«Его огонь горит для меня. Том 2» — Ульяна Муратова

Книга

Четыре смутные тени появились в тёмной спальне. Только что не было никого — и вот, пожалуйста.

Тени быстро обретали плотность, становясь фигурами. Все четыре фигуры оказались женскими. Женщины обступили ложе, где спал непробудным сном тёмный маг.

— Нужно его поторопить, — сказала первая сестра. — Времени совсем мало.

Все четверо посмотрели на спящего.

— Давайте нашлём ему сны, — тусклым голосом предложила вторая. — Пусть ускорится.

— Наслать сны? Но это же не по нашей части… Да и брат разъярится, если узнает, что мы играли на его поле.

— Тогда дадим подсказки предсказателям. Можно ещё и вот так…

Третья сестра с улыбкой взяла с полки толстенный медицинский справочник, лёгким движением раскрыла его в нужном месте, переложила разворот закладкой-ляссе и оставила фолиант на столе. Сияя радостью, она вернулась к сёстрам.

— Значит, с болезнью решено. Не стоит забывать про мальчика. Я уже веду его. Сон или предсказание? — спросила четвёртая, обратив к сёстрам до отвращения прекрасное лицо.

— И то, и другое! С братом-то мы сладим, а вот с чужими… — легкомысленно ответила третья. — Всё равно потом никто о мальчишке и не вспомнит. А этого, — она небрежно пнула спящего мага, — нужно всё-таки поторопить, эпидемия должна начаться в срок.

Маг ничего не почувствовал и не проснулся, только мечтательно и торжествующе улыбнулся во сне. Когда фигуры исчезли, в комнате раздался тихий смешок.

Сладят они, как же…

Лёгкий туман, клубившийся под потолком, растворился в ночной мгле.

Глава первая, об экономии ресурсов и успехах на этом поприще

Караван оказался громким словом для четырёх гружёных под завязку телег. Получив плату за проезд, мне предложили выбрать возницу и место в телеге, если таковое найдётся. Вопреки моим ожиданиям, транспорт запрягали крупными длиннорогими буйволами, а не талирами.

Чёрные, лоснящиеся, упитанные быки флегматично переминались с ноги на ногу и били себя по бокам длинными хвостами с пушистой кисточкой на конце. Канава вдоль дороги их интересовала гораздо больше, чем сам тракт. Шли они размеренно, не напрягая тёмно-серые блестящие бока. Конструкция телеги предполагала перекладину на уровне груди животного, куда возницы крепили торбы с бордовой травой, водой или тёмным сеном. Таким образом, буйволы ели на ходу и могли идти, не останавливаясь, весь день.

Дорога до Сарканы занимала местную неделю, то есть двенадцать дней. К концу первого дня я всерьёз задумалась, почему мне не сиделось в столице. Второй день провела на ногах, большую часть времени двигаясь трусцой впереди каравана, чтобы попа не оквадратилась от бесконечного сидения. Жаловаться было не на что — воздух пах сладко и упоительно (это если идти впереди каравана, а не сзади, где пахло свежей сельской жизнью). Каменная дорога быстро оттаяла от снега и сохла на глазах, а от длительной быстрой ходьбы мысли обретали ясность.

Первая ясность, которую я обрела, состояла в том, что у меня больше нет дедлайна. Я привыкла мыслить категориями «до свадьбы» и «после свадьбы». Если изначально планировала из своего путешествия вернуться к концу весны, то теперь я абсолютно свободна, и потратить даже дюжину дней на приятную дорогу — это больше не возмутительная роскошь, а моё время для знакомства с этим миром.

Вторая ясность была в том, что моё местонахождение, скорее всего, не имеет значения. Иномирная колдунья может расположиться как в центре столицы так и в Фуево-кукуево на краю географии. Вполне возможно, что я приближаюсь к ней прямо сейчас.

Третья и самая главная ясность заключалась в том, что мои ресурсы невозобновляемые. Пока у меня много еды, но сухим пайком я никогда раньше не питалась и с трудом могла сказать, на сколько хватит этого запаса. По моим ощущениям — на месяц, не меньше, но это неточно.

На Земле я зарабатывала пением, здесь публике моё исполнение тоже пришлось по вкусу. Можно даже накинуть баллов за экзотичность, всё-таки инструмент у меня красивый и песни необычные, но тут же есть и минус — понимать меня могут немногие. Логично было бы стараться сохранить все свои запасы, в том числе и денежные, а на жизнь и ночлег как-то подрабатывать.

Четверо возниц в караване явно скучали. Я решилась на эксперимент, забралась в первую телегу и расчехлила гитару. А дальше немного играла, немного пела. Возницы оживились, и даже животные пошли веселее.

— Эх, красиво поёшь, только всё не на нашем. Я думал, что варвары на общем говорят, а оно вон что.

Первым на контакт пошёл самый молодой из спутников, вихрастый крупный мужчина с перебитым носом и грубыми мозолистыми руками. С закатанными до локтя рукавами и богатой шевелюрой, перевязанной тёмной лентой через лоб, он напоминал былинного богатыря. Звали его Расим.

— Это не варварский, а язык того места, где я родилась, — ответила я, перебирая струны.

Спутники поначалу были немногословны, но теперь заметно оттаяли, стали перешучиваться и даже устроили ставки, какой буйвол опорожнится первым. Судя по всему, это известная дорожная забава. Я поначалу не сильно оценила интеллектуальный потенциал этого занятия, но к третьему дню вполне втянулась и тоже делала ставки.

Возницы беседовали о своём, я часто вслушивалась в их разговоры в попытках почерпнуть полезную информацию. Круг интересов у нас совпал только в вопросе стоимости ночлега в тавернах. В этой местности — тридцать медяшек за комнату и десять за еду, ближе к южной столице общая сумма доходит до пятидесяти. Караванщики предпочитали ночевать под открытым небом, только вот дожди весной шли часто, поэтому нам предстояла ночёвка под крышей. Кроме того, ближе к Саркане и лихие люди по ночам не дремлют, а на постоялом дворе товар будет в безопасности.

У меня появилось очень много свободного времени для размышлений и рефлексии.

Мысли, что я убила трёх человек, старалась гнать подальше. Разве был выбор? Однако сердце глухо замирало от того, насколько быстро я превращалась в безжалостного монстра — сначала воткнула кинжал в Ринара, потом убила троих магией. Неудивительно, что такая невеста императору оказалась не по вкусу. Как же быстро слетела наносная шелуха цивилизации.

Вольно или невольно я постоянно возвращалась в размышлениях к Ринару. Его предательство вызывало боль и тоску, но злости почему-то не было. Я подсознательно продолжала искать оправдание его поступку. Интуиция подсказывала, что, несмотря на резкость и вспыльчивость, он неплохой человек, и подлость ему не свойственна. Такие, как он, не убивают чужими руками и не втыкают нож в спину. Чуйке привыкла верить, вот и мучилась между несоответствием фактов и чувств. Может, я чего-то не знала? Ведь когда в нас полетели боевые заклинания, он меня закрыл собой. Какой был в этом смысл, если он хотел моей смерти? И какой смысл был соглашаться на мою казнь, если моей смерти он всё-таки не хотел?

Как я ни старалась взрастить в себе ненависть к бывшему жениху, получалась только горькая обида. А ещё мне было стыдно, что семью мою они вылечили, а я, получается, набрала еды, вещей, денег и исчезла, свои обязательства не выполнив. Из-за этого, конечно, на совести лежал тяжёлый груз.

Безусловно, я себя оправдывала тем, что даже богиня оказалась на моей стороне. Но меня всё равно мучила неправильность ситуации.

Первый дождь, как и обещали возницы, долго ждать не заставил, зарядил уже на следующий день, да с какой силой! Я сидела под навесом в одной из телег, укутанная в плащ, кардиган, свитер и Ованеса. Одежда быстро отсырела, и холод пронизывал до самых поджилочек, чему способствовал шквалистый ветер. К вечеру зуб на зуб уже не попадал, поэтому приближающейся таверне я радовалась как родной.

Внутри было тепло и пахло едой, я села поближе к очагу, чтобы согреться. Просторная корчма располагалась на нижнем этаже добротного деревянного двухэтажного дома. Хозяева обшили стены деревянными панелями и частично украсили росписью. Рисунок выбрали несложный и немного наивный, но общего впечатления это не портило, наоборот, добавляло уюта. На улице сгущались сумерки, небо ещё не успело потемнеть окончательно, когда дверь тихонько отворилась, и раздался мальчишеский голос:

— Извините, пустите сироту погреться.

— Пошёл вон, попрошайка! Ох уж мне эти беспризорники, всех клиентов отваживают, но я их не пускаю, — дородная тётка за прилавком сама выглядела так, будто её пускали всюду, но чаще всего к столу.

