Теперь на том месте, где стояли совсем недавно добротные дома братьев Шумаковых, находились собранные наспех домишки из материала который не понадобился «разорителям». Однако ни Иван, ни Александр особо не отчаивались: есть крыша над головой, есть руки трудовые и голова на месте. Они были уверены в том, что со временем будет у них возможность построить более просторное жильё.
За суматохой и трудами незаметно шло время. Вот уже и зима снова приближалась. Чтобы согревать дома люди этих мест использовали прошлогоднюю солому, если она оставалась, вырубали кустарник по округе, который за следующее лето вырастал снова. Но самыми надёжными были походы в лес за хворостом, а если повезёт можно было срубить засохшее дерево и тогда уж хватало дров надолго. Только лес находился довольно далеко, за весь путь нужно было перейти через две речки, да несколько раз подниматься на холмы и конечно же с них спускаться. С порожними санками это не проблема, даже удовольствие получаешь, мчась с ветерком на них с горы. А вот с грузом уже не помчишься, хотя можно сани отпустить и мчаться вслед за ними…
Степан как только выпадал снег сразу же снаряжался в поход в лес, засунув острый топор за пояс, подхватив верёвку лежавшую на больших санках с деревянными полозьями, напрямик через огороды направился в сторону видневшегося вдали холма.
Просился с ним сегодня Николка, только он отказал ему, хотя тот и подрос уже, чуть ли не стал с ним одного роста, но пусть окрепнет после болезни. Угораздило же парня! Вот непоседы! Какой олух по неокрепшему льду бегает, да ещё целой ватагой! Вот и провалились под лёд все четверо… спасибо Бабушке Афанасьевой выходила. А так он уже помощник по хозяйству. Вполне можно доверить любую работу, да и Ванятка уже взрослеет. Вот время-то летиииит… Не успеешь оглянуться придёт пора женить. Подумав об этом Степан улыбнулся. Подошёл он как раз к тому месту, где когда-то подглядывал за своей Аннушкой когда та переходила через речку. Сколько годков-то прошло?! Немерено! А всё не отпускает его то горячее чувство возникшее у него тогда к ней. Ох живо! Хотя голова давно седая, да и стать уже не та, а вот виж ты сердце-то не охладело… Любовью называют это… Любовь ли? Это сама ЖИЗНЬ, без этого чувства нет его самого, да и жизнь не нужна…
– Тятяяя!.. – послышалось или почудилось. Оглянулся Степан, улыбнулся, но тут же нахмурился.
– Чего это, пострел, отца ослушался?! – строго глядя на старшего сына, сердито сдвинув брови, произнёс отец. – Сказано же тебе, рано ещё по улице бегать! Ты хоть знаешь сколько топать до леса придётся.
– Знаю, тятя! – отозвался Николка, смущённо глядя в отцовские глаза.
– Откуда же? Понаслышке? А ну, быстро домой! Ишь неслух вырос…
– С тобой пойду! Был я уже в том лесу этим летом. Дорогу знаю. Бегали не раз туда со сверстниками.
– Кабы знал ранее отхлестал бы тебя хворостиной, не пожалел бы! Чтобы знал как без спроса по лесу бегать.
– Тятя, не ворчи напрасно, – рассмеялся парнишка, – за большую провинность не наказывал, а уж за дело-то… Мы тогда по просьбе Бабушки Афанасьевой туда бегали, – говорил Николка, – она попросила нас травки собрать, которая воооон на том склоне растёт, – он указал рукой далеко вдаль на холмы. – Я же отпрашивался у тебя тогда. Помнишь?
– Тогда помню… – подтвердил отец.
– Только мы нужной травы там мало нашли и Васька, сказал, что знает, где ещё такая растёт! И ты наверное знаешь… Ну там! В низине, на последнем холме перед спуском к лесу. Вот мы и сбегали! Ничего же не случилось… Даже этой травкой она меня отпаивала недавно.
– Ладно! Не сержусь… – улыбнувшись сыну, произнёс Степан, но тут же снова строго посмотрев на него, добавил. – А всё же не надо было тебе сейчас за мной бежать! Не пойму, как это маманя тебя отпустила…
– А я и не спрашивал! Она к тётке Наталье ушла по какой-то надобности, а я тем временем за тобой. Санки у соседей попросил и вот догнал.
