Занятия для выживания
Мои подработки, которые помогали выживать...
В подавляющем большинстве случаев РАБОТА для человека это источник финансовых средств для существования. Работа бывает как по найму (на собственника фирмы или Государство), так и на СЕБЯ, если есть своя фирма или собственный частный (индивидуальный) бизнес.
Кажется, Марксу приписывают изречение: «Самая лучшая работа - это работа на СЕБЯ». Но это если «работа на себя» приносит доход не меньше, чем работа на ДЯДЮ.
Ещё существует изречение, с которым трудно не согласиться: «Самая лучшая работа это хорошо оплачиваемое «хобби». Это когда ты получаешь удовлетворение от работы, да ещё и хорошую зарплату или доход от своего занятия. К этому надобно стремиться, однако реальность часто довольно далека от МЕЧТ.
Также РАБОТА это и общение с сотрудниками, которое также должно приносить удовлетворение (в идеале) или хотя бы не раздражать. Ещё очень важным моментом является взаимоотношения с Начальством. И печально, если начальника приходится терпеть, что в Жизни бывает не редко.
Чтобы по-настоящему оценить РАБОТУ нужно её сравнивать с другой. А это значит, что не исключена возможность смены работы. В современной жизни это даже предпочтительно, т.к. развивает эрудицию, накапливает «связи» и опыт. Но, слишком часто меняющий работу сотрудник (чаще раза в пять лет), негласно считается «летуном» и вызывает у работодателя подозрения: либо неуживчивый, либо проходимец. И то и другое – плохо.
Работать и зарабатывать деньги я начал еще в школе, после 7 класса. По своей основной специальности я горный инженер-технолог по обогащению полезных ископаемых. Эту специальность я получил в Северо-Кавказском горно-металлургическом институте в г. Владикавказе (в то время г. Орджоникидзе).
Своей специальности я никогда не изменял и приобрел опыт, квалификацию (к.т.н.), почти всегда дорожил и вполне удовлетворён ею. Но по «жизни» основная специальность не всегда должным образом «кормила», особенно учитывая, что эта специальность не городская – рудничная, а к серьёзной карьере я не имел ни желания, ни способностей. Поэтому временами помимо основной работы по специальности приходилось неофициально работать=подрабатывать разными ремеслами, которые подкармливали. Вот и о них, в том числе и пойдёт речь…
«Работа избавляет человека от трёх бед: нужды, грустных дум и безделья»
1. Сельхозрабочий (1965г.)
Тогда, в далёком 1965г, в магазинах только начали продаваться транзисторные радиоприемники. И мне очень захотелось обладать таким чудом: музыка – без проводов и почти в кармане.
Просить деньги у родителей было неловко, ведь я знал, что достаётся их совсем не много, да и добываются они трудно. Считалось, что наша семья, жила ещё неплохо: родители работали на урановом заводе и не простыми рабочими – отец механик, мама в ЦЗЛ. У других ребят из двора семьи были еще беднее, и в летние каникулы им нужно было зарабатывать себе на одежду в школу (К. Ш).
Недалеко от нашего городка при Рудоуправлении (ГХРУ) существовало подсобное хозяйство, в котором на прилегающих полях выращивали овощи, злаки и др. Вот туда и можно было устроиться на лето, чтобы немного подзаработать на прополке растений.
И так, спустя 1–2 неделю после завершения учебного года в школе, погуляв в свободном режиме во дворе и по окрестностям, мы – человек 5–6 ребят пошли в контору подсобного хозяйства устраиваться на работу. Нас приняли в бригаду сельхозрабочих, состоящую в основном из женщин пожилого возраста из окрестных сел, их детей школьного возраста и нескольких стариков.
Работа заключалась в прополке рядков свеклы и других культур. Прополку организовывал бригадир, он же проверял качество работы и ставил количество прополотых грядок. За каждую грядку, в зависимости от длины, платили от 2 до 6 копеек. За день при большом усилии можно было заработать 1,5–2 руб, но в то время, когда булка хлеба стоила 10 копеек, это были деньги.
Работа начиналась рано утром в 7 часов, приходилось вставать сранья и добираться до места. Бригадир делал перекличку кто пришел (приходили по возможности), шли на поле, каждый с тяпкой вставал на рядок и шел до горизонта пропалывать. Лето, зной, мухи – к обеду полоть страшно надоедало и было тяжело. После обеда (каждый брал еду себе сам) работалось еще труднее, но нельзя было отрываться от коллектива, поэтому заканчивали вместе со всеми. После работы приходили домой во двор и гоняли мяч до позднего вечера, вот что значит детство.
Так мы с ребятами проработали недели три. Надоело страшно. Однажды, мимо поля, на котором мы пропалывали грядки, на машине проезжал мой папа и, увидев нас, остановился, подошел, посмотрел, покачал головой и уехал.
Дома он сказал, что это не работа и предложил мне вариант: надо строить в гараже погреб и чтобы не платить деньги на «бутылки» мужикам, нужно помочь ему по строительству, и он пообещал купить мне транзистор. Пришлось ребят покинуть, заработал я на прополке всего рублей 20, хотя приемник стоил 35 р. Гараж мы с папой построили и вожделенный транзистор «Сокол» купили на «Белом угле». Тот транзистор был очень востребован в походах, поездках и прослужил очень долго.
2. Разовый грузчик в СКГМИ 1968г.
Следующие побочные заработки начались уже будучи студентом. Во время вступительных экзаменов я жил в общаге, у парня из нашего двора – Геныча Сит. Как-то вечером к общаге подъехала машина, и студентам предложили срочно разгрузить вагон кирпича, посулили хорошие, по тем временам, деньги. Меня, абитуру, пригласили за компанию.
Уже был вечер, когда мы начали разгружать вагон, который сначала показался небольшим, и продолжали носить кирпичи всю ночь до раннего утра. Помню, устал страшно, долго потом отсыпался, но деньги тогда ценились. Потом неоднократно, будучи студентом, эпизодически приходилось подрабатывать на разгрузке овощей, арбузов, минеральной воды и др.
Во время производственной практики на Севере – Мурманске, летом 1971г, в г. Заполярный на Ждановской ОФ нам не удалось устроиться работать на фабрику по специальности. Предложили работу путейными рабочими. Бригада состояла почти исключительно из вологодских баб, страшно матерящихся по делу и без. Северное лето в Заполярье часто чередовалось снежными зарядами, а мы приехали с юга, и не взяли теплых вещей, и такая работа нам не улыбалась.
В городской столовой, где мы кормились, цены были крутые–северные (3-й пояс) и наши финансы таяли на глазах. Удрученные дорогим «кормом» и безденежьем, однажды, мы с Валер К. в шутку спросили девченок в столовой на раздаче: «А вам грузчики не требуются?». Те быстро сбегали к заведующей, вернулись и сообщили, что грузчики нужны. Нас приняли на два месяца, здесь–то нам и пригодился опыт работы грузчиками.