Стало жалко мальчишку, и, повинуясь порыву, я вышла на крыльцо. К стене жался худющий пацан, одетый даже не в лохмотья, а в какие-то тряпки, которые и одеждой-то никогда не были. На лице ссадины, ноги босые и в ранах, а взгляд — как у затравленного зверёныша.

— Привет. Есть хочешь?

Вопрос, конечно, глупый, но контакт надо налаживать, а я не знала, с чего начать. Мальчишка смотрел исподлобья, на вид ему было лет четырнадцать, ростом почти с меня, глаза огромные и смотрят оценивающе. Говорят, что беспризорники — прекрасные психологи, и по одному виду человека способны определить исходящую от него опасность. Жизнь — суровый учитель.

— Допустим, хочу. Ты покормишь? — отозвался он.

— Не я сама, тут еду подают.

— И что тебе за это нужно?

— Да ничего, что мне от тебя может быть нужно? — удивилась я.

Парнишка поколебался и кивнул. Обратно в таверну мы зашли вдвоём.

— Можно нам, пожалуйста, два горячих ужина?

Я выложила перед тёткой двадцать медяков, а она поджала губы так, будто деньги внезапно завоняли. Еду на стол буквально швырнула, расплескав суп из одной миски.

— Давно ел?

— Вчера.

— Что ел?

— Морковку.

— Сырую?

— Да, — пацан явно ждал возможности накинуться на еду, жадно втягивая запахи подрагивающими ноздрями.

— Тебе много нельзя есть, чтобы плохо не стало. Давай начни с супа, — я придвинула к нему полную миску, — а хлеб и мясо можно попозже вечером, через пару часов. Иначе будет живот болеть и станет нехорошо.

— Я знаю, — кивнул парнишка, а потом добавил после паузы: — Спасибо.

Он с жадностью принялся за еду. Я смотрела на него и думала, что делать дальше.

— Ты куда-то направляешься?

— Да, в Саркану.

— Наш караван как раз идёт туда. Тебя там ждут?

— Можно и так сказать, — буркнул он.

— Хочешь с нами поехать?

Мальчишка вскинул на меня взгляд и внимательно изучал лицо.

— Что ты за это попросишь?

— Вести себя прилично и слушаться, — ответила я, внезапно вспомнив требования императора.

Не такое уж нелогичное, если поменяться ролями.

Внутри образовалась пустота.

— Чего слушаться?

— Меня слушаться. Скажу искупаться — пойдёшь купаться, скажу, не ешь это — не будешь.

— Искупаться я и сам не против, толку-то, — пробурчал он.

Голова парнишки была замотана тряпкой, только пара вихров выбивалась наружу и в свете очага отливала каштановым. Закончив с едой, я подошла к трактирщице и попросила горячей воды для купания. Злобно глянув, она прошипела, что ванная стоит семь медных, и едва не швырнула в меня куском воняющего дёгтем мыла. Так как в таверне потихоньку становилось людно, то подобное представление не осталось без зрителей.

— Ты полегче-то, девка мальчишку отмоет и в дело пустит, — загоготал один из посетителей.

— Зачем тебе этот соплёныш, давай я тебя сам обогрею, — с сальной ухмылкой поддержал его другой.

Я решила проигнорировать их выпады.

— Смотри, как бы обогревалка не отвалилась, — резко ответил мой подопечный и встал, загородив тощей спиной.

Только этого ещё не хватало!

— Слышь ты, щенок, я тебе сейчас уши надеру! — начал подниматься с места пошляк.

— Никто никому ничего надирать не будет, — я развела руки в примирительном жесте, нервно улыбнулась самому агрессивному мужику из толпы и ухватила вояку-недоростка за шкирку. — Пошли, время уже позднее.

На шум вышел трактирщик с внушительного размера кочергой в руках. Осталось надеяться, что он не такой злыдень, как его жена.

— Извините, у вас случайно не найдётся одежды на мальчика?

Мальчик злобно зыркал глазами и не способствовал налаживанию дипломатических отношений с хозяевами.

— Может, и найдётся. Ташка, посмотри.

— С чего бы это вещи раздавать всякому отребью? — скривилась тётка.

— От младшего тюки лежат без толку, сгниют скоро. А госпожа нам за одежду заплатит, так ведь?

— Если она будет хоть чего-то стоить, — кивнула я.

— Договорились. Ташка принесёт. Ваша комната самая дальняя, там две кровати.

Мы поднялись по лестнице и быстро нашли нужную дверь в конце длинного коридора. Я закинула сумку на спинку единственного стула и уселась на него, снимая обувь и пристально рассматривая найдёныша. Картина не порадовала.

— Я Алина. Как тебя зовут?

— Касси́ль.

— А лет тебе сколько?

— Десять, — насупился парнишка, а я удивилась.

Выглядел он старше.

— Зачем полез на рожон? Чтобы тебя ещё и покалечили?

— Я бы с ним прекрасно справился! — вскинулся он.

— Касси́ль, безотносительно того, мог ты надавать тумаков тому хаму или нет, поддевать его не стоило. Лучшая драка — это та, которой удалось избежать. Давай договоримся не поддаваться на такие глупые провокации?

Касси́ль кивнул, хотя я видела, что он не согласен. Вот и проверим, как на самом деле обстоят дела с послушанием.

— У меня дед северянин, я в него силой пошёл. Не было шансов у него никаких. Я могу за себя постоять. Понятненько? — воинственно спросил парнишка.

— И это очень хорошо, Кассиль, но пусть это будет твоим секретным оружием.

Я не стала добавлять, что даже самый сильный одиночка не выстоит против толпы. Подопечный кивнул. Тем временем в дверь занесли большую деревянную лохань и наполнили её тёплой водой на треть. Я с тоской посмотрела на идущий от воды пар: мне тоже не мешало бы искупаться.

— Сначала купайся ты, а потом я. Я не брезгливый.

— Можем попросить поменять воду, — с сомнением ответила ему.

— Богатая очень? Это хорошо.

— Нет, не богатая, просто это как-то непривычно.

— В деревенских семьях так часто купаются, один за другим. А мыло это мне отдай, пожалуйста. Тебе с ним лучше не мыться, щиплет очень сильно.

— У меня другое есть в сумке, если хочешь.

— Мне другое не подойдёт, мне это нужно, — в ответ на вопросительный взгляд он стиснул зубы, а потом тихо добавил: — оно от вшей.

— Кассиль, ты ведь не деревенский парень? Как ты оказался на улице?

— Долгая история, а вода остывает. Я подожду снаружи.

Искупалась я быстро и с наслаждением, но голову мыть не стала, в сырую погоду моя копна до утра не высохнет, а болеть совсем не хотелось. Кассиля позвала, когда оделась. Как раз принесли вещи, и я отвернулась от ванной, чтобы разложить их на кровати. Одежда была очень простой и сильно поношенной. Радовало только, что имелись три пары стоптанных сапог разных размеров.

Собранные в замке вещи Кассилю бы тоже подошли, но я взяла всего несколько смен одежды, о чём сейчас жалела. Кто мешал подготовиться получше? Однако в расчёте на Ованеса отдавать последние штаны тоже глупо, если есть альтернатива. В итоге решила определить ему одни брюки и рубашку «на выход». Для дороги подойдут и принесённые хозяйкой одёжки.

По комнате поплыл резкий запах мыла и послышался плеск воды.

— Кассиль, тут вещи разного размера, нужно будет померить. Скажи, у тебя много ран? У меня мази с собой есть, нужно всё обработать.

— Сейчас ещё раз помоюсь и покажу, — тихо ответил он.

Спустя ещё минут десять Кассиль подошёл в одной холстине, обёрнутой вокруг бёдер. Худой, как щепка, но при этом сложения довольно крепкого — ростом почти с меня, плечи тощие, но широкие для мальчишки его возраста. Волосы на голове лежали хоть и чистыми, но слипшимися колтунами и требовали расчёски и ножниц.

Раны были плохие, это даже мне стало ясно. Воспалённые, давнишние, покрытые размокшими корками грязного гноя. Поморщившись от едкого запаха, я приступила к обработке. Кассиль смотрел с удивлением и толикой неверия. Неужели тут такая редкость помочь ребёнку в беде? Хотя ребёнком его сложно воспринимать, пусть даже и исполнилось ему всего десять.

Обработав и замотав бинтами самые неприятные язвы, я влила в парнишку немного восстанавливающего снадобья и отправила в кровать. Сама же спустилась, нашла своих попутчиков в зале и попросила взять мальчишку с собой. Они не возражали и даже денег сверху не попросили, что удивило. Наверное, пение помогло.

Вернувшись, заперла комнату изнутри и уснула под тихое сопение Кассиля. Пункт об экономии ресурсов можно считать торжественно проваленным, но по-другому я не могла.

