Ответ пришел, когда они добрались до дома и сонная Маша ухватила за руку Ирину:
- Мам, побудь со мной…
Ирина легла рядом с дочерью, переглянулась с отцом, и тот вышел, прикрыв за собой дверь детской.
- Что случилось, Машуня? Теперь ты мне расскажешь? – Ирина осторожно коснулась щеки дочери, боясь потревожить ссадины.
- Я подралась, мам… Представляешь?! Подралась…
Ирина помолчала, но все-таки решилась на вопрос:
- Кто первый начал? Ты же понимаешь, что мне придется объясняться и с классным руководителем, и со школой, и с родителями… С кем ты подралась?
- С Никитой.
Ирина вздрогнула.
- С кем?!
- С Никитой, мам. Ты же слышала. Почему переспрашиваешь?
Изумление Ирины перешло в панику.
- Дочь! Никита на две головы выше тебя! Как?!
- А вот так! – Маша открыла глаза, и Ирина вдруг увидела перед собой совершенно другого человека.
Это была вовсе не ее дочь. Не беленький пушистый одуванчик. Не ее девочка, которая могла разрыдаться по поводу и без, жалея Белого Бима или божью коровку, которая не желала улетать на небо к своим деткам.
Эта девочка осталась где-то там…
За сказками и теплым молоком на ночь…
За хохотом и визгом на летящей карусели, когда так страшно и так сладко, что хочется рассказать всему миру о том, как это здорово…
За тихим шепотом:
- Мамочка, я так тебя люблю!
- Сильно?
- Очень! Как до Луны, и обратно!
Перед Ириной была сейчас совсем другая Маша. Ее дочь, конечно, но изменившаяся до неузнаваемости. Потому, что от одуванчика не осталось и следа.
- Он обидел Асю!
Ася, лучшая подружка Маши, с которой та дружила с первого класса, была непростым ребенком. Робкая высокая девочка, которая пришла на линейку первого сентября, вцепившись в руку матери так, что той пришлось стоять рядом с дочерью среди малышей, то и дело касалась кончиками пальцев слухового аппарата, почти незаметного под длинными волосами.
- Нам новый недавно поставили. Привыкает… - произнесла мать Аси, точно так же, как и дочь, опуская глаза, и словно извиняясь за то, что ее ребенок не такой, как другие дети.
Ее поведение поразило тогда Ирину. Почему?! Это ведь не вина Лизы, что ее ребенок родился таким?!
Лиза, мать Аси, не искала общения с другими родителями, но с Ириной сошлась, после того, как увидела, что Маша относится к ее ребенку так же, как и к другим одноклассникам.
- Я очень рада, что у Аси появилась подружка…
Ирина с Лизой стояли в школьном дворе, наблюдая за играми детей после окончания уроков. Это стало уже традицией – полчаса свободного, беззаботного времени, которое помогало детворе сбросить напряжение после уроков
- Лиза, а ведь Ася старше Маши? Я списки детей видела. И очень удивилась. На два года.
- Это так. Позже в первый класс пошла. А потом год проучилась в специализированной школе.
- А почему вы перевели ее в обычную?
- Она почти перестала говорить. Это долго рассказывать. Но перевод для нас был единственным шансом сохранить тот уровень речи, который ей будет доступен. Иначе она просто перешла бы на язык жестов.
- Но она же им все равно пользуется? Я видела, как вы общаетесь.
- Пользуется, конечно, но мы стараемся сделать так, чтобы он был равнозначен речи. Конечно, кому-то ее сложно понять сразу, когда Ася говорит. Но близкие привыкли. И я вижу, что для Маши это не проблема.
- А почему должно быть? Они просто дети. Им нет пока дела до условностей.
- Ты думаешь, что отношение в обществе к таким детям, как моя Ася, это условности?
