В моей семье с Александром Ширвиндтом связана одна из самых трогательных фамильных историй. К тому же она еще и юмористическая. И я хотела бы, друзья, поделиться ею с вами – в память об этом замечательном артисте.
Дело было лет двадцать назад. Рейс «Аэрофлота» из Сочи в Москву. На соседних креслах в салоне первого класса – Александр Ширвиндт и Михаил Державин. И вот Ширвиндт вызывает бортпроводника с просьбой принести коньячка, чтобы слегка «поправиться».
Моя мама – она и была тем самым бортпроводником – подумала и принесла… два стакана коньяка! Александр Ширвиндт посмотрел на них и спросил: «А кому второй?» От неожиданности моя мама, которая и сейчас помнит поименно, кажется, всех артистов Советского Союза, вдруг напрочь забыла отчество Державина. Поэтому указала на него, сладко задремавшего в кресле, взглядом и ответила: «Ну как кому? Брату!»
Толкнув Державина локтем в бок, Ширвиндт скомандовал: «Брат, вставай! Принесли!» Они всю жизнь были закадычными друзьями, так что оговорка про брата пришлась к месту.
А поскольку рейс был долгим, и Ширвиндт – в отличном настроении, мама ему предложила: «А хотите я вам расскажу историю про Андрея Миронова? Думаю, вы ее не знаете. Но я лично это видела, так что за правдивость ручаюсь».
Ширвиндт заинтересовался: «Ну-ка!» С Андреем Мироновым они тоже, напомню, дружили много лет.
«Мы тогда так же должны были лететь из Сочи в Москву, – рассказала мама. – И Миронов, минуя регистрацию в аэровокзале, пришел к трапу самолета прямо на летное поле, когда пассажиров там еще быть не должно. Его увидел бортинженер и, конечно, не пустил в самолет. Потому что это запрещено правилами. А Миронов, думая, что его просто не узнали, заявил этак по-звёздному: «Я – Миронов». «А я – Чайковский», – отрезал бортинженер. Миронов так смутился! Сказал: «Простите!», вернулся в аэровокзал и пришел позже на рейс, как и полагается, с остальными пассажирами. А самое забавное в этой истории то, что фамилия бортинженера и правда была Чайковский».
Вот так слово за слово, и Ширвиндт в разговоре вдруг упомянул, что прямо сейчас в ними летит еще и «Марковна». «Это Гурченко что ли?» – удивилась мама, потому что за час полета она ее вроде бы нигде не видела… «Зина, так я тебе об этом и говорю! С нами летит Гурченко». «А где же она?» «Да вот!» – Ширвиндт показал рукой на кресло через пару рядов. «Все равно не вижу…» Тогда Ширвиндт встал, прошел в конец салона, остановился позади кресла, в котором сидела неприметная, совсем не похожая на свои экранные образы артистка, и как хлопнет сзади по ее креслу! «Вот! Теперь поняла? – и обратился к Людмиле Марковне, которая от испуга едва не подавилась аэрофлотовской курочкой: – А ты, Люся, кушай, не отвлекайся!»
Совсем недавно не стало и Светланы Моргуновой. Я с детства помню и этот рассказ мамы: как диктор советского телевидения прочитала вместо нее перед взлетом информацию для пассажиров. Знаменитости часто просились покурить на кухнях самолетов, где были служебные места бортпроводников и микрофон для объявлений по громкой связи. «Света! – сказал Игорь Кириллов Моргуновой, которая присела с сигаретой на такое вот откидное служебное кресло. – Ты не видишь? Девочке не дотянуться! Возьми микрофон и прочитай сама». «Что? Опять «пушка»?» – вздохнула Моргунова, назвав самолетный микрофон на телевизионном сленге, взяла у моей мамы папку с текстами и своим глубоким, поставленным голосом начала читать: «Уважаемые пассажиры!..» Салон тут же завороженно притих, услышав знакомый голос…
Когда уходят такие талантливые и бесконечно щедрые душой люди, очень грустно и больно их провожать. Но благодаря тому, как много они успели сделать, память о них будет вечной.