Текст М.М.Пришвина.
(1) Есть ложное представление, будто город убивает чувство природы.
(2) Я думаю, напротив: город воспитывает естественное чувство, и если мы называем землю матерью, то город — учитель и воспитатель этого чувства к матери земле(3) Я бы мог доказать это исторически, проследив, например, в живописи, как возникал интерес к пейзажу с развитием жизни больших городов, но как-то проще выходит, если говорить о собственном опыте.
(4) Ранней весной я испытывал такое сильное желание странствовать, что становился больным и неспособным к работе. (5)Будь у меня крылья — я улетел бы с птицами, будь средства — поехал бы открывать тогда ещё не открытые полюсы, будь специальные знания — примкнул бы к научной экспедиции. (6)Но не говорю уже о крыльях — не было у меня ни денег, ни полезной специальности. (7)Много мне пришлось побороться с жизнью, пока, наконец, я не овладел собой и сначала научился путешествовать без денег, а потом и летать без крыльев — писать о своих путешествиях.
(8) И трудно же было усидеть в Петербурге весной. (9)Бывало, ночью откроешь форточку и слушаешь, как свистят пролетающие над городом кулики, как утки кричат, журавли, гуси, лебеди — такой уж этот город, окружённый огромными, неосушёнными болотами, что, кажется, вся перелётная птица валит по этому рыжему от электричества небу. (10)Бывало, расскажешь про такое что-нибудь в обществе — и так этому удивляются...
(11) Купил я себе за двенадцать рублей дробовую берданку, синий эмалированный котелок с крышкой, удочки, разные мелочи и начал путешествовать. (12)С тех пор ни одной весны я не пропустил, и все вёсны были такие же разные, как посещённые мною края: каждая имела своё лицо.
(13)Все обычные путешествия имеют к моему путешествию такое же отношение, как дачная жизнь к обыкновенной трудовой жизни, потому что добывание по пути средств существования ставило меня в такие же условия, как перелётных птиц, тысячи вёрст до мозолей махающих крыльями. (14)Конечно, без риска ничего не выходит, и моё путешествие без денег тоже рискованное предприятие, но зато когда одолеешь, то непременно сверх лишений остаётся, как у матери ребёнок, большая, прочная радость. (15)Помню, я оплавал почти всё Белое море и по Северному океану довольно много в России и в Норвегии, пользуясь местными оказиями рыбаков, добывая себе пищу почти исключительно охотой и милостью людей за случайные подмоги.
(16) Приходилось ночевать и на лодке, и под лодкой, и на песке под парусом, и раз даже схватить за ногу через дырочку в парусе токующего на мне самом тетерева.
(17) И чего только не бывало во время этого звериного сна, когда спишь
и в то же время знаешь, что вокруг тебя делается. (18)Но никогда я не заботился, чтобы собирать материалы для повести, никогда бы у меня из такого путешествия не вышло ничего хорошего, потому что оно бы не было тогда свободным и большое великое должно было бы подчиниться малому личному. (19)Я заботился только о добросовестном изучении местной жизни, слушал всё с вниманием и заносил иногда на лоскуток бумаги (часто папиросной) интересные мне слова.
(20) Трудно так путешествовать, но что же делать! (21)Попробуйте соединиться с ихтиологической экспедицией на Мурман — и вы узнаете жизнь трески; поработайте с поморами на их первобытной шняке в океане по улову этой самой трески — и вы узнаете жизнь всего края через жизнь трудового человека.
(22)Если бы жизнь пришлось повторять, я непременно бы сделался краеведом, но не таким, какие они есть — учёные-специалисты, или энциклопедисты, а таким, чтобы видеть лицо края. (23)Многие думают (и этот предрассудок широко распространён), что если изучить край во всех отношениях и эти знания сложить, то получится полное представление о том или другом уголке земного шара. (24)Но я думаю, что сложить эти разные знания и получить из них лицо края так же невозможно, как сотворить в колбе из составных элементов живого человека. (25)Сколько вы ни изучайте край и сколько вы ни складывайте полученные знания, всё-таки непременно останутся места, наполнить жизнью которые может только простак, сам обитатель этого края. (26)Вот мне и кажется, что настоящий краевед должен исходить не из своего знания, например, какой-нибудь ихтиологии, а из жизни самого простака (я не люблю слово «обыватель»). (27)Для этого, скажут мне, существует наука этнография, но и про этнографию я скажу то же самое: живую жизнь она пропускает; для того чтобы схватить живую жизнь, нужно найти секрет временного слияния с жизнью самого простака; самое трудное в этом слиянии, что его нельзя задумать и осуществлять по программе: нужно, чтобы оно выходило из всей натуры тебя самого. (28)В путешествиях, которые, очевидно, и есть моё призвание, я этого иногда достигал, и думаю, что если нарочно не засмысливаться, то множество людей могут черпать в трудовом опыте ценнейшие материалы. (29)На это мне делали возражение, что для использования трудового опыта должно быть наличие художественного дарования — удел очень немногих. (30)Я согласен, что в известном кругу общества художественный синтетический дар действительно имеют очень немногие, но в простом трудовом народе, причастном к стихии, он есть общее достояние, как воздух и вода.
Сочинение.
Познакомившись с текстом М.М.Пришвина, понимаешь, как глубоко и всесторонне он изучал окружающий мир, в котором его интересовало всё: и жизнь природы, и жизнь людей.
Кого можно считать настоящим краеведом? Над этим вопросом размышляет автор и предлагает задуматься над ним своих читателей.
Конечно, краеведение – это наука, поэтому человеку, изучающему тот или иной уголок земного шара, следует, конечно, обладать энциклопедическими знаниями. Однако М.М.Пришвин убеждён, что недостаточно просто всесторонне познакомиться с каким-то местом. Из полученных знаний невозможно сложить «лицо края», как невозможно «сотворить в колбе из составных элементов живого человека».
Сам автор в своих «свободных путешествиях» изучал жизнь края, участвуя в трудовой деятельности так называемого «простака» (слово «обыватель» не нравилось писателю), населяющего это место: «…поработайте с поморами (…) в океане (…) по улову трески – и вы узнаете жизнь всего края через жизнь трудового человека».
М.М.Пришвин, противопоставляя научным знаниям «живую жизнь» коренных обитателей того или иного места, делает вывод: чтобы не пропустить в своих наблюдениях главное, нужно найти секрет слияния с жизнью этого «простака». Это трудный путь изучения, но самый верный, так как только он позволяет получить истинные знания о мире.
Позиция автора текста интересна. Он утверждает, что настоящий краевед не только старается много узнать о том или ином уголке земного шара, но и хорошо понимать жизнь простого человека, живущего на этой земле, жизнь трудового человека.
Трудно спорить с известным писателем и публицистом, который в своих произведениях неповторимо и ярко описал изученный им мир, высказал глубокие философские раздумья о жизни человека и природы. «Репортёром жизни» называл себя и А.И.Куприн. Его вечно мучила жажда исследовать, понять, изучить, как живут и работают люди всевозможных профессий. Для этого он сам окунался в гущу событий, примерял на себе жизнь простых людей: будущий писатель работал и грузчиком в одесском порту, и управляющим на стройке, и землемером, и журналистом. Масса жизненных наблюдений, впечатлений, переживаний стала основой его творчества.
И М.М.Пришвину, и А.И.Куприну веришь, потому что всё, что написано ими, не выдумано, а выстрадано и добыто нелёгким трудом – физическим и духовным.