Глава вторая, о способностях беспризорников и планах ​

Утром Кассиль выбрал двое штанов, сапоги, носки, пару рубашек и тёплую куртку с кожаными накладками на локтях, плечах, верхней части груди и спине. Куртка была ему велика, но помимо неё из тёплых вещей принесли только один свитер небольшого размера, совсем впритык. За вещи я заплатила всего серебрушку. Даже торговаться не стала, цена показалась адекватной.

На улице продолжался дождь, перешедший из ливня в унылую пакостную морось. Завтракали мы горячей яичницей, Кассиль съел свою и половину моей порции и даже крошки за собой не оставил. Вчерашний хлеб и мясо я убрала в сумку. Дам ему на перекус через пару часов.

— Спасибо, Алина, — Кассиль вышел на улицу первым и придержал для меня дверь.

— Не за что. Мы пока ещё не доехали, потом поблагодаришь.

— Сколько нам ещё дней? Неделю?

— Девять дней, если я ничего не путаю. Ты пока поспи, если сможешь, тебе лучше высыпаться, чтобы зажило всё побыстрее.

— На мне быстро заживает, просто сил не было.

Мы забрались в телегу под тент. То ли от сытного завтрака, то ли от моросящего дождя сморило его быстро. Если я никак не могла удобно устроиться на проклятых мешках, то он дрых так, будто под ним перина. Бедный мальчишка, через что нужно пройти, чтобы вот так спать? Через пару часов дождь закончился, и я покормила проснувшегося Кассиля.

— Как ты оказался на улице?

— Мачеха продала одному человеку, но я удрал. После смерти отца я стал главным наследником, отношения у нас были не ахти, вот она и испугалась, что я вступлю в права и выгоню их с сёстрами на улицу, — Кассиль отвернулся и шумно сглотнул.

— Ты хочешь вернуться домой?

— Нет, зачем? Дом у нас маленький, земли считай что и нет, дохода там и на троих едва хватит, а на четверых точно мало. Жить с ней под одной крышей я не смогу, выгнать тоже. Из-за сестёр. Поэтому у меня другой план, — шмыгнул носом Кассиль, вытер его рукавом, а потом застеснялся, вспомнив, что так делать некрасиво.

— Хочешь найти работу в Саркане?

— Можно и так сказать. А тебе туда зачем?

— А мне нужно в Магистрат, — беззаботно ответила я. При моих словах Кассиль напрягся, но лишь на секунду, — дело у меня есть, надеюсь, что там смогут помочь.

— Что за дело?

— Конфиденциальное, — напустив загадочности, ответила я.

— С конфетами, что ли, связано? — малец заинтересовался не на шутку.

— Нет, это значит личное, — я покосилась на сидящего на козлах возницу. — А ты конфеты любишь?

— Любил раньше. Вкусненькие они.

Я залезла в сумку и выудила горсть конфет. Кассиль сначала посмотрел на сладости, потом несколько секунд вглядывался в моё лицо. Конфеты взял, но очень медленно, и половину спрятал в карман.

— Ешь, у меня ещё есть. А то карман слипнется.

— Странненькая ты. Никак не пойму. Выглядишь, как варварка, но больно маленькая и хлипкая. Одета дорого, конфеты у тебя дорогущие, такие я даже не видел никогда, но едешь в телеге, ночуешь в дешёвой таверне и притом не жалуешься. Руки у тебя без мозолей, значит, ими ты не работала. Но путешествуешь одна. Будь у тебя семья, никто бы тебя одну не отпустил...

— Какой ты умный и наблюдательный малыш, — я прикусила язык, так как на малыша Кассиль явно обиделся. Затем пододвинулась поближе и шепнула на ухо, чтобы больше никто не слышал: — Я из другого мира, и симпатичных парней там называют малышами. Ласково.

Кассиль замер и уставился во все глаза.

— Из какого мира?

— Он у вас Тихерра, кажется, называется. Но это секрет, — я демонстративно приложила палец к губам и отодвинулась с самым независимым видом.

Ну всё, парнишка теперь шагу в сторону не сделает, пока все подробности не выведает. Кассиль недовольно посмотрел на возницу, затем умоляюще — на меня. Но я была непреклонна. Вместо разговоров занялась его ранами и убедилась, что новый подопечный не обманул — заживало на нём действительно хорошо, язвы выглядели не в пример лучше, чем вчера.

Небо затянуло пасмурными тучами, хотя дождь уже кончился. Через какое-то время я предложила Кассилю размяться и пройтись. С телеги его подкинуло, как пружиной: он был готов не только пройтись, но и пробежаться. Наконец в нём проснулся обычный непоседливый ребёнок. Обогнав наш кортеж почти бегом, мы удалились на приличное расстояние, чтобы выйти за пределы слышимости.

— Спрашивай, — весело бросила я Кассилю, перейдя на быструю ходьбу.

— Ты правда из другого мира?

— Да, наш мир без магии, а здесь я оказалась по договору. Но теперь он разорван, и я путешествую, чтобы посмотреть мир. А ещё хочу встретиться с магами из Магистрата.

— И давно ты тут?

— Нет, меньше месяца.

— А я всё думал, как же так… Алина, почему ты мне помогаешь?

— Странный вопрос… потому что не могу по-другому!

— Но я же просто беспризорник!

— Ты человек, оказавшийся в тяжёлых обстоятельствах. А я всего лишь пару раз тебя накормила.

Кассиль смотрел огромными тёмно-зелёными глазами. Вечером они казались карими, но сейчас отчётливо проступил бутылочный оттенок. Красивый будет парень, когда вырастет. В отличие от большинства местных, он был не брюнетом, а шатеном.

— Мне тоже нужно попасть в Магистрат, — поделился он.

— Это хорошо, что у нас общая цель. Видишь, как удобно получается: будем путешествовать вместе, ты будешь рассказывать о вашем мире. Я пока очень мало знаю, даже не знала, сколько серебрушек в золотом.

— Туточки опасно путешествовать без охраны, Алина. Это первое, что я тебе могу сказать о нашем мире.

— Ой, да ладно тебе! Я по вашим меркам страшненькая, рыжая, а, как известно, защитой некрасивой женщине служит её некрасивость.

— Это кто тебе такую глупость сказал? Ты красивенькая, а необычность… так наоборот, только хуже от неё. Неужто ты не видишь, как на тебя смотрят? Тот же Расим, вон, глаз не отводит, — парнишка пару минут шёл молча. — Ты хоть драться-то умеешь?

— Нет, но я не беззащитна, — ответила ему, а потом вздрогнула, вспомнив, как меня скрутили нападавшие в ночь перед судом. — Ладно, признаю, что охрана мне бы не помешала, но взять её неоткуда. А то место, откуда я… ушла, было ещё опаснее.

— Тогда держись меня. В обычной драке я могу за себя постоять, спасибо дедовой крови. А как доберёмся до Магистрата, там видно будет. Буду тебя охранять.

С весельем посмотрев на своего нового телохранителя, я неожиданно порадовалась такому исходу. Да, пусть он ещё совсем мальчишка, но такой же одинокий, как и я. Всегда приятнее, когда о тебе есть, кому позаботиться.

— Я согласна, Кассиль. Будем держаться друг друга. Знаешь, у меня братика никогда не было, только старшая сестра.

Кассиль внутренне расслабился, будто приняв важное решение. А мне стало как-то уютно. С одной стороны, понятно, что мальчишка-беспризорник — так себе защита, с другой — как-то он выживал на улице всё это время, значит, его навыки могут пригодиться. Кормить, конечно, придётся двоих, но вряд ли где-то ещё я смогу найти защиту или помощь за миску еды. Жить пока можем вместе, к счастью, у него ещё не такой возраст, чтобы это вызывало вопросы или неловкость.

— У меня тоже сёстры есть, только маленькие.

— Ты давно в бегах?

— Почти год. Летом проще, конечно, чем зимой. В лесу много еды. Ягоды, грибы, яйца в гнёздах.

— А подработку искать не пробовал?

— Пробовал, да только не подработка это. Был у меня наниматель, кормил на медяшку, колотил на золотой. Тех, за кого вступиться некому, обычно не жалеют, — Кассиль утёр нос рукавом, а потом снова смутился и спрятал руку за спину.

— Но есть же и хорошие люди?

— Есть. Приютила меня осенью одна вдова, хорошая была бабушка, добренькая. Только умерла она в зиму, а родственники её на улицу меня прогнали.

К горлу подступил комок, и я аккуратно взяла Кассиля за руку. Он дёрнулся, но руку не отобрал, она повисла безжизненной плетью у меня в ладони.

— А я тебя не прогоню. И умирать пока не планирую, у меня ещё дел в вашем мире целая куча. Пару найти, поручение богини выполнить.

