Время всё дальше и дальше отдаляет нас, живущих в ХХI столетии, от века прошлого с его эпохальными событиями, которые останутся в памяти последующих поколений. Безусые мальчишки, имея за плечами школьный курс начальной военной подготовки и полугодовой учебки в рядах Советской Армии, отправлялись на неизвестную войну. В Афганистане советские войска на протяжении почти десяти лет противостояли и оппозиционным партизанским отрядам, а также сражались с хорошо обученными и до зубов вооружёнными боевиками, натасканными натовскими инструкторами. При этом наши солдаты и офицеры не только защищали важные объекты жизнеобеспечения страны, но и способствовали строительству мирной жизни, поддерживали развитие инфраструктуры. Не случайно в Афганистане их и сейчас, тридцать пять лет спустя, вспоминают с благодарностью.
…В тот год на пост генерального секретаря ЦК КПСС вступил Леонид Брежнев. В тот год 9 мая снова стали отмечать всей страной отмененный в 1947 году День Победы. В тот год советский космонавт Алексей Леонов совершил первый в истории человечества выход в открытый космос. В том году лидером кинопроката в СССР стала кинокомедия режиссёра Леонида Гайдая «Операция Ы и другие приключения Шурика», впервые вышла на телеэкраны детская развлекательно-познавательная телепередача «Будильник». И много ещё разных событий тогда произошло: это был 1965 год.
Выбор сделан.
(Из воспоминаний Огиенко В. В.)
«В тот год я родился, в городе Люботин, под Харьковом. Окончил среднюю школу, а затем Харьковский радиотехнический институт. Учился неплохо. В октябре 1984 года был призван в ряды Вооружённых сил Советской армии. Перед призывом произошла занятная история. Военком направлял меня на углубленные курсы по изучению радиолокационных станций, так как у меня было соответствующее образование, предположительно с последующей службой по этой специальности. Я всячески сопротивлялся, потому что всегда хотел служить в десантных войсках. К тому же я и физически себя готовил. Например, ко времени призыва на турнике без ошибок делал весь комплекс упражнений воина-десантника, и даже сверх того, и в несколько подходов. Военком страшно ругался, грозил мне чуть ли не статьёй, если не пройду учёбу. И мы с ним нашли компромисс, я согласился пройти учёбу, но после окончания курсов по радиолокации и сдачи экзаменов он отправил меня на подготовку в призывную группу для службы в ВДВ. Меня направили на военные сборы в населённый пункт Коротич, под Харьков. Включая весь комплекс упражнений и задач, на аэродроме призывников так же обучали прыжкам с парашютом. Инструкторы объясняли, как складывать парашют, как правильно выпрыгивать из самолёта, как приземляться, всё тонкости техники безопасности. И вот, как-то в один из погожих дней мы построились, инструктор дал задание сложить парашют: мы сложили стропы, зачеканили, собрали в ранец. Инструктор командует посадку: «В самолёт! Готовность к прыжкам!». И мы с этими парашютами, которые только что сами же для себя складывали, садимся на борт «кукурузника». Вот тут у некоторых из нас и появилась нотка тревоги в душе. Но, тем не менее, первый прыжок прошёл удачно. А всего за десять дней сборов было совершено три прыжка с высоты около 800 метров.
После сборов нашу группу призывников с вещами загрузили в автобус, на аэродром и в Ташкент. Всё это время нас сопровождал здоровенный, двухметровый десантник. В дороге догадались, что нашу команду будут готовить для переброски в Афганистан. Из Ташкента на поезде отправили в район Ферганы, где располагалась учебная часть. Там в течение полугода нас готовили для службы в Афганистане в десантных подразделениях. Исходя из того, что у меня было радиотехническое образование, я попал в учебную роту связи. Обеспечение новобранцев питанием в учебке было плохое, учитывая каждодневные физические нагрузки в первые три месяца нахождения там, было тяжело. Но, как говориться, солдат должен быть находчив и всегда уметь выходить из сложных жизненных ситуаций.