- Конечно! Все в нашей голове, Лиза. Барьеры, преграды, ограничения… Понятия «такой» и «не такой». Мы придумываем себе все это сами и сами же потом пытаемся преодолевать эти барьеры. Или не пытаемся… Все зависит от желания. Ты посмотри на них! – Ирина махнула рукой в сторону носившихся по школьному двору детей. – Разве Ася хоть немного отличается от них? Нет! Такая же легкая, быстрая, и вопит так же, как и все. Обычный ребенок! Хотя… Нет, все-таки необычный!
- Почему? – Лиза напряглась.
- Потому, что я видела ее рисунки. Маша показывала. Твоя девочка очень талантлива, Лиза. Я, конечно, далеко не эксперт, но могу посодействовать тому, чтобы ее работы посмотрел настоящий художник. Это друг моего деда. Ему уже далеко за восемьдесят, но разумом он светел, а душой бодр. И собирается жить лет до ста, а то и дольше. Он до сих пор работает, а его выставки вызывают ажиотаж. Хочешь, я поговорю с ним и попрошу посмотреть рисунки Аси?
- А это удобно? – Лиза смотрела на Ирину с такой надеждой, что та едва сдержалась, чтобы не обнять эту хрупкую, но такую сильную женщину.
- Конечно, удобно! Я позвоню, когда он назначит встречу.
Просмотр состоялся. И теперь Елизавета трижды в неделю возила дочь в мастерскую того, кто, увидев рисунки Аси, проворчал:
- Импрессионист растет! Беру!
Ирина была здесь совершенно ни при чем. Она отлично знала, что учеников друг ее деда давно не берет, а если девочка настолько заинтересовала его, то в ней есть нечто большее, чем просто желание рисовать.
Маша с Асей сидели за одной партой, проводили время вместе после уроков, и им иногда вовсе не нужно было пользоваться жестом или словом, чтобы понять друг друга.
Ирина смотрела на взрослеющих девочек, и не могла нарадоваться. Красивые растут, умненькие, талантливые. Но в то же время тревога нет-нет да проводила остро отточенным когтем по позвоночнику, словно спрашивая, готова ли Ирина к тому, что ждет этих девочек, когда они вырастут…
Год, другой, третий…
Осталась позади начальная школа и пошел совсем другой отсчет. Время летело так быстро, что Ирине иногда становилось страшно.
Она вспоминала свои бессонные ночи над учебниками, когда болеющая Машка хныкала, пытаясь пристроить в теплые мамины ладони ноющее ухо, и требуя колыбельную. А потом засыпала, вздрагивая каждый раз, когда дед пытался забрать ее из рук Ирины, и уложить в кроватку.
- Оставь, пап! Она мне не мешает…
Вспоминала темный липкий страх, который накрыл ее, когда, задремав как-то на пляже, Ирина не услышала, как дед увел пятилетнюю Машу к воде, чтобы не мешать дочери отдохнуть хоть немного. Ира очнулась от тяжелого, пустого, мимолетного сна, и почему-то до истерики испугалась, не увидев рядом отца и Машу. И только звонкий голосок дочери, которая завопила на весь пляж, увидев на берегу маму, привел Иру в чувства:
- Мам! Смотри! Я плыву!
В тот день Маша научилась держаться на воде, а Ирина поняла, что теперь ей ведом самый большой страх в жизни.
Страх за своего ребенка.
Почему-то раньше ей и в голову не приходило бояться за Машу. Рядом всегда был отец, готовый помочь и подстраховать в случае чего. И очнувшись от дурной, тяжелой дремы, она, не увидев рядом ни отца, ни Маши, вдруг поняла, что это может стать реальностью. Она останется совершенно одна, и никто на свете уже не сможет ей помочь почувствовать себя любимой.
Любовь, теплая, нежная, уютная, как свернувшаяся калачиком кошка у теплой печки, дышала в их доме, даря покой и уверенность в завтрашнем дне.