— Поручение богини? — распахнул он и без того большие глаза.

Раз уж приняли решение заботиться друг о друге, то нет смысла скрывать. Рассказ о похождениях в этом мире занял добрых два часа, Кассиль слушал, приоткрыв рот. Особенно его заинтересовали описания дворцовых магов и десятки Эринара, подробности он выпытывал с пылающими энтузиазмом. Мне и самой становилось легче, по мере того как я делилась своей историей. Кассиль оказался прекрасным слушателем, ловил каждое слово, но при этом ни разу не осудил, лишь иногда качал головой и цокал.

— Мой прадед и прабабка были Истинной парой. Это дед рассказывал отцу. Глупо от такого отказываться. Дед, собственно, поэтому по миру и шарил — пару свою искал. С бабкой у них роман случился, но недолгий. Дом наш он купил, бабка-то у меня самая обыкновенная, из крестьян, ничего у неё не было. А он для бабки купил и дом, и землицы немного, оплатил сыну обучение. Дед приплывал на корабле каждое лето. Деньги привозил, подарки, помогал, а потом как-то не приплыл. И на следующий год тоже не приплыл, так все и поняли, что помер он или заболел. Бабка у меня добренькая была, хорошая, да после смерти отца недолго продержалась. А, может, мачеха её извела, кто знает.

— А кем был твой отец?

— Магом-кузнецом. Оружие он делал необыкновенное! Ножны всякие, доспехи иногда тоже ковал. Дар у него сильный был. Он металл чувствовал, мог в руки взять кусок и лепить из него, как из глины.

— Интересный дар! Наверняка его оружие пользовалось спросом.

— Ещё каким! Жили мы раньше хорошо. На маме он женился по большой любви, только умерла она вторыми родами вместе с братиком, даже целитель не помог. После этого отец долго горевал, потом женился ещё раз, но несильно ему полегчало. Меня он любил, сестёр тоже, а жену терпел. Мачеха внешностью копия мать, да вот характер совсем другой. Но кто ж знал? Отец её как на ярмарке увидел, так совсем покой потерял. Она из купеческой семьи, выкуп он за неё огромный заплатил, а толку. Мне шесть исполнилось, когда они поженились. А потом одна за одной сестрёнки родились, да только с каждым годом жили они всё хуже, ругались жутко. Мачеха на мне срывалась, а отец запил. Умер он по ранней весне, спустя месяц мачеха меня и продала. Скоро год, как я сам по себе.

Кассиль вздохнул и пнул камушек ногой. Столько тоски было в его голосе и словах, что у меня засвербело в носу и расплылось перед глазами. Слезы сами покатились по щекам, а парнишка, увидев это, насупился.

— Не обижайся, пожалуйста, просто я слезливая. Всегда плачу, если грустно.

— Да что с вас, девчонок, взять, — буркнул Кассиль, но как-то по-доброму, без обиды.

— Я тебе очень сочувствую. Тяжело терять близких и дом.

— Всякое бывает, — протянул он.

— Отец обучал тебя обращаться с оружием?

— Да. Он был сильным бойцом, оружие любил всей душой. И меня учил маленько.

— Тогда нужно тебе купить оружие? У меня только кухонный ножик.

— Да есть у меня, — отмахнулся парнишка.

Я с сомнением оглядела его тощую фигуру, одетую в вещи с чужого плеча. Кассиль закатил глаза и аккуратно, чтобы наши спутники не увидели, показал рукоятку клинка. Я уже видела магические ножны у Хашшаля, поэтому на этот раз не удивилась.

— Почему ты тогда такой голодный и оборванный? — я не смогла сдержать восклицания и удостоилась хмурого взгляда.

— Потому что я не вор, понятненько? — Кассиль отпечатал слова так, что стало ясно — эту фразу ему приходилось говорить нередко, в первую очередь себе. — Я пытался устроиться в охрану, но возрастом да ростом не вышел. Продать клинки не могу, они ж ко мне привязаны на крови.

— И хорошо, что не можешь. Ситуация изменится, а такое уникальное оружие останется. Да и память об отце…

Парнишка кивнул и предложил вернуться в телегу. Настало время для перекуса, поэтому я сначала его покормила, а потом показала гитару и даже сыграла.

— А почему ты всё про осень и осень? Давай что-нибудь и про весну, — я чуть гитару не выронила из рук, когда поняла, что произошло. Быстро заиграла и пропела под музыку:

«Молчи, ничего сейчас не говори,

Я пою на родном языке,

И возницы нас не понима-аю-ю-ют.

Я скажу, что мы из одного села,

Чтобы не понял никто, что ты маг

Иначе проблемы нас ожида-аю-ю-ют».

Кассиль поперхнулся и закашлялся. Для вида я побренчала ещё немного и сложила инструмент. Погода всё ещё не радовала солнышком, спасибо хоть дождь не моросил. Я растянулась на мешках, играя в гляделки со своим магически одарённым подопечным.

Телеги медленно двигались в сторону Сарканы, вдоль дороги тянулись проталины и рыхлые серые весенние сугробы. Буйволы периодически хрипели или фыркали, птицы надрывались в ближайшем перелеске, и весь пейзаж напоминал картину Саврасова «Грачи прилетели», не хватало только башенки на заднем фоне.

Магические способности Кассиля мне, скорее всего, на руку. Надеюсь, что он умеет их контролировать. Необходимо передать ему те скудные знания, которые есть у меня. Определить его резерв я не смогу, но Синнай показывал упражнения для концентрации — возможно, у мальчишки получится лучше, чем у меня. Вот почему он отправляется в Магистрат. Указав глазами на дорогу, я спрыгнула с телеги и отстала от каравана. Парнишка вредничать не стал и тоже присоединился.

— Ты знал, что у тебя есть способности к магии?

— Да. Они год назад проявились, после смерти отца.

— Мачеха продала тебя в Ковен?

— Да.

— И ты сбежал от магов?

— От одного мага.

— У меня способности непонятные, но мне показывали упражнения, я тебя научу. Из полезного я только невидимой могу становиться. Хотя сил на это сейчас нет.

— Резерв восстановится.

— Не у меня. Я выросла в мире, где нет магии, поэтому способность восстанавливать резерв у меня атрофировалась.

— Ат-ро-фи-ро-ва-лась? — просмаковал он новое слово.

— Исчезла, отпала за ненадобностью.

— И как же?

— Я могла пользоваться резервом Ринара, но он не стремился делиться магией. Из-за этого у нас и не сложилось.

— А моим сможешь?

— А тебе не жалко?

— Нет. Он же восстановится. И потом, я всё равно пока не умею ничего.

— Ну давай попробуем.

Спустя несколько десятков бесплодных попыток, я опустила руки. Однако тренировки не прошли бесследно — прикоснувшись, я смогла определить резерв Кассиля, а потом и свой. Мой в сравнении с его оказался огромным. Жаль только, что пустым, как кошелёк у пьяницы.

— Ты меня можешь Касом называть. А я тебя буду звать Линой.

— Вот уж нет, мне сокращения от моего имени не нравятся, называй меня Алиной.

— Но это долго!

— Так потрать лишнюю секунду, у тебя что, время казённое?

— Какое?

— Такое, которое под роспись в ведомости выдают.

— Время не выдают, оно само идёт!

— О том и речь! — окончательно запутала я мальчишку, заставив его нахмуриться и замолчать.

— Что такое ведомость?

— Список или документ, где всякие данные содержатся.

Я пустилась в пространные объяснения с примерами из университетской жизни. Кас повеселел, задавал вопросы и хохотал над некоторыми байками из студенческих будней.

— Вот поступишь в Магистрат, у тебя тоже появятся однокурсники.

— Да, только нигде не любят беспризорников.

— А мы никому не расскажем. Купим тебе хороших вещичек, никто и не узнает, тем более что в таких местах есть стипендии.

Узнав историю Синная, Кассиль приободрился и тоже решил служить при дворе. И стипендию императорскую уже мысленно получил и потратил.

— Кассиль, я давно хотела спросить. Если у вас в мире есть боги, то почему нет храмов, никто им не молится, да их даже в речи никто не упоминает…

— Конечно не упоминают. И ты молчи! — нахмурился он. — О богах лучше молчать, чтобы они тебя не услышали. А что до храмов, то зачем они нужны? Люди живут своей жизнью, а боги — своей.

— Но как же, можно же их призвать… — растерялась я.

— Да, и за каждый призыв они жертву берут. Человеческую. Никто с ними связываться не хочет, потому что проблем потом не оберёшься.

— Но можно же как-то задобрить… — продолжила настаивать я.

