Сам я вырос с дедом и бабушкой, и покуда они живы были, думал, что именно эти люди и есть моя настоящая семья. Почему так? Да тут все просто.
Родители у меня конечно же были, куда же без них. Но не сказать, что я получал от них так уж много любви. Мать постоянно была занята. Она трудилась на благо других семей, работая то ли социальным работником, то ли кем-то подобным, я уже сейчас и не помню. Другим семьям она помогала, а вот о своей собственной она практически забыла. Нет, конечно, она помнила, что у нее есть сын и даже раз в неделю (хотя чаще раз в месяц) приезжала меня навестить в дом к дедушке и бабушке.
Тут на меня выплескивался «поток любви». Она обнимала, целовала, давала какие-то вкусности и подарки, а потом долго пила с дедом горькую водку, заправски запрокидывая голову. Бабушка на это лишь недовольно щурилась и мотала головой. Но вот, чуть за полночь, такой «набег» прекращался, и мать вновь исчезала в неизвестном направлении.
Отца я помню намного хуже, ведь тот появлялся еще реже. Он у меня был творческим человеком. Вернее, постоянно старался найти себя в искусстве. Вот и ездил на всякие там собрания писателей да художников. Видимо тратить время на собственную семью ему не позволяла профессиональная гордость, а может и еще чего, слухи разные ходили. Да и я здесь вроде как не сплетнями занимаюсь, чтобы их пересказывать.
Да, я не спорю, отец и мать любили меня. Правда это я понял уже в более взрослом возрасте. Да вот любили как-то по-своему. Причем от этого иной раз так обидно становилось, что хоть на стенку лезь, особенно когда одноклассники начинали рассказывать, как весело они проводят время со своими родителями.
А вот бабушка с дедушкой любили (или жалели?) меня по-настоящему. Мне уже много лет, а я до сих пор помню типичный день в их доме.
Забрезжит солнце за окошком простой бревенчатой избы. В комнате появляется дед. Он долго щурится и смотрит на меня. А я как будто игрой занимаюсь, сам уже проснулся, а виду не подаю. Все жду, когда дед заметит это. Наконец он подходит, лукаво улыбается, чмокает меня в щечку и как-то так по-доброму говорит:
- Ну, что, проснулся сердечный? Завтракать-то будешь? Бабушка вон уже и блинов напекла.
- А варенье есть? – спрашивал я в каком-то детском восторге.
- Обижаешь. – в шутку сердился дед. – Вчера вон только банку твоего любимого, земляничного открыли.
- Да и сливовое еще осталось. – это уже доносился из кухни голос бабушки, которая видать услыхала наш разговор.
- Ну, вставай внучок. – вновь говорил дед. – Солнышко уже встало, и тебе пора.
Я нехотя вылезал из-под теплого одеяла и шел на кухню, где уже вовсю хозяйничала бабушка. Она накрывала на стол, и всегда старалась за завтраком обязательно покормить меня чем-нибудь вкусненьким, теми же блинами например, пирожком или пышками, которые у нее получались просто дивными.
Ну а потом мы с дедом шли «покурить». Нет, табаком я тогда не увлекался (только после армии подхватил эту вредную привычку), но уж больно мне нравилось просто посидеть вместе со стариком, посмотреть, как он крутит свои «козьи ножки», да выпускает изо рта густой дым, который в безветренную погоду еще долго висел над крыльцом не рассеиваясь.
После этого «священнодействия» дед вновь заглядывал в избы и спрашивал у бабушки:
- Ну что Машенька, отпустишь нас с внучком в лес прогуляться, вдруг какая работенка срочная имеется?
- Идите уже, лесные жители. – с улыбкой отвечала бабушка. – Да только сильно не позднитесь, и в дебри во всякие не лазайте.
- Будет исполнено. – на военный лад отвечала дедушка и шутливо подносил правую руку к козырьку поношенной фуражки.
Потом мы шли сначала в сарай, «вооружались» корзинками (дед такую огромную себе брал, а мне специально маленькую сплел) и шли в лес, который начинался буквально в десяти минутах ходьбы от дома.
Вот тут начинались мои самые лучшие уроки. Дед не просто любил лес. Он знал его. Причем знал досконально. Он мог рассказать не только о каждой тропинке, но, как говорится, и о каждой былинке (что в принципе не удивительно, учитывая, что старик почти 50 лет своей жизни отдал местному лесничеству).
И вот идем мы по лесу, а дед и начинает рассказывать, почему у маслят на шляпке слизь, а других грибов ее нет. Почему у сосны иголки длиннее чем у ели. Почему заяц оставляет одни следы, а вол совершенно другие. Я до сих пор помню большинство этих рассказов. Тут наверное сказывается то, что дед не воображал себя великим оратором. Он рассказывал просто, понятно и с юмором. Со всякой тропкой, растением да зверем у него были связаны в жизни свои курьезные случаи. Вот и хохотал я иной раз после таких историй чуть ли не до колик в животе. Ну а что еще пацаненку надо – любимый человек рядом, много свободно места, свежий воздух, да теплая погода и веселые рассказы.
Возвращались из леса мы когда как. Если сильно уже жарко становилось, то старались перед полуднем в избу зайти, чтобы переждать зной в прохладной тени сеновала. А иной раз могли и по темноте вернуться, правда тогда бабушка уж больно сильно беспокоилось, и долго выговаривала деду за задержку.
Из леса мы никогда не возвращались с пустыми руками. Деду моему, наверное, могли позавидовать даже именитые ботаники. Он знал столько грибов, ягод, да полезных растений, что я всегда поражался. Причем о каждом из них он мог что-то рассказать: какие полезные свойства у него есть, какие побочные. В какой момент года его можно кушать, а в какой лучше не стоит и так далее. В результате этого даже зимой в сенях нашего дома постоянно стоял дивный аромат различных трав, которые сушились тут же.
Если мы возвращались перед полуднем, обязательно находилась какая-то работенка по дому. Забор там подправить, или крышу подлатать. Мне это даже нравилось. Я воспринимал все это как игру, ну а заодно и получал полезные навыки, которые, надо сказать, неплохо пригодились мне в самостоятельной жизни.
Бабушка тоже без дела не сидела – чуть ли не с утра раннего уходила в огород «бездельничать», как она называла прополку, окучивание и другие «садовые операции». Нравилось ей возиться с растениями, да и в доме постоянно свежие овощи были.
Ну, вечером после ужина укладывали меня спать. Дед аккуратно поправлял одеяло, целовал меня в щеку и гасил свет. А я долго еще лежал и смотрел на лунные свет, который пробивался в комнату сквозь окна.
Сейчас я уже и сам "не молод". Но вот я что думаю – обязательно надо было мне выжить тогда. Ведь должен же на Земле оставаться хотя бы один человек, который хранит такие теплые воспоминания. Иначе нельзя. Ведь без таких добрых и заботливых людей как мои бабушка с дедушкой человечество уже давным-давно бы перестало существовать.