Они жили на даче, ведь большой, перестроенный еще дедом Ирины, дом требовал ухода. А денег на то, чтобы содержать и городскую квартиру, и дачу, не хватало. Наследство, оставшееся от Светланы и ее родных, Петр хранил бережно для дочери и внучки, и старался не расходовать попусту, предпочитая справляться с насущными нуждами собственными силами. Городскую квартиру сдали на время, и Ирина довольно быстро привыкла жить между городом и дачным поселком, уверенно крутя руль иномарки, заботливо выбранной для нее отцом. Кому еще она могла доверить этот выбор? Уж Петр-то в технике разбирался!
Именно благодаря машине Ирина встретила того, кто стал для нее еще одним близким человеком.
- Девушка! Забирайте вашу ласточку! Все готово!
Высокий худощавый парень махнул рукой Ирине, ожидающей выдачи машины на автомойке, и она поспешила к нему, чтобы забрать ключ.
Новенькие сапожки на невысокой шпильке, которые Ирина купила накануне, сыграли с ней злую шутку. Каблук застрял между прутьев решетки водостока у входа на автомойку, Ирина потеряла равновесие и чуть не грохнулась. Парень оказался очень шустрым и успел поймать ее, насмешливо протянув:
- О, женщины! Красота вас губит! Куда на шпильках, и за руль?
- Они удобные! – возмутилась Ирина.
Но парень только покачал головой в ответ.
- Ага!
Ирина сердито хлопнула дверцей, и только отъехав уже на приличное расстояние от мойки, сообразила, что даже не поблагодарила своего спасителя.
- Вот пропахала бы носом по бетону – тогда и память была бы! Недельки на три! Не меньше! – Ирина ворчала, ругая себя.
Но возвращаться на мойку ей показалось не лучшей затеей. Она дала себе слово, что в следующий раз обязательно отблагодарит долговязого насмешника.
Следующий визит на мойку состоялся только через две недели. Ирина ездила с отцом на рыбалку и решила привести машину в порядок перед рабочей неделей. Однако знакомого лица, приехав на мойку, она не обнаружила.
- Простите! – обратилась она к работнику мойки, который взялся за ее машину. – У вас тут парень работает. Высокий такой, темноволосый. Не знаю, как его зовут, но мне нужно с ним переговорить.
- У нас таких нет. Вы ошиблись.
- Как же… - растерялась Ирина. – Он мне в прошлый раз машину мыл.
- Девушка, я здесь три года работаю. У нас таких сотрудников нет. Девчонки темноволосые есть, но вам же парень нужен? Извините, но ничем помочь не могу.
Ирина, огорошенная таким заявлением, растерянно мялась у входа, ожидая, когда ее машину домоют, когда за спиной раздался уже знакомый голос:
- Девушка! А вы сегодня в нормальной обуви. Кроссовки – самое то для долгих путешествий на машине. Я рад вас видеть!
Ирина обернулась, и неожиданно для самой себя, выдала:
- Я вас тоже!
Так она познакомилась с Максимом.
Работник не ошибся. Просто в тот день, когда хозяин автомойки подменял заболевшего сотрудника, его не было на месте.
- Ты сам моешь машины, если кто-то из твоих работников болеет? – Ирина удивленно слушала объяснения Максима.
- А что такого? Ты думаешь, что я с золотой ложкой во рту родился? Нет, конечно! Все сам. И эта автомойка – мое детище. Я мамину квартиру, которую она мне в наследство оставила, продал, чтобы свое дело открыть. Сейчас гол, как сокол. Живу в коммуналке. На комнату хватило, а остальное – здесь. Кредит выплачиваю. Но доволен! Это ведь моя детская мечта.
- Правда?