В учебке я так же совершил пару прыжков с парашютом. Из-за погодных условий большей возможности не представилось.
За два дня до отправки в Афган полк построили на плацу учебки, где после приветствия перед нами выступил полковник — командир полка. Он спросил всех нас, нет ли таких, кто передумал проходить службу в Афганистане, и, если таковые есть пусть сделают шаг вперёд. Этим лицам не будут чинить препятствия, и они смогут продолжить служить в других частях на территории нашей страны. В этот момент на плацу повисла тягучая тишина. В голове пронёсся ураган мыслей. Это были сильные впечатления и переживания. Но ни один из нас не сделал из строя шаг вперёд. Не знаю, как было в других военных частях, в нашей было именно так. Подобный случай много позже будет показан в одном из отечественных кинофильмов про афганскую войну, но повторюсь, в нашей части было именно так. По прошествии времени осознаёшь, что тогда, принимая это жизненно важное решение, мы все вдруг повзрослели, стали крепче духом, поднялись ещё на одну ступень».
Первая операция и первый бой.
(Из воспоминаний Огиенко В. В.)
«14 апреля 1985 года мы прилетели на военный аэродром в Кабуле. Перелёт был тревожный, много летели над горами. Офицер, который нас сопровождал, в разговоре со стюардессой сказал, что мы направляемся на пополнение, так как потери личного состава в контингенте большие. Под жарким афганским солнцем аэродром был похож на огромный муравейник: подходили и уходили топливозаправщики, шла разгрузка грузов с фур, туда-сюда шныряли УАЗики, множество военных слаженно занимались каждый своим делом, словно большие стрекозы поднимались и садились вертолёты, на взлётных полосах, оглушительно завывая двигателями, готовились к вылету самолёты. Всех прибывающих встречал вооружённый караул со специально обученными собаками.
Пробыв несколько дней в карантине (отдельный модуль для вновь прибывших), нас распределили по подразделениям. Я попал в 345-й гвардейский отдельный парашютно-десантный полк (гв. ОПДП), который базировался в городе Баграм, в 60 км от Кабула. Служил в первом взводе связи первого батальона полка. Помимо всего прочего солдатского снаряжения, за мной была закреплена переносная радиостанция Р-147, за которую я нёс ответственность и обслуживал. Полком командовал на тот момент подполковник Василий Дериглазов.
Обычный день нашего подразделения складывался, скорее всего, как и во многих других: подъём, зарядка, завтрак, обслуживание личного оружия, обслуживание рации, политзанятия (не каждый день), физподготовка, строевая и так далее до отбоя.
Самая первая моя операция была в мае. Задача была следующая — блокировать силами нашего подразделения местность возле озера Наглу, где по разведданным скрывались отряды моджахедов. Это было накануне майских праздников, и во избежание возможных диверсий со стороны моджахедов командование полка решило подстраховаться. КП находился у озера, там же, на берегу этого озера находилась резиденция Амина».
Хафизулла Амин — афганский государственный, политический и партийный деятель, член политбюро ЦК НДПА, премьер-министр, генеральный секретарь ЦК НДПА и председатель Революционного совета Афганистана. Ему удалось взять в свои руки все рычаги власти, создав тем самым тоталитарный режим в стране. Режим Амина не пользовался популярностью, положение президента было шатким, а смена власти в Афганистане могла привести к его выпадению из сферы влияния СССР. Более того, предполагалось, что Амин сотрудничает с ЦРУ и может сблизиться с Китаем и западными странами, а это было наиболее опасным. В политбюро появлялись гипотезы, что Хафизулла мог разрешить размещение военных баз НАТО на территории своей страны, поэтому 12 декабря 1979 года политбюро ЦК КПСС приняло секретное постановление, суть которого сводилась к тому, что необходимо устранить Хафизуллу Амина, а на его место поставить Бабрака Кармаля, давнего агента КГБ, а для стабилизации положения ввести в Афганистан войска. Амин был ликвидирован в своём дворце Тадж-Бек в декабре 1979 года советскими спецслужбами. В 2022 году Международная ассоциация ветеранов подразделения антитеррора "Альфа" официально подтвердила, что 27 декабря 1979 года во время штурма дворца Тадж-Бек уничтожила афганского диктатора Амина.
(Из воспоминаний Огиенко В. В.)
«Кроме нашего подразделения, в этом районе были рассредоточены другие роты и взводы, образуя тем самым заставы и посты. Местность вокруг была живописная. Наша часть располагалась в палатках, на небольшой возвышенности, под прикрытием хвойных деревьев, а под нами расстилалась равнинная местность с «зелёнкой». Там я в первый раз в жизни увидел, как крестьянин-афганец пашет землю деревянной сохой на быках. Афганистан жил словно в другом измерении, государство, которое ещё вчера жило при феодальном строе, средневековые устои были живы особенно в кишлаках. Испокон веков там были очень сильны племенные традиции, огромную роль играет религия. Ислам — это то основное, на чём стоит культура и образ жизни народа Афганистана.
Несколько раз моджахеды предпринимали попытки обстрела наших позиций. В свою очередь, мы открывали ответный огонь. Я был дежурным на НП со своей рацией и на телефоне, обеспечивая связь с полком. И вот наступил тот момент, когда все, что нужно было сделать солдату в этой ситуации, сделано, а никаких действий ни со стороны духов, ни со стороны своего командования нет. Томительные для солдата минуты: одни — байки травят между собой, другие — в который уже раз проверяют оружие. Тут наш прапорщик говорит мне: «Влад, пошли на озеро за рыбой, поможешь мне. Ухи сообразим, пожарим, ребят угостим». Пришли на озеро, зашли в воду, он гранату швырнул, грохнул взрыв — смотрим, рыба всплыла. Я-то ещё неопытный был, всё мне было невдомёк, полез в воду собирать глушённую рыбу. Слышу, прапор мне кричит и машет руками, мол, немедленно, бегом назад, в укрытие! Оказывается, он услышал и почувствовал, что рядом с нами стали пролетать пули, еле-еле жужжа. Духи со своих позиций увидели нас и стали по нам стрелять. К своим, конечно, мы вернулись без рыбы в тот раз.
В целом тогда всё прошло относительно спокойно, подробности операции мне были неизвестны. Когда мы завершали свою работу, за нами прилетали вертолёты или приходила броня, нас снимали с точки и дислоцировали в полк, и в дальнейшем операцией занимались другие части. Занимая определённые высоты в горах, десант тоже затем снимался оттуда и передавал занятые позиции нашим пехотным подразделениям, которые укреплялись там, создавая опорные пункты. Уходили в горы для того, чтобы занять определённые огневые позиции, где, например, раньше стояла афганская народная армия, но её вытеснили душманы, и теперь нужно было отбить этот плацдарм.
Принимали участие в рейдах по блокированию кишлаков и зачистке от банд душманов. В таких операциях вместе с нашими бойцами участвовали силы афганской народной армии. Но местные «вояки», несмотря на то что воевали за свою землю и государство, в пекло боёв старались нос не совать.
Был случай, когда совместно с афганскими солдатами ночью блокировали кишлак и готовились его прочёсывать. Наш командир и командир афганцев, совещаясь, укрылись в арыке, определили место на карте, где в кишлаке наши группы должны встретиться, образуя тем самым охват этого селения. Когда мы вышли на эту точку, никто из афганских солдат туда не вышел — они просто не пошли прочёсывать этот кишлак.
Хорошо помню свой первый бой, после которого мы вернулись в своё расположение «с войны» (так мы называли боевые операции), старики мне пожали руку и сказали, что я теперь крещёный.
