перекрестилась на образа. Серега смутился и неловко перекрестился.
-- Ты Сережа не стесняйся себя крестом осенять, это богоугодное дело, а в нашей жизни завсегда полезно. По растеряли люди веру, ни во что не верят, рогатенького за пазухой носят.
-- Станислава Васильевна, расскажите насчет пожаров? Как так происходит, что дома загораются просто так из ничего?
-- Да Сережа это страшная беда в родниках. Деревня сам видишь красивая, да проклятая. Столько людей уже погибло, старики ладно отжили свое, а вот молодежь, да детишки, вот их жалко.
-- А когда все это началось, вы не помните? Спросил Серега.
-- Отчего не помню, как раз когда развалили нашу церковь старенькую. Была у нас церквушка, на видном месте стояла как раз на том месте, где сейчас магазин построили. Хорошая церковь, не сказать чтобы уж очень большая, но деревенских старух вмещала. А потом она осиротела, батюшка наш Володимир как помер, так нового не прислали, и стала церквушка тоже умирать. Да и народец у нас не то чтобы с гнильцой, но с червоточинкой, стали растаскивать кому что приглянулось в церкви. Я тогда на них крепко злая была. Меня возмутило, что они совесть потеряли, Господа обдирают, обворовывают. Ну, где это видано? Церковь растащили по домам. Вот с тех пор и горят дома. Ну, это милок я так думаю, а что ты скажешь, я послушаю, -- закончила свой рассказ Васильевна. Она рассказывала, а сама ловко орудовала деревянной ложкой. Борщ у нее был и вправду хорош.
-- Я после обеда хочу пройтись по деревне, не составите мне компанию? -- Спросил Серега старушку.
-- Пойду, пойду с тобой, охота послушать твое видение на все это...
Продолжение следует...