Продолжаем наслаждаться прочтением романа и смотрим на удивительных кукол, которые, как мне кажется, очень хорошо вписались в роман и сделали его более интересным.
А начало романа можно почитать здесь:
«Хозяин и гость погрузились в обсуждение, начатое еще во время предыдущей встречи.
Из глубокой задумчивости Маргарет вывело какое-то тривиальное, негромко произнесенное замечание матери.
Она подняла глаза и вдруг обратила внимание на разницу во внешности отца и мистера Торнтона, отражавшую противоположность натур.
Отец отличался легким сложением, отчего казался выше, чем был на самом деле, — разумеется, только не рядом с рослым массивным собеседником. Черты лица мистера Хейла, мягкие и подвижные, передавали малейшее изменение настроения.…
Прямые густые брови мистера Торнтона низко нависали над чистыми, глубоко посаженными серьезными глазами. Взгляд проникал в самую суть объекта внимания, но в то же время не приобретал неприятной остроты. Морщин на лице было мало, а те, что имелись, казались высеченными из мрамора и группировались возле рта. Твердые волевые губы плотно прикрывали зубы такой безупречной белизны, что редкая улыбка напоминала солнечный луч.
Она появлялась неожиданно и полностью изменяла его лицо: суровое и решительное выражение внезапно уступало место мгновенной безотчетной радости, доступной лишь детям. Эта улыбка не просто понравилась Маргарет, но и положила начало доброму отношению к новому другу отца.…
Маргарет поправила мамину вышивку и снова углубилась в собственные мысли. Мистер Торнтон совершенно забыл о ее присутствии, с увлечением объясняя старшему другу огромную мощь и в то же время почти ювелирную точность настройки парового молота. Мистеру Хейлу рассказ напомнил чудесные истории «Тысячи и одной ночи», где могущественные джинны то взлетали до небес, заполняя собою горизонт, то послушно прятались в помещавшийся в детской руке сосуд.…
— Ваше хвастовство напомнило мне известную цитату: «В Англии есть сотня капитанов, ничем не уступающих ему».
Услышав из уст отца эти строки, Маргарет удивленно подняла голову. Каким чудесным образом от зубчатого колеса они перешли к Чеви Чейзу?
— Я вовсе не хвастаюсь, — возразил мистер Торнтон, — а всего лишь говорю о том, что существует на самом деле. Не стану отрицать, что горжусь принадлежностью к своему городу — или, лучше сказать, местности, — потребности которой вызвали к жизни подобное величие мысли.
Скорее готов вести здесь тяжкое, малоуспешное существование, чем уныло процветать в замшелом аристократическом обществе юга, коротая день за днем в безмятежной лени…
— Ошибаетесь, — проговорила Маргарет, искренне возмущенная несправедливыми нападками на любимый юг. Лицо ее вспыхнуло, а глаза наполнились сердитыми слезами.
— Очевидно, вам ничего не известно о юге. Пусть там меньше авантюризма или прогресса..., но там меньше и страданий. Здесь же на улицах полно людей с потухшим от забот и печали взглядом. Они не только страдают, но и ненавидят. У нас на юге тоже немало бедняков, однако их лица не несут печати жестокой несправедливости. Вы просто не знаете юга, мистер Торнтон!
Последние слова прозвучали с некоторым даже вызовом, и Маргарет погрузилась в угрюмое молчание, жалея, что наговорила лишнего.
— Могу ли я вам возразить, сказав, что вы не знаете севера? — мягко поинтересовался гость, поняв, что невольно обидел молодую леди.
Маргарет упорно хранила молчание, с тоской вспоминая любимые места родного Гэмпшира и опасаясь, что дрожь в голосе выдаст волнение.
— Во всяком случае, мистер Торнтон, — поспешила на помощь миссис Хейл, — вы не станете отрицать, что Милтон намного грязнее любого города юга. Да и воздух здесь невыносимый.
— Боюсь, что не смогу заверить вас в его чистоте, — признал тот с ослепительной улыбкой,
— однако парламент обязал нас сжигать собственный дым. Так что, полагаю, как послушные дети, мы поступим именно таким образом… когда-нибудь.
— Насколько мне помнится, однажды вы упомянули, что усовершенствовали свои трубы с определенной целью: чтобы поглощали дым. Разве не так? — уточнил мистер Хейл.
— Я сделал это добровольно, еще до того, как в дело вмешался парламент. Пришлось вложить значительную сумму, однако она окупается экономией угля. Не уверен, что сделал бы это, если бы понадеялся на принятие закона. Во всяком случае, дождался бы предупреждения, штрафа и необходимости неукоснительно выполнять предписания.…
— Судя по всему, вы недовольны парламентскими актами, затрагивающими интересы производства, — заметил мистер Хейл.
— Да, недоволен, как и многие другие промышленники. Полагаю, вполне оправданно. Все оборудование — сейчас я говорю не об обработке дерева и железа, а только о ткацких станках, — настолько новое, что нельзя ожидать от него безупречной работы. Что было семьдесят лет назад и что есть сейчас? Столкнулись две безудержные силы. Люди равного уровня образования и равного происхождения вдруг разделились на хозяев и рабочих.… Быстрое развитие отрасли, которую можно смело назвать новой торговлей, дало молодым хозяевам безмерную силу богатства и власти, причем власти не только над рабочими, но и над покупателями. Я говорю о мировом рынке…
Маргарет поджала губы, однако ничего не сказала: отвлечься уже не удавалось.
…
— Действительно ли необходимо называть это противостояние классовой борьбой? — уточнил мистер Хейл. — Судя по тому, как вы используете термин, в вашем сознании именно он отражает реальную обстановку.
— Да, правда. Полагаю, термин необходимым, поскольку скромная мудрость и благоразумное поведение постоянно встречают сопротивление и вынуждены сражаться с невежеством и безрассудством. Одно из главных преимуществ нашей системы состоит в том, что рабочий обладает возможностью силой своей целеустремленности подняться до положения хозяина;…
— Если я правильно поняла, всех, кому по какой-то причине не удалось занять в мире прочное место, вы считаете врагами, — холодно заявила Маргарет.
— Их собственными врагами, — поспешно уточнил мистер Торнтон, немало обиженный высокомерным осуждением. — Да, несомненно.»
… Далее мр Торнтон рассказал, как ему пришлось в 16 лет стать главой семьи, бросить школу и поступить на работу. Потеряв отца, он начал с самых низов, и благодаря железной воле матери и своему упорству, через много лет достиг своего настоящего положения в обществе.
«В должный час мистер Торнтон поднялся, пожал руку мистеру Хейлу,
затем — миссис Хейл
и повернулся к Маргарет, чтобы попрощаться тем же способом, что был принят и признан в Милтоне,
однако молодая леди оказалась неготовой к такому обращению и, не подав руки, просто поклонилась.
Уже в следующий момент она осознала свою оплошность, но было поздно: мистер Торнтон быстро вышел из дома, обиженно пробормотав себе под нос:
В жизни не встречал более высокомерной и заносчивой особы.
Продолжение следует.
Пока-пока.