Об актуальности своего наукоучения Фихте заявил еще в XVIII в. Принципы заявленной тогда актуальности остались поныне и даже обострились. Так, например, Фихте призывает отказаться от того мнения, будто «… философствование даётся так же без труда, как еда и питьё, и что в философских предметах всякий имеет право голоса, кто только вообще обладает голосом» . Фихте предупреждал об опасности для необразованной публики слишком охотно следовать приглашениям эклектических философий, отказавшимся от притязания на научность и изучение. Сегодня ситуация особенно обострена и на «необразованности публики» уже спекулируют все, кому не лень. В этом смысле наукоучение Фихте это не единственно подлинная философия, её скорее можно использовать как линзу, с помощью которой можно рассмотреть камни, выдающие себя за драгоценные и узнать каковы они на самом деле. Сегодня наукоучение, как, впрочем, и в эпоху Фихте, это особое орудие, которое годится лишь в его применении и овладеть которым должен каждый, претендующий на звание ученого. Как орудие, наукоучение само по себе ни, добро ни зло и ответственность за последствия лишь на использующем его. И как орудие интеллектуальное, его невозможно подарить, передать или продать: каждый, желающий его использовать должен создать его самостоятельно.
Сегодня актуальность изучения наукоучения возросла по сравнению с эпохой Фихте: сознание рабочих, чиновников, студентов заполнено информационным шумом, продуцируемым различного рода симулякрами, давление которых на сознание настолько же превышает нормальный информационный ток, как надписи на бигбордах превышают шрифт учебного пособия. Фихте предупреждает: «… грезить можно только во сне, но наяву нельзя позволять себе, чтобы наяву проносились появившиеся сами собою образы. Эта абсолютная свобода произвольно придавать своему духу определенное направление и удерживать его в этом направлении есть исключительное условие не только философского, но даже обыкновенного здравого и правильного мышления» .
Особенно актуальна философия Фихте для тех, кто желал бы стать человеком науки. Сегодня, в массовой культуре производства – потребления, в культуре, где «двигатель прогресса – реклама» (т.е. иллюзия) наукоучение не представляет из себя бриллиант, его цена значительно ниже, но ценность во много раз превосходит цену, это, как мы уже сказали, орудие, с помощью которого можно испытывать всё, выдающее себя за драгоценность, на подлинность. «Это, - как говорит сам Фихте,- собственно говоря, только мысли о мыслях, которые имеешь или должен иметь, положение о положениях, которые дóлжно освоить, изречение об изречениях, которые дóлжно изречь…» Философия Фихте «…не в состоянии при помощи демонстрации сделать человека мудрым, добрым, религиозным, точно так же, как этого не могла сделать ни одна из предшествующих философий: но она знает, что она не в состоянии сделать это, и не желает того, о чем она знает, что она сделать не в состоянии. Тех, кто может себя посвятить ей, она хочет сделать лишь людьми науки… она знает, очень хорошо, что жизнь создаётся лишь посредством самой жизни, и никогда не забывает этого» . Обосновывая актуальность наукоучения, сам Фихте не рассчитывал на успех у своих современников и надеялся лишь завербовать немногих, которые смогли бы передать его лучшей эпохе. И всё же, его философия требует «… чтобы ею обладал каждый, кто занимается какой – либо наукой, кто имеет дело с воспитанием человечества в целом и чьим занятием является управление народом или народное образование» .