— Ты шутишь, что ли? Кого задобрить, всемогущих вечных богов? Что ты им можешь такого дать, чего у них нет? Отец всегда говорил, что для богов мы как песок на пляже: никто не станет вникать в проблемы песчинок, и никого не волнует их шелест на ветру. Понятненько?

— Да, — ответила я, хотя понятненько не было.

Дни тянулись один за другим, мы с Касом болтали, дурачились, а ещё я усиленно его откармливала. Уже через пару дней из мальчишеских черт ушла болезненная резкость, а раны затянулись. К концу путешествия он плавно перетёк из категории пугающе тощих в категорию ужасно худых. Синяк и царапина у меня на лице тоже сошли на нет, так что в Саркану мы планировали въехать как приличные люди, а не побитые судьбой сиротки.

В свободное время Кассиль показал мне несколько приёмов самообороны. Его наука подходила хорошо, потому что роста мы были примерно одинакового. Вот только силой мальчишка превосходил меня на несколько порядков. Пару раз привлекли к тренировке Расима, но потом Кассиль категорически воспротивился совместным занятиям. Младшего из возниц он явно недолюбливал, следил за ним пристальнее, чем за другими, и напрягался, когда тот со мной заговаривал.

Причину такого отношения я не совсем понимала, но относилась к этому спокойно, ведь рамок приличия ни один из них не нарушал. Расим всё чаще начал заговаривать про то, что мне необходим покровитель и что мальчишка не сможет стать хоть сколько-то серьёзной защитой, но все такие монологи я игнорировала.

Помимо небольших тренировочных эпизодов, мы также занимались магией, и Кассиль делал заметные успехи. Единственное, чему я смогла научиться — определять свой резерв. Это, конечно, лучше, чем ничего, вот только практической пользы приносило мало, хотя бы потому что он был пуст. Надежды, что он будет пополняться хотя бы понемногу, растаяли к концу путешествия. У Кассиля же получался небольшой светлячок, который он пускал по комнате, когда мы оставались вдвоём.

По вечерам я пела в трактирах, где мы останавливались. Моя музыка приходилась слушателям по душе, трактирщики иногда кормили бесплатно. Один даже за ночёвку денег не взял, что стало приятным сюрпризом. За одним из ужинов хорошо одетые господа отблагодарили за выступление парой серебрушек. Возницы смотрели на происходящее спокойно и даже старались держаться поближе, чтобы оградить от ненужного внимания.

Кассиль слушал песни с удовольствием. Его я постригла и привела в порядок, как смогла, поэтому выглядел он не в пример лучше, чем когда мы познакомились. Одежда на нём, конечно, была нищая, но тут уж ничего не поделаешь. Единственный приличный комплект я берегла для визита в Магистрат.

Глава третья, о прогулке на дно ущелья и других интересных предложениях ​

Очередной постоялый двор встретил нас гомоном и рёвом. В отличие от коров, буйволы не мычали, а ревели, особенно если дело касалось близости талиров, одомашненных хищников. Дом был разделён на две половины — богатую и бедную. Рядом с бедной половиной организовали крытый загон для травоядных, на котором с вальяжностью развалились наглые талиры. Буйволы беспокоились и шумели, талиры били по крыше хвостами и показывали зубы, а хозяева тех и других выясняли отношения. Увы, конфликт развивался в пользу собственников кошачьих, общее недовольство и напряжение витало в воздухе.

Наши возницы мимо такого действа пройти не смогли, поэтому к нестройному хору голосов прибавились знакомые басовитые ноты, и скандал пошёл на новый виток.

— Уберите талиров, для них есть загон с другой стороны здания!

— Это свободолюбивые животные, мы не можем им приказывать. Они не представляют опасности, все звери сыты.

— Они нервируют наших животных, отчего те не смогут отдохнуть перед завтрашней дорогой и поесть!

— Тогда вам стоило поселиться на постоялом дворе, предназначенном только для нищеты, таких проблем не возникло бы.

— Мы не нищие, а торговцы!

— И чем же вы торгуете, буйволиным дерьмом? По крайней мере, пахнет от вас именно им, — раздался насмехающийся голос.

Ссора набирала обороты, поэтому мы с Кассилем сочли за лучшее ретироваться со двора и зайти внутрь дома, вот только и здесь покоем и не пахло. Большую корчму также поделили на две части, а стойка трактирщика размещался ровно посередине. На бедной половине свободных столов не оказалось, а на богатой в воздухе висело такое горячее презрение, что об него можно было бы греть руки.

Люди громко возмущались, и безмятежным оставался только хозяин этого бедлама, который с улыбкой принимал заказы и поторапливал двух молоденьких разносчиц. Более взрослая статная женщина периодически показывалась из кухни, при этом лицо её выражало полнейший дзен. Похожие между собой девушки ловко сновали между столиков, составляя с подносов разные блюда. На бедной половине подавали кашу, варёные яйца и сухари, а на богатой — мясное рагу, закуску из креветок (видимо, в дороге богатые и не такое едят) и ярко-оранжевый суп, который я ещё не пробовала.

Конечно, разумнее было бы питаться более дёшево, но отсутствие свободных мест с одной стороны и присутствие креветок с другой вынудили принять экономически невыгодное решение. В конце концов, после длительной дороги хотелось немного себя побаловать.

Еду принесли быстро, и оказалась она очень вкусной. Выменяв у Кассиля порцию креветок на порцию мясного рагу, я медленно и с удовольствием смаковала еду. Вот обожаю креветки, что тут поделаешь?

Суп оказался фруктовым: нежный, незнакомый, сладковатый вкус приятно обволакивал язык, в нём угадывалось что-то от батата, тыквы и даже манго. Использовав суп как соус к креветкам, я блаженно растеклась по столу. Воспитанник тоже не отставал, умял две большие порции рагу и теперь наслаждался сладковатым остывшим супом на десерт. Косые взгляды из-за соседних столиков намекали, что едим мы не по этикету. Поймав неодобрительный взгляд одного из бородатых постояльцев, я демонстративно пальцами взяла креветку и макнула в суп. Поморщившись, мужчина что-то сказал своим спутникам, и те загоготали. Тоже мне, воспитанность так и хлещет из ушей.

Кассиль осмотрелся и, не найдя наших возниц, наклонился ко мне.

— Алина, нам стоит разделиться с караваном. Осталось всего две ночи, послезавтра вечером мы должны быть в Саркане. Вот только Расим опасен.

— Да брось, Кассиль, тебе только кажется, — возразила я.

— Нет, Алина, я вижу, какими глазами он на тебя смотрит, и всем понятно, что он тебе не нравится. Вдруг он решится на грубость? — Кассиль помолчал, всматриваясь в моё лицо. — Здесь много других повозок, попутчиков найти не сложно. Да и пешком мы доберёмся если не за два дня, то за три. Нам лучше оторваться от каравана. Понятненько?

— Кассиль, ты преувеличиваешь. Да, я симпатична Расиму, но не более того, не станет он нападать на меня, — возразила я.

— Ты слишком наивна! — горячо воскликнул мальчишка. — Поверь, за год бродяжничества я видел всякое, сейчас в нём борются похоть и честь, и я совсем не хочу проверять, что же одержит верх. Риск слишком высок!

— Кассиль, здесь же цивилизованное общество со своими правилами и законами. Мы даже драки ни одной не видели за всё путешествие.

— Драк было две, просто я каждый раз уводил тебя наверх раньше, чем они начинались. Алина, просто доверься мне, я знаю, о чём говорю, — нахмурился он, и стало ясно, что от своего не отступится.

— Хорошо, — сдалась я. — Что тогда будем делать?

— Комнату тут не снимай, рядом есть ещё три постоялых двора. Переночуем в одном из них, а утром скажем нашим спутникам, что решили остаться тут ещё на пару дней. Главное — сделать это так, чтобы телеги уже стояли готовые к отъезду, тогда у Расима не останется вариантов, кроме как продолжить путь. А мы отстанем от них на день.

— Если ты считаешь, что это необходимо, то хорошо.

Я глубоко вздохнула и смирилась. Доверие — это тоже выбор, иногда приходится его делать.

— Пошли, тут должен быть ещё один выход.

Мы выскользнули из-за стола и направились вглубь помещения. Ещё один выход обнаружился у лестницы на второй этаж и вёл к загону с талирами. Кассиль настойчиво тянул за руку, и под прикрытием разных построек мы удалялись от сопровождающих. Он выбрал постоялый двор меньшего размера. Тот оказался тише и чище. С удовольствием разместившись, мы искупались, постирали вещи и легли спать. Комнату я оплатила до обеда завтрашнего дня, так что времени для отдыха было достаточно.

Засыпала я в хорошем настроении, но сон приснился тревожный. В нём Ринар метался и не находил себе места, а также чувствовалось касание Шаритона. Кажется, они меня искали.

