Человеку, почти что отыскавшему Атлантиду, ведущему российскому геофизику и одному из основоположников авторской песни Александру Городницкому зэки на Колыме с гордостью показывали его же могилу.
О самом романтичном барде страны читайте в интервью 2005 года.
«След в океане»
- Александр Моисеевич, нынче слово такое в моде - бренд. Если говорить о бренде Городницкого, - есть у вас такие песни, без которых не обходится ни одно ваше выступление?
- Обычно брендом является не то, что автору, может быть, нравится больше, а то, что застряло на слуху окружающих. Это пяток песен: «Атланты», «Жена французского посла», «У Геркулесовых столбов», «Над Канадой небо сине...», «Песня полярных летчиков»... В основном, старые.
- А «Паруса Крузенштерна»? А «Снег над палаткой кружится...»? А «Все перекаты да перекаты. Послать бы их по адресу...»? Да какой же пяток, тут поболее наберется!
- Мне самому гораздо интереснее то, что я пытаюсь сделать в последнее время. Впрочем, это обычная история, всегда младший ребенок самый любимый, независимо от того, хороший он или нехороший. Но то обстоятельство, что многие песни остались и живут собственной жизнью, переиначиваясь и уже как бы уйдя от меня, это довольно интересная штука.
Как мне кто-то сказал недавно: «Мы познакомились с Окуджавой, когда слышали в его исполнении его песни, так же - с Высоцким. И только с вами: сначала слышали песни, а потом уже познакомились с автором». То есть все наоборот.
- Часто выступаете на концертах?
- В последнее время довольно часто. Через несколько дней собираюсь лететь в США, у меня там 20 концертов для русской аудитории. Нью-Йорк, Филадельфия, Вашингтон, Бостон... Недавно, весной, был в Новосибирске, Томске, Иркутске. Регулярно бывают концерты в моем родном Питере. В ноябре там у меня состоится презентация новых книги стихов и диска песен. Стараюсь, когда есть возможность, выступать: хочется-таки оставить свой «след в океане» (авт. - интервью 2005 года). А живое общение с людьми и некая проверка того, что я делаю сегодня, для меня очень важны, потому что я в том возрасте, когда песни уже не пишут, а играют в домино во дворе.
- Как зарубеж встречает бардов?
- За границей сердечнее, я бы сказал, воспринимают авторскую песню, больше ценят, потому что для них она - связь с Родиной. И связь с родным языком.
«Послать бы ИХ по адресу»
- Общеизвестны слова Булата Окуджавы о том, что авторская песня началась и закончилась на московских кухнях. Как вы оцениваете сегодняшнее состояние авторской песни в России?
- Как критическое. По двум причинам. Во-первых, потому что на смену первому поколению бардов в личностном плане, в плане талантов новое поколение не пришло (есть исключения). И, второе, сам дух того, что называют авторской песней, ушел в развлекаловку, шоу-бизнес, в обслуживание. А мне хотелось бы, чтобы она противостояла пошлым аншлаг-аншлагам, тому же радио «Шансон», где звучит одна псевдоблатная лирика с неформальной лексикой, которая затем начинает внедряться в обиход.
- Ваши песни тоже почему-то часто крутят на радио «Шансон»...
- Я не за то, чтобы меня там не крутили, это их личное дело, я против того, чтобы пропагандировали псевдоблатняк. Мой друг Игорь Губерман, пять лет отсидевший в свое время, послушав как-то, сказал: фальшак, в лагерях таких песен не пели. Я ему верю. Как будто кто-то специально хочет отравить всех вот этим, сделать из молодежи скинхедов и «нашистов», разжигает политическую, религиозную, национальную нетерпимость.
Думаю, песня - это то, что должно объединять, а не разъединять. Именно к таким - объединяющим - относится авторская песня, которая борется за души следующего поколения. Ибо песня в России всегда важней, чем все остальное.
- Как вы относитесь к проекту «Песни нашего века», то есть к тому, что бардовская песня звучит со сцены?
- Ничего дурного в этом нет. К проекту в первом варианте, когда был жив Виктор Семенович Берковский, светлая ему память, и когда проект создавали Гоша Васильев, Леша Иващенко и Сергей Никитин, я отношусь очень положительно. Они вернули рейтинг авторской песне, в некоторой степени уже ушедшей в прошлый век. На какое-то время подняли этот рейтинг для совсем другой аудитории, - сидящей в зрительных залах. Это единственный профессиональный коллектив, который может петь песни того же Окуджавы, Галича, Высоцкого.