Термин наукоучение (нем. Wissenschaftslehre) Фихте использовал для обозначения собственной системы взглядов, отождествляемых им с «учением о науке», «знанием знания», «наукой о сознании». Наукоучением так же именуется корпус работ Фихте, который делится на два основных блока. К первому блоку относятся главным образом работы, написанные в 1794-1802 гг., такие как: «О понятии наукоучения, или так называемой философии» (1794, исправленное издание 1798) – произведение, ставшее своего рода введением в наукоучение, или, по выражению самого
Фихте, являющееся «частью критики» наукоучения, и представляющее собой программу его первых лекций, прочитанных в Цюрихе для узкого круга почитателей. «Основа общего наукоучения» (1794, исправленное издание 1802) – работа, ставшая центральным произведением в комплексе наукоучения, подзаголовок которой – «На правах рукописи для слушателей». Следующая работа этого цикла – «Очерк особенностей наукоучения по отношению к теоретической способности» (1795), вышедшая в свет сразу же после «Основы общего наукоучения». Здесь Фихте, по его собственному утверждению, постулировал факт первоначального толчка, вызывающего деятельность Я. Особое место в совокупности работ данного цикла принадлежит двум статьям, написанным Фихте в 1797 г. Для «Философского журнала общества немецких ученых» и, соответственно, опубликованным в этом же году в пятой и шестой его книгах. Речь идёт о «Первом введении в наукоучение» и «Втором введении в наукоучение для читателей, уже имеющих философскую систему», представляющих собой своего рода пропедевтику его учения и образец дидактического искусства изложения материала. Именно здесь Фихте практически впервые однозначно квалифицирует точку зрения своей философии как «критический идеализм». «Второе введение …», в отличие от первого, Фихте посвятил более искушенным в философских вопросах читателям, уже имеющим определённую систему философских взглядов.
«Опыт нового изложения наукоучения» (1797) – следующая работа, непосредственно примыкающая к первым двум Введениям, которая не была закончена автором и, по сути, обрывается на первой главе (состоящей из трёх небольших параграфов) из-за разгоревшегося в это время спора об атеизме, в результате которого разразился скандал и Фихте был вынужден покинуть Йенский университет. В качестве своего рода подзаголовка первой и единственной главы работы Фихте формулирует следующий тезис – «Всякое сознание обусловлено непосредственным сознанием нас самих». В этой работе он пытается продолжить начатое им во Введениях обоснование и разъяснение смысла своего первого основоположения; в очередной раз говорит о деятельностной природе мышления; разъясняет суть метода интеллектуального созерцания, конкретизирует понятие интеллигенции, употребляя наименование «яйность» (Ichheit).
Второй блок наукоучения состоит главным образом из произведений, написанных в 1801-1812гг. и опубликованных после смерти философа его сыном. Среди них: «Изложение наукоучения» (1801г.); «Наукоучение» (работа, составленная из текстов его лекций 1804); «Сообщение о понятии наукоучения и его дальнейшей судьбе» (1806); «Наукоучение в его общих чертах», вышедшее в 1810 в качестве небольшого приложения к «Фактам сознания» - работе, сыгравшей важную роль в становлении европейской философской феноменологии. «Наукоучение» (вновь тексты лекций 1812) и «Наукоучение», составленное из текстов лекций, прочитанных весной 1813 г. И оставшихся так и не законченными из-за начавшейся войны, и, наконец, вступительные лекции к «Наукоучению», прочитанные в Берлинском университете осенью 1813.
В философии, так начинает Фихте свое «Наукоучение», борются различные "партии". Привести их к согласию — великая трудная, но разрешимая задача. Чтобы ее решить, надо найти то, в чем все-таки существует наибольшее единодушие. Применительно к современной ему философии таким пунктом согласия Фихте считает тезис: философия есть наука. Далее же требуется развить понятие науки, чтобы, продвинуться вперед в определении сущности философии как наукоучения. Главным в науке Фихте склонен считать систематический характер ее знания, а значит, то, что в науке знание становится единым и целостным. При этом решающая роль отводится основоположению, на котором, как на фундаменте, может быть последовательно выстроено здание науки и научной философии. В каждой науке, продолжает свои рассуждения Фихте, есть только одно основоположение. Ему следует быть достоверным. А на чем зиждется достоверность основоположения? На этот и подобный ему вопросы как раз и должно отвечать наукоучение. Оно призвано "обосновать возможность основоположений вообще; показать, в какой мере, при каких условиях, и может быть, в какой степени что-либо может быть достоверным; далее, оно должно, в частности, вскрыть основоположения всех возможных наук, которые не могут быть доказаны в них самих".
Начало и подлинный фокус всей философии и жизни, по Фихте, в определении действительности, в том, что отрывает человека от самого себя (самозабвение) и наполняет данный момент его жизни.