Проснулась я оттого, что заколка больно впилась в бок. На ночь я закрепляла ею косу, снимать совсем почему-то не хотелось, но и спать с заколкой на голове было неудобно. За окном стояла кромешная темень, Кассиль мирно сопел на соседней койке, а я задумалась о Ринаре.

Забота о бывшем беспризорнике занимала слишком много мыслей. Кас почти всегда требовал внимания, словно проверяя — укажу ли я ему на дверь? Смогу ли посвятить ему действительно много времени? Несмотря на рост и комплекцию, в душе он ещё был ребёнком, даже не подростком, и требовал любви, которую не смогла дать ему мачеха. Для спокойствия ему хватало физического контакта. Иногда он брал меня за руку, даже если мы просто болтали рядом, лёжа на телеге. Он нуждался во мне, и это ощущение нужности помогало справляться с обидой от предательства Ринара.

Редкие мысли о бывшем красавце-женихе я гнала подальше. Обиднее всего, что разозлиться на него в полную силу по-прежнему не получалось. В глубине души я уже признала его своей парой, а дальнейшее воспринимала как препятствия на пути к взаимопониманию. И теперь сложно было избавиться от этих мыслей. Я снова и снова прокручивала в голове всё случившееся на суде и не понимала. Он либо должен был защитить меня дважды, либо дважды подвести под смерть. Иное просто не имело смысла.

А ещё казалось, что если бы Ринар узнал меня, если бы у нас была возможность познакомиться по-настоящему, то ничего из этого не случилось бы. Кроме того, мысли раз за разом возвращались к кинжалу, который я с такой лёгкостью в него воткнула. Никогда раньше мне не доводилось ранить живое существо, а в него кинула, не задумываясь.

Стоило это вспомнить, как удушливой волной накатывал стыд.

Хоть с самого начала и было понятно, что император мне не пара, слишком мы разные, но наша связь вспыхнула ярким пламенем, и я летела на этот огонь с упорством самого глупого мотылька.

Верить, что он хотел моей казни, было обидно и больно, но других трактовок ситуация не подразумевала. В зал нарочно не пустили свидетелей, меня подставили, а жених предпочёл убрать чужими руками, вместо того чтобы защитить. Он знал, что я невиновна. Какие тут оправдания? Навязанная Советом потенциальная жена мешала, и он решил устранить её таким способом. Это называется большая политика, ставки слишком высоки, чтобы позволить себе порядочность.

Однако горечь и досада саднили в глубине души именно из-за симпатии к Ринару. Я позволила себе романтические мечты, считала его женихом и будущим мужем, поэтому его поступок царапал особенно сильно. Не просто попытка убийства или покушения, за которой стояли неизвестные или неприятные люди. Предательство человека, которого я зачем-то мысленно подпустила к себе.

Сейчас я освободилась от его влияния, и опасности теперь ожидали другие. Кроме того, у меня появился друг, а это гораздо важнее, чем неудавшаяся первая влюблённость. Но сосредоточиться на новом никак не получалось. На память об огненном женихе осталось только странное кольцо на среднем пальце, в котором ещё плескалась магия Ринара.

Как я должна влюбиться, если всё ещё терзаюсь прошлым?

С этими мыслями я и заснула, чтобы вскинуться на кровати через пару мгновений, когда в дверь постучали. Вопреки страхам, это оказались не Ринар и Шаритон, а сынишка хозяйки, прибежавший разбудить нас перед отправлением. Позавтракать мы не успели, пошли объясняться с Расимом на голодный желудок.

Крики с соседнего двора доносились даже до нас, приблизившись, мы узнали голоса.

— Пора ехать, Расим. Тебе сказали, что девчонка здесь комнату не брала. Либо малец впутал её в неприятности, либо она сама спуталась с каким-нибудь андом и ночевала у него. Зря ты слюни пускал, не твоего полёта птичка.

— Подождём ещё немного, может, птичка и прилетит, — хохотнул самый старший.

— Доброго утра, господа. У нас с Кассилем возникли срочные дела, и мы вынуждены отстать от каравана. Спасибо вам большое за угощения, компанию и внимание. Дальше мы сами.

Расим скрежетнул зубами и злобно покидал какие-то вещи в телегу. Не говоря ни слова, он запрыгнул на козлы и со всей силы хлестанул запряжённых животных по графитовым лоснящимся бокам. Такой жестокости я не ожидала и вздрогнула всем телом, когда несчастный буйвол взревел и рысцой потрусил в предрассветную темноту. Остальные возницы вежливо попрощались и двинулись следом.

Кассиль выразительно посмотрел на меня, а я лишь пожала плечами. Вернувшись, мы завалились спать и провалялись в постели до середины дня.

Еду подавали в общем зале, где после сытного обеда мы столкнулись с небольшой группой хорошо одетых обеспокоенных людей. Худенькая невысокая брюнетка держала на руках спящего мальчишку лет пяти.

Компания взяла еду на вынос, размяла ноги и начала загружаться обратно в свой экипаж. За время пути я таких ещё не встречала. Путешествовали они на небольшом наёмном дилижансе, запряжённом двумя массивными талирами под управлением двух всадников. Кассиль смотрел на дилижанс с таким детским восторгом, что я не удержалась и спросила:

— Извините, не найдётся ли у вас двух свободных мест?

Измождённая брюнетка мазнула по нам взглядом и кивнула.

— Солнечного дня. Места есть, но в дальнейшем мы планируем двигаться практически без остановок до самой Сарканы.

Переглянувшись, мы с Касом кивнули друг другу и залезли в дилижанс. Из десяти мест занято было только шесть, не включая нас. Сам деревянный дилижанс выглядел крайне колоритно. Ярко-жёлтые колёса и жёлтый орнамент по кабине, добротная вельветовая отделка внутри. Оказалось, что экипаж взяла внаём семья брюнетки, и попутчиков они брали за небольшую плату. Обошлось удовольствие всего в две серебрушки. С одной стороны, мы никуда не торопились, а с другой — месить влажные весенние дороги пешком или ехать в сомнительной компании больше не хотелось.

Украдкой я рассматривала пассажиров. Девушка с ребёнком нервно мяла в руках покрывало, в которое завернули мальчика и кусала и без того кровящую губу. Её сопровождали двое мужчин, все они постоянно кидали обеспокоенные взгляды на спящего мальчишку. Остальные — пожилая дама в тёмно-бордовом и её муж — смотрели сочувствующе как на мальчика, так и на его сопровождающих.

Первой заговорила дама. Потеребив платок в руках, она обратилась к девушке.

— Дая Яни́на, как мальчик?

— Кажется, также. Надеюсь, что успеем.

— Конечно, успеем. В Магистрате лучшие лекари, уверена, что вам помогут.

В разговор вступил мужчина, сопровождавший даю Яни́ну. В их чертах угадывалось сходство. Видимо, они родственники.

— Мы обращались к лучшим лекарям, но дело в проклятии. Там наложены такие чары, что снять его сможет только очень сильный маг.

— Зачем кому-то проклинать ребёнка? Борьба за наследство? — не скрывая любопытства, спросил спутник дамы в бордовом.

— Нет, — тихо ответила молодая брюнетка, — другой ближайший наследник я, а также дядя мальчика, но он вне подозрений, очень любит племянника.

Метнув взгляд на второго сопровождающего, она покачала мальчика на руках. Атмосфера в дилижансе была напряжённая, стало жалко и сына, и его юную мать. Янина любила ребёнка и трепетно прижимала к груди худенькое тельце. Я чувствовала себя не в своей тарелке из-за того, что мы стали свидетелями этой драмы.

Повисла неловкая пауза, разросшаяся до тяжёлой тишины. Я никак не могла отвести взгляда от чужой беды и рассматривала попутчиков. Сложилось впечатление, что мужчина в тёмно-зелёном сюртуке — отец Янины, она походила на него, когда хмурилась. Периодически он щупал пульс у мальчика и, как показалось, вливал в него энергию. Второй сопровождающий был сильно старше, но смотрел только на мальчишку, Янину и её отца взглядом окидывал лишь изредка.

Даже несмотря на трагичное выражение, застывшее на лице, и обкусанные губы, Янина притягивала взгляд красотой. Тонкие черты, светлая кожа и светло-карие, почти янтарные глаза, обрамлённые густыми длинными ресницами. Я с горечью читала тяжёлые эмоции девушки, написанные на лице.

Дважды дилижанс ненадолго останавливался на небольших постоялых дворах. Кто-то из пассажиров брал еду, кто-то пользовался туалетом, но ни одна из остановок не длилась более пятнадцати минут. Дилижанс ехал очень быстро, и к сумеркам мы заехали в горную местность. Дорога петляла, местами превращаясь в серпантин, мы взбирались всё выше, а я радовалась, что не пришлось идти в эту гору пешком.