С другой стороны, авторская песня имеет несколько интимный характер общения, звучания. Она не для стадионных залов. Когда в год рождения Высоцкого в Олимпийском центре его песни поют эстрадные артисты, мне становится обидно и жалко Высоцкого, потому что это как попытка убить его еще раз.
«И пускай отдыхает Нобель»
- Помнится, Бродский говорил, что с приходом Интернета, сотовых телефонов и других благ цивилизации ускорился темп жизни. Людям некогда стало остановиться и подумать. Поэтому Земля, по его мнению, не рождает больше поэтов, подобных, к примеру, Мандельштаму...
- Мы живем в тот век, который к поэзии, к сожалению, не располагает. Мало хороших поэтов.
И главная проблема авторской песни на сегодняшний день - не отсутствие талантов (хотя поэтов мало, почти нет), а отсутствие личностей.
Я не знаю, в чем тут дело. Россия - страна огромных талантов, а вот чего-то тут не получается.
- Обращаешь внимание на то, что все великие вещи сочинялись в год великих перемен...
- Нельзя, наверное, так сказать, поскольку сочинялись-таки они позже. Роман Толстого «Война и мир» появился не во время войны 1812 года, а позже, то же самое и с «Тихим Доном» Шолохова. Впрочем, хрен с ними, с великими поэтами, главное, чтоб самих таких событий не было.
- Никогда не мечтали стать нобелевским лауреатом?
- Не-е-ет. У меня даже строчки есть: «И пускай отдыхает Нобель, мне не надо его деньжат. Мне б хлебнуть из общей фляги вслед за другом полсотни грамм. Да чтоб песни работяги тихо пели по вечерам». Это из еще ненапечатанного.
- Вы не тщеславны?
- Я очень тщеславен. Я безумно тщеславен. Многие мои песни стали безымянными. «Перекаты», «Жена французского посла», «На материк». Это даже более высокое тщеславие. Не то чтобы знали имя и фамилию. А чтобы пели, считая своими, народными. Однажды на Колыме хотели убить за то, что я якобы присвоил свою же песню «От злой тоски не матерись...»
Лысые романтики, воздушные бродяги...
- Вас называют самым романтичным бардом. Как там у вас: «взрослым сказки гораздо важней...» Вы все еще верите в сказки? Все еще пытаетесь найти свою Атлантиду?
- Что касается Атлантиды, я не пытаюсь ее найти, потому что мне не дали денег на дефолте, чтобы ее разыскать. Но и не найдя, твердо верю, что она существовала. Сказки - это единственное, что не обманывает в жизни, во что можно верить безнаказанно, никто вас не предаст, не обманет. В худшем случае сказка останется недосягаемой. Поэтому в сказки стоит верить.
- Неисправимый оптимист?
- Конечно, оптимист. Если бы в таком возрасте я был пессимистом, то был бы полным идиотом.
- Исследовали глубины океана, взбирались на вершины, бесчисленное количество экспедиций за плечами. Вы - довольно смелый человек.
- Нет, я считаю себя достаточно осторожным и трусливым. Когда человек говорит, что не боится, он врет. Дело не в том, чтобы не бояться, а в том, чтобы стараться вести себя достойно.
В уставе японской армии написана следующая интересная фраза: командир должен внимательно относиться к чувству страха, проявляющегося у подчиненных. Чувство страха порождает повышенный выброс адреналина, а высокое содержание адреналина стимулирует совершение подвига.
Иногда получается победить страх, иногда нет.
Мне вообще везло на всякие приключения.
Как сказал мой любимый с юности герой - Руаль Амундсен, который практически открыл два полюса: всякое приключение - это результат плохо организованной работы.
А у нас в Советском Союзе с плохо организованной работой было все в порядке.
Ещё в детстве из Ленинграда эвакуировали в деревню, которую немцы уже заняли, потом обратно в город, который чуть позже оказался в блокадной ловушке.
- Как в семье относятся к вашей бесшабашной жизни?