Фихте отказывается принять кантовское понятие о «вещи в себе» и строит свою систему преобразуя критический метод Канта в субъективный идеализм. Для Фихте истинная реальность – единство субъекта и объекта; мир – это «субъект – объект» причем подлинную реальность играет субъект. По замечанию Гегеля, Фихте строит «субъективный субъект – объект» (в отличие от Шеллинга, который строит «объективный субъект – объект»). Опираясь на повседневный опыт каждого человека, Фихте предлагает сделать различие между событием , которое было происшедшим и тем, что мыслит человек в данный момент. Так как при действительном наблюдении и внутреннем переживании одинаково протекает какая-то часть жизни, то можно признать оба явления реально существующими. Критерий реальности при этом в самом субъекте. Воспринимая предмет или задумавшись о прошедшем, человек забывает себя, а самозабвение – это одна из особенностей человека, переживающего связь с действительностью. Действительность же, это то, что отрывает человека от самого себя и наполняет данный момент жизни. Однако не следует отождествлять то, что происходит в воображении человека с тем, что не зависит от него непосредственно. Фихте различает два ряда действительности: Одна создаёт себя сама, другая возникает в результате творческого акта сознания того, кому нужно её существование. Течение всей объективной реальности рассматривается как её возможное осознание человеком: реальное существует только в связи с жизнью человека.
Несмотря на высокую оценку философии своего «учителя» Имманиула Канта, Фихте тем не менее полагал, что автору знаменитых «Критик» удалось «создать лишь пропедевтику трансцендентальной философии, а не систему этой философии», наметить истину, но он не изложил и не доказал ее. Но что важнее всего ему, по словам Фихте, «совершенно не удалось… в корне преобразовать образ мысли его века о философии и вместе с нею о всех науках». С этой целью йенский философ намерен полностью искоренить и переработать образ мыслей и философский понятийный аппарат Канта. По его мнению, большинство толкователей этой великой философской системы, в частности Рейнгольд Карл Леонард, Якоби Фридрих Генрих, Шульц Иоганн Генрих глубоко заблуждались, ибо они догматически ее истолковали, особенно в части понимания «вещи в себе». Обнаруженные этими толкователями в кантовской философии мнимые недостатки и противоречия, главное из которых они связывали с тем, что Кант якобы не до конца, непоследовательно провел основной принцип своей философии — принцип трансцендентализма, могут быть легко устранены, если знаменитую «вещь в себе» толковать не догматически, а критически, т. е. трансцендентально, тем более, что именно в таком духе, и на это упорно настаивает Фихте, понимал «вещь в себе» сам Кант. Если осуществить именно в этом направлении ревизию толкования кантовской критической философии, то не трудно будет усмотреть в ней единый системообразующий, методический принцип, каковым оказывается трансцендентализм. И все свои усилия по «исправлению» Канта Фихте направил как раз в эту сторону. В частности, он пытается показать, что «вещь в себе» у Канта есть исключительно продукт нашей способности представления, возникает в нас только благодаря нашему сознанию, «возникает… только через наше мышление; однако не через наше свободное, но необходимое под предположением яйности мышление — поэтому находится налицо лишь для нашего мышления… Итак, что такое предмет? Нечто, присоединенное рассудком к явлению, только мысль — Предмет аффицирует; нечто, что только мыслится, аффицирует». Стало быть, по Фихте, кантовская «вещь в себе» — это чистая мысль, она только мыслится. И всякое познание, продолжает свою мысль
Фихте, исходит из возбуждения, но не из возбуждения через предмет. И в этом немецкий мыслитель усматривает сходство предлагаемого им наукоучения с мнением великого Канта. Таким образом, вопреки традиционной трактовке «вещи в себе» как нечто существующего само по себе и выступающего в качестве источника; ощущений, т. е. аффинирующего чувственность, Фихте обнаруживает этот * источник в самом мышлении, в самом субъекте. Этим он фактически замыкает свою философию на субъекте, правда, на субъекте не как таковом, а на его сознании. Философия как раз и должна выяснить основание сознания, его сущность и на этом строиться как наука в строгом смысле этого слова. Стало быть, ее объект находится вне всякого опыта. Философия должна строиться как наука о сознании, быть теорией науки о сознании, «наукоучением», наукой о науке вообще. Он возлагает на свое наукоучение большие надежды, а именно: оно должно «пробудить от догматического сна» науку в целом, устранить ее блуждания, поставить непреодолимый заслон выходу за пределы разума, всякому суеверию и вскрыть самую суть знания. Смысл и суть своего наукоучения, свою великую заслугу перед философией Фихте как раз и видел в том, что ему впервые удалось, следуя за Кантом, отвлечь философию вместе с