Основное достоинство работы в столовой было то, что 3 раза в день мы могли набирать себе на раздаче любой еды и ничего не платить. Этим мы успешно пользовались и подкармливали себя и своих знакомых студентов, когда те приходили в столовку: они брали немного корма для отвода глаз, а следом мы с трудом тащили подносы со сметаной, мясными и рыбными блюдами.
Каждый день, с кладовщицей Дуськой из Вологды, на машине ЗИЛ-130 нам приходилось ездить на разные базы за продуктами: мукой, макаронами, сахаром и т д. Набирали полную машину, приезжали в столовку и начинали все разгружать, заносить что-то прямо на кухню, а что-то на склад. Там же в столовой был буфет, где продавали и пиво и вино.
С нами работал грузчик Герман, говорил, что из бывших офицеров, но в это слабо верилось, т.к. он был просто несчастный алкаш. Из буфета мы должны были уносить ящики с бутылками из-под пива и вина. В некоторых бутылках на дне иногда оставалось вино и Герман зорко высматривал такие бутылки и с жаждой вылакивал. Когда у нас было время и для хохмы, мы перебирали бутылки и помогали Герману опохмелиться.
Хоть зарплата там совсем небольшая, зато была бесплатная кормежка «от пуза» и масса впечатлений: поездки на норвежскую границу в г. Никель и в тундру за грибами, а также люди. Остались яркие, приятные воспоминания.
На производственной практике в Кузбассе, п. Салаир нас, студентов устроили работать по специальности на старенькую обогатительную фабриченку, с которой хотелось побыстрее свалить, да и зарплата была чисто символической. Общее впечатление от поселка – убогость, разруха, нищета и пьянь.
3. Частный извоз на отцовском москвичике М-407. 1980-83гг.
Уже в другой жизни, в Москве, после окончания аспирантуры, в НИИ моей институтской зарплаты МНСа (180р) на жизнь семьи из 3-х чел (родился сын, жена не работала) явно не хватало. В мае 1980г у меня уже появилась отцовская машинка – Москвич 407, 1958г выпуска, которую из Лермонта мы пригнали его с Пашей Б. Все лето мы выезжали на москвичике на природу и на дачу и, постепенно я немного освоился ездить по Москве. Однако требовался бензин, который нужно было покупать.
Но вот однажды мы с ВикПуром узнали, что недалеко от нас, на служебной заправке для автобусов нелегально, по ночам продают бензин «налево» за пол цены. Как сказал тогда ВикПур: «Тетя играет с тюрьмой», но тогда приворовывали почти все - пол страны и мы по ночам туда заезжали заправиться. Другой вариант бюджетной заправки были «доноры» с грузовиков, которые сами привозили бензин в гаражи и сливали, либо можно было вызвонить «донора» и встретить его с канистрами самому.
Летом 81г как-то подвез на машине мужичка, тот мне немного заплатил, хотя я не просил. Деньги на жизнь были очень нужны, и я по вечерам, особенно в пятницу и субботу, стал регулярно подъезжал к метро «Каширка», чтобы довезти запоздалый народ от метро до дому в Орехово–Борисово, Бирюлево, Царицыно, где тогда ещё не было метро. Вечером, после 11-ти автобусы ходили очень редко и подвоз стоил 0,5-1 руб. хотя билет в автобусе стоил 5 коп., но где он, тот автобус… В те времена шахид-такси ещё не было, но был ИТР-такси без криминала.
Заодно я изучал Москву и людей. Были случаи, когда клиенты сбегали не заплатив – «кидали», иногда просили подвезти без денег или расплачивались дефицитом (колбасой и др). Катался обычно до 0–1ч ночи, машину ставил у дома. Конечно, машинка изнашивалась, требовала вложений, но это окупалось. Зимой на машине я не ездил, т.к. завести её в мороз было очень трудно. В 83г летом продал Москвича в деревню и думал, что с извозом «завязал».
4. Подработка на мясокомбинате (КМПЗ) - 81г.
Зарплата МНС в НИИ была явно мала для нормальной московской жизни, особенно когда родился сын, а я работал один. Осенью 1980 г мы с Витькой возвращались с Пахры и, т.к. Брежнев встречал Кармаля из Афганистана, милиция перекрыла все пути, мы поехали окружными путями мимо подшефной овощной базы, где напротив располагался колбасный завод (КМПЗ). У меня мелькнула мысль спросить на счет работы. Мы спешились и спросили на проходной на счёт работы, нам сказали, куда позвонить на неделе.
В конце октября, после работы часам к 6 мы снова приехали на КМПЗ и нас направили к мастеру колбасного цеха. Работа заключалась в разгрузке вагонов рефрижераторов, в которых в Москву доставляли мясо со всего Мира: из Прибалтики, Молдавии, Германии, Румынии, Франции, Австралии, Аргентины.
На КМПЗ, как на вторую работу после основной приходили молодые мужики по 30-45 лет, в основном из разных НИИ, чтобы подзаработать денег на жизнь. Работали с 18 до 23 час с перерывом на ужин. К дебаркадеру подгоняли очередную рефрижераторную секцию, состоящую из 4-х вагонов, которую нужно было разгрузить.
В вагонах чаще навалом лежали замороженные половины уже распотрошённых говяжих туш. Брали тушу вдвоем: один за заднюю ногу и копчик, другой – за переднюю ногу и шею и выносили из вагона к монорельсу. У монорельса стоял другой грузчик и цеплял крючок с роликом на отверстие в задней ноге и подтягивал вверх, одевая ролик на монорельс. Туши вывешивались вертикально и по монорельсу поступали в разделочный цех.
Для того, чтобы мороженные туши не выскальзывали из рукавиц, мужики на правую руку одевали железную «клешню», которая не давала мясу скользить. Но нужно было ловко освобождать руку, когда вешали тушу на крюк, чтобы не затащило руку.
После двух часов работы мастер забирал одного хлопца с пустой, картонной коробкой и они шли в колбасный цех, где на рамках висели колбасы, сосиски, корейка и т д. Мастер ножом срезал всё, что считал нужным и уже полную коробку колбасных изделий доставляли в нашу коптерку. Мы, все грузчики, человек 13–16, приходили ужинать. Хлеба, как правило, не хватало или вообще не было, зато колбаса и сосиски всегда оставались. Обычно все запасали часть с собой на вынос.
При выходе охранники почти всегда ощупывали ребят, иногда заводили в комнату и заставляли раздеваться, сумки смотрели всегда. В то же время из ворот выезжали Волги блатных.
Домой после такой работы я приходил около полночи или позже и долго не мог уснуть – от напряжения горело все тело. Зарабатывали очень скромно, в зависимости от того, как тебе «закроет» мастер и от количества выходов. Также можно было приходить работать в выходной, но уже с утра, часов с 9 и до 5 вечера.
