В 362 году до новой эры фиванский стратег Эпаминонд предпринял свой четвертый поход на территорию Пелопоннеса. Войско беотийцев стояло в окрестностях Тегеи, когда Эпаминонд узнал о том, что спартанская армия находится севернее в девятнадцати километрах возле Мантинеи. Тогда он решил ночью внезапно напасть на Спарту, которая располагалась к нему гораздо ближе, чем для армии спартанцев и их союзников. В столице лакедемонян находился малочисленный гарнизон, тем не менее, он смог продержаться до подхода основной спартанской армии и Эпаминонд был вынужден отступить обратно к Тегее. В отличие от первого штурма Спарты семью годами ранее, Эпаминонд на этот раз, не теряя времени, атаковал город с ближней к нему северной стороны, так как жители столицы Лакедемона могли заметить проход его войска по левому берегу реки Эврот, и внезапность нападения была бы потеряна.
По свидетельству Диодора: «Эпаминонд будучи недалеко от Мантинеи, узнал от жителей, что лакедемоняне со всем войском грабят владения Тегеи. Предположив тогда, что Спарта лишена воинов, он сам отправился ночью на Спарту, но царь лакедемонян Агис, подозревая коварство Эпаминонда, проницательно догадался, что тот будет делать и отправил несколько критских бегунов и через них упредил Эпаминонда, послав весть людям, которые остались в Спарте, что беотийцы вскоре явятся в Лакедемон грабить города, но что он сам идет как можно быстрее со своей армией, чтобы доставить помощь родной земле. И он приказал тем, кто был в Спарте, охранять город и не дать запугать себя ничем. Эпаминонд без отдыха за всю ночь преодолел расстояние на предельной скорости и на рассвете атаковал Спарту. Но Агесилай, который был оставлен для охраны и узнал от критян о планах противника лишь незадолго до нападения, тотчас посвятил всю свою энергию на заботы об обороне города. Он поместил отроков и престарелых на крышах домов и поручил им оттуда защищаться от врага, если тот пробьется в город, а сам выстроил мужчин в самом расцвете сил и распределил на препятствиях перед городом и на подходах и, заблокировав все места, где можно было предположить прорыв, ожидал нападения врага. Эпаминонд распределив своих воинов на несколько колонн, напал всеми сразу, но когда он увидел расположение спартанцев, то сразу понял, что его движение было раскрыто. Тем не менее, он предпринял нападение на все позиции одну за другой и, хотя он был в невыгодном положении из-за препятствий, вступил в рукопашный бой. Множество ударов он нанес и получил и не прерывал ревностного соперничества, пока армия лакедемонян не вступила в Спарту. Тогда, так как на помощь осажденным пришла подмога, и наступила ночь, он отказался от осады».
По рассказу Ксенофонта: «Эпаминонд узнал, что на помощь мантинейцам вызван царь Агесилай со всем лакедемонским войском и находится в Пелленской области. Получив эти известия, он поужинал, а затем дал сигнал к выступлению и повел войско тотчас же на Спарту. Если бы какой-то критянин по божественному внушению не прибыл к Агесилаю и не сообщил ему о приближении войска, он взял бы город, как беспомощное гнездо, так как он был совершенно лишен защитников. Однако, Агесилай узнал об этом заблаговременно и успел вовремя вернуться в город. Спартиаты выстроились и охраняли город, но было их очень немного: всей конницы не было налицо, так как она находилась в Аркадии. Отсутствовало также наемное войско и три из двенадцати лохов (500) граждан. Когда Эпаминонд прибыл в Спарту, он не двинул войска ни по какому пути, на котором он принужден был бы принять сражение на ровном месте, прежде враг мог осыпать его снарядами с крыш домов, ни по такому, на котором его численное превосходство не дало бы ему никакого преимущества. Ему удалось захватить позицию, которую он считал наиболее выгодную. Отсюда он спустился, но, тем не менее, овладеть городской крепостью ему не удалось. Архидам повел против фиванцев отряд менее чем в сто человек, прошел мимо тех мест, которые могли бы служить естественной защитой против врага, и двинулся по откосу навстречу наступающим. И тут фиванцы, подавляющие противника численностью и уже занявшие господствующие возвышенности, не выдержали натиска отряда Архидама и обратились в бегство. Находившиеся в первых рядах войска Эпаминонда пали в этом бою. Однако, когда горожане, возгордившись одержанной победой, стали преследовать врага дальше предопределенной черты, они в свою очередь пали. Архидам поставил трофей на том месте, где одержал победу над врагом и выдал погибших здесь неприятелей, даровав для этого перемирие. Эпаминонд полагал, что аркадяне придут на помощь Лакедемону. Он не желал сражаться одновременно и с ними и со всеми лакедемонянами, собравшимися вместе, причем вдобавок, противники только что одержали победу, а его войска потерпели поражение. Поэтому он отправился назад с величайшей быстротой».