- Да! Мы в детстве с мальчишками так подрабатывали. Стекла протирали или предлагали соседям машину во дворе помыть. На кино и мороженое хватало. Но мне всегда нравилось наблюдать, как грязная машина становится будто новая. Начинает сиять, радуя хозяина. И я еще тогда решил, что, когда вырасту, первым делом открою автомойку. Людям ведь приятно, когда вещи чистые. Сначала мы только машины мыли, а теперь еще линию для чистки ковров поставили. Развиваемся потихоньку. А ты чем занимаешься?
- Я? Журналист.
- Ничего себе! Интересная работа?
- Очень!
Петр выбор дочери одобрил. Пусть и не сразу.
- Пап, что тебя смущает?
- Не знаю, дочь…
- Ты боишься! – Ирина не спрашивала, а утверждала.
- Да. Ты права, наверное. Боюсь… - Петр кивнул, и хлопнул Ирину по руке, которую она протянула за крошечным пирожком с мясом, испеченным отцом к приезду Ольги. – Не тронь! Это на стол! Отнеси лучше! Сейчас Максим твой приедет, и мы на него посмотрим с Оленькой вдумчиво. Одна голова хорошо, а две лучше!
- А мама Оля его кандидатуру уже одобрила! – Ирина показала язык отцу и откусила-таки от пирожка кусочек. – Ммм… Пап, это божественно! Ты – мастер!
- Иди уже, лиса! Меня на комплимент не возьмешь! Я – калач тертый!
- Ага! Машке это расскажи, когда она тебя на конфеты разводит!
- Дочь! Что за выражения! А еще культурная женщина!
- А что такого? Я факт констатирую! Твоя внучка – жулик первостатейный! У нее под подушкой столько фантиков, что я боюсь, как бы нам не пришлось ей диатез лечить!
- Проверим!
Знакомство с Ольгой для Максима стало откровением. Он не сразу понял, кем приходится эта женщина его любимой. А когда разобрался, удивленно глянул на Ирину, и почему-то подмигнул Маше:
- Отлично! Значит, я в вас не ошибся!
Ольга расспрашивала гостя о семье, о работе, об увлечениях, а после того, как Максим уехал, пришла на кухню, где Ирина мыла посуду, и обняла свою названную дочь.
- Мама Оля, ты что?! – переполошилась Ирина. – Ты плачешь, что ли?!
- Нет, родная. Я так радуюсь… Будь счастлива, девочка моя! Пусть у тебя в этот раз все получится!
Свадьбу, скромную, тихую, сыграли через несколько месяцев. На том, чтобы не спешить, настоял сам Максим.
- У меня же кроме тебя, Ириша, еще и дочка появится. Дай ей время ко мне привыкнуть.
- Вы же вроде нашли общий язык? – хмурилась Ирина. – Или мне показалось?
- Нет. Все верно. Общаемся. Но одно дело беседы вести, а другое – жить вместе. Давай потихоньку, а? Я хочу, чтобы у нас была настоящая семья.
Максим оказался прав.
Маша привыкала к нему с трудом. Ей трудно было принять то, что в доме появится кто-то еще, помимо матери и деда.
Но Максим, видя цель, не видел препятствий.
- Ир, какая самая заветная мечта у Машки?
- О! Спросил! У нее их много!
- А самая-самая?
- Собаку она просит. Но я никак не решусь. Это же прогулки, уход и прочее. Еще один ребенок в доме…
- А ты детей больше не планируешь? – Максим еле заметно напрягся.
- Человечьих? – Ирина правильно поняла взгляд будущего мужа. – Очень даже планирую!
- Шутишь…
- Нет, Максим! – Ирина обняла жениха. – Я совершенно серьезна. Я всегда мечтала о большой семье. Мама была одна… Я знаю, что у нее был еще брат, но мама его почти не знала. Там была большая разница в возрасте и его не стало еще до того, как мама научилась как следует ходить и есть кашу ложкой самостоятельно.
- А что с ним случилось?
- Насколько я знаю, была авария. Он ехал с женой к родителям. На эту самую дачу… Вот так и получилось, что мама была у родителей одна. Я одна. И Машка тоже одна… А мне очень хотелось бы, чтобы она не знала этого одиночества.
- Кстати, а я все хотел спросить, почему Маша? Как решила, что дочь именно так назовешь?
- В честь моей бабушки. Папа рассказывал, что она была очень светлой женщиной. Мне так хотелось бы, чтобы и Маша моя была такой же…
- Получилось? Исполнилось твое желание?
- Пока то, что я вижу, мне нравится.
Вскоре после этого разговора Ирина приехала домой после работы и застала Максима и Машу с виноватыми лицами, а папу хохочущим от души над проделками маленького спаниеля.
- Что это? – Ирина погладила собачку, уже понимая, что вопрос совершенно лишний.
- Мам, ты только не ругайся! Мы с… - Маша запнулась, но будущий отчим помог ей.
- С Максимом, мам! – он обнял Ирину. – Мы честно-честно, все будем делать сами! И гулять, и кормить, и…
Щенок уселся посреди гостиной и с очень серьезным видом сделал лужицу, приведя в полнейший восторг Петра, наблюдавшего за этой картиной.
- Вот вам и проверка! А, Иришка? Ну, каков молодец! Друзья мои, кто первый за тряпкой?
Петр смеялся, а Ирина уже понимала – ей достался в мужья очень умный мужчина и хороший человек.
И все-таки страх противный попутчик. Один раз показав себя во всей красе, он будет шагать рядом, то и дело вкрадчиво шепча на ухо:
- Ты не забыла, как оно бывает? А? Если забыла – напомню!
И Ирина, как не гнала от себя эти мысли, далеко не сразу решилась рассказать мужу о том, что ждет ребенка.
- Почему молчала? – Максим целовал Ирину, смахивая слезы с ее щек. – Не реви! Тебе вредно!
- Я боялась…
- Чего, глупенькая?
- Что ты уйдешь!
- Куда я от вас денусь?! – Максим качал головой удивляясь женской логике. – Надо как-то Маше сказать… Теперь и я боюсь.
- Чего боишься? Как она отреагирует?
- Ага! – Максим кивнул очень серьезно, и Ирина поняла, что для него вопрос о том, как воспримет новость о ребенке Маша, ничуть не менее важен, чем то, что она только что ему сообщила.
А Маша ее в очередной раз порадовала. Подошла, прижалась щекой к животу и прошептала так тихо, что Ирина еле ее расслышала:
- Как думаешь, мам, а это мальчик или девочка?
- Не знаю, Машенька. Пока непонятно. А ты кого хотела бы? Брата или сестру?
- Честно? – Маша подняла голову и улыбнулась матери. – Мне все равно! Главное, что он будет!
- Он? – Максим переглянулся с Ириной.
- Я имела в виду – ребенок! – смешалась Маша, и тут же была расцелована в обе щеки сначала матерью, а потом и дедом.
Ирине иногда казалось, что Маша ждет этого ребенка даже больше, чем они с Максимом. Она с удовольствием помогала отчиму выбирать кроватку и коляску. Помогала Ирине готовить вещи для малыша. Красила с дедом веранду, наотрез отказавшись переждать время ремонта в городской квартире вместе с Ирой и Максимом.
- Я тоже хочу помочь!
И выходка с дракой, случившейся в школе, совершенно не вписывалась в это томительно-нежное ожидание новой жизни, которая должна была вот-вот прийти в этот мир.
- Доченька, расскажи мне! Все расскажи! По порядку. Как было. Я должна знать! – Ирина охнув, неловко повернулась, и схватилась за живот.
- Мам!
- Нет-нет, все в порядке! Не волнуйся! Просто я такая огромная теперь, что мне двигаться сложно. Я пытаюсь по привычке, а меня уносит куда-то не туда. – Ирина слабо улыбнулась, и с трудом села рядом с дочерью. – Я слушаю, Маша. И помни. Я на твоей стороне.