В выходные работа всё та же, но на обед мужики вырезали самые лучшие куски мяса, солили, перчили и в полиэтилене укладывали на трубы с острым паром. Через 2–3 часа, к обеду мясо было готово. Или в цехе брали алюминиевый лоток, резали в него куски мяса и ставили на паровые трубы. Мяса было завались, обжирались, но и работали как быки. Проработали мы с Витькой так всю зиму 81 г, затем мне пришлось ехать в командировку, а весной я уже туда не вернулся.
5. Случайный экспедитор 92г.
В стране начались 90-е годы и новая трудная жизнь. В конце апреля 92 г, когда уже случилась «шоковая терапия» и зарплата в институте стала просто смешной, я, естественно, искал подработку везде, где мог.
И вот мой тесть Л. П. позвонил и сказал, что у них в лаборатории работал сотрудник Миша, который сейчас работает в коммерческой фирме и ему нужна помощь в доставке ценного груза на Кавказ, за деньги, предложил подумать. Ну что тут думать…
Приехал по указанному адресу и узнал, что нужно переправить на поезде в Краснодарский край, в г. Горячий Ключ партию компьютеров. Будет закуплено купе и мы вдвоем должны довести ценный груз до места, там нас встретят. Поездка занимала всего дней на 4–5 и я согласился.
Вечером, за 2–2,5 часа до отправления поезда я приехал на фирму на Зубовский бульвар, где уже собрали груз: несколько, штук 8–10 картонных коробок. На двух или трех легковых машинах мы подъехали к Курскому вокзалу, за деньги грузчики подвезли товар к вагону и мы все это загрузили в купе, где сами разместились вдвоем.
Условие было таково: дверь купе постоянно закрыта, выходить по очереди, чтобы кто-то один всегда оставался в купе. Поезд тронулся, мы легли спать, утром выяснилось, что поезд из-за аварии изменил свой обычный маршрут и поехал в объезд, через г. Ефремов. Я стал размышлять, не просто ли это случайность. Оказалось – случайность.
Ехали с Мишей, так звали попутчика, два дня. Естественно разговаривали «за жизнь». Он бывший сельский парень из Архангельской обл, с отличием закончил школу, институт, работал недолго в нашем «ящике», начались реформы и не долго думая ушел в торговлю–бизнес и уже душой был там: размышлял о ценах, спросе, товаре. Может так и надо, но не все хотят и могут.
Наша поездка носила элементы конспиративности, в этом был элемент риска и мне это было по душе. На место приехали вечером, тепло, сухо. Сначала нас никто не встретил, а двинуться с таким грузом вдвоем было немыслимо. Миша ушел искать компаньонов, а я остался охранять чужое добро, немного беспокоясь. Наконец вернулся Миша со товарищи, мы загрузили все в несколько машин и поехали в город. Там мне сняли одноместный номер в гостинице, а утром отвезли на вокзал.
Вернулся в Москву, получил обещанные деньги и стал искать следующую работу, это был лишь один эпизод моих многих несерьезных работ.
6. Таксовый извоз на жигулике. 1992-94гг.
После того, как с начала 1992 г в стране «отпустили» цены, зарплата стала совсем смешная. Зимой машина ВАЗ-2101(отцовская) стояла в гараже. В начале апреля выехал, случайно подвез двух женщин, те заплатили, как показалось, нелишние мне деньги. Надо сказать, что в 92 г все такси приватизировали и в Москве работал почти везде частники. Так, в лихие 90-е годы отцовская машина стала кормильцем семьи, хотя мне было её жалко. Стал потихоньку таксовать, всё равно в нашем НИИ денего практически не платили.
Летом 92г родичи из Чехии приехали в Москву на своей старой машине ВАЗ 2101 72 г. выпуска, чтобы продать её мне. Зимой, когда мы были у них в гостях, я осмотрел эту машинку и мы договорились о продаже за 190 $. Тогда машинка была вроде нормальная, но когда родичи поехали на ней в Россию, машина стала буквально осыпаться на наших дорогах.
Передачу машины оформили на меня без таможни (тогда это было возможно), я получил номера, и у меня стало целых две машины. Эту старенькую машинку я немного подшаманил и стал заниматься на ней извозом по вечерам. Но, т.к. машинка была очень трухлявой и зимой точно сгнила бы, поздней осенью я её продал молодым ребятам из Удмуртии – это был чисто коммерческий проект. Зимой на отцовской машине старался не ездить, чтобы не угробить её солью, но денег на жизнь совсем не хватало и с феврале пришлось выехать на заработки – помогать себе самому.
Зиму 93–94 г ездил–«бомбил» обычно в пятницу после обеда и до полуночи. Наезжал по 100–150 км по ночному городу. Приезжал вымотанный, весь в нервах, но с деньгами. Бывало, за пятницу и субботу я зарабатывал (не считая бензина) больше, чем на основной работе за месяц.
Работа вечерним извозом, кроме напряжения еще представляла опасность. Несколько раз нарывался на «кидал», которые уходили не заплатив. Бывали случаи, когда сажал пьяных и потом не мог выкинуть из машины. Поэтому прежде чем посадить клиента, зорко всматривался, стараясь вычислить супостата. В прессе писали о трагических случаях с таксистами, которых находили за городом убитыми. Для меня это были не пустые разговоры, поэтому всегда был в напряжении.
Таксовал я не один, а как почти все в наших гаражах. Конечно, мы делились впечатлениями, кто как. Андрей из нашего НИИ, тертый, активный парень советовал: «Взял клиента – работай языком, расспрашивай его, вызывай на разговор, узнаешь что у него на уме». Так я и действовал и всегда напрягался, когда клиент молчал. Мужиков всегда сажал на переднее сиденье и старался не брать больше одного. Были случаи, когда посадил троих молодых ребят, с сумками, идут и по сторонам оглядываются. Мне всё это показалось подозрительно, и я отказался ехать, попросил выйти, придумал причину. Один раз, в подобном случае попались видать братки, уперлись, отказались выходить. Тогда пришлось звать на помощь ментов, которые проезжали мимо.
С ВикПуром был случай. Он посадил двух мужиков на заднее сиденье. Машина у него молодая, «шеха»- 06-я, вечер, зима. Попросили довезти на окраину Москвы, к самой кольцевой. Едут, Витька «трещит», клиенты молчат, он насторожился. Подъезжают к последнему дому, у кольцевой, один из мужиков хватает Витьку сзади за горло и командует второму: «Быстро на его место». Витька: «Мужики, вы что?», а сам достаёт из кармана газовый пистолет и стреляет заднему в морду. Второй уже открыл заднюю дверь, чтобы выйти. Витька включает заднюю скорость, про себя думает: «Ломаю дверь». Оба клиента вываливаются из машины, Витька улепетывает. Все обошлось, но стресс и наука надолго.
Основным местом работы на машине было опять у метро, вечером: людям надо быстрее добраться домой. Смотришь внимательно на клиента, договорился о цене до места и поехал. Заезжал в темные, незнакомые дворы с напряжением, выезжал всегда по тому пути, по которому заезжал. Так я изучал Москву второй раз.
Со мной был случай: первые числа марта 94г, вечер, пятница, уже темно. Беру мужика средних лет, хорошо одет, просит довезти на Юго–Запад, цена приемлемая. Едем, разговариваем, чувствую, что клиент из блатных, думаю: «Взял на свою задницу, как бы избавиться». Клиент просит остановить у ларька, сигареты купить. Останавливаюсь, он выходит, оставив на сиденье портмане, думаю – провокация. Возвращается, едем дальше.
Подъезжаем к Юго–Западу, клиент говорит: «Мне надо чуть дальше, по Киевскому шоссе, заплачу, вот деньги» и показывает пачку долларов. Говорит так, что я как кролик перед удавом, не могу ничего возразить, киваю, а у самого тревога растет. Едем дальше, Москва осталась позади, вокруг темно, но машин много. На перекрестке клиент показывает на поворот, сворачиваем, едем куда-то в сторону, ни машин, ни фонарей. Еду и думаю: «Куда я еду и приеду ли обратно?», мысленно прокручиваю варианты, что может быть и как мне вести себя, к чему готовиться, весь в нервах, уже не до шуток.
Едем довольно долго, сворачиваем к двум 2-х этажным домам. Клиент достает из кармана пистолет и направляет на меня. Я спокойно говорю: «Что ты хочешь, машину? Забирай эту гнилушку 73 года, Не хочешь платить?. Ну считай, что я тебя угостил». Клиент посидел некоторое время, открыл дверь и молча вышел не заплатив. Я быстро ударил по газам и обратно в Москву, сам как обосранный, но пронесло.
Въезжаю в Москву и думаю: «Если сейчас не возьму другого клиента, этот случай может перерасти в комплекс и тогда я не смогу таксовать и останусь без средств к существованию. Надо обязательно себя перебороть. Беру мужика, едем, рассказываю эту историю, не верит. Весь оставшийся вечер отъездил нормально.
В другой раз довез клиента до Ярославского вокзала, взял там другого, да видать залез в чужой «огород», получил выстрел из пневмопистолета по заднему стеклу. Стекло сразу стало всё белое, но не рассыпалось. Потом пришлось стекло менять.
Одним словом, машина с 92 по 94гг была кормилицей семьи. Но однажды в начале апреля 94г выехал по вечеру на «работу», уже сумерки, включил габариты, потом ближний свет. Подъезжаю к метро «Царицино», перекресток, знак «Уступите дорогу». Медленно въезжаю на перекресток, осматриваюсь, вдруг визг тормозов и у меня перед носом сбоку, поперек «Москвич» без габаритов. Скользящий удар сбоку. Выхожу, смотрю, у меня помят край переднего правого крыла, даже фара цела и всё. У москвича разбито крыло, дверь и помята стойка. Налетают мужики, которые таксуют здесь у метро, это их парень. Буром, хором наезжают на меня, что я должен был уступить т. к. у меня висит знак. Виноват ты, плати деньги за ремонт. В подобной ситуации я оказался впервые и хочется скорей уехать. Денег нет, сдуру я отдаю свои права, записываю адрес и уезжаю.
На следующий день начинает звонить пострадавший Москвич, требует денег на ремонт, накручивает, угрожает, говорит, что он из «ореховских братков». Еду на рынок, покупаю крыло, дверь, отдаю. Препирательства продолжаются, звонит домой, угрожает, что «продашь квартиру». Все в нервах, в конце–концов расходимся. Права у меня. Жалею, что тогда не дождался ГАИ. Свою машину подшаманил сам, сделал почти незаметно.
В следующий раз летом на Таганке в пробке меня царапнул немного грузовик, пострадал копеечный подфарник. Можно было раъехаться, но решил проверить, что же может ГАИ. Дождался инспектора, тот замерил положение машины относительно вогнутого тротуара и по его замерам оказалось, что моя машина стоит под углом, значит я перестраивался, значит и виноват я. Теперь уже ГАИшник начал раскручивать меня, пришлось отдать свой заработок.
К тому времени в Москве уже стало много такси и клиентов приходилось долго выискивать, мотаясь по городу, а это расход бензина, который тоже стал недешев, поэтому рентабельность упала. Летом 94 я привез из Чехии Опель- Кадет и в начале ноября, перед соленой зимой продал отцовскую «копейку», т.к. машина была шпаклевана и зимой всё равно полезла бы ржавчина. Так я завязал с таксовкой.
7. Гастарбайтер в Чехии 93-94гг.
В конце мая 90г мы с женой ездили в Чехословакию в гости к новым родичам. Я впервые был за границей и хоть в соцстране, но мне очень понравилось – другая культура, минталитет. Позже, в апреле 92 г я, через Максакову Люду, меня познакомили в Москве с Мирославом Главешом – начинающим предпринимателем из Чехии. Я приехал на квартиру и встретил солидного мужчину с изрядным пивным пузом, с палочкой, лет 45-50, на 5–7 старше меня. Мирэк, так он просил себя называть, в прошлом радио-инженер, теперь на пенсии по инвалидности, (ходил с палкой).
Сначала попросили повозить его по Москве и во время поездки мы как-то подружились. Мирэк рассказал, что занимается частным бизнесом и на мой вопрос о возможности мне поработать немного у него, ответил утвердительно. Дал адрес и телефон.
Реально приехать к Мирэку в Чехию получилось почти через год, в апреле 93г. Добирался на поезде через Украину, с приключениями: через станцию Чоп, Словакию, г. Кошице, до Праги, далее на автобусе к родственникам в г. Чешску Липу.
Приехав к родичам звоню по телефону, по номеру, который оставил Мирэк. Отвечает автоответчик, называю себя, прошу связаться с родственниками. День тишина, два, томительно тянется время, наконец, поздно вечером застал Мирэка дома. Отвечает, чтобы я позвонил ему через пару дней. Но меня это не устраивает: я приехал по договоренности с ним специально поработать, а не сидеть у родичей на шее и так просто я не отстану. Настаиваю, что на следующий день приеду к нему, он нехотя соглашается. Не люблю быть назойливым, но когда невмоготу – приходится им быть (назойливым»).
На следующий день идет дождь, а я еду в Храставу (пригород г. Либерец), раньше бывать там приходилось проездом с родичами, адрес есть, думаю, что найду. Приехал, нашел улицу и ничего не пойму: номера домов идут не порядку, а как попало. Не могу найти нужный дом, спрашиваю прохожих, оказывается за углом. Звоню, дверь открывает огненно-рыжий парень, это оказался младший сын Мирэка – Иржи (Юра). Мирэк дома, искренне рад встрече, извиняется, что очень занят. Конечно, он берет меня в свою бригаду, помощь нужна.
Мирэк, как частный предприниматель, взял подряд на работу по прокладке аварийного пожарного водовода на чулочной фабрике «Элите» в г. Вансдорф, на самой границе с Германией, в 40–50км от Храставы. В бригаде со мной было всего 5 человек: Мирэк, его сын Иржи, сосед по дому – крепкий, пожилой мужик, уже на пенсии и его зять Милан, примерно 30-35лет, который работал тюремным охранником сутками и подрабатывал. Лицо Милана было истинно тюремны: суровое, с узким лбом, усами и маленькими колкими глазами, но по жизни это нормальный, даже добродушный парень.