Дело было так. В одном из кишлаков наша разведгруппа попала в окружение. Нужно было в экстренном порядке спасать ребят. Связистов в таких случаях прикрепляли к соответствующей роте или взводу, идущим на задание, и в этот раз взяли меня. От места нашей высадки до кишлака нужно было пройти пешим ходом, проводником у нас был хадовец — афганец из числа местной службы безопасности (ХАД). Он нас провёл до определённого места, и дальше идти отказался, только указал путь. На подходе к селению нас встретили свинцом, сидел в укрытии, а на меня сверху падали листья и ветки шелковицы, срезанные пулями. С боем вошли в кишлак, стрельба была шквальная с обеих сторон. Пробираемся по узкой улице вдоль двухметровых дувалов (заборы из глины, песка и камней). В кишлаках всё построено из этого материала, кое-где только используется дерево — перекрытия, двери. Хижины (мазанки) похожи чем-то на ласточкины гнёзда. Стрельба не прекращалась, пули свистели, поднимая фонтанчики пыли на земле и в стенах строений. Выбрали место укрытия, пробили в дувалах бойницы и заняли круговую оборону. Командир посадил меня за рацию и приказал обеспечивать связью наше подразделение, сам же вместе с бойцами держал оборону нашего участка. Откровенно говоря, обеспечение стабильной связью частей в боевых операциях играет важную роль. Даже в тот раз, не предупреди вовремя воздушные силы, боевые вертолёты (крокодилы) могли бы уничтожить наших разведчиков, начав обрабатывать ракетным огнём кишлак и позиции душманов. В конце концов, операция прошла успешно, разведчиков мы отбили из окружения и вернулись с ними в полк».
К наиболее известным операциям в Афганистане можно отнести так называемые «Панджшерские операции», которые продолжались на протяжении практически всех десяти лет пребывания советских войск в Афганистане. Панджшерское ущелье (в переводе с арабского — ущелье пяти львов) — это дикая, первозданная природа, высокие скалистые горы со снежными шапками, своими вершинами упирающиеся в небосвод, глубоко внизу — стремительная речка. Вдоль реки, из конца в конец ущелья, через перевал Саланг проходит автомобильная дорога, соединяющая Кабул с территорией Советского Союза. Контролировал этот регион «Панджшерский Лев» — Ахмад-Шах Масуд, известный полевой командир моджахедов. В Панджшере размещались базы и пункты для отдыха и переформирования отрядов боевиков. Против его моджахедов было проведено девять крупномасштабных воздушно-наземных операций, интенсивность которых пришлась на 1980–1985 годы.
Как раз в зоне контроля 345-го парашютно-десантного полка были Панджшерское ущелье и ещё одно опасное место — Чарикарская долина («Чарикарская зелёнка»).
Рейдовая война.
(Из воспоминаний Огиенко В. В.)
«В рейдах на Панджшере я был несколько раз. Переходы в горах — это тяжесть снаряжения и оружия на плече; долгие переходы по минированным участкам; солоноватый привкус крови на потрескавшихся губах и глоток воды, возвращающий тебя к жизни; ненавязчивая поддержка своих товарищей, без которой, казалось бы, и шагу дальше не сделать, но надо идти, и ты идёшь дальше. Встречаются пустые, будто вымершие, кишлаки, вокруг тишина и всегда — ощущение опасности, когда не знаешь, что тебя ждет за скалой или дувалом, за поворотом тропинки. В горы забирались порой на высоту свыше 3000 метров над уровнем моря. По пути иногда встречали горные родники, но холодная ключевая вода могла принести разгоряченному организму в жаркий день больше вреда, чем пользы (чем больше человек пьет, тем сильнее мучит его жажда). Также опасна и другая крайность — обезвоженный организм. Поэтому пили понемногу, глоток или два в час. Чем выше поднимались, тем чувствительнее обдувал лицо свежий ветерок, он и придавал сил карабкаться вверх. Правда, дышать становилось все труднее, из-за недостатка кислорода сердце срывалось с ритма и учащенно колотилось в груди. На ночлег под крупными афганскими звездами, до которых при желании, казалось, рукой можно дотянуться, обустраивались не то, чтобы основательно, но и не на скорую руку. Выставив сторожевую охрану на ночь, можно было немного расслабиться. Ранним утром — снова в путь, до конечной точки».