В течение всего пути Яни́на отказывалась от еды. В какой-то момент я не выдержала и предложила ей конфеты.

— Попробуйте, они очень вкусные.

— Спасибо, я не голодна.

— Вам нужны силы. У меня ещё есть сухарики, печеньки и сушёные креветки. Хотите?

— Сушёные креветки? — удивилась Янина.

— Да. От сердца отрываю, лучше возьмите конфетами, — я с улыбкой протянула ей горстку, и она неожиданно приняла угощение.

— У вас такая необычная внешность, вы с Северного континента?

— Нет, но и не из Альмендрии. Меня зовут Алина, приятно познакомиться.

— Янина, взаимно.

— Мы тоже направляемся прямо в Магистрат и для нас большая удача вас встретить. Позвольте представить, мой подопечный, Кассиль.

Парнишка вежливо кивнул, но разговор всё не клеился. Сидеть в тишине стало скучно, к непринуждённой болтовне не располагала обстановка, поэтому помаявшись ещё пару часов и записав в блокнот парочку вспомненных песен, я достала гитару и спросила разрешения поиграть. Сначала просто наигрывала мелодии, затем запела, и Янина разрыдалась. Сбившись, я растерянно замолкла посередине песни и вжалась в сиденье.

— Нет-нет, пожалуйста, не останавливайтесь, — заговорил её отец.

Неуверенно продолжила, а Янина плакала, прижав мальчика к груди. Дама в тёмно-бордовом тоже утирала слёзы, а я чувствовала себя крайне неловко. Да уж, молодец, Алина, разрядила обстановку на отлично.

Наплакавшись, молодая мать уснула, и её сопровождающие вздохнули с облегчением. Уложив дочь на сиденье, отец Янины взял мальчика на руки и пересел на свободное место, а второй мужчина уснул сидя. За окном сияли две луны. Я долго смотрела на силуэты невысоких гор, искрящуюся серебристым светом мощёную каменную дорогу, и уже начала погружаться в полудрёму, когда впереди почудилось какое-то движение. Встрепенувшись, я нечаянно разбудила Кассиля и сидящую рядом даму в тёмно-бордовом.

Я прильнула к окну.

— Там какие-то тёмные силуэты.

После этой фразы в дилижансе стало тревожно, мы явно разгонялись, колёса заскрипели, а мужчины выглядели напряженными. Отдав мальчика обратно матери, сопровождающий Янины выхватил кинжал, а её отец сосредоточенно плёл какое-то заклинание, его руки охватило свечение.

Дилижанс остановился резко, нас по инерции бросило вперёд, снаружи раздались крики, взревели талиры, а дверь сорвало с петель.

— Мужчины, на выход!

Не желая устраивать резню в тесной кабине, мужчины слаженно вышли наружу, одним из первых выскочил Кассиль. Кольцо, которое у меня появилось после нападения минхатепцев, чуть нагрелось. Я испугалась, что оно представляет опасность, и тоже вылезла наружу. Дилижанс окружили бандиты, а их главарь с довольным видом расхаживал перед нами. Мои спутники сохраняли внешнее спокойствие.

— Господа, какое неосмотрительное решение — ехать через перевал ночью. Тут, по секрету я вам скажу, небезопасно, — хохотнув над собственной шуткой, молодой мужчина с несколькими крупными шрамами на лице продолжил: — Но мы люди милосердные, готовы гарантировать вам безопасный проезд всего за каких-то пятьдесят золотых с носа.

Гадко ухмыльнувшись, главарь оскалил редкие зубы, а меня передёрнуло от отвращения. Я осмотрела нападающих. Соотношение сил оказалось не в нашу пользу. Насчитала шестнадцать членов шайки, а у нас лишь пятеро мужчин, учитывая возниц, Кассиль да я с непонятным артефактом, который уже потихоньку начал гореть на пальце.

— Что будет с теми, у кого нет таких денег? — вопрос задал Кассиль.

Он сразу понял, что нам откупаться нечем.

— Симпатичных мальчиков и девочек мы, так и быть, оставим для развлечения. А все остальные прогуляются на дно ущелья, я слышал, что там красиво, — глумливо оскалился разбойник.

Шайка загоготала, некоторые сместились, нарушая полукруг.

— Где наши деньги? — хрипло взвизгнул голос, кажется, женский, и я невольно нашла визгунью взглядом.

Она смотрела драной волчицей, выглядела потрёпанно, отёчное лицо выдавало любительницу выпить.

— Что, не нравлюсь? Сейчас я с тобой немного развлекусь, и от твоей красоты тоже ничего не останется!

Щёлкнул хлыст, я вскинула руки и инстинктивно прикрыла лицо. Внезапно из кольца вырвалась и метнулась к нападавшим огненная плеть, и сразу трое противников напротив меня повалились на каменистую обочину. Запахло палёным. Резко крикнул главарь, остальные шагнули в нашу сторону.

— Тварь! — завизжала бандитка с плёткой и замахнулась ещё раз, остальные уже достали оружие.

Ничего не оставалось, кроме как продолжить орудовать огненной плетью-сетью. За спиной завязался бой, я слышала лязг и хрипы.

— Алина, я прикрываю, — рыкнул Кассиль, и эмоции отключились, я впала в странный циничный транс.

Разум работал быстро и чётко, руки двигались сами, одна стегала врагов огненной плетью и наносила ожоги, другая выступала противовесом. Я даже не сошла с места, атаковала прямо от дверей дилижанса.

Я уложила шестерых и обернулась к спутникам. Они теснили четверых оставшихся на ногах бандитов, а вот главарь сидел на дороге сбоку и вокруг него начала клубиться тёмная магия. Огненная плеть прошила пространство и зашипела на его лице, но заклинание он всё-таки кинул, меня по касательной обожгло холодом, одна рука безвольно повисла. Плеть безжизненно опала на землю, но опасности противник больше не представлял. Кассиль расправился сразу с двумя нападавшими, двигался он быстро и ловко, вряд ли кто-то ожидал такой смертоносной прыти от мальчишки.

Отец Янины оглушал магией, а его спутник работал клинком. Из дверей дилижанса выглянула дама в бордовом и ловко уложила одного из нападавших выстрелом прямо в лицо. Маленький арбалет в её руках оказался более чем грозным оружием. Второй выпущенный болт застрял в спине бандита, который атаковал её мужа. Последнего оставшегося на ногах лишил сознания отец Янины. Не теряя времени, он кинулся к возницам и талирам. Судя по всему, на уставших людей и животных воздействовали магией. Отцу Янины пришлось приводить их в чувство, открывать заблокированный проезд и оттаскивать с дороги мешающие проехать тела.

Муж дамы в бордовом отошёл в сторону и проверял пульс у лежащих разбойников.

— Едем, едем!

Второй спутник Янины загнал нас с Кассилем в дилижанс, а затем приладил дверь обратно. Спустя пару минут последний из пассажиров вернулся, сверкая глазами. Дилижанс мягко тронулся, а я сжалась у стенки, судорожно прокручивая почерневшее кольцо на пальце. Если к Ованесу я уже привыкла, то этот артефакт был совсем другим — сколько же в нём заложено энергии?

— Алина, это было потрясающе! — Кассиль взял меня за обе руки и заглядывал в глаза, игнорируя кровавую царапину на своём боку. — Если бы не ты, мы бы не справились!

— Это так. Ваша огненная плеть произвела впечатление. Огневички — крайне редкое явление.

Отец Янины смотрел с неподдельным восхищением, залечивая тем временем резаную рану на плече спутника. Мужчины, сражавшиеся оружием, получили ранения разной степени тяжести. Даже Кассилю досталось несколько порезов, которые привели в негодность и без того не лучшую рубашку.

— Вы лекарь?

— Да, но пару бандитов легко могу уложить на лопатки целительскими заклинаниями, — ответил он, принимаясь за лечение моего воспитанника. — Поверьте, нет противника страшнее, чем разозлённый доктор.

— Мы все сражались очень достойно, — веско сказал другой спутник Янины.

Дама в бордовом передёрнула плечами и торжествующе улыбнулась.

— Туда им и дорога, мало их император ловил, остались ещё голубчики. Но ничего, нас голыми руками тоже не возьмёшь.

— Надеюсь, что я никого не убила, — пролепетала я.

— Что вы, милая, ваши все были живы, — по-доброму улыбнулся муж дамы в бордовом. — Не переживайте, ваша совесть чиста. Арде́лия, дорогая, а вот ты бьёшь наповал.

Дама зарделась, а я шокированно смотрела на эту приятную пожилую пару. Это он её сейчас похвалил за то, что она убила двоих? Хотя могу ли я осуждать? На моей совести три трупа, и пусть сама я их не убивала, но смертоносная магия принадлежала мне.