- Могла бы и не говорить мне об этом. – Маша прикрыла глаза на мгновение. – Я не знаю, с чего начать, мам.
- Начни с чего-нибудь. А остальное само придет. Я буду молчать и слушать.
Телефон Ирины, лежавший на тумбочке, рядом с Машиной кроватью, запел, но тут же был выключен.
- Мам, кто звонил? Максим?
- Нет. Он еще в Питере. И звонить будет поздно вечером, когда закончатся переговоры.
- Кто, тогда? Классная?
- Да.
- Почему ты ей не ответила?
- Потому, что хочу выслушать сначала тебя, Маша.
- И ты поверишь всему, что я тебе расскажу?
- А как ты думаешь? Ты – моя дочь! И у меня до сих пор не было причин сомневаться в том, что ты говоришь мне правду.
Маша хлюпнула носом, но сдержалась:
- Спасибо, мам…
- Рассказывай!
Маша снова закрыла глаза.
Как рассказать маме о том, что доверено было только тебе и то под большим секретом? Как предать доверие той, что дорога так же, как и мама, дедушка, Максим и еще нерожденный ребенок?
- Это касается Аси? – голос Ирины прозвучал тихо, но Маша дернулась и тут же поморщилась от боли.
- Да…
Ирина погладила дочь по руке.
- Маша, все, что ты скажешь, останется между нами. И, если хочешь, не рассказывай мне о причинах своего поступка. Просто расскажи, что случилось.
- Нет, мам. Так ты ничего не поймешь. – Маша открыла глаза и слезы потекли по ее щекам, смывая напряжение и тревоги минувшего дня.
Она ревела совсем по-детски – с соплями и кулаками, которые лупили ни в чем неповинную подушку так, что Ирине пришлось отобрать ее у дочери. Она обняла Машу, прижав ее к себе настолько, насколько позволял живот, и долго баюкала дочь, что-то шепча на ухо, и призывая успокоиться.
- Давай, я попробую догадаться, а ты мне скажешь, так это или нет? Получится, что ты секрет мне не выдавала, а я сама все поняла. Хорошо? – Ирина убрала со лба дочери тонкие пряди растрепавшихся волос, и дождалась, пока Маша кивнет. – Ася влюбилась?
Кивок был таким легким, что Ира едва заметила его.
- Он обидел ее?
- Это был не Никита! – Маша возмущенно крутанулась в руках матери, но тут же виновато притихла, почувствовав, как толкнулся возмущенно малыш.
Она легонько погладила ладонью выпирающий бугорок, и невольно улыбнулась.
- Мам, он возражает!
- Еще бы! Сестрица бузит, а ему достается! – Ирина села поудобнее. – Так! Что-то уже проясняется. Ася влюбилась, и это был не Никита. Тогда, почему ты подралась именно с ним?
Маша задумалась.
Рассказывать ли о том, что почти три месяца Ася ходила в школу, как на каторгу? Ее записка, написанная однокласснику, такому же тихому, спокойному Пашке, совершенно случайно попала в руки Никиты. Он прямо во время урока подобрал ее с пола, куда она упала, так как лежала на краю парты Аси. Подругу Маши вызвали к доске, и она не успела отправить по адресу это послание, над которым корпела несколько вечеров подряд, думая, как ответить на вопрос того, кто так ей нравился…
А на перемене было страшно…
Плакала Ася. Хохотал над нею Никита с друзьями. Отвернулся и ушел из кабинета истории обиженный Паша.
Ася осталась…
Маша всего этого не видела. Она в этот момент сидела дома с обмотанным старой бабушкиной шалью горлом, и мечтала только о том, чтобы оно перестало болеть.
Не слышала она издевательских насмешек Никиты:
- Ты! Глухая тетеря! Такие, как ты, никому не нужны!
Не видела, как сжалась в комок Ася, пытаясь справиться с тошнотой, вдруг взметнувшейся к сжатому спазмом горлу.
