Глава 20.
Сенгилей стоит в месте впадания в Волгу речек Сенгилейки и Тушонки. Берег Волги там очень пологий, удобный. Прекрасная гавань, куда заходили и метеоры, и теплоходы всех размеров и видов. Мимо проплывали длинные баржи, груженные песком, щебнем, лесом - природными богатствами нашего края. Движение водного транспорта по Волге было весьма оживленным. Билеты стоили дешево, народ предпочитал теплоходы всем иным видам передвижения. После сухопутной Тушны мы воспринимали этот городок на Волге раем, где на улицах растут яблони и зреют сладкие, сочные яблоки, где в библиотеке можно взять любую самую интересную книжку, а в киоске божественное мороженое, и , как вишенка на торте, - Волга, несравненная красавица Волга! Наше необъятное "море" с парящими над волнами чайками, золотым песком на берегу.
Купаться нам разрешали только на пляже рядом со спасательной станцией, на вышке которой дежурил дяденька в тельняшке с биноклем. У берега стоял спасательный катер, желающим покататься на лодочке продавались билеты.
Первый раз на Волгу нас с сестрой привели мама и папа. Мы, конечно, плавать ещё не умели. Учил папа. Сам он плавал боком. По его словам, из-за того, что летом баловался на берегу, поддавая легонько ногой в калоше братишке Толе под зад. Калоша сорвалась и утонула в омуте у берега. Папа нырял за ней, пока голова не закружилась, и он начал тонуть, потеряв ориентацию. Оказалось, что у него лопнула барабанная перепонка. После этого случая папу забраковали, когда он собрался поступать в военное училище. С тех пор он и плавал боком, инстинктивно оберегая левое ухо.
Учил плавать он оригинально, бросал в воду, как торпеду, толкая за пятки. В итоге научил плавать обеих. Уже не надо было изображать, шагая по дну по пояс в воде, что плывешь, разгребая руками теплую водичку. Мама сшила нам ситцевые купальники, пестрые, тоненькие, сохнувшие моментально. Нам, особенно Танечке, уже неприлично было купаться в одних трусиках. Но уже через год эти ситцевые купальники стали малы и наша мама пожертвовала свое красивое шелковистое трикотажное платье с мелким черным узором на белом фоне на шикарные купальники. Таких ни у кого на свете точно не было. К тому времени у сестрёнки уже кое-что на груди прибавилось. На ней купальник сидел лучше. У нее, вообще, фигурка была лучше, кость тоньше, ножки, ручки точёные. На ее фоне я выглядела громоздкой, неуклюжей, гадким таким утенком. Мою самооценку подогревала бабуся:
- Ой, Лёля! Какие ноги у тебя большие! Страхота! И руки большие! Смотри, какие у меня ручки маленькие! - она гладила свои руки, не знающие черной работы. Полы мыли, картошку сажали и копали соседи за кусок мяса, за мешочек муки. Бабуся наша была барыней. А ноги мои с пятого класса как выросли, так и оставались тридцать седьмого размера. Растоптались уже к старости до тридцать восьмого. А руки большими никогда и не были. Просто бабусе хотелось похвастаться своими белыми ручками. Кстати, сама она носила чуть не сороковой размер обуви.
Все летние каникулы, каждую свободную минуту мы проводили на Волге. Но, перед этим нужно было наносить воды из колонки в бочки для полива. Бегали с ведрами наперегонки, торопились быстрее попасть на Волгу. Шли туда замученные, едва передвигая ноги (в всем хватало работы: и папе с мамой, и нам тоже). Но, стоило окунуться в восхитительную прохладу реки, как тут же вся усталость улетучивалась. Веселью и удовольствиям, казалось, не было конца! Мы, уже умеющие плавать, плескались в воде, словно рыбки. Взявшись целой компанией за руки, звонко кричали: "Баба сеяла горох и сказала: "Ох!" На последнем слове руки разрывались, и все ребятишки дружно кувыркались в воде, откидываясь назад, мелькая разноцветными купальниками и плавками. Вынырнув, долго фыркали: в носу щипало, глаза ничего не видели от попавшей в них волжской воды.
Потом мы отогревались, подгребая под себя раскалённый песок и выбивая зубами барабанную дробь.
Ярко жёлтый песок моего детства был навален огромными кучами, вырисовываясь настоящими горами на фоне ослепительно голубого неба! Какое это наслаждение лететь, кувыркаясь, по влажному тёплому песочку вниз с этой кручи. В купальниках и в сандалиях мы приносили килограммы волжского песка, к великому неудовольствию родителей.
Скучно нам с сестрой не было. С первых дней жизни в Сенгилее у меня появилась подружка Тома. Ее родители раньше жили, как и мы, в Тушне и были знакомы.
Тома была очень симпатичная, немного пухленькая девочка, похожая на своего отца Виктора Матвеевича, смуглого, кудрявого красавца. Мать моей подруги была тоже очень интересной женщиной, за собой следила и дочку одевала как куклу. Кроме нее в семье был сын Виталя, чуть постарше, но учился вместе с нами и ходил за сестрой хвостиком. А мы от него старались удрать. Вдвоем было интереснее. Однажды мы с Томкой совершили восхождение на самую высокую меловую гору босиком по острому щебню. Силу воли воспитывали. Спрятали сандалии, чтобы не было соблазна обуться, в кустах и пошли. Выбрали путь самый каменистый. Так было больно ногам, солнышко палило так нещадно, но мы героически терпели. Все помню, как вчера. Зачем нам это было нужно? Наверное, прочитали "Как закалялась сталь" Николая Островского. Размочалили ноги до крови.
А ещё помню, как сидели в саду у подружки на яблоне и горланили: "Хмуриться не надо, Лада!", а из-за забора на нас испуганно лаяла собачонка. Яблонь в Сенгилее было как нигде в другом месте много. На улицах они росли в два ряда. Мы, ребятня, ели "зелепугу", едва завязавшуюся. Обычно на плодовой веточке образовывалось пять завязей. Я выбирала яблочко из середины, самое крупное и, на мой взгляд, самое вкусное.
В Сенгилей к нам приезжала в гости подружка Наташа Голдина с родителями.
Вот так она умела позировать. А я, пятиклассница, уже крупнее Танюши. За нами куст жасмина, веранда, бочка с водой для поливки. Снимал нас отец Наташи Виктор Алексеевич, военврач, профессор института Дружбы народов им. Патриса Лумумбы, милейший и добрейший человек. Гостей мы любили. Для нас с сестрёнкой это был праздник. А Голдины приезжали с палаткой, с туристическими принадлежностями. На берегу Волги взрослые разбивали лагерь, ловили рыбу, варили уху, а мы с Наташей купались, собирали цветы и ягоды на девственно прекрасном берегу моего детства.