—А я бы хотел отметить боевые навыки юноши. Он успешно сдерживал натиск сразу трёх противников, недюжинные сила и скорость.

Спутники принялись живо обсуждать подробности быстротечного боя, делая комплименты друг другу и делясь деталями своих поединков. С одной стороны, шайка без сомнения нас бы убила, да и напала первая, но с другой — мы оставили более десятка человек медленно умирать на дороге. Когда все присутствующие получили помощь, отец Янины устало откинулся на сиденье и задремал.

— Что с ними будет дальше? — робко спросила я.

— Уведомим имперскую службу о происшествии, тела уберут послезавтра, не позже.

— Но там же были выжившие, — нахмурилась я.

— Что вы, милая, я об этом позаботился, — с мягкой улыбкой ответил пожилой господин, вернувшийся в дилижанс последним. Я едва сдержалась, чтобы не закричать. — Простите, госпожа Алина, что мне пришлось вас так шокировать, но подумайте сами. Как порядочные граждане мы должны были либо прикончить их, либо отвезти в Саркану, чтобы предать суду. За вооружённое нападение этой шайке всё равно грозила бы смертная казнь, а сколько пришлось бы с ними возиться, реши мы их транспортировать! Нет, дорогая, нападая с оружием на другого человека, бандит должен быть готов к смерти. Кроме того, я даже рад очистить страну от дюжины отъявленных отморозков. А если бы на нашем месте оказались люди, не способные дать отпор?

— Я понимаю вашу правоту, но это всё так жестоко, — с трудом выговорила я.

— Мир жесток, дорогая Алина, особенно к тем, кто не в состоянии себя защитить.

Остальные спутники закивали, и даже Кассиль оказался с ними заодно. Я уставилась в окно. Да, это не «Контр Страйк», где в конце ты просто радуешься, что твоя команда победила.

Родина гораздо безопаснее. Или так только кажется, ведь лично я не сталкивалась ни с войной, ни даже с агрессивной шпаной? Выросла в хорошем районе, а о преступлениях только читала в документах, новостях и учебниках. Не зря сотрудники правовых структур так циничны — работая со смертью, ты меняешься.

В дилижансе стало тихо, постепенно все задремали.

Видимо, от пережитого стресса я снова погрузилась в знакомый сон. Захотелось проснуться, но зыбкий туман затягивал всё глубже в бездну чужой истории…

Со временем гиганские белёсые шестилапые ящеры воцарились в Первом мире и стали менять его под себя. Женские особи с зачатками магии ценились выше всего. Им приносили жертвы и дары, кормили живыми детёнышами других видов, обучали и лелеяли. Их кладки ревностно охраняли десятки свирепых самцов. Крупные, ленивые самки с огромными пастями и острыми клыками устанавливали свои порядки. Теперь любого неугодного раздирали на месте. Ширхи научились применять магию и делали свой мир всё более тёплым и влажным. Планету покрыли густые тропические джунгли. Самцы ширхов устраивали показательные охоты и не брезговали межвидовым насилием — ведь самки доставались лишь единицам. С каждым поколением женские особи становились всё крупнее и владели магией всё лучше. Самые одарённые из них заводили гаремы из десятков самцов, жилистых и беспощадных в бою, но уступающих своим самкам и в размере, и в способностях. Совершенным хищникам покорялись континенты один за другим.

Ширхам подчинился не только их мир, но и магия.

Глава четвёртая, о проклинателях и концепциях не по размеру

В Саркану мы прибыли на следующий день после обеда. Семейная пара вышла у ворот Службы Имперской Безопасности, тепло простившись со всеми остальными.

А мы продолжили путь к Магистрату.

Здание главного магического центра империи впечатляло размерами. По сути, это была независимая огороженная половина города, устремляющаяся к небу десятками белокаменных башенок, покрытых светлой черепицей. Забор, окружающий территорию, искрился каменным кружевом, я явственно чувствовала магию и не могла оторвать глаз от этого произведения архитектурного искусства. Ограждение походило на вьющуюся ленту, украшенную диковинным орнаментом, настолько искусной оказалась резьба по камню. Высотой около двух с половиной метров, она змеилась вдаль, насколько хватало взгляда. Захотелось потрогать, но интуиция подсказывала, что это не самая безопасная затея.

Резные каменные ворота, выполненные в том же стиле, что и забор, стояли распахнутыми, а нам навстречу вышли дежурные.

— Солнечного дня! Цель вашего визита в Магистрат?

— Снятие проклятия и услуги целителя, — ответил отец Янины.

— Поступление в Магистрат на обучение, — тихо проговорил Кассиль.

— Консультация по магическим способностям, — «или их отсутствию» мысленно добавила я.

Нас пропустили на территорию Магистрата, и оказалось, что искусное кружево ограды — это только начало. Архитектура поражала великолепием. Все строения были выполнены в одном стиле, составляя единый ансамбль, но при этом каждое имело свою изюминку.

Основной материал строительства — камень, здания были облицованы светлым гранитом или мрамором, а для отделки использовались более яркие цвета. Сами постройки казались лёгкими и воздушными, словно взмывающими в небо. Высокие стрельчатые окна, изящные узкие арки, украшенные каменным кружевом, маленькие витые балкончики и узкие лестницы создавали впечатление сказочного города. Королевский дворец даже близко не мог сравниться с этой изысканной красотой.

Раскрыв рты, мы с Кассилем машинально следовали за Яниной и её сопровождающими. Желание сфотографировать эту ажурную мраморную роскошь буквально жгло руки. Словно кто-то построил не один Миланский Собор, а целый город в подобном стиле. Восторженный взгляд метался от одного сооружения к другому, отмечая детали. Я восхищалась общей гармонией.

Главная аллея вела к одному из самых высоких зданий, фасад которого украшали десятки узких стрельчатых окон с цветными витражами. Сложно даже представить красу внутреннего убранства помещений, когда проникающий в цветные окна солнечный свет играет в них разноцветными бликами. При взгляде на Магистрат я поняла, что магия в этом мире заменяет религию. Даже лучшие соборы и дворцы Земли проигрывали в великолепии этому месту.

Вся территория была усажена кустами и деревьями, но сейчас природа только начала пробуждаться. Газоны стояли грязно-вишнёвыми, и я с удивлением поняла, что трава здесь уже начала расти, но она оказалась бордовой! Поначалу это вызвало оторопь и даже тревогу. Приблизившись к одному из белоствольных деревьев, я с изумлением рассмотрела нежно-рубиновые листики, выбивающиеся из тёмно-коричневых почек. По коже прошлась волна горячих мурашек. Меня окатило осознанием: всё это по-настоящему.

Вероятно, летом контраст между белыми зданиями и багряными растениями будет особенно шикарен. Трава винного цвета выбивалась из любых представлений о зелени, но в нашем мире тоже есть растения с такой окраской: и краснолистный клён, и пурпурная берёза, и множество других. В этом парке все пробуждающиеся растения поражали разными оттенками багрянца — от тёмно-вишнёвого до алого. Наверное, здесь я впервые поняла, насколько сильно отличается этот мир. Ни магия, ни порталы, ни заклинания не поразили так сильно, как бордовая трава!

Тем временем мы уже подошли ко входу в одно из главных зданий. Пропустив нас в просторную приёмную, секретарь указал на несколько кресел для ожидающих, где все и расположились. В очереди перед нами ожидали другие посетители, но их я не разглядела, увлёкшись интерьером. Изнутри помещение было отделано в светлых тонах — бежевый мрамор оттенка кофе с молоком в виде изящной мозаики на полу, стены цвета навахо с графическими рисунками и орнаментами, высокие сводчатые потолки. Массивная мебель выполнена из тёмно-красных пород дерева, но её мало, поэтому помещение выглядит просторным и светлым.

Посетителей по одному приглашали в приёмную, мы ожидали своей очереди. Янина сидела с прямой спиной, держа сына на руках. Я вдруг поняла, что даже не знаю, как его зовут. Аккуратно присев рядом, решилась с ней заговорить.

— Дая Янина, мы с вами так толком и не успели познакомиться.

Вымученно улыбнувшись, худенькая брюнетка мне кивнула.

— Действительно, нехорошо получилось. Я так и не поблагодарила вас за помощь с бандитами, без вас мы бы не справились.

— Не за что благодарить. Мы все не справились бы друг без друга.

— Пожалуй, — Янина отрешенно посмотрела на меня, затем перевела взгляд на разговаривающих в стороне спутников. — Вы могли бы секунду подержать Баркая, пока я найду уборную? Пока есть время отойти.

— Конечно, почему нет?

Мальчик оказался удивительно лёгким для своего возраста, кроме того, его лицо заливала мертвенная бледность. Если издалека казалось, что он спит, то сейчас стало понятно, что Баркай серьёