Бодлер, как вы понимаете, человек был эпатажный (исследователи ссылаются на трудную судьбу — разрыв с семоей, когда его отправляют в
колонию в Индию, а он бежит обратно в Париж, нищету, из-за которой он
зарабатывал кое-как пером, написывая рецензии... Вот тут хочу сказать, что жиза). Но не в этом суть. А в том, что в своей поэзии он обращается к
запретным темам.
Ш. Бодлера
«Падаль»
Вы помните ли то, что видели мы летом?
Мой ангел, помните ли вы
Ту лошадь дохлую под ярким белым светом,
Среди рыжеющей травы?
Полуистлевшая, она, раскинув ноги,
Подобно девке площадной,
Бесстыдно, брюхом вверх лежала у дороги,
Зловонный выделяя гной.
И солнце эту гниль палило с небосвода,
Чтобы останки сжечь дотла,
Чтоб слитое в одном великая Природа
Разъединенным приняла.
И в небо щерились уже куски скелета,
Большим подобные цветам.
От смрада на лугу, в душистом зное лета,
Едва не стало дурно вам.
Спеша на пиршество, жужжащей тучей мухи
Над мерзкой грудою вились,
И черви ползали и копошились в брюхе,
Как черная густая слизь.
Все это двигалось, вздымалось и блестело,
Как будто, вдруг оживлено,
Росло и множилось чудовищное тело,
Дыханья смутного полно.
И этот мир струил таинственные звуки,
Как ветер, как бегущий вал,
Как будто сеятель, подъемля плавно руки,
Над нивой зерна развевал.
То зыбкий хаос был, лишенный форм и линий,
Как первый очерк, как пятно,
Где взор художника провидит стан богини,
Готовый лечь на полотно.
Из-за куста на нас, худая, вся в коросте,
Косила сука злой зрачок,
И выжидала миг, чтоб отхватить от кости
И лакомый сожрать кусок.
Но вспомните: и вы, заразу источая,
Вы трупом ляжете гнилым,
Вы, солнце глаз моих, звезда моя живая,
Вы, лучезарный серафим.
И вас, красавица, и вас коснется тленье,
И вы сгниете до костей,
Одетая в цветы под скорбные моленья,
Добыча гробовых гостей.
Скажите же червям, когда начнут, целуя,
Вас пожирать во тьме сырой,
Что тленной красоты – навеки сберегу я
И форму, и бессмертный строй.
Из французов его учителями были Сент-Бев и Теофиль Готье. Первый научил его
находить красоту в отверженном поэзией, в природных пейзажах, сценах предместий, в явлениях жизни обычной и грубой; второй одарил его способностью самый
неблагородный материал превращать в чистое золото поэзии, уменьем создавать фразы
широкие, ясные и полные сдержанной энергии, всем разнообразьем тона, богатством
виденья.
Переворот и революция подорвали в Бодлере многие идеалистические мысли.
Жизненная позиция поэта – эпатаж: постоянное неприятие того, что официально. Он не
разделял идей о человеческом прогрессе.
Тема любви в его творчестве очень сложна. Она не вкладывается ни в какие рамки,
ставившиеся этой теме ранее различными поэтами. Это особая любовь, и чаще всего к самой природе (мотив любви к бескрайним
просторам, к небу, к бесконечной дали моря).
Муза Бодлера больна, как и его душа. Даже красота у него ужасная – «гимн красоте» тому пример.
Основными темами у него были пессимизм, скептицизм, цинизм, распад, гибель,
обрушившиеся идеалы.
«С еврейкой бешеной простертый на постели,
Как подле трупа труп, я в душной темноте
Проснулся, и к твоей печальной красоте
От этой - купленной - желанья полетели»
Вот такое у него понимание любви.
Как признавался Владимир Маяковский, все что касается стихов, началось у него со строк В небеса запустил ананасом… Андрея Белого.
Ну, а уже позже, познакомившись с творчеством Рембо, Бодлера, Верлена и Верхарна, поэт начал творить и сам. Наибольшее влияние на ход его мысли оказал Уолт Уитмен.
Про Бодлера-поэта я писала тут (https://t.me/lilithwithness/767), тут (https://t.me/lilithwithness/773), тут (https://t.me/lilithwithness/2016) и тут (https://t.me/lilithwithness/765), а теперь еще можете посмотреть на него как на художника.
https://unesdoc.unesco.org/ark:/48223/pf0000068048/PDF/067651engo.pdf.multi.nameddest=68048
из журнала Юнеско