- Развелся вот, второй раз женился. Даст Бог, в последний. Когда человека постоянно нет дома, это не укрепляет семейных отношений. И личная жизнь поэтому достаточно сложная бывает. У меня сын от первого брака. И три внучки. Владимир, сын, слава богу, не поет бардовские песни, он врач. А внучки... старшая вот гитару потребовала. Ей семнадцать лет исполнилось (авт. - на 2005 год).
- Говорят, вы всё-таки научились играть на гитаре?
- Да нет, врут. Я очень плохо играю. Не для публики. Так и не научился. Наверное, по природной лености. Мелодии рождаются сами, без гитары.
- Это вы-то ленивый?! Сколько у вас вышло научных трактатов и поэтических сборников?
- 250 или 260 научных трудов печатных, включая монографии. Недавно вручили звание «заслуженный деятель науки Российской Федерации». А книг - 26 (стихи и проза) вышло из печати. И три сейчас печатаются. Одна маленькая - в Ленинграде, другая - в Израиле, третья - тоже новые стихи - опять же отдана в Питер. Так что много...
«Души незаживающий ожог»
- В одной из телепередач вы сказали примерно следующее: я уже столько всего за свою жизнь увидел, что допускаю существование сверхъестественного...
- Отношение к Богу и религии - совершенно разные вещи. Как сказал какой-то умный человек: церковные перегородки до неба не доходят. На подобный вопрос Бонапарта один Лаплас сказал в ответ: для моей модели мира это не нужно. Для моей модели мира Бог тоже не был нужен.
Сейчас, на старости лет, написав пару десятков книг об истории Земли, я сильно подозреваю, что не все так просто. Я все хорошо понимал в десятом классе и на первом курсе института. Сейчас мало что понимаю. Вот мы верили в теорию Дарвина, а кроме теории Дарвина, оказывается, вполне реальна теория катастроф, которую мы отрицали. То есть мир сложнее, чем мы могли представить с позиции исторического и диалектического материализма, по которым у меня всегда были «пятерки».
- Какой грех считаете самым тяжким?
- Предательство.
- «...Но что тебе святая цель, Когда пробитая шинель От выстрела дымится на спине». Песня одноименная основана на личном опыте?
- Безусловно. Такую песню иначе не написать. Аллюзии идут исторические - выстрел в спину, Брут и все такое - но связано все с сугубо личным.
Пока атланты держат небо
- У гражданской песни, по-вашему, есть будущее?
- Безусловно, есть. Она практически утрачена была в нашей стране.
Я много лет был председателем жюри Грушинского фестиваля. При советской власти – это были песни про О Хара, про злодеяния в Латинской Америке. Те песни, которые на самом деле были гражданскими – Галича, Высоцкого, в известной степени того же Юлия Кима – они запрещались, изгонялись.
Свобода гражданского общества – это прежде всего свобода гражданских песен.
В сегодняшней авторской песне, или в том, что называют авторской песней, я с грустью наблюдаю полный уход от этой жесткой нелицеприятной тематики в развлекаловку. На все про все один Тимур Шаов.
Как будто у нас нет ни Чеченской войны, ни нищеты, ни Беслана.
Будто каждый живет сам за себя, занимается своей личной любовью, устроением своего небольшого счастья.
Я думаю, что в этом отход от великих традиций авторской песни, которая всегда была гражданственной, потому что если Галич, действительно, был диссидентом, то Булат Окуджава никогда диссидентом не был. Он даже был членом партии, он не воевал с этим государством, это государство с ним воевало. Но это было такое государство, что оно любую свободную мысль, любое чувство объявляло вне закона.
Фестиваль гражданской песни вещь необходимая. То, что он проводится на таком святом месте, как пермские лагеря – это особая ответственность, потому что здесь нельзя петь пошлых песен, песен фальшивых. Как нельзя было бы врать в Освенциме. Надеюсь, что у этого фестиваля большое будущее. Хотя мне бы хотелось, чтобы в России жизнь была такой, чтобы не надо было писать гражданских песен. А можно было б писать про любовь, про цветочки, я бы сам этого хотел.
- Как вы думаете, в России не наступят времена, описанные в антиутопиях Замятина, Оруэлла?
- Как писал Бродский: «…Мир качнется вправо, качнувшись влево».
Сейчас, конечно, определенная реакция может наступить, и могут грозить очень сложные времена. Но того, что было - уже не будет, я надеюсь.
Автор текста: Марина СИЗОВА
"Пермские новости", 2005 год.