На работу мы выезжали очень рано: встали в 5,5ч затемно, совсем не завтракая, ехали впятером на старом дизельном мерсе почти всегда с прицепом, груженным инструментом: кирки, лопаты, бетономешалка. Обычно я досыпал в машине.
От фабрики Элитэ сначала нужно выкопать траншею длиной 400-600м для полиэтиленовой водоводной трубы до насосной, расположенной метрах в 200–300 на улице. Трубы надо было сварить при нагреве специальным станком, опрессовать и затем уже восстановить тротуар, по которому прошла наша трасса. Почти всё уже выкопано, осталось цивильная работа по сварке трубы, опрессовке и затем восстанавливать тротуар.
Работаем не спеша, не усираясь, с перекурами, с пивом, я не сачкую, но и не особо рвусь, работаю как все. Запомнился эпизод: уложили трубу и засыпаем газон перед частным продуктовым магазином. Светит весеннее солнце, присели передохнуть, выходит пожилая хозяйка магазина и выносит нам сверток, приветливо что-то говорит по-чешски и удаляется. Разворачиваем сверток и обнаруживаем там нарезанную колбасу, корейку, сыр, булки и, конечно, пиво. Мы с удовольствием все это вкушаем, не забыв поблагодарить пани. Намек понят: нужно быстрее и по-лучше закончить приводить в порядок газон и тротуар перед её магазином, чтобы покупателям было удобно, а хозяйке прибыльно.
Всё как у всех в этом мире, но форма просьбы приятна и убедительно, по чехски - не надо орать и портить себе и другим нервы. Мне это очень понравилось и такой подход я замечал не однажды, Молодцы чехи, хоть они и флегматики и неторопливые, но не злые, а отзывчивые, словом славяне, а мы их танками в 68 г., но это политика. И еще, в Чехии заметил, что все всегда обещают, но чехи очень необязательные люди – сказал и забыл, это надо учитывать при общении с ними.
К обеду, Мирэк привозил перекус: колбасу, сыр, булки и много пива, иногда ездили в ресторан обедать. Было непривычно, когда в обеденный перерыв работяги в спецовках шли в ресторан, где им предлагали обед за деньги, даже посуду убирать не нужно. Все при своём деле. Работу заканчивали после 6 вечера, садились в машину и ехали домой, где сразу приходили в господу–чехскую пивную и там проводили остаток вечера. Домой возвращались после закрытия пивной, т.к. Мирэк жил с сыном - был разведен. Однажды пришли домой, нет света, оказалось, он не заплатил за электричество и сразу всё отключили.
По выходным фабрика не работала и мы тоже. Вообще чехи, будучи католиками, считают (не все), что в выходные работать нельзя, нужно идти в костёл на службу и гулять=отдыхать. Так делают немцы, а Судеты, где всё это происходило, раньше относились (какое-то время) к Германии.
Так вот, по выходным мы с Мирэком и Иржи на их старом мерсе ездили к его знакомым в частный дом на окраине Либерца. Запомнился большой участок земли с садом и с 3-х этажным каменным, бывшим немецким, домом. Помогали по хозяйству с ремонтом ограды, садовых дорожек, курника - курятника. Время в общении с домочадцами протекало незаметно. Общались в основном по-чешски (я немного освоил) и чуть по-русски. Интересные, искренне любезные люди. У меня много спрашивали о России, немного нам сочувствовали после распада страны. Рассказывали, что в Чехии работает много украинцев и молдаван. Да, после ВОВ им много помощи перепало от СССР и их жизненный уровень было не сравнить с нашим.
Как оказалось, у Мирэка было несколько домов. Один двухэтажный деревянный двухэтажный дом с большим садом был в Храставе, где протекал горный ручей с рыбами. Там же на участке был большой каменный гараж или сарай, в котором располагалась слесарная и стеклодувная мастерская.
По выходным дням туда к Мирэку съезжалась масса знакомых - творческие личности, пели под гитару, устраивали выставки художественного стекла и рисунков, которые оставались в доме на ночь, а днем варили стекло и общались. По вечерам на костре жарили курицу в фольге или другую вкуснотищу. И всегда было очень много пива. Раз или два покупали разливное пиво в алюминиевых бочёнках-кегах по 20-50 литров, как говорили чехи «течене пиво», т.е разливное пиво, которое было даже вкуснее бутылочного.
Время пролетало интересно и незаметно, но приближался конец моей поездки. Работу на Элите мы закончили, сдали водовод комиссии, Мирэк достойно со мной расплатился. Я попросил продать мне его старый Жигулик, который стоял у дома в саду, но Мирэк не согласился, сославшись на то, что машина неисправна, но помог мне купить другой.
На следующий год в июле 94 г. я снова приезжал к Мирэку и помогал ему реконструировать квартиру на 2-м этаже: ломали стены, делали перепланировку. Но эта работа была уже не та, что на фабрике Элите. Тогда я подобрал себе старенький дизельный Опель-Кадет, на котором и вернулся домой.
Из всех приключений, которые были со мной до сих пор, работа гастарбайтером в Чехии была связана с самыми приятными и интересными воспоминаниями: я чувствовал себя полностью свободным, без опеки КГБ, без визовых барьеров, даже языковый барьер оказался преодолим. Было интересно узнавать новое: места, города, люди, их характеры, обычаи, привычки, особенности. Все таки, путешествия – самая моя большая страсть и слабость.
8. Мастер по укреплению дверей. 1994-96гг.
Осенью 94 г Саша Гер предложил мне попробовать поработать с ними в бригаде по укреплению дверей. Это были летучие бригады с переменным составом, работающие в разных районах Москвы. Требование простые: уметь работать с инструментом, что для «мастеровых» мужиков вполне посильно.
В те лихие времена (90-е гг) уже случались бандитские набеги с выбиванием входных дверей в квартиры сильным ударом ноги – ТВ показывало. Железных дверей тогда ещё не было, а в советских домах входные двери в квартиры были деревянными, открывались внутрь квартиры и дверная коробка держалась на гвоздях = на честном слове. Задача была убедить владельцев квартиры для их безопасности укрепить двери путем забивания штырей в дверную коробку и установку антивандальных штырей в саму дверь. Стоимость услуги -30-40 руб и работа сразу, при хозяине.
«Затейником»=бригадиром был некий Вася – оборотистый мужичок лет 50. Он осуществлял заброску мастеров на точки, предоставлял свой инструмент и забирал обратно до метро.
