Катерина подозвала Василька к себе.
- Когда я прибыла сюда, ты показывал мне старые вещи предыдущих хозяек. – Сказала юная графиня Казачку.
- Да, сударыня. – Поклонился Василек.
- Скажи, не сохранились ли вещи Серафимы?
Василек испуганно осмотрелся.
- Пусть она и графиней была… но, сударыня, не спрашивайте о ней. – Прошептал Василек, приблизившись к сударыне.
- Из-за детей, которых она отобрала у матерей? – Спросила Катерина.
- Не только. Она была ведьмой. Все знают это.
Катерина вздохнула.
Василек подошел к графине и присел на корточки возле нее. Он положил свою маленькую руку на ее белоснежную ладонь.
- Я сирота, вы знаете. – Тихо сказал он. – Говорят так. Не знаю, правда ли это, но говорят. В доме вашем молитвенная комната есть. Вы тоже ходите молиться туда.
Катерина кивнула. Утром и вечером она ходила молиться туда.
- Там есть сундук. Он заперт. Там есть тетради, которые вела Серафима и другие после нее. Но трогать эти записи может лишь хозяйка дома.
- Записи? Я помню сундук, прикрытый платком. А где же ключ?
- Так ключ у вас должен быть.
Катерина взяла платок и отправилась в молитвенную комнату. Там она стряхнула ткань с сундука и погладила его старую крышку. После посмотрела на замок. Большой и старый.
- Ключа у меня нет. – Сказала она. – А даже если и есть… подбирать столько времени уйдет. А времени у меня сейчас нет. Беги за кузнецом.
Тетради Катерина внимательно изучила перед отъездом и перепрятала.
Ночью она покинула свой дом и отправилась в новый дом ведьмы Лисы.
- Не передумала? – Спросила Рыжая Лиса.
- Нет. Не передумала. – Ответила графиня.
Рыжая девушка села на скамейку и взяла в руки небольшое зеркальце, обрамленное в деревянную рамку с ручкой. Она погладила свои волосы.
- Слышала я, что не будет его жена там, где он. Отчего же тебе так беспокоится, сударыня? – Спросила Лиса.
- Какая разница, где она будет? – Спросила Катерина. – Если сердце его покорит, то не важно где будет она, а где он. А коли сына ему родит, то сердце его потеплеет к ней.
- Так может сделать так, что та дитя родить не сможет? – Спросила Лиса.
- Нет. Не буду лишать его счастья быть отцом. Пусть. Но сердце его должно только мне принадлежать. Можешь? Ты же сказала, что можешь!
- Могу. Но что-то словно останавливает меня. Не могу понять что. Но ладно. Все уже сделано. Последнее осталось и обряд будет завершен.
Лиса с сомнением посмотрела на Катерину. После кивнула.
- Времени у тебя мало. – Сказала ведьма и подошла к печи. – Добавь ему в питье. – Протянула она мешочек. Но не мешай с алкоголем. Пусть выпьет. Сама не пей.
- А если кто-то выпьет кроме него? – Спросила Катерина.
- Ненавидеть тебя будет.
Катерина взяла мешочек и села на скамью обратно.
- Что еще? – Спросила Лиса.
- Кое-что есть. – Катерина положила мешок с монетами на стол. – Это тебе плата за ворожбу.
- Но вам, сударыня, нужно что-то еще. Что же?
- Серафима. Вот что мне нужно. Что она сделала, что проклятье на детей Офольских пало? Думается мне, что ты знать должна.
- С чего бы мне знать? Когда она жила, эта Серафима? Откуда мне знать про нее? – С усмешкой ответила ведьма.
- Думается мне, что прекрасно ты ее знала. Нашла я то, что осталось после Серафимы. Писать она умела хорошо, грамотно. Пусть слова ее написаны давно, но они понятны. Но еще более понятны рисунки. И на многих из них ты.
В доме возникла тишина. Лиса смотрела на сударыню своими яркими зелеными глазами.
В итоге Лиса усмехнулась.
- Не знала, что она умеет рисовать. Да еще так хорошо. – Сказала ведьма.
- Девиц дворянского происхождения обучали шить, вышивать, рисовать. Вот и умела. Писать, правда, могли не учить. Но она умела. – Пояснила Катерина.
Лиса кивнула.
- Давно это было. Давно. – Сказала она. – Я хорошо помню, как мы с моим отцом пришли в эту небольшую деревню. Мой отец раньше был жрецом. Но когда пришло христианство, его назвали колдуном. Мы вынуждены были покинуть родные места. Как уж отец узнал про графиню Офольскую, что искала жреца, мне не ведомо. Но мы пришли сюда.
Осень была тогда. Было мокро, слякотно. Но вскоре мы оказались в доме. Старый дом на окраине деревни. Отец положил меня в кровать, накрыл и я уснула. И была счастлива только тем, что больше не нужно никуда идти.
Отец не брал меня на беседы с этой женщиной. Сразу все было хорошо. Год мы жили хорошо. Казалось, не должно было ничего случится плохого. Теперь я понимаю, что это было наивно.
Конечно, мой отец многого опасался. Мир полон опасностей. Но тут нам было хорошо. Он обучал меня.
Но летом заметила я, что отец изменился. Что-то изменилось в нем. сразу я не понимала, что случилось с ним. Он стал задумчив, словно неведомая тоска овладела им.
Вновь пришла осень. Отец разбудил меня ночью. Вид у него был взбудораженный. Он велел мне найти белую курицу. Он положил передо мной записи, нацарапанные на ослиной шкуре. Я все должна была сделать так, как написано там.
Хоть меня и нерадостно приняли многие, я знала, в чьем дворе найду, могу найти белую курицу. Мне нужно была только ее лапка.
Я все сделала, как учил меня отец. Тебе нужны подробности моего обряда? – Спросила Лиса графиню.
- Нет. Но зачем ты это делала? – Спросила юная графиня.
- Я должна была узнать, есть ли на моем отце чары колдовские. На все ушел месяц. Но уже к его исходу я не сомневалась, что чары есть. И это было подтверждено. Тогда отец посадил меня перед собой и рассказал, кого же подозревает. Он подозревал Серафиму.
Я не понимала что происходит. Изначально все это было похоже на ворожбу. Но зачем ей привораживать моего отца? я так и спросила его. А папа рассмеялся. Сказал, что не любовь ей нужна, а подчинение. Сгибает она его волю под себя. Уничтожает его волю.
Серафима что-то замышляла. Что-то страшное. То, на что мой отец по своей воле не согласился бы.
Нужно было найти ведьму, что помогала ей в чарах над отцом. Но это было сложно. Серафима иногда уезжала, и колдовство могло быть с любой стороны света.
Время шло. Я росла, мой отец терял себя с каждым днем. Но учил меня всему, что знал. Ведьму мы так и не нашли. Так прошло больше семи лет.
Тайно от хозяйки земель я ходила на ее встречи с отцом. Смотреть на это с каждым разом было все больнее и больнее. Он валялся в ее ногах, унижался перед ней. А после ненавидел себя.
Серафима же жаждала власти. Ей нужно было больше, чем она могла получить. Ноя заметила кое-что. За сем лет человек меняется. Но не она. Ни одна черта ее лица не изменилась. Только глаза. Стали злыми и видели, словно душу человека.
Это было не спроста. И тогда мы поняли, что она приносит жертвы не ради богов, а ради своей красоты. Отец же закрывал глаза богам.
Но за все придётся платить. И отец боялся, что за его грехи расплачиваться буду я. Да и за ее грехи тоже.
И тогда мы придумали что делать. Мы закрыли ее душу тут. Заперли на границе земель. Провели обряд на мосту. Ей мы сказали, что это усилит чары, что она будет делать после и которые сделаны сейчас. Уж не знаю, как отцу удалось убедить ее.
- Обряд на мосту? – Спросила Катерина. Она посмотрела на свою ладонь, на которой остался шрам.
- Да. Именно он. Конечно же, это был конец обряда. Сначала сорочка была, как вы и сами помните. Теперь этот обряд помогает принять землям хозяйку. И без него хозяйка дома быстро сгинет.
- Не только принять, но и привязать, значит. – Усмехнулась юная графиня.
- Это малая цена за жизнь. Согласитесь? – Спросила Лиса. – Особенно для той, у кого два имени. У Серафимы тоже было два имени. Как и вы, одно она называла другим, другое скрывала. Второе имя было истинным. Второе имя было отражением души. И вы скрываете свое.
Во время этого обряда мы узнали ее имя, которое отражают ее душу. Теперь мы видели ее намерения. Она не могла больше скрыться. Мы с отцом увидели то, что скрыто. Мы поняли тайны этих земель. Это место было прекрасно для нас. Но у моего отца уже не было воли.
Серафима быстро все поняла. Как, я догадалась. Мы искали ведьму по деревням, а ведьмой была она сама. Она сама многое делала. Но ей не хватало сил и таланта. Для этого и нужен был мой отец.
Я все одно и то же говорю по кругу. Но есть вещи, которые не хочется вспоминать. Эта была осень. И ночь была такая де холодная, сырая и промозглая, как и в тот день, когда мы впервые пришли на эти земли. И мы были уставшими. Но если раньше я была без сил, то теперь отец. У него не было сил сопротивляться. Она сломила его. Они говорили в саду. Я подслушивала, прячась в тени деревьев. Но она знала, что я там.
Они говорили с отцом, у пруда. А я слушала. Я должна была не позволить своему отцу сделать что-то плохое, если Серафима потребует. Он чувствовал, что не может больше сопротивляться.
Говорили тихо, я почти ничего не слышала. Я прислушивалась, выдвигая голову вперед, когда меня схватили. Мужик-крепостной тащил меня к ним. Но я и не сопротивлялась. Понимала, что попалась.
Я все помню в деталях. Это как наказание за то, что мы делали тогда.
Было холодно. Но тогда я храбрилась. Я стояла на коленях и смотрела на нее. Прекрасная женщина. Бледная, со светло-русыми волосами, убранными назад, в тяжелом темно-синем платье. И глаза. Холодные. Синие. Ледяные. В них не было ненависти, злости. Только холод.
Я извинялась, сказала что была любопытна и решила подслушать. Просила меня извинить.
Отец даже поругал меня за любопытство.
Я готова была в любую секунду сорваться с места и убежать.
Было вокруг что-то… что-то жуткое.
Серафима улыбнулась. Она не хотела что бы я бежала. Медленно она подошла ко мне и взяла мой подбородок своей холодной рукой.
«Я вижу, что девчонка одарена красотой», - Сказала она. – «То, что нужно»
Я не понимала, что ей нужно. Но словно онемела вся.
Серафима же посмотрела на моего отца. Подошла к нему и взяла его клинок, что висел на его поясе. – Лиса отвязала из-за своего пояса клинок из черно кремния и положила на стол. Катерина с ужасом смотрела на черное неровное каменное лезвие.
- Она вложила этот клинок в руки моего отца. – Сглотнула Лиса. – И приказала ему убить меня. Я должна была стать ее жертвой, жертвой для сохранения ее красоты.
- А твой отец? – Прошептала Катерина.
- Он не мог сопротивляться. Он подошел ко мне. Я видела, что он не хочет делать то, что ему приказала эта женщина. Я только и смогла прошептать «Папа, не надо!» - Сказала Лиса. Слезы катились из ее зеленых изумрудных глаз. – Он… поднял клинок… проклял Серафиму и вонзил клинок в свое сердце.
Он не умер сразу. Так только в книгах и фильмах бывает. Он жил… немного и мучительно… но жил… я помню его хрипы… его боль… все… каждую секунду… - Лиса быстро вытерла слезы.
После взяла в руки клинок и смотрела на него.
- От него поднялась сила. И проклятье. Он проклял Серафиму и то за что она так боролась. Все дети Офольских с тех самых пор прокляты и им суждено умереть.
Не знаю я, что почувствовала она, когда он умирал. Она испугалась. Сильно испугалась. Убежала.
