Итак, штурм Сиракуз не удался. Город был обложен с суши и моря, оставалось ждать. Что бы не терять времени, Марцелл с третьей частью армии, отправился в рейд по Сицилии, по тем городам, что перешли на сторону Карфагена. Города Гелор и Гербез сдались добровольно. Мегары закрыли ворота, как результат были взяты и разграблены.
В это же время, карфагенский полководец Гимилькон высадился у Гераклеи. Он привел с собой из Карфагена двадцать пять тысяч пехоты, три тысячи всадников и двенадцать слонов. С этими силами он двинулся к Агригенту и через несколько дней взял его.
Прибытие карфагенской армии вселило в жителей Сиракуз и других греческих городов Сицилии надежу на избавление от римской гегемонии (про гегемонию Карфагена они уже забыли). В Сиракузах решили, что для обороны города им хватит части сил, и потому, как то ночью, десять тысяч пехотинцев и пятьсот всадников под командой Гиппократа вышли из Сиракуз и просочились мимо римских укреплений. Они остановились у города Акрилл.
Тут то на них и наткнулся Марцелл, шедший на помощь Агригенту, но опоздавший, и теперь возвращающийся к Сиракузам. Марцелл шел очень осторожно опасаясь армии Гимилькона, которая превосходила его по численности, и римская армия была готова к бою. Этого нельзя было сказать о сиракузянах. Они начали обустраивать лагерь, разбрелись по окрестностям, многие оставили оружие. Схватка получилась короткой. Гиппократ с кавалеристами бежал, о пехоте мы не имеем сведений.
После этого Марцелл отошел к Сиракузам. Сюда же вскоре подошел еще один легион, прибывший из Италии. Таким образом все римские силы на Сицилии оказались сосредоточены у Сиракуз. Гимилькон, даже соединившись с остатками армии Гиппократа, не рискнул дать бой римлянам. Что бы не терять время он пошел по Сицилии, освобождая от римских гарнизонов греческие города. Первым пал город Мургантины. Греки просто открыли ворота города, римский гарнизон был вырезан. Это вызвало лавину предательств. Римские гарнизоны изгонялись и уничтожались.
Не так дело пошло в Энне. Город был хорошо укреплен и в нем стоял сильный римский гарнизон, которым командовал Луций Пинарий. Старейшины города решили сдать его Карфагенянам и потребовали у Луция ключи от городских ворот. Все, что римский командир смог выторговать у старейшин, это собрать на завтра народное собрание, в котором все граждане должны были высказать свою волю. Вернувшись, Луций собрал своих солдат на сходку, и как написал Тит Ливий, сказал им следующее:
"Я думаю, воины, вы слышали, каким образом сицилийцы в эти самые дни предательски перебили римские гарнизоны. Вы не попали в эту ловушку, во-первых, милостью богов, а во-вторых, благодаря своей собственной доблести – вы ни днем ни ночью не оставляли своих постов, бодрствовали и не снимали оружия. О, если бы и в дальнейшем могли мы не претерпеть и не совершить ничего ужасного! Нас старались обмануть незаметно; благодаря нашей предусмотрительности это не удалось. Теперь от нас открыто требуют вернуть ключи от ворот; как только мы их отдадим, Энна сейчас же будет в руках карфагенян и мы будем перерезаны еще бесславнее, чем гарнизон в Мургантии. Я с трудом выговорил себе одну ночь, чтобы посовещаться с вами, въявь показать вам надвинувшуюся опасность: на рассвете они соберутся, обвинят меня и возбудят против вас народ. Завтра Энна будет залита или вашей кровью, или кровью ее граждан. Захваченным врасплох надеяться нечего, захватившим нечего бояться, победа будет за тем, кто первым выхватит меч. Все вы вооружитесь и внимательно ожидайте моего знака. Я, пока у вас еще не все готово, разговорами и перебранками буду тянуть время. Когда я тогой подам знак, с громким криком сбегайтесь ко мне, бросайтесь на эту толпу, валите всех и смотрите, чтобы не уцелел никто из тех, кто опасен своей силой или лукавством. Мать Церера и Прозерпина и вы, прочие боги, вышние и подземные, вы, которые обитаете в этом городе, в этих священных озерах и рощах, будьте к нам милостивы и благосклонны, если мы приняли свое решение, чтобы не попасть в ловушку, а не затем, чтобы кого-то в нее заманить. Я бы и еще уговаривал вас, воины, если бы вам предстояло сражение с вооруженными, но вы будете избивать, пока вам не надоест, безоружных и беспечных".
На следующий день старейшины города вывели к народу римского командира. Луций Пинарий пытался речью охладить граждан, но сначала отдельные люди, а затем вся толпа толпа начала выкрикивать угрозы в его адрес. Тогда Луций подал знак. Началось избиение горожан.Падали не только от меча, но и пытаясь бежать. Гнев у солдат не утихал; они избивали безоружную толпу, словно одушевленные опасностью, в пылу грозного сражения.
" Так удержали римляне Энну – то ли злодеянием, то ли преступлением, без которого было не обойтись".
Марцелл не осудил своих солдат. Более того, он отдал им город на разграбление, тем самым утвердив резню своим авторитетом.