Большая Чарикарская долина («чарикарская зелёнка») с фруктовыми деревьями и плантациями винограда — только с виду благоухающий безопасный оазис. У многих, кто проходил службу в Афганистане, это название местности связано с щемящей болью потерь. Здесь моджахеды постоянно нападали на проходящие по трассе колонны и быстро скрывались через колодцы в сети подземных оросительных каналов (кяризы), проведенных на пашни из таких отдаленных мест, что сами жители точно не знали, где находилось начало каналов, тянущихся от гор к равнине. Нападения на советских солдат происходили внезапно. Противник появлялся из колодца, стрелял почти в упор и тут же исчезал. Подземные ходы пролегали под полями, вблизи дорог и под населенными пунктами.
(Из воспоминаний Огиенко В. В.)
«После проведения операций, рейдов нас возвращали в полк, там пару недель мы приводили в порядок себя, снаряжение, оружие, боеприпасы, отдыхали. К слову, в Афганистане снабжение нашей части было отличное, питание было качественным, а рацион разнообразным. Если была необходимость, то подразделения пополняли новобранцами. И до следующего раза, когда по тревоге нас поднимали, командование ставило новую задачу: на броню или на вертушки, и в путь. Непередаваемые ощущения охватывали в момент выхода с базы на маршрут — бронетехника выстраивается в шеренгу, подрагивает под траками грунт, двигатели ревут, стволы танков гордо устремлены в небо, отдаются последние команды — всё выполняется чётко и без суеты. Чувствуешь внутренний подъём, как тебя переполняет какая-то сила и мощь».
345-й гв. ОПДП всегда был на острие, участвовал практически во всех важных боевых операциях Афганской войны. Одним из первых вошёл в Афганистан и последним выходил из него в феврале 1989 года. В период с 1980 по 1989 годы полк участвовал более чем в 240 боевых операциях общей продолжительностью более 1500 суток. Потери были, без них войны не бывает. За время Афганской войны полк потерял 414 человек личного состава.
К лету 1985 года обстановка в Афганистане была чрезвычайно сложной, боевые действия велись одновременно в ряде провинций страны непрерывно и интенсивно и достигли широкого размаха. Разбитые в том или ином районе отряды душманов в кратчайшие сроки восстанавливали силы, реанимировали базы и пополняли резервы оружия, боеприпасов и продовольствия. Спустя полтора месяца убывшим в пункты постоянной дислокации советским батальонам приходилось вновь возвращаться на место проведения операции.
В 50 километрах от входа в Панджшерское ущелье, в районе кишлака Пишгор был расположен один из пяти гарнизонов афганских правительственных войск и считался наиболее уязвимым. После года мелких стычек Ахмад-Шах Масуд решил взять его штурмом.
Незадолго до драматических событий в гарнизоне закончился провиант, а завезти его вовремя не успели. Среди личного состава афганских военнослужащих начались волнения, которыми и воспользовались моджахеды. Получив сигнал к действию, они атаковали гарнизон, не оказавший им практически никакого сопротивления, а уцелевших при обороне афганских военных — около 150 солдат и офицеров — взяли в плен. В ущелье располагались замаскированные базы душманов, там же была тюрьма, куда и поместили пленных. Советская сторона в свою очередь этого оставить не могла, и нужно было предпринимать решительные ответные меры. Весть о приближении советских войск и последующие тяжёлые бои с ними побудили душманов жестоко расправиться с узниками. Позже в ходе поисков, уходя глубже в ущелье, ниже по течению реки, были обнаружены тела 120 убитых узников тюрьмы с многочисленными огнестрельными и ножевыми ранениями. Советских военнопленных среди казнённых не было, основная часть погибших была из состава правительственных войск Афганистана.
Как рассказывали позднее очевидцы, тюрьма производила сильное впечатление. Она представляла собой помещения для охраны и обслуги, а узники содержались в глубоких волчьих ямах, накрытых сверху деревянными решётками. Внутри ям — три больших камеры, в которых могли разместиться до 40 человек. Там на полу валялось тряпье, обувь и все буквально было залито кровью. Наверху ещё были комнаты пыток с «инструментом» и одиночные камеры. Расстреливали пленных на мостике через реку Микини и в неё же их и сбрасывали, добивая холодным оружием.
Войсковая операция в ущелье Панджшер была запланирована на июнь-июль 1985 года. План операции предусматривал проведение отвлекающего манёвра в нижней части ущелья и примыкающей равнины для скрытия наступления в населённом пункте Пишгор.
Ущелье Панджшер.
(Из воспоминаний Огиенко В. В.)
«Задача нашего подразделения состояла в блокировании основного ущелья Панджшер и второстепенных к нему: Ревад, Малис и захват баз душманов. 11 июля с аэродрома Баграм началась переброска подразделений нашего 345-го парашютно-десантного полка в населённый пункт Барак. В районе операции находилось два моста через реку Панджшер, по ним можно было выйти на склоны горного хребта, но они были взорваны, и на следующий день, 12 июля, десантники были переброшены вертолётами за реку Панджшер, к подножию и склону горы Дидак. Несмотря на шквальный огонь душманов, наши бойцы старались высадиться и прорваться к кишлаку Дехмикини. Но не всем вертолётам удавалось высадить десант, под огнём им приходилось маневрировать и зачастую возвращаться. Вертушка брала на борт около 12–15 человек. В одной из „вертушек“ летел, и я с группой десанта. На подлёте к месту высадки вертолётчик завис на некотором расстоянии от земли. Наш командир налегке, с автоматом и боезапасом, первым спрыгнул вниз. Следом за ним шёл я, а на мне снаряжение, рация, оружие, гранаты — в целом килограмм 30 дополнительного веса. Я, стоя наготове в раме вертолёта, кричу вертолётчику, чтоб опустился ещё пониже — иначе я себе ноги переломаю, если спрыгну. Он, видимо, замешкался, это длилось доли секунд, и по обшивке вертолёта начали зловеще лязгать пули. Мгновение, и я как подкошенный рухнул на пол вертолёта — мне попало в ногу и зацепило руку. В тот же момент «вертушка» стала уходить на разворот, чтобы уйти из-под сектора обстрела, но вдруг стала крениться на бок и падать. Грохнул резкий и оглушительный удар о каменистый грунт, нас кто остался внутри, подкинуло, словно мы ничего не весили, машину затрясло, раздался металлический скрежет — как будто корпус стал карябать когтями какой-то огромный зверь. По счастливой случайности вертолёт не взорвался и не загорелся, иначе все оставшиеся в нём сгорели бы. Повезло также, что вертолёт упал на некотором расстоянии от точки высадки, за насыпью, тем самым уйдя из-под огня душманов. Ребята меня вытащили оттуда и позже с другими ранеными переправили в полк, в медсанбат. Для меня это стала последняя боевая операция на территории Афганистана».
Операция июня-июля 1985 года в Панджшере против отрядов Ахмад-Шах Масуда, исходя из критериев оценки результатов войсковых операций, в целом была завершена успешно. Особый успех операции заключался в том, что была исключена возможность втягивания в продолжительные, ожесточённые бои, во избежание многочисленных жертв. Одновременно было захвачено большое количество оружия, боеприпасов и военного снаряжения — то, что мятежники в ходе стремительного начала операции не смогли вывезти со своих баз в Панджшере. Результаты операции потом освещались в советской прессе и по центральному телевидению.