Отца схоронили. Клинок его остался у меня.
Все быстро произошло. Утром на рассвете.
И начало что-то меняться. Я чувствовала это. Словно все потемнело. Каждый скрип пугал, каждый шорох. Небо старо серым, словно собиралась на эти земли тьма упасть.
За мной граф прислал. Днем, ближе к обеду. Дети его заболели. Только взглянув на них я поняла, что смерть за ними пришла и вытягивает жизнь. Все рассказала я графу тогда. Про отца, про жену его, про себя. Я и не думала о том, что сгинуть могу в тот же момент. Ведьма, так же меня можно назвать. Но графу были важнее его дети.
Мы заключили договор. Я спасу его детей. И сниму проклятье в рода. Взамен я буду жить и никто меня не тронет. У меня будет кров и еда. Все будет.
Знала я, что древние боги, каким поклоняются местные крестьяне да крепостные могут помочь. Ведь не было у меня столько сил, что бы снять проклятье. Да и как снять проклятье того, Кто умирал. Сильнее его нет ничего.
Так была заключена сделка, в результате которой в ловушке оказалась и я. Теперь я должна так же оберегать род Офольских и делать то, что нужно, что бы род не вымер. Я всегда молода и красива. Но и плачу за это сполна. – Лиса спрятала нож и с вызовом посмотрела на Катерину.
- А Серафима?
- Серафима? Ей пришлось отвечать за то, что она сделала. Муж ей многое прощал. Но ведьмовство – это было слишком. Но справится с Серафимой сам он не мог. Но и ей уйти бело некуда. Она была заперта в этих землях. Могла дойти только до середины моста. А дальше ни шагу сделать не могла. И кони останавливались, если она в повозке была.
Дети оправились, им больше ничего не грозило. Серафиму же окутал страх. И я нагоняла его на нее все больше и больше. Медленно. Понемногу. Я наслаждалась тем, как она сходит с ума.
Серафима не выдержала. Попыталась сбежать. Через мост не смогла. Тогда она бросилась в воду, надеясь… на что она надеялась? Пронырнуть под невидимой преградой? Не знаю. Но она утонула. Что уж людям сказали, мне было не интересно.
Все теперь так как есть. Когда сын твой родился, я все сделала как нужно. Ему не грозит проклятье. Потому-то муж твой сюда и отправлял жен всех рожать. – Сказала Лиса.
- Но другие дети умерли. – Заметила юная графиня.
- Да. Но не моя в том вина. Не давали мне обряд провести с детьми. Родственницы женушек охраняли детей словно орлицы, не понимая, что губят их этим.
- Почему ты не сказала, не объяснила?
- Вот забава-та какая. Про все это можно рассказать только если спросят. А не спросят, то и рассказать не получится. Если бы хоть одна меня позвала, спросила, о помощи попросила, то была бы у них другая судьба. Но все эти глупые девки с их родственницами были настолько самоуверенны, что это их и сгубило.
Ты сама пришла ко мне. Ты сама спрашиваешь. И ты слышишь ответы на свои вопросы. Сын твой спасен. Но дети его получат такую же судьбу, как и предки его. И нельзя это снять, нельзя изменить.
- Ты не можешь, или не хочешь?
- Не могу. И нет того, кто может. Только если… я думала много о том. Проклятье можно передать другому роду. Но уж больно сложно это. Нужно что бы многое совпало. Не думаю даже, что представится такая возможность. Уходи. Тебе домой пора.
Юная графиня встала.
- Подумай перед тем, как будешь что-то делать. За все придется платить. – Сказала Лиса.
Катерина крепче сжала мешочек, что дала ей Лиса.
- Если не сделаю, то и плата может быть вышел.
Графиня вышла из дома ведьмы и быстро направилась в свое поместье.
«Вот же глупая. Думает, что легко отделается. Пусть. Ее руками все сделано, не моими», - подумала Лиса, смотря на дверь.
Пальцами она коснулась холодного клинка и улыбнулась. Ей было не на что жаловаться. И уж кто-кто, а она была своей жизнью довольна.