Вася, в заранее обговоренное время собирал участников бригады на условленной станции метро, сажал на свою замызганную «шестерку» (ВАЗ-2106) и вез к намеченным домам, в которых, на его опытный глаз, можно было снять заказы по укреплению дверей. Делал несколько забросок по 3-4 человека, подвозил к подъезду (тогда всё было открыто), выдавал ящик с инструментом и назначал время (3-4 ч), когда заберет. В ящике с инструментом были: профессиональный перфоратор, буры, дрель, молоток, сверла, отвертки, зубила, стамески, шурупы. Отдельно выдавал заранее приготовленные штыри из прутка Æ 10мм.
В каждой мини–бригаде были «съемщик» и «забойщик» или же все в одном лице. Нужно было уговорить или убедить хозяев в том, что им необходимо укрепить двери для их же безопасности. Обычно заходили в подъезд (раньше почти не было метал-дверей с замками), поднимались на лифте на самый верхний этаж и начинали спускаться вниз, звоня в двери всех квартир.
Если дверь открывали, сразу начинали говорить четко, громко, прямо глядя в глаза клиенту: «Предлагаем вам укрепить входную дверь в целях вашей безопасности. Сейчас ваша дверь крепиться к стене гвоздями, которые при сильном ударе не могут её удержать и дверная коробка вываливается. Кроме того, ваша замочная пластина держится на двух шурупах, которые при ударе легко вырываются и дверь открыта. Мы укрепляем дверную коробку с капитальной стеной стальными штырями (при этом издали показываем один штырь). Кроме того, мы устанавливаем на дверь противосъемники, чтобы нельзя было поддеть дверь снизу и снять с петель. Дополнительно прикрепляем замочную пластину к стене двумя штырями, что позволяет выдержать очень сильный удар. Стоит эта работа всего 40? руб».
Все это говорилось твердым, уверенным голосом. Кто-то сразу закрывал двери, кто-то начинал уточнять, тогда начиналась психологическая обработка – клиента надо уговаривать. Иногда приходилось вступать в дискуссии, в том числе и в житейские или политические, но спорить с клиентом не полагалось, надо было уговаривать или убеждать, ведь от успешности уговоров зависела твоя зарплата, которая составляла от 40 до 80 руб за один заказ. Кто-то просто грубо посылал. Из заработанных денег нужно было отдать 20–30 руб Васе за инструмент, штыри и машину. С бригады в 12-16 чел. Вася имел 300-500 руб. почти каждый вечер кроме выходных.
Иногда попадались трудные или безнадежные двери, их надо было вовремя и четко вычислить, иначе мог «зависнуть», когда время уже к 23ч, а ты застрял с буром в стене и не видно конца. Тогда очень важна выручка напарника, вместе ловчее. В крайнем случае, приходилось звонить Васе, что было очень сложно, но Вася выручал всегда. Иногда Вася забывал забрать мастера и тогда приходилось с тяжелым инструментом тащиться домой самому.
Количество сделанных дверей можно было утаить от Васи и оставить все деньги себе, но не более 1–2 дверей, т.к. Вася «вычислял», сколько в ящике было штырей и прикидывал сколько осталось. Если регулярно обнаруживалась недостача, Вася не устраивал «разборок», а просто мягко не брал на работу. Ты мог приезжать к метро вместе с остальными в надежде подзаработать, ждать своей очереди, когда он тебя возьмет, но в конце выяснялось, что не хватает инструмента, и ты был вынужден уезжать ни с чем. Поэтому заранее, дома нужно было заготовить свои штыри на 1–2 двери. Здесь была игра в кошки мышки, без шума, без скандала.
С этой работой я уже третий раз изучал Москву, мы приезжали работать в разные районы, а завозил нас Вася в такие углы, где я просто так никогда бы не попал. Так у Васи я проработал две (?) зимы, работа начала хиреть (мало заказов) и в мае 96г я перестал приезжать «на стрелки».
Потом я решил, что достаточно освоил это ремесло, купил себе малый перфоратор и стал ходить, снимать двери сам. Заранее выбирал место, где можно снять дверь, приезжал на своей машине с инструментом и обходил подъезды. Работу находил, немного зарабатывал, но было как-то не повадно и постепенно эта работы «выклинилась».
9. Охранник стройки. Зима 1996г.
Зимой 96г., в декабре я понял, что работа у Васи начинает хиреть, и продолжал искать другую работу. Однажды на столбе увидел предложение работать в охране, на стройке. Позвонил по тел, приехал посмотреть: что и как. Оказалось, что располагалась стройка недалеко от нас.
Работа ночным охранником: с 16 вечера, когда рабочие уходят с работы, и до 8 утра, когда они приходят на работу. Дежурство было через день. В выходные дни нужно было дежурить сутки.
Охраняли долгострой с советских времен – строящееся здание института Иммунологии АМН СССР на Каширке. Здание начали возводить еще в середине 80-х на пустыре перед библиотекой Толстого, в 4-х остановках автобуса от нас.
Стройка была старая и грандиозная: большой уже 5-ти этажный корпус с актовым залом, холлом и др, частично построен, но заморожен по причине отсутствия финансирования. Самым ценным на стройке был подъемный кран, с которого могли срезать силовой кабель. Также на территории стояли вагончики для рабочих и лежали стройматериалы, которые на руках не унести. Территорию стройки полагалось регулярно обходить пешком, чтобы никто из посторонних не появлялся.
На объекте постоянно было два охранника: один в конторе, другой в глубине территории в вагончике, где был телефон. Оружия не полагалось: в случае необходимости нужно было звонить в милицию или поднимать шум. Ночью, чтобы не стать жертвой возможных грабителей, запирались в вагончике и только выглядывали в окна. В вагончике было электричество, обогреватели, можно было включить радио или кипятильник. Также имелся топчан, валенки, можно было вздремнуть одетым.
В день дежурства я пораньше уходил с работы, переодевался, брал бутерброды, термос или кипятильник, транзистор, чтиво и ехал на стройку. В выходные – уезжал на сутки. Днем прогуливался по стройке, иногда не надолго можно было отлучиться на близлежащий рынок стройматериалов «Каширский двор», но днем могли приехать проверяющие.
Работа была не пыльная, но довольно скучная, а зарплата очень скромная. Мы считались работниками частного охранного предприятия (ЧОП). Зарплату, кстати, приходилось долго ждать, а могли и «кинуть».
Ночью на дежурстве мы откровенно спали или читали книги, в дневные дежурства развлекались ч/б ТВ в конторе и разговорами «за жизнь». Дежурили мужики, в основном молодые пенсионеры или семейные сотрудники НИИ, чтобы как-то поддержать семью. Темы для разговоров находили самые разные, в основном о том, что волновало: реформы, работа, зарплата, политика.
Проработал охранником я три зимних месяца с января по март. 1-го апреля нас прикрыли. Потом долго ездил за своей зарплатой.
10. Штукатур–высотник. Лето 1996г.
Летом 96г я также нуждался в деньгах на жизнь и так же искал подработку. В августе С. Авер (мальчик с бородкой) дал адрес фирмы в бывшем авто-НИИ, где дельцы-шустряки подрядились делать гидроизоляцию в метро, а заодно и ремонт. Собрали мини бригаду и начали ремонтировать кровлю станции метро «Таганская» – кольцевая и им требовался штукатур, который может работать на высоте.