– Николка, ступай домой! Маманя вернётся, а тебя нет! Переживать сильно будет…
– Так я же Ванятке сказал куда пошёл! Он тоже хотел, но я ему не позволил. Пусть за младшими следит.
– Уж ты мой деловитый! – рассмеялся Степан, положив руку на затылок сыну, прижал его к себе. – Ну что с тобой поделать?! Ладно уж идём, раз прошли столь большое расстояние.
– Зато мы больше дров привезём, значит на дольше хватит, – уверенно произнёс парнишка, широко шагая рядом с отцом.
После их возвращения Аннушка сначала поблагодарила заботливых родственников, а уж потом отхлестала тряпкой сына за тайный побег и в назидание младшим, чтобы так не смели поступать. Хотя все знали, что это всего лишь показушная порка, вряд ли найдётся ещё где-то столь любящая и заботливая мать.
Зато у Степана с этого дня появился настоящий помощник и компаньон в пути. Не молчит парнишка всю дорогу, так и сыпятся из него разные истории, да потешки, то какую-то прочитанную книгу возьмётся пересказывать, отвлекает отца от тяжёлых раздумий...
Так и близилась зима к завершению, но морозы не отступали, особенно по утрам было холодно. Так холодно, что вода в глубоком колодце покрывалась льдом. Однако, как не упиралась зимушка, а чувствовалось, что придётся ей скоро отступить и отправиться в дальние края.
Степана снова вызвали в колхозную контору, но на этот раз не стали уговаривать вступить в колхоз, но попросили создать бригаду для ремонта скотного двора. Крыша его обветшала и рухнула не выдержав толстого слоя снега скопившегося на ней за долгую зиму. Пообещали за работу хорошую оплату. А, что тут собирать-то. Бригада готова, сработались за нелёгкую жизнь – три брата Аннушки, да он. Ещё два надёжных человека из односельчан, вот вам и полноценная бригада.
Сначала пока не сошёл снег, отправились мужики в лес. Там же в одном из сёл заготовили пиломатериал, было не просто работать передвигаясь по глубокому снегу, зато вдоволь заготовили дров, перевезли домой обрубленные с деревьев ветки.
Прошёл ещё один год…
Степан снова собирался в лес за хворостом. Старшие сыновья приболели, пришлось ему идти одному.
– Стёпушка, может не ходить тебе сегодня, что-то на душе у мня как-то тревожно, да и запас есть. Думаю на несколько дней хватит, – пыталась Аннушка отговорить мужа от похода.
– Пойду я всё же, – улыбался муж, глядя вдаль. – Смотри, снег с холмов уже почти весь сошёл. Прождём день-другой не проехать будет. А ведь дрова и летом нужны не только сейчас.
– Останься! Вместе сходим в поле, там чего-то найдём… – настаивала Аннушка на своём.
– Не пойму я тебя, трусихой никогда не была, даже в тяжёлое время не отчаивалась и особо не тревожилась. Меня подбадривала, когда духом падал. Не впервой иду! Волков не видел, медведи поди ещё спят… – говорил обычным своим спокойным голосом. Обнял, затем подхватив верёвку от саней и зашагал по протоптанной тропинке. Оглянувшись, помахал жене рукой, быстрым шагом продолжил свой путь.
Аннушка долго стояла возле крыльца, видела как муж превратившись в крошечный силуэт поднялся на холм, а вскоре исчез, вероятно спустившись на другую сторону холма. Однако, время успокоения не принесло.
Ходила она за водой, доила козу, поила купленного недавно теленка, топила печку, стирала… Всё делалось машинально… Не отпускала её тревога.
– Маманя, – окликнул её подошедший к ней старший сын, когда она подметала пол во дворе, – ты чего сегодня какая-то не правильная? Молчишь весь день. Вы с тятей вроде не ругались…
– Николка, а ты чего выскочил из дома, да ещё оделся так легко? – прикрикнула на сына Аннушка, а тот улыбался, зная что она иногда только пытается быть строгой.
