Роберта Эндрюса Милликена иногда путают с Робертом Сандерсоном Малликеном, который тоже является американским физиком и Нобелевским лауреатом, но не имеет к первому никакого отношения.
Сегодня расскажу про то, как Роберт Эндрюс очень не любил великого Альберта Эйнштейна, хотя именно благодаря этому стал Нобелевским лауреатом.
Родился Милликен 22 марта 1868 года и к 1905 году, когда Альберт Эйнштейн опубликовал свою знаменитую статью по корпускулярной теории света, уже достиг немалых успехов в своей деятельности. Мало того, он был столь самонадеян, что позволил себе усомниться в гениальности Эйнштейна и открыто утверждал, что его теория неверна. Милликен считал, что природа света исключительно волновая, и приводил тому множество разных доказательств.
Однако не все с ним соглашались, а потому, чтобы раз и навсегда доказать свою правоту (и, как следствие, заблуждение Эйнштейна), Роберт Милликен стал проводить серию экспериментов, которая растянулась аж на целых десять лет. В итоге понадобилось создать даже совершенно новое устройство, которое он назвал «a machine shop in vacuo» («механическая мастерская в вакууме»), для приготовления очень чистой поверхности фотоэлектродов.
Очень скоро результаты его опытов стали в точности подтверждать теоретические предсказания Эйнштейна, но даже это не убедило Милликена и он упорствовал, написав в 1916 году: «Уравнение фотоэффекта Эйнштейна… по моему мнению, не может рассматриваться как имеющее хоть какое-то удовлетворительное теоретическое обоснование», — даже если «оно действительно очень точно описывает процесс» фотоэффекта.
По мне, так это пример чисто американской упертости. Да, все вроде точно так, как говорил Эйнштейн, но я этому все равно не верю. Однако еще через некоторое время упертый товарищ был вынужден признать, что если что-то крякает как утка, плавает как утка и ходит, как утка, то это с большой вероятностью и есть утка.
В автобиографии 1950 года ученый был вынужден хоть и очень нехотя, но признать, что он «едва ли допускает какие-либо интерпретации, кроме первоначально предложенной Эйнштейном, а именно саму полукорпускулярную, или фотонную, теорию».
Кончилось дело очень интересно. Корпускулярная теория была доказана, а Милликен не только получил Нобелевскую премию за свои исследования в области природы света, но и стал считаться отцом этой теории. Дескать, Эйнштейн всего лишь теоретически предсказал, а вот Милликен все доказал, потому и папа.
Сейчас признана двойственность природы света, так называемый корпускулярно-волновой дуализм, который позволяет в одних случаях рассматривать свет как поток частиц, а в других — в виде электромагнитной волны. Однако Милликен, вопреки фактам, своим же доказательствам и даже своей же Нобелевской премии, так до конца и не признал, что изначально был неправ.
В качестве еще одного примера весьма холодного отношения Милликена к Эйнштейну и приписывания всех заслуг себе можно привести его же учебник 1927 года издания, где недвусмысленно утверждалось существование эфира, а эйнштейновская теория относительности в уклончивой форме упоминалась лишь в примечании в конце главы под портретом Эйнштейна, которое завершало список достижений и гласило, что он стал «автором специальной теории относительности в 1905 году и общей теории относительности в 1914 году; обе теории явились большим достижением в объяснении явлений, не объяснимых никак иначе, и в предсказании новых явлений».
Типа есть еще помимо великого меня, написавшего этот замечательный учебник, еще какой-то там Эйнштейн, он, конечно, что-то такое утверждал и все оказалось вроде бы и правдой, но мы все равно не склонны преувеличивать его заслуги и вам не советуем.
Что тут скажешь? Имя Эйнштейна сегодня знает практически каждый семиклассник (надеюсь), а Милликена помнят только специалисты в этой области и, может, парочка каких-то уж очень высокоэрудированных людей.
Хоть заслуги Милликена никто не отрицает, все равно почему-то напрашивается старинная поговорка: «Наглость — второе счастье для тех, у кого нет первого!»