Я пришел на объект в конце августа, где уже работали студенты 4-5 курса. Они уже сделали самое легкое – покрасили крышу, но оставалось штукатурить и красить балясины снаружи здания. Работать надо было на уровне 3 этажа, за ограждением. Вылезать за ограждение приходилось надевая страховочный пояс, стоять на наклонном карнизе шириной 40–50 см. Работать приходилось одной рукой, т.к. другой держался за балясину. Внизу ходили люди и не подозревали, что я наверху работаю. Хоть я и был на страховке, но мне очень не хотелось срываться вниз, я представлял как, если что, буду болтаться на веревке и пытаться залезть вверх, или меня будут пытаться спустить вниз, на что не хватило бы веревки.
После штукатурки надо было красить. Работу успели закончить относительно быстро, до холодов. Запомнилось, что сверху открывался чудесный вид на Москву в районе Таганской площади. После этого всякий раз проезжая мимо я любовался результатом своих трудов и отмечал, что ничего не отваливается, т.к. я старался. Это был небольшой эпизод моей трудовой жизни за небольшие деньги.
11. Зачистка института. Осень 1996г.
В октябре 96 г начлаб предложил в составе бригады из наших ребят поработать в рабочее время на расчистке 2-го этажа нашего корпуса НИИ для новоселов. Там располагались лаборатории, но т.к. они уже давно не использовались, туда решили «приютить» очень секретную организацию – институт «Аэрогеология». Пообещали приличные деньги. Привлекало то, что это на работе, в рабочее время, со своими ребятами-коллегами. Все равно работы нет, так чем маяться от безделья и валять дурака, лучше подзаработать.
Бригада собралась человек из восьми, бригадир Вася – хваткий умелый парень. Задача: открываем комнаты на 2 этаже и выносим или выбрасываем все оборудование и мебель, оставляя чистую комнату для ремонта под офис. Второй этаж нашего НИИ - это сплошные химические лаборатории с вытяжными шкафами, раковинами, лабораторными столами, приборами. Нужно было все разбирать или разбивать, сбрасывая со 2-го этажа вниз. Жалко было гробить добро, но лаборатории не использовались, а обстановка требовала. Более ценное оборудование на телеге вывозили в другие комнаты института, на другие этажи, уплотняли. В вытяжных шкафах накопилось полно радиоактивной гадости, поэтому работали в намордниках-респираторах. Первым в пекло лез, как обычно, Игорь Г.
При разборе комнат находили кучи добра, которое жалко было выбрасывать, кое-как пытались спасти. В лабораториях было очень много дорогущего оборудования, которое никогда не использовалось, и было получено для «освоения» денег, выделяемых Министерством, чтобы фонды не урезали в следующий раз.
Мнение о том, чем мы занимаемся, разделились: одни считали, что «ломать не строить», что мы «похоронная» команда института, занимаемся «зачистками» пространства. Другие считали, что так много института не нужно было и раньше, и что зря тратили деньги впустую, лучше бы сделали что-то полезное-нужное для людей. Я, почему–то, был сторонником второй позиции. И в том и в другом размышлении была доля правды, но теперь, в новые времена 90-х гг столько института уж точно не было нужно. К декабрю 96г эту работу мы закончили и нам неплохо (по тем временам) заплатили.
12. Аппаратчик в ГЕОТЭПе. 1997г.
ГЕОТЭП – это фирма в нашем институте, которую организовал Фаин – умный татарин–начальник отдела ПВ. Он раньше работал с геологами, по золоту и в новые времена (92г) быстро сориентировался откуда дует ветер. Организовал в подвале ВНИИХТа переработку электронного лома и шлихов промывки, привезенных с Чукотки, куда ездили наши ребята (Коля Швецов, Леонтий, Саша Кадаков) летом 95г.
Поздней осенью 95 г, когда с работой в институте совсем было плох, я устроился на работу в ГЕОТЭП простым аппаратчиком в подвал (там так же работали почти все наши ребята-научники). В подвале было установлено лабораторное обогатительное оборудование, и нужно было тупо пропускать продукт на нем. Все делали сами: разгружали бочки с концентратом, затем на телеге везли в комнату, где стоял концентрационный стол, загружали питание, выгружали продукты. В соседней комнате Женя химичил концентрат и «сажал» золото на цинковую стружку. Затем в ангаре в дальнем углу территории плавили золото на сплав Доре до 3 кг в месяц.
Кроме этого на улице, на площадке под крышей, где стоял институтский дробильный комплекс, на этой линии на роторной дробилке из разобранных электронных плат делал стружку, которую нужно было пропускать на магнитном сепараторе для отделения пластика. Затем металл электронных плат поступал на выщелачивание и осаждение золота.
На крытой площадке работали фактически на улице зимой при морозе –6-8С. Греться ходили в коптерку, но надо было работать. Платили за отработанный день, в конце смены. Там подрабатывали и охранники, все кто был вхож на территорию и хотел подзаработать. Командовал снобистый Игорь Золов, которого Фаз вытащил в Москву из Узбекистана. Морального удовлетворения работа не приносила никакого, кроме того, занятие было тяжелым и вредным, но на жизнь нужны были деньги, да и «Работа – спасение от тяжких раздумий».
Леонтий с Колей устроились подрабатывать аппаратчиками на производстве козеинового клея в подвале у проектировщиков. Иногда я приходил к ним подрабатывать: подгрузить, отнести. Все как-то подрабатывали и помогали себе выживать: Игорь Г и Саша тоже в спецовках и намордниках пылились в подвале, перерабатывая левые руды и др. Вместе нам было не так тоскливо.
13. Пекарь в столовой ВНИИХТа 1997г.
В конце 96 г, когда закончился дачный сезон, мой тогдашний сосед по даче Вал Перн сообщил, что есть работа: у нас в институте шустрые начальники устроили мини–пекарню. В конце декабря я пришел с ним в столовую и посмотрел, что за работа. На первом этаже столовой в двух комнатах располагалась эта мини-пекарня. В большой комнате было установлено тестомесильная машина, дозировочно-раскаточная линия и две вертикальные электропечи. В другой комнате стояли пластиковые ящики с выпеченным хлебом - дозревали. Пекарня работала по ночам.
Бригада состояла из 5–6 человек. Приходили к 11 вечера, переодевались в белые халаты на голое тело и такие же штаны. Существовало распределение обязанностей: главный и бригадир – Коля Куд, он же знал, сколько штук и чего (каких булок) сделать и организовывал всю работу.
Рецептуру хлеба где-то взяли, это был «быстрый» хлеб. В механический тестомеситель засыпали 2–3 мешка муки, несколько пачек сухих дрожжей, пачки сахара, соли, добавляли воды. Когда тесто схватывалось, лили растительное масло и начинали резать тесто ножом для перемешивания. Еще придерживали чан с тестом руками, чтобы круче месить. Другие в это время занимались подготовкой печи, противней, раскладочной машины.