Опаленные войной.
(Из воспоминаний Огиенко В. В.)
«В полковом медсанбате мне сделали операцию, но пулю из ноги так и не смогли извлечь. Через несколько дней самолётом переправили в Ташкент, в военный госпиталь. С рукой особых проблем не было, были задеты лишь мягкие ткани. Раненых было очень много. На борту справа и слева располагались двухъярусные койки в четыре ряда, и все они были заняты. В ташкентском госпитале у меня началось воспаление и оттуда меня срочно отправили в Москву, в госпиталь им. Н. Н. Бурденко. В Москве врачи за меня взялись основательно, но ранение было сложное, и я в общей сложности пробыл в госпитале больше года. Отчётливо помню переполняющую меня радость, когда в первый раз после ранения встал и сам, хоть и на костылях, пошёл в санузел. Это поймёт тот человек, который смог пережить и прочувствовать подобное.
Пока лежал в госпитале, встречал ребят из нашего полка, тех, кто участвовал в той операции, мы общались, нам было что вспомнить. Когда я стал ходить, вместе навещали других раненых. В целом картина в отделении была психологически очень тяжёлая: люди без рук, без ног, обожженные… Тем не менее, мы старались поддержать ребят, давали понять, что несмотря ни на что они всё так же, с нами в строю. Был там парнишка лет 20-ти, а у него всего-то одна рука и осталась цела. Слёзы наворачивались на глаза, глядя на него, а что творилось у него в душе, в голове, и представить невозможно. Забегая чуть вперёд скажу — лет через 5–7 после дембеля произошёл случай — смотрю как-то по телевизору передачу, посвящённую Афганской войне, и узнаю в одном из приглашённых на эфир воинов-афганцев того самого паренька. Он на протезах, с одной лишь тростью спокойно рассказывал собравшимся в студии свою историю. Каких сил ему стоило выкарабкаться и снова занять своё место в обществе — одному Богу известно.
Перенеся несколько операций разной сложности, я медленно, но уверенно шёл на поправку. За всё время, проведённое в госпитале, перечитал почти всю больничную библиотеку. В госпитале мне был вручен Орден Красной Звезды.
Выписался я в ноябре 1986 года и сразу автоматически вышел на дембель. Перед выпиской надел свою отутюженную парадную форму десантника, прикрутил орден, начистил сапоги и зашёл в свою палату попрощаться с мужиками. А в палате, где я лежал последнее время, были разные люди — участник войны в Анголе, пожилой ветеран Великой Отечественной войны, участник конфликта в Корее, на Кубе — все боевые офицеры, один даже в звании полковника. А я был намного младше, «молодой» - так они меня в шутку звали, и постоянно подшучивали надо мной, а я постоянно попадался на их розыгрыши, но всё было по-доброму. И когда я зашёл в палату, стал что-то говорить им на прощание, пожимать руки, они, глядя на меня в военной форме (я мало рассказывал про себя), даже немного растерялись, у некоторых, кто был постарше, даже выступили слёзы на глазах, видимо, каждый вспомнил что-то своё…
Так началась моя гражданская, новая жизнь.
Ещё в госпитале я стал задумываться, чем же мне заниматься на гражданке. Профессия, где был бы применим физический труд, мне уже не подходила, учитывая ранение. Радиотехника? Нет... Со временем я понял, что это, увы, не моё и, вернувшись домой, поступил в Харьковский юридический институт, чтобы потом посвятить себя работе в сфере юстиции».
…А дальше жизнь завертелась бурным водоворотом — дни, месяцы, годы сменялись будто кадры киноплёнки. С той лишь разницей, что плёнку можно отмотать назад, а прошедшие годы уже нельзя. Сложилось так, что в 1993 году Владислав Викторович с супругой переехали в город Лебедянь, и вот уже на протяжении 30 лет он живёт и работает здесь на поприще правосудия.
* * *