В повествовании летописца Плутарха говорится, что: «Когда мантинейцы призвали на помощь лакедемонян, Эпаминонд узнав, что Агесилай вышел с войском и приближается к нему, ночью незаметно для мантинейцев снялся с лагеря и повел армию из Тегеи прямо на Лакедемон. Обойдя Агесилая, он едва не захватил внезапным нападением город, лишенный всякой защиты. Однако Агесилаю донес об этом какой-то критянин. Агесилай немедленно послал в Спарту конного гонца, а через короткое время явился сам. Немного позже фиванцы перешли Эврот и совершили нападение на город. Агесилай отбивался не по возрасту решительно и ожесточенно, так как видел, что спасение теперь уже не в осмотрительной обороне, но в безоглядной отваге. Особенно отличился в этом сражении Архидам, который с необычайным мужеством и ловкостью быстро перебегал по узким уличкам в наиболее опасные места и вместе с небольшой кучкой окружавших его воинов повсюду оказывал врагу сопротивление. Великолепное и достойное удивления зрелище не только согражданам, но и противникам доставил также Исад, сын Фебида. Прекрасно сложенный, высокий и стройный, он был в том возрасте, когда люди переходя от отрочества к возмужалости, находятся в расцвете сил. Он выскочил из своего дома совершенной нагой, не прикрыв ни доспехами, ни одеждой свое тело, натертое маслом, держа в одной руке копье, в другой меч, и бросился в гущу врагов, повергая наземь и поражая всех, кто выступал ему навстречу. Он даже не был ранен и эфоры сначала наградили его венком, а затем наказали штрафом в тысячу драхм за то, что он отважился выйти навстречу опасности без доспехов».
Исходя из рассказов летописцев, мы можем сделать вывод о том, что Эпаминонд, скорее всего, перешел на правый берег реки Эврот по мосту перед Спартой и предпринял незамедлительную попытку атаковать город утром. Армия лакедемонян в таком случае для возвращения в свою столицу была вынуждена обойти войско беотийцев в узкой горной долине по левому берегу реки и вступить в Спарту либо в пределах самого города или немного южнее, чтобы занять на его окраине оборонительные позиции для отражения штурма неприятеля. По сообщению Полибия в ходе атаки на Спарту фиванцы смогли проникнуть до середины города в районе Агоры: "В третьем часу Эпаминонд неожиданно предстал перед городом и так как в Спарте не было гарнизона, пробился до площади и завладел обращенными к реке частями города. Войско Агесилая явилось на помощь в то самое время, когда город переходил в руки неприятеля. После этого Эпаминонд велел войскам завтракать на берегу Эврота, дал им оправиться после трудного дня и тем же путем устремился обратно". Данное свидетельство Полибия подвергается сомнению современными историками и не отражено в сообщениях других летописцев. В любом случае многочисленные сторожевые посты лакедемонян должны были заметить войско Эпаминонда еще до его подхода к Селассии, находящейся на границе Лаконии и Аркадии в десяти километрах от Спарты и оповестить соплеменников о приближении армии неприятеля.
В данном сражении лакедемонян вновь спасли естественные природные укрепления, которые на северной окраине Спарты были еще более не преодолимыми, чем с южной стороны города. Эпаминонд внимательно изучил окрестности Спарты еще в предыдущем штурме города семью годами ранее. Поэтому он осознал бесперспективность дальнейшей осады столицы лакедемонян с возвращением армии спартанцев и после неудачной атаки отошел обратно к Тегее. Отступление Эпаминонда в значительной степени было обусловлено тем, что на этот раз фиванцы не обладали значительным превосходством в численности воинов, как это было при их попытке штурма Спарты в 369 году до новой эры.
Ошибочно утверждение отдельных современных авторов о том, что Эпаминонд прежде чем внезапно атаковать Спарту, скрытно обошел армию Агесилая. Историк Б. Лиддел Харт пишет, что: «Двинувшись быстрым маршем вглубь Пелопоннеса, Эпаминонд соединился под Тегеей со своими пелопоннесскими союзниками, оказавшись, таким образом, между Спартой и войсками остальных государств антифиванской коалиции, которые сосредоточились в районе города Мантинеи. Когда спартанские войска предприняли обходной марш для соединения со своими союзниками, Эпаминонд ночью сделал внезапный бросок на Спарту». То есть, в действительности выдвигаясь из Спарты в направлении Мантинеи, лакедемоняне обошли стоявшую возле Тегеи армию фиванцев, а не наоборот.
Эпаминонд располагался с войском возле Тегеи и был гораздо ближе к столице лакедемонян, чем армия Агесилая, стоявшая лагерем около Мантинеи. Расстояние от Тегеи (современная деревня Алеа) до Спарты составляло всего сорок километров, а от Мантинеи немногим менее шестидесяти. Поэтому для меня крайне маловероятно, чтобы по свидетельству Ксенофонта спартанцы могли опередить Эпаминонда и первыми вступить в беззащитную Спарту для своевременной обороны города. К тому времени, когда спартанский царь Агесилай мог получить от осведомителя сообщение о внезапном выдвижении армии Эпаминонда в сторону Спарты, фиванское войско уже должно было преодолеть не менее 1/3 расстояния до намеченной цели.