сознанием от внешних предметов и обратить ее на нас самих. И это был по сути революционный шаг с целью вывести весь мир из субъективной деятельности Я как единственного непосредственно полагаемого. Этим Фихте снискал себе славу философа, постигшего идею полностью априорной науки и замыслившего построить абсолютную, беспредпосылочную философию. Философия как наука должна дать всем наукам основоположения, которые им не придется каждый раз обосновывать и доказывать их достоверность. Но достоверность собственных основоположений философия должна обосновать. Для этого философии необходимо включить в свой предмет человека, познающего субъекта. Следовательно, наукоучение принимает характер мировоззренческой системы. Где и как находит активно-деятельный познающий субъект основоположения для науки в целом? Поскольку Фихте отрицает объективный предметный мир, то ему остается искать их в активности самого сознания, которое Фихте называет Я. И это было неизбежно, если объект познания является и продуктом деятельности самого сознания, а не существующим объективно. Мы видим, что Фихте настолько абсолютизировал активность сознания, что оно стало не только источником и творцом понятий, но и всего сущего. Весь мир становится продуктом духовной деятельности. Все сущее Фихте называет не-Я субъекта. Заметим, что под Я Фихте понимает не индивидуальное сознание, а сознание родовое – совокупность всех форм общественного сознания.
Итак, первое основоположение Фихте ищет в самом сознании, но поскольку в сознании нет ничего, кроме самого сознания, то ничего другого в нем найти нельзя. В этом случае сознание становится предметом самого сознания, тогда сознание оказывается только самосознанием. Следовательно, самосознание – это и сознание (действие), и результат, продукт сознания. Поэтому Фихте и называет акт самосознания, когда оно полагает само себя (сознание), делом, действием. Первое основоположение, пишет Фихте, «должно выражать собою то дело-действие, которое не встречается и которого нельзя встретить среди эмпирических определений нашего сознания...». Значит, его можно встретить в самом сознании. Словесно можно все это выразить формулой: «Я есть Я». Фихте последовательно проводит линию субъективного идеализма: первым основоположением оказывается не реальная объективная достоверность, а само сознание, которое для субъекта достоверно и очевидно.
Критика Кантом
Иммануил Кант (22 апреля 1724 — 12 февраля 1804) — немецкий философ, один из центральных мыслителей эпохи Просвещения.
Всесторонние и систематические работы Канта в области эпистемологии, метафизики, этики и эстетики сделали его одной из самых влиятельных фигур в западной философии Нового времени. Моральная философия Канта основывалась на базовых человеческих ценностях, которые задают ход убеждениям, решениям, поступкам. Свою теорию ученый излагает в двух работах: «Критике практического разума» и «Основах метафизики нравственности». Практический разум — единственное средоточие принципов морального поведения. Маяком в этике Канта становятся не реальные поступки людей, а нормы, проистекающие из «чистой» моральной воли.
Как уже отмечалось, главным итогом развития кантовской теоретической философии было онтологическое разделение, разграничение мира явлений и мира вещей в себе, преодоление которого собственно и стало основной интенцией послекантовской философии. Так называемые «ученики» и «последователи» Канта, поставили своей главной целью преодолеть проложенную Кантом пропасть между миром явлений и миром вещей в себе, иными словами, между бытием мира и бытием мышления. Первый шаг в этом направлении был предпринят Иоганном Готлибом Фихте. Он считал себя непосредственным учеником Канта, несмотря на то, что «прусский мудрец» публично неоднократно открещивался от своего так называемого «ученика», отмежевывался от его наукоучения, которое он считал «совершенно несостоятельной системой. Ибо чистое наукоучение представляет собой только логику, которая со своими принципами не достигает материального момента познания и как чистая логика отвлекается от его содержания»[850]. Более того, Фихте претендовал на статус единственно верного истолкователя и единственно достойного престолонаследника кантовской критической философии, которая, по его словам, осталась навсегда для всех «закрытой книгой». Он полагал, что предлагаемое им наукоучение «находится в полном согласии с учением Канта и есть не что иное, как правильно понятое учение Канта». Фихте очень высоко ценил своего учителя, прежде всего за его идею трансцендентального построения философии. Он был твердо убежден в том, что только трансцендентальная философия, как она задумана Кантом, может стать наукой в строгом смысле этого слова. Как и великий кёнигсбергец, Фихте считал, что только при таком условии философия выполнит свое назначение, сможет достигнуть положения очевидной науки, то есть станет фундаментом, на котором будет строить свое здание наука в целом.
Критика Гегелем
Гегел Георг Вильгельм Фридрих (27.08.1770, Штутгарт - 14.11.1831, Берлин), нем. философ, представитель философии абсолютного идеализма, один из создателей феноменологии, диалектического метода и учения об историчности человеческого бытия. Гегель разработал диалектику как философскую науку. Он исследовал и обосновал важнейшие принципы диалектического способа мышления, в противоположность метафизическому способу мышления. Он сформулировал законы и категории диалектики.
Гегель назвал свою философию "абсолютным идеализмом", а исходное понятие своей философии - "абсолютной идеей".
Какая рациональная идея может стоять за всем этим? Поскольку наукоучение есть теория научного познания, теория науки, то наукоучение действительно имеет дело не с объективной реальностью, а с системой знания. Конечно, это не означает, что само знание не имеет отношения к реальности, но эта сторона дела Фихте не интересует: его интересуют закономерности построения научных систем как таковых, безотносительно к их содержанию. Гегель так охарактеризовал целевую установку Фихте: «Итак, если Кант выясняет познавание, то Фихте выясняет знание. Фихте выражает задачу философии формулой, гласящей, что философия есть учение о знании; всеобщее знание есть столь же предмет, сколь и исходный пункт философии. Сознание знает, это – его природа; цель философского познания есть знание этого знания». Подлинного обоснования научного знания Фихте не дал, т.к. он не обратился к конкретным наукам: все свелось, как заметил Кант, к чистой логике.
Критика Шеллингом
Фри́дрих Ви́льгельм Йозеф Ше́ллинг ( 27 января 1775, Леонберг, Штутгарт — 20 августа 1854, Бад-Рагац, Санкт-Галлен) — немецкий философ, один из главных представителей немецкого идеализма. Фридрих Шеллинг входил в круг первых (йенских) романтиков, развивал идеи идеализма, считая, что мир реальности существует в духовной форме и зависит от активной роли сознания. Он утверждал, что мы не можем познать вещи в самих себе, а только через нашу cобственную активность мышления.
Ф. В. Й. Шеллинг, с одной стороны, признаёт за Фихте неоценимые заслуги в развитии философии. Фихте, во-первых, впервые постиг «бесконечную субстанцию как Я и, сообразно этому, вообще как субъект-объект (ибо Я есть не более чем то, что есть субъект и объект самого себя)» , Другими словами, у Фихте «субстанция есть субъект» . Во-вторых, «Фихте потребовал одного абсолютного prius» . Он «впервые постиг идею полностью априорной науки» , т.е. такой науки, «в которой ничто не должно предполагаться в качестве откуда-то данного, но всё должно в рассудочной последовательности выводиться из единого всеобщего prius — единственного непосредственно полагаемого» . Фихте пришёл «к понятию безусловной науки разума, в которой более не философ, а сам разум познаёт разум, где разум противостоит только себе самому и есть как познающее, так и познаваемое, и которая именно поэтому одна заслуживает по материи и по форме имени науки разума и только и является поднявшейся до полностью независимой и самостоятельной науки критикой чистого разума» . Но, с другой стороны, хотя Фихте «по материи, или по существу, был найден истинный исходный пункт той самой априорной науки», форма фихтевского принципа, по Шеллингу, страдала ограниченностью. За субстанцию он принял «Я каждого человека» . «Фихте понимает Я не как всеобщее или абсолютное, - пишет Шеллинг, - но только как человеческое Я, которое каждый находит в своём сознании, есть единственно истинно существующее» . Фихте приходил к своему принципу с помощью интеллектуального созерцания, поскольку «считал необходимым иметь в качестве начала непосредственно достоверное». Для него дело здесь шло о доказательности путём непосредственной достоверности существования Я, поскольку в интеллектуальном созерцании субъект и объект созерцания не различны, а одно и то же. Но таким путём как раз и можно прийти только к Я человеческого сознания. На самом же деле необходимо было прийти к всеобщему субъект-объекту, в отношении существования которого доказательство непосредственностью интеллектуального созерцания не имеет места быть, ибо в данном случае «речь уже идёт совсем не о существовании, а только о чистом содержании». Посредством интеллектуального созерцания, по Шеллингу, следует прийти к субъект-объекту «как общему содержанию всего бытия», сбрасывая Я - всего лишь ограниченную, «определённую форму субъект-объекта» . Соответственно сказанному, наукоучение Фихте характеризуется Шеллингом как субъективный идеализм.
Поскольку у Фихте субстанция есть Я, постольку природа, не обладающая сознанием, неподобная Я, у Фихте, не субстанциальна. У Фихте «всё вообще, что обычно называют объектом, существует лишь постольку, поскольку Я его представляет», пишет Шеллинг . Весь универсум у Фихте полагается «актом самосознания» и «именно поэтому есть только в сознании».
Соответственно своим установкам, Фихте должен был вывести в наукоучении из Я весь мир опыта, но не осуществил этого. Хотя, по Шеллингу, «в Я дан принцип необходимого (субстанциального) движения, Я не стоит на месте, а необходимо всё дальше и дальше определяет себя», но «Фихте это не использует»-«у него Я на всех ступенях своего бытия, от низшей до высшей, не является продуктом саморазвития». По Шеллингу, самодвижение Я нужно было осуществить тем путём, которым оно было позже проделано им самим - взяв Я (но уже не человеческое, а всеобщее) на его исходном, «субстанциальном» уровне и дойти с ним до самосознания Я. Фихте же этого не проделал и потому в отношении его способа действий в наукоучении критика Шеллинга достигает своей высшей точки: «не Я само движется у него, напротив, всё привязывается к Я чисто внешне, субъективной рефлексией, рефлексией философа, приобретается не благодаря внутренней эволюции Я, следовательно, не благодаря движению самого предмета, и это субъективное привязывание к принципу происходит при помощи настолько произвольного и случайного резонирования, что нужно употребить все силы, чтобы уловить пронизывающие целое нити».
Таким образом, Шеллинг констатирует недостатки наукоучения как с содержательной стороны, так и со стороны его формы, но вскрывает их по отдельности, не увязывая между собой, и не указывает причин этих недостатков.
В заключение
В философии вопросы о предмете и методе познания не только не теряют своей важности, но и становятся ещё более острыми, а вопрос о характере их отношения выступает одним из важнейших при выяснении её научного статуса, поскольку опора на данные частных наук сама по себе не может гарантировать ей этот статус. Решающим шагом в этом направлении является установление специфики предмета философии в его содержательной взаимосвязи со специфически философским методом.
Важно владеть понятием наукоучения потому, что оно поднимает человеческий ум выше, чем это в состоянии сделать какая бы то ни было геометрия (потому что оно не обладает никакими вспомогательными средствами, потому что у него нет никакого иного носителя своего созерцания, кроме самого созерцания). Фихте убеждает, что оно делает ум не только внимательным искусным и устойчивым, но в то же самое время абсолютно самостоятельным, принуждая его быть наедине с самим собой, обитать в самом себе и управлять самим собой.
Наукоучение И.Г.Фихте относится к числу тех весьма немногочисленных в истории философии систем, авторы которых при их построении сознательно руководствовались требованием взаимосвязи предмета и метода. Поэтому в нынешней ситуации дискуссии о характере, предмете, методе и научном статусе философии исследование взаимосвязи предмета и метода в его наукоучении обладает значительной актуальностью. Актуальность темы исследования состоит в том, что её раскрытие позволяет на материале наукоучения И.Г.Фихте показать специфику отношения предмета и метода философии, и осознать логико-методологические задачи, встающие в связи с этим перед философией как наукой. Кроме того, рассмотрение наукоучения под этим углом зрения позволяет раскрыть закономерности развития философского знания, приводящие к возникновению позиции Фихте и ведущие к преодолению последней, а также скорректировать некоторые традиционные представления о фихтевском наукоучении.