Глава двенадцатая " Правда о Павлове"
В наши дни большинство из нас мало задумывается о экспериментах, которые Павлов проводил в начале двадцатого века, хотя его исследования запустили революцию в нашем понимании животного разума. В то время идея о том, что собаку можно заставить избыточно слюнить просто услышав звон колокольчика, который иначе был бы стерильным входным сигналом, была увлекательной идеей.
Однако сегодня эти эксперименты являются всего лишь сноской в каноне современного поведенческого исследования. Когда я впервые столкнулся с работами Павлова в колледже, они не показались мне чем-то великим. Как мальчик, мешающий еду в большой цинковой ванне на кухне приюта для собак, я прекрасно понимал, что звон посуды имеет вязкий эффект на собак, внимательно слушающих за дверью приюта. У Павлова был его колокольчик, у нас было наше ведро с смесью.
А потом однажды моя старшая дочь, Кара, пришла домой из старшей школы, с воодушевлением рассказать мне о своем уроке по животной и человеческой психологии, в котором обсуждались работы таких ученых, как Б. Ф. Скиннер и Павлов.
Когда моя дочь объяснила мне эксперимент Павлова, я, конечно, был рад увидеть ее энтузиазм по поводу моей собственной области интересов. Но во мне забил маленький голосок беспокойства, и я хотел, чтобы она признала, что логика Павлова несколько не сошлась.
После того, как Кара объяснила мне эксперимент Павлова, я спросил ее: «Так почему же собака Павлова начинала слюнить, когда слышала звон колокольчика?» Кара ответила, что после многих повторений связывания вкуса мяса со звуком колокольчика собака стала условно реагировать, так что вкус мяса стал синонимом звука колокольчика.
Она связывала одно с другим.
На это я ответил: «Но это действительно что-то значит? Если я выйду на нашу дорожку и поверну ключ в машине, и она заведется, могу ли я потом сказать, что машина завелась потому, что она связала поворот ключа с запуском?
Я описал, что поворот ключа запускает машину, и это наблюдение полезно, но только в определенной степени. Если однажды машина не заведется, когда я поверну ключ, то это описание окажется малоэффективным или совсем бесполезным. Разве я не провалился в объяснении причин запуска машины?» Другими словами, хотя машина и не является живым существом, все равно что-то происходит внутри машины, так же как что-то происходит в разуме собаки, и термин «ассоциировать» действительно не разъясняет эти внутренние процессы.
Кара согласилась со мной, что термин «ассоциировать» является описательным, а не объяснительным, и на самом деле недостаточным.
Одним из моих первых намеков на это был случай многие годы назад с собакой, которую я тренировал.
В то время я решил применить теорию Гельмута Райзера, знаменитого немецкого тренера и звезды в мире соревновательного Шутцхунда, в своем собственном методе тренировки. Райзер делал различай между "активной агрессией" и "реактивной агрессией": если собака инициирует взаимодействие с помощником, то это вызывает конкретное меню или операционную систему, так сказать, в разуме собаки.
Когда помощник делает первый шаг, а собака реагирует, активируется другая операционная система. Первая ставит собаку на атаку, вторая — на защиту. Это подобно тому, как быть проактивным и совершать трудный телефонный звонок, в отличие от ожидания звонка от кого-то, после чего вы оказываетесь в оборонительной позиции.
Первое меню приносит удовлетворение, второе — нет. Райзер предполагал, что активная агрессия предпочтительна у собак Шутцхунда. Это было простое, но блестящее открытие.
Одна особенная собака, которую я тренировал, была мягкой по натуре и чрезвычайно реактивной; она всегда ждала, когда я сделаю первый шаг. Поэтому я был решительно настроен применить теорему Райзера и ждать, пока собака не начнёт действовать, прежде чем сделать что-то самому.
Я хотел, чтобы она сама начала борьбу.
По моему пониманию Райзера, несмотря на то, насколько впечатляюще собака могла бы проявить себя в реакции на помощника, тем не менее она все равно училась через оборонительное восприятие, которое рано или поздно догонит её.
Однако применение этой теоремы к коммерческим реалиям тренировки собак было не просто: моему клиенту приходилось платить мне за час, и перспектива ничего не делать и требовать оплаты, если ничего не произойдет, немного меня волновала.
Несмотря на теорию, клиенты обычно хотят видеть действие. Поэтому, прежде чем я начал сессию, я решил дать двадцать минут для развития событий, прежде чем вернуться к более стандартным методикам тренировки.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗАВТРА