Если мы посмотрим на тело человека и задумаемся над вопросом как оно устроено, то вскоре мы обратим внимание на весьма интересный парадокс. Руки и ноги при внешней схожести морфологических элементов (кисти аналогичны стопам, предплечья – голеням, а плечи – бедрам) полностью не гомологичны друг другу. Наличие пяти пальцев на руках и ногах, вопреки мечтаниям эволюционистов, не указывает на то, что у наших предков эти пальцы возникли из рыбьих плавников и, что прямоходящий человек пальцы на руках и ногах унаследовал от «четверорукой» обезьяны, цеплявшейся руками и ногами за ветви и стволы деревьев. Обе эти версии появления пальцев у человека следует считать одинаково невероятными.
Такой эволюционный сценарий опровергают факты. На руках человека пальцы длинные и гибкие: большой палец противостоит остальным, что обеспечивает тонкую моторику кистей (точечный, зажимательный захваты, захваты ключа и крюка). На ногах пальцы короткие и сильные. Они все вместе располагаются в одной плоскости, включая приведенный большой палец, и помогают человеку осуществлять функцию передвижения, например, когда человек ступает босыми ногами по земле, цепляясь дистальным отделом стопы за неровности почвы. Пальцы на ногах служат изначально иной функции чем на руках. С их помощью удобно ходить по земле, но неудобно лазать по ветвям.
Отводить в сторону большой палец стопы, противопоставляя его остальным, как это без труда делают обезьяны, человек не умеет. Это запрещает делать прямой предплюсне-плюсневый сустав, расположенный между 1-ой плюсневой и медиальной клиновидной костями. У человека этот сустав выполняет важную роль при двуногом передвижении. Медиальная клиновидная кость прямая. Она придает жесткость всей конструкции стопы и делает прямохождение весьма оптимальным и единственным способом передвижения.
У обезьян этот предплюсне-плюсневый сустав имеет S – образную изогнутую форму, что свидетельствует о вторичности его изменения у обезьян из-за приспособлений к древолазанию. Медиальная клиновидная кость так же, как и сустав, скручена винтом.
Кроме того, первая плюсневая кость и большой палец лежат на боку. Угол их наклона по отношению к остальным плюсневым костям и пальцам составляет примерно 45 градусов. Это адаптация к схватыванию пальцами стопы веток, при этом сами пальцы удлинились по отношению к пальцам стопы человека. Пяточная кость гориллы также подвернута во внешнюю (латеральную) сторону (варус). Таранная кость, напротив, сместилась во внутрь (медиальную сторону). В результате стопа «рассыпалась» как единое целое и перестала выполнять функцию совершенной опоры и амортизатора при двуногом передвижении. Вследствие этого появилось продольное и поперечное плоскостопие.
Тугие суставы Лисфранка, обеспечивающие амортизацию свода стопы, частично изменили свою конфигурацию. В результате у гориллы практически исчез продольный свод стопы. В результате этих катастрофичных изменений двуногий способ передвижения стал для обезьян проблематичен. Это недвусмысленно указывает на то, что деформированная стопа обезьяны образовалось из арочной стопы человека. В результате биологической инволюции постчеловеческие предки обезьян, вынужденно перешедшие к древолазанию, научились схватывать ветки и стволы деревьев, зажимая их между большим пальцем и остальными пальцами стопы.
Итак, повторим важный вывод, который мы сделали, сравнивая строение стопы человека и обезьяны: у человека сустав между 1-ой плюсневой и медиальной клиновидной костями прямой. Он запрещает отводить большой палец в сторону. У гориллы этот сустав S– образно скручен вместе с медиальной клиновидной костью. Это свидетельствует о вторичном приспособлении стопы гориллы к древолазанию. Предки горилл, шимпанзе и других существующих ныне и ископаемых человекообразных обезьян умудрялись схватывать пальцами стопы ветки и стволы деревьев, противопоставляя большой палец остальным. При этом метатарзальная связка, объединяющая у человека головки всех плюсневых костей в виде фиброзного тяжа, была порвана между первой и второй плюсневыми костями. У обезьян эта связка объединяет лишь головки плюсневых костей со 2 по 5.
В связи с этим возникает вопрос о постлюдях, постепенно теряющих разум. Были ли они? Да, они были! И что удивительно - их останки сохранились в ископаемом состоянии. Эволюционисты называют этих постлюдей архантропами и палеоантропами, ошибочно полагая, что они вместе с австралопитеками являются предками современного человека. Ошибка в том, что эти ископаемые постлюди являются потомками разумного человека, а не его предками. У архантропов и австралопитеков обнаруживаются адаптации к древолазанию на руках и ногах. Однако эти адаптации трактуются эволюционистами как наследие обезьяньего прошлого.
К примеру, в 2015 году было широко объявлено палеоантропологом Ли Бергером и его командой о обнаружении останков Гомо наледи (лат. Homo naledi). Возраст этих постлюдей составлял 367—238 тысяч лет. Они имели массу мозга 400—600 граммов. Это средняя величина между массой мозга австралопитеков и человеком умелым (лат. Hómo hábilis).
Пястные кости Гомо наледи почти идентичны костям современных людей, а вот проксимальные (основные) фаланги пальцев сильны изогнуты, что свидетельствует о древолазании. Это указывает на то, что конструкцию руки наледи унаследовали от человека разумного, в совершенстве манипулирующего предметами, вторично приспособив ее к древолазнию. Аналогичные приспособления к древолазанию отмечаются на руках австралопитеков и человека умелого. Однако конструкция стопы у них более консервативна. У австралопитеков и архантропов она сохраняет общую конфигурацию стопы прямоходящего существа.
Общая конструкция скелета архантропов и австралопитеков также, несомненно, больше напоминает человеческую, чем обезьянью. Австралопитеки, человек умелый, как и наледи обладали прямохождением. У них отмечается человеческая конструкция таза и ног. Масса мозга у австралопитеков 400 -550 кубических сантиметров. Это несколько больше, чем у ископаемых человекообразных обезьян, например, ардипитека рамидуса (лат. Ardipithecus ramidus) 300 - 350 куб см. Это может свидетельствовать о сохранении остатков человеческого мышления и социальности у двуногих австралопитеков и архантропов присущей людям.
Вероятно, окончательная потеря человеческого мышления привела организмы постлюдей в состояние морфологической и физиологической дестабилизации. Они в экстренном порядке, чтобы выжить, разбившись на небольшие популяции, стали быстро приспосабливаться к новой для себя среде обитания, гораздо более активно чем прежде осваивая древолазание. На деревьях они спасались от недружественной агрессии своих соплеменников, среди ветвей они искали пищу и устраивались на ночлег, чтобы обезопасить себя от хищников. Утрата социальных навыков, связанная с потерей разума привела к изменению в структуре сообщества бывших людей, активно превращавшихся в новых животных. Ущербная социальность уже была не в состоянии обеспечивать хорошее выживание родовой группе, как было до этого. Требовались новые поведенческие навыки и стереотипы для поддержания безопасности особей как внутри коллектива, так и вне его.
Каскадные изменения, происходившие в организмах постлюдей, привели к тому, что очень быстро у них появились и стали наследоваться полезные адаптации. Они умудрились превратить свои стопы в хватательный орган, аналогичный кисти. Что, конечно, значительно улучшило их способность к древолазанию. Однако они расплатились за это утратой возможности длительно и уверенно передвигаться на двух ногах. Гориллы и шимпанзе проводят на двух ногах лишь 5% времени. 95% времени они передвигаются на четвереньках, опираясь о землю костяшками пальцев рук.
Вслед за изменением морфологии и функции стопы, приспособившейся к схватыванию ветвей и стволов деревьев, у будущих обезьян изменилась осанка. Исчезли характерные для человека изгибы позвоночника, которые хорошо амортизируют при двуногом способе передвижения голову. У предков обезьян удлинились руки, благодаря чему появилась хорошая адаптивная возможность к брахиации. Также у них укоротились ноги для удобства схватывания ветвей, расположенных снизу тела. У них удлинился таз, исчезла талия и произошли иные очень полезные изменения. Значительно увеличился лицевой отдел черепа за счет появления больших и мощных челюстей и клыков, которые всегда можно было пустить в дело, при возникновении угрозы личному существованию особи. Изменилась социальная структура стада. Появились альфа-самцы и альфа-самки, которые удерживают власть в стаде не за счет проявлений разума, а за счет своей молодости и силы.
Таким образом, социальный человеческий фактор, а вернее его отсутствие, также оказал большое влияние на появление новых адаптаций. Считается, что большие клыки у обезьян служат для сдерживания внутригрупповой агрессии. Так оно и есть. Однако сама эта агрессия появилась не на пустом месте. Она выросла из культивируемого обезьянами эгоцентризма и утраты социоцентризма.
Коллективный созидающий труд современных людей, отмеченный цивилизационными достижениями и свершениями, возможен только потому, что у людей присутствует разум.
Из сказанного здесь мы можем сделать простой и однозначный вывод: человеческая морфология с некоторыми небольшими изменениями может сохраняться у бывших людей до тех пор, пока в них теплятся остатки разума. Это позволяло бывшим людям - H. neanderthalensis, H. Heidelbergensis, H. Antecessor, H. Erectus, H. habilis и пр., а также австралопитекам худо-бедно, но вести в той или иной степени социальную жизнь, заботится о слабых, распределять пищу внутри своего небольшого родового коллектива, изготовлять примитивные орудия труда, совместно строить убежища от непогоды и охранять потомство и женщин от хищников и непрошенных гостей и т.д.
Каким же образом происходило столь стремительное изменение морфотипа бывших людей? Как только остатки разума оставляют постлюдей, то агрессия и эгоцентризм особей уже ничем не сдерживаются, и бывшим людям срочно нужно приспосабливать свои организмы не только к новой природной среде обитания, но и к постоянным проявлениям несдержанности и нетерпимости членов своего родового коллектива (популяции). В результате социальные связи разрываются и сообщество бывших людей разваливается на отдельные семейные кланы, враждующие друг с другом за пищу, самок и территорию.
В этот момент включаются внутренние адаптационные возможности организмов, желающих выжить любой ценой. Особи, подогреваемые постоянным выбросом в кровь гормонов, начинают вести настоящую войну со своими соплеменниками. Это война на выживание. Организмы особей начинают экстренно изменяться и у них появляются новые адаптации, позволяющие им успешно бороться за жизнь. Эти адаптации усиливаются и передаются наследникам в виде генетического карт-бланша на будущее. Таким образом, адаптации накапливаются во многих поколениях и приводят к изменчивости организмов бывших людей, которая деформирует их первоначальный облик в угоду пищевой стратегии и новой экологической нише.
Эта изменчивость постоянно усиливается в поколениях потомков и приводит к существенным деформациям физиологии и облика первоначальных человеческих организмов. Популяция бывших людей, потерявших остатки разума, а вместе с ним возможность какой-никакой социальной жизни, входит в зону нестабильности и турбулентности. Появление новых приспособлений и адаптаций, а также усиление уже имеющихся, замедляется лишь тогда, когда новый облик организмов и их поведенческие характеристики позволяют им успешно выживать в условиях дикой природы, занимая ту или иную природную нишу. Это происходит, когда образуется новый хорошо приспособленный вид позвоночных животных.
Аналогичная ситуация происходила всякий раз при образовании и возникновении нового вида позвоночных. Так было и с появлением обезьян. Бывшие люди из числа видов, еще сохраняющих остатки разума, окончательно его теряли, и это запускало цепочку каскадных превращений организмов бывших людей в новые виды обезьян. У бывших людей появлялись адаптации к древолазанию, изменялась стопа, превращающаяся в некий аналог руки, а вместе с тем изменялась вся конструкция организма. Мощные клыки и крепкие челюсти позволяли бывшим людям формировать новую иерархию внутри своих семейно-родовых кланов. Молодые и сильные становились вожаками. Они распределяли пищу, а также распоряжались самками, устанавливая очередность и в том и другом. На их плечи ложилась обязанность организации отпора противникам из враждебных кланов, когда они вторгались на их территорию.
Как только полезные поведенческие стереотипы, а также морфологические адаптации надежно закреплялись генетически, то новый вид обезьян приобретал устойчивость. Его представители хорошо размножались и питались. Они также успешно отражали атаки конкурентов путем согласованных действий. Такой вид занимал большой ареал, и изменчивость особей приостанавливалась. Дальнейшие изменения были нецелесообразны, так как, скорее, вредили процветанию нового вида, чем помогали ему.
Вид, нашедший свою среду обитания и получивший возможность существовать длительное время мало изменяясь, мог просуществовать сотни тысяч, и даже миллионы лет без видимых изменений в морфологии особей.
В связи со сказанным можно предположить, что ископаемые остатки Ардипитека рамидуса (Ardipithecus ramidus) возрастом 4,4 млн лет, обнаруженные в Арамисе (Эфиопия), и обладающего мозаичной морфологией и демонстрирующего соединение человеческих и обезьяньих признаков, вполне могут рассматриваться в качестве переходной формы между бывшим прямоходящим человеком и будущими древолазающими человекообразными обезьянами, например, гориллами и шимпанзе.
Вид ардипитека рамидуса был неустойчив в морфологическом отношении и признаки древолазания развились у него еще не в полной мере, как у шимпанзе и горилл. У него сохранялась отчасти человеческая морфология – прямые ноги и таз похожий на таз человека. Клыки были еще не столь развиты, как у горилл и шимпанзе. Это, конечно, не указывает на то, что ардипитек рамидус был прямым предком современных африканских человекообразных обезьян, передвигающихся с опорой на костяшки пальцев рук. У ардипитека на пальцах рук такая адаптация к «костяшкохождению» не обнаружена. Это указывает лишь на то, что мозаичные формы, сочетающие в себе признаки бывших людей и обезьян, могли появляться во множественном числе в небольших популяциях. Их морфологические особенности своеобразны и порой неповторимы. Очевидно далеко не все эти популяции могли превратится в устойчивые виды обезьян. Многие из них исчезли.