Через час-два тесто было готово и мы включали раскаточную машину: для этого руками брали тесто и забрасывали в верхний конус машины. Затем машина точно отмеряла тесто по весам и выдавала калачи сырого теста. Эти куски руками закладывали на холщевые мешочки непрерывной ленты, где они пересыпались мукой и постепенно продвигались в раскаточной машинке. Из раскаточной машинки выгружались «колбаски» теста овальной формы длиннее или короче, в зависимости от настройки. Эти заготовки раскладывали на противни рядком, если это батоны, или свивали из них будущие булки. Противни предварительно смазывали растительным маслом. Загруженные противни ставили в телеги-этажерки, которые затем закатывали в вертикальные электропечи.
На печах стояли таймеры и автоматы для подачи воды. Сначала будущие булки созревали при низкой температуре, затем через нужное время их опрыскивали паром и включался основной нагрев для выпекания. Затем автомат отключался и некоторое время булки томились. Затем двери печи открывали и выкатывали наружу телеги с готовым хлебом. При этом из печи также вырывался жар и чад. Вокруг все становились синее, и в горле першило так, что выходили в тамбур подышать. Но надо было продолжать работать.
Затем остывшие телеги с хлебом перевозили в другую комнату, где булки раскладывали в пакеты и в пластиковые ящики. Штабели ящиков с хлебом накрывали простынями, и хлеб дозревал. Среди смены, перед тем как начать печь садились передохнуть и перекусить. Хлеба и булок было завались, но он шел только в охотку, а затем уже просто не лез. Утром, после тяжелой трудовой ночи, нужно было выпеченный хлеб развозить по магазинам. Освобождались часов к 12 дня. Итого смена получалась по 11–12 часов.
За ночь приходилось месить по 2–3 замеса, в зависимости от числа заказов, нагрузка на нас возрастала. А зарплата как была смешная, так и оставалась, поэтому народ постоянно менялся. Все старались найти, чтобы меньше работать и больше получать. И здесь опять вспоминались слова Маркса, что «самая лучшая работа это работа на самого себя».
Запомнились ребята, с которыми работал в пекарне: Коля, рукастый,. стожильный, нахрапистый. Яша Смол, из нашего подъезда, снизу – шустрый, трудолюбивый еврейчик. Так же Гриша, начальник или зам первого отдела какой-то конторы, весь в шрамах, очень активный, драчун, но у нас он был правильный и работящий. Институт в то время был проходным двором.
Проработал в пекарне я с конца декабря до конца апреля, 4 месяца и ушел.
14. Сотрудник НБЛ–золото 1997г.
В мае 97 г решил, что пора искать цивильную работу и как-то связался с МихЛес из частной фирмы «НБЛ-ЗОЛОТО», спросил о возможной работе. Мне предложили поработать в проектном отделе. Заключили Договор, где были только мой обязанности и ничего больше. Контора располагалась в районе метро Тульская, Рощинский проезд. Коллектив фирмы - несколько человек, молодежь. Две комнаты, работа мне показалась несерьезная. Поработав недели три и уехал в командировку на Многовершинку. Вернулся, сдал свою работу с концами. Рецензировал разработку россыпи в Читинской обл. Заплатили копейки и списали на меня свои подоходные налоги – как в душу насрали. Больше с ними не связывался.
15. Сборка подшипников на ГПЗ-2. 2000г.
Зимой 2000 г на работе при нач-ке Грач стало совсем кисло: работы нет и денег тоже. В наших гаражах был, так называемый, председатель – СанСаныч, который работал на ГПЗ-2 начальником цеха. От безысходности спросил у него на счет работы у них на заводе, он пообещал помочь.
После Нового 2000 года приехал на Шабаловку, на ГПЗ-2, выписали пропуск, зашли в цех – половина станков стоит. Зашли на сборочный участок: дневной свет, чистые детали, из которых работницы собирают подшипники. После сборки подшипники закатывают на станках, работающих в режиме полуавтомата: загружаешь и выгружаешь комплекты вручную, закатывает автомат, который иногда требует наладки. Работа с 8 утра, перерыв на 1 час и до 17 ч.
Работа без передыха: все трудятся «как пчелки» и ты в том числе – практически конвейер. Загружаешь комплекты подшипников в ящики, которые на тележке везешь к своему станку, закладываешь в станок и выгружаешь готовые. Снова в ящики и на участок упаковки готовой продукции.
Работа у станка на ногах и в конце смены ноги гудят от напряжения и одно желание – посидеть, отдохнуть. Домой приходил почти на корячках. У станков работали не только рабочие, но и ИТР, начальник Саша и др. Можно было приходить подработать в субботу до обеда, делали подшипники для легковых машин, наверно «налево», но под покровительством высокого начальства.
Работа тяжелая, нудная, тупая и малооплачиваемая. Там я ощущал себя продолжением станка или тележки, а ведь люди работали там десятилетиями и ничего больше не видели. Работал и думал, что это лучше, чем безденежье и горькие думы. Поработал на ГПЗ я с января по май 2000г и ушел без сожаления.
16. Почти-преподаватель в Московском Горном институте.
С середины 90-х гг от безработицы стал писать статьи сначала в журнал Цветные металлы, а затем в Горный журнал, где получил моральную и чуть материальную поддержку от гл. редактора Ильина С. А. В 2000г редакция журнала переехала в здание Горного института и мои статьи редактировал преподаватель кафедры Обогащения Мякота О.С., с которым мы нашли общих знакомых и у нас с ним установились доверительные отношения. Его и редакцию заинтересовали мои статьи по центробежным аппаратам, он переговорил с зав. кафедрой Авдохиным В.М. и мне предложили попробовать подготовить материал для лекции студентам 4 курса.
Материал у меня был подготовлен и я прибыл в Горный. Сначала пришлось участвовать в семинаре по гравитационным методам обогащения, затем мною была прочитана лекция. Перед этим О.С. Мякота меня предупредил, что студентам все до «фени», и чтобы я не обращал на это внимания и спокойно читал «в стену». Примерно так оно и оказалось, хотя затем были вопросы, что говорило о том, что кто-то слушал и заинтересовался, это было приятно.
После этого мне предложили перейти работать на кафедру преподавателем. Если бы это предложение поступило на год или два раньше, я бы возможно решился, а теперь в нашем «яшике» стали чуть-чуть платить, и замаячила практическая работа на реальной фабрике на Этыке. Я поблагодарил за честь и уклонился, хотя через 3 года был включен в Ученый Совет по защите дипломных работ в Горном институте.
Каменщик, плотник, столяр, печник, садовник.
Эти специальности я с охотой и с желанием освоил при строительстве своей дачи у дер. Малышево, что можно причислить к увлечению, трудовому развлечению и к экономии средств, но не к работе, дающей заработок. Тем не менее, строительство садового домика 6х6м с мансандром от фундамента до отделки сайдингом, включая кладку печки, сделано своими руками при участии моего сына.