– Вот! Он ещё и лыбится! Быстро в избу! – подошла, коснулась губами его лба. – Жара нет! Легче тебе?
– Мне совсем хорошо! Как проснулся сейчас, так и почувствовал, что мне совсем хорошо. Ванятка сказал, что и ему легче.
– Слава Богу! Слава Богу! – горячо воскликнула женщина, трижды перекрестившись. – Помощница наша на покой отправилась, думала без неё не выхожу вас. Царствие ей небесное! – говорила Аннушка, на глазах навернулись слёзы. Как же хотелось сейчас выплеснуть всю тяжесть своего душевного состояния, но она не хотела расстраивать сына ещё не окрепшего от тяжёлой хвори.
– Иди, Николка, домой! Что это ты мать не слушаешь! Отхлестать смогу, не посмотрю, что ты с отца вымахал!
– Ладно, пошёл! Пошёл! – рассмеялся сын. – Кажется я, наконец-то, проголодался, – произнёс он, поднимаясь по ступенькам крыльца.
– Вот и славно! Скоро совсем поправишься! – обрадовалась женщина, ранее слышала столько времени от сыновей отказы от еды. – Тятя сейчас уже должен прийти, будем ужинать.
В избу зайти не могла, прошло столько времени, а Степан так и не появлялся. Душа разрывалась, сердце то и гляди разлетится на части. Не выдержала побежала ему навстречу по той дороге, где он обычно ходил. Слёзы застилали глаза. Темнота сгущалась с каждой минутой, двигалась быстро вглядываясь вдаль.
Вдруг заметила в темноте какое-то движение, то ли есть оно, то ли кажется, но побежала в том же направлении. Замерла на месте увидев санки с большим возом хвороста.
– Стёпушка! – надрывно воскликнула Аннушка, – Стёпушка голубчик мой! Зачем же я отпустила тебя! Ведь чувствовала, что быть чему-то! – рыдая говорила женщина, с трудом поднимая мужа. Вся его одежда промёрзла превратившись в панцирь. – Надо было бросить воз этот и домой бежать! – слышалось сквозь рыдание – Зачем ты так с собой!..
– Не мог я сани бросить, до дома-то рукой подать… – с большим трудом произносил Степан, с облегчением опираясь на жену. – Тут на нашей речке в прорубь угодил. Провалился по самые плечи. В темноте не увидел её.
– Идём скорее к дому! Брось! Брось сани! – требовала Аннушка.
– Ну уж нет! С таким трудом они мне достались… не брошу.
Ничего жене не оставалось, как впрячься в сани вместе с мужем.
– Постарайся шагать быстрее, надо согреться… согреться… Кто же прорубь прорубил на нашу беду, – спросила женщина, скорее всего у себя.
– Ничего, ничего… подумаешь искупался… впервой что ли… Отогреюсь, покормишь меня чем-нибудь, а то еду что с собой брал потерял где-то. Выронил…
Аннушка чувствовала, как по телу мужа время от времени пробегает озноб. Но он старался не расслабляться, изо всех сил пытался казаться бодрым. Однако, войдя в избу, тут же повалился на пол.
– Ванятка, подкинь-ка дров в топку! – сама торопливо начала снимать с мужа обледеневшую одежду, руки не слушались, с трудом сорвала исподнюю рубаху. Вместе с сыновьями уложили Степана на постель, принялась растирать его продрогшее тело оставшимся от лечения сыновей самогоном. Чувствовала как с каждой минутой он становился горячее. Температура росла очень быстро…
Отпаивала разными отварами, натирала мазями приготовленные ещё Бабушкой Афанасьевой.
– Как же нам тебя не хватает, голубушка ты наша, – шептала Аннушка, – покинула нас, а мы без тебя не справляемся.
Молилась, заваривала травы, детей отправила к родственникам. Братья чем могли поддерживали, всё, что могло помочь выходить ей мужа, что было у них в запасе принесли, но Степан на вторые сутки уже не реагировал ни на какую заботу. А ещё через день его не стало…
Осиротела семья. Так всё быстро произошло и неожиданно. Не могла Аннушка привыкнуть, поверить, что нет больше с ней мужа. Заботливого, нежного, любящего… Как жить-то теперь? Как?