- Не надо…
Не могла прогнать тех, кто вторил словам Никиты, тут же подхватив те гадости, которые говорил он, пыжась от собственной важности.
Она всего этого не видела и не слышала, но ей достаточно было одного взгляда на Асю, когда Маша вернулась, наконец, в школу, чтобы понять – случилось непоправимое…
А тогда она заступила на свой пост. И на этом посту задачей Маши было лишь одно – быть рядом с подругой, которая словно превратилась в хрустальную статуэтку. Такую же прозрачную, словно растерявшую все краски и, в то же время, получившую разом их все. Невыносимо красивую, но такую же опасно хрупкую.
Любуйтесь, если хотите, но помните – разбить меня так легко!
Ася не ходила в школу каждый день. У нее была своя программа обучения и потому в школе она появлялась лишь изредка, чтобы присутствовать на тех уроках, которые были в ее расписании. В эти дни Маша ждала ее у входа и не оставляла даже на мгновение, коршуном следя за тем, чтобы ни Никита, ни кто-то другой, даже близко не подходил к Асе и не обижал ее.
Но это не могло продолжаться вечно. Никита пристально следил за подругами, ожидая момента, когда Ася останется одна.
И дождался…
Машу вызвали к завучу, чтобы сообщить результаты пройденной ею накануне школьной олимпиады, и Ася слонялась в коридоре, у кабинета, ожидая подругу, когда сзади кто-то толкнул ее, и девочка полетела на пол под гогот распоясавшихся подростков.
- Что?! Где твоя защитница?! – Никита хохотал громче всех, глядя, как Ася пытается подняться. – Лежать!
Он пнул Асю, не обращая внимания за недовольно загудевших за спиной друзей, но в этот момент его триумф позорно закончился, а пришло возмездие в виде растрепанной маленькой фурии, которая просто снесла его, впечатав в стену с такой силой, что даже Ирина потом не смогла понять, откуда у дочери взялось столько энергии.
Маша молотила мальчишку так, что даже физрук, пытавшийся вмешаться в драку, не сразу смог оттащить ее от Никиты, который только жалобно всхлипывал, пытаясь прикрыть голову руками.
- Уберите! Уберите ее!
Маша, еще не понимая, что натворила, вывернулась из рук учителя, и кинулась к Асе, сидевшей у стены, и дрожавшей так, что казалось, девочка подпрыгивает на месте.
- Не бойся! Не бойся! Я с тобой! – Маша обняла Асю так, как это делала Ирина, и круг замкнулся.
Сколько поколений женщин семьи Лебедевых раскрывали свои объятия тем, кого они любили больше жизни?
Сколько их, тонких, хрупких, ранимых душой, отдавали все, что имели тем, кто был им дороже всего на свете?
Маша не знала, да и не могла этого знать. Она просто делала сейчас то, чему ее научили. Дарила тепло и поддержку той, кого любила всем сердцем и за кого боялась больше, чем за собственную безопасность.
Какая-то злая сила оторвала ее от Аси и швырнула о стену. И Маша еще успела увидеть, как физрук, который не успел остановить Никиту, кинулся к мальчишке, пытаясь остановить его. А потом туфельки Аси почему-то мелькнули перед носом Маши, и она услышала далекий какой-то крик завуча, которая почему-то звала на помощь…
Пришла в себя Маша довольно быстро. Ее никто не спешил ругать, так как все порядком испугались, увидев, как она лежит, бледная, словно полотно, у ног Аси.
Машу уложили в кабинете медсестры и дали понюхать отвратительно пахнущую ватку. Запах этот мигом привел ее в чувства, и она запросилась домой, умоляя отпустить ее, и утверждая, что все в порядке.
У Ирины потом было много вопросов и к руководству школы, и к медсестре, которая отпустила Машу домой, не позвонив матери и не вызвав хотя бы деда, который приехал бы и забрал девочку. Но она не стала выяснять отношения с теми, кто правильно оценил поступок ее дочери.
Директор школы оказалась более прозорлива, чем на то могла надеяться Ирина. Вместо того, чтобы показательно наказать Машу за драку, устроенную в школе, она вызвала родителей Никиты и устроила грандиозный скандал, который вошел в историю школы и дал понять всем, кто готов был пойти по стопам этого мальчишки, что подобное поведение недопустимо.
Мать Никиты пыталась возражать, грозя всеми карами земными и небесными, но директор школы только хмыкнула в ответ и пригласила в кабинет мать Аси, с которой провела предварительную беседу.
И впервые Ирина, которая присутствовала при всей этой вакханалии, увидела, как подруга расправила плечи и вздернула подбородок, глядя прямо в глаза матери Никиты.
- Никто больше не посмеет обижать мою дочь! Слышите? Я пройду по всем инстанциям, напишу заявление в полицию, но добьюсь того, чтобы вашему сыну был закрыт доступ в любое учебное заведение!
- Да что вы себе позволяете! За что?! Дети просто играли!
- Играли?! Это вы называете играми?! В играх есть правила, если вам это известно. И эти правила хороши тем, что их нельзя нарушать. Иначе, игра выходит из-под контроля. Ваш мальчик заигрался!
- Вы не посмеете!
- Думаете? – Лиза усмехнулась так, что даже у Ирины пошли мурашки по коже. – Как думаете, к кому прислушаются больше? Ко мне – матери такой девочки, или к вам? А? То-то! В той игре, в которую играл ваш сын, правил нет и быть не может, кроме одного. Переступил черту? Получишь! И я думаю, что это правильно. Ваш сын получит за все! За травлю! За то, что он – подонок! За все, что он сделал! Молчите! Лучше молчите сейчас! Вам нечего мне сказать! – Лиза рявкнула так, что подслушивающие в коридоре одноклассники Никиты, которых директор приказала не гнать от двери, шарахнулись и припустили по коридору прочь, опасаясь, что достанется и им тоже.
Скандал замяли. Никиту заставили извиниться при всех одноклассниках перед Асей и Машей, а потом родители перевели его в другую школу. Как сложилась дальше его судьба – история умалчивает, но директор школы, в которой учились девочки, сделала все, чтобы о его поведении стало известно во всех школах города. На ее взгляд, честь мундира хороша лишь тогда, когда подкладка этого мундира тоже остается незапятнанной….
А спустя полтора месяца после случившегося, Маша маялась у дверей роддома вместе с Асей, Лизой, Оленькой, ее семьей, Максимом и дедушкой. Огромная связка воздушных шаров, которую она держала, так и норовила взмыть в небо, грозя не дождаться того, кому они были предназначены.
- Максим, а он красивый? – Маша задавала этот вопрос уже в сотый раз, но отчим терпеливо улыбался, снова отвечая на него.
- Увидишь! Очень красивый! На тебя похож!
- Правда?!
- Вот те крест! – Максим размашисто чертил на пузе какую-то странную фигуру, и подмигивал хохочущей Асе. – Тебя так же донимает?
- Эй!
Маша возмущенно завопила, но тут умолкла, услышав долгожданное мамино:
- Тише, родная! Брата разбудишь…
И Маша замрет от счастья, когда дед вручит ей кружевной сверток, понимая, что в ее жизни только что появился еще один человек, которого можно любить. И который будет любить ее…
- Пап, ты был прав… - Маша глянет на Максима и прижмет к себе сверток. – Он красивый…©
Автор: Людмила Лаврова
©Лаврова Л.Л. 2024
Все текстовые материалы канала Lara's Stories являются объектом авторского права. Запрещено копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет), а также любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем. Коммерческое использование запрещено.
Друзья, подписывайтесь, пожалуйста, на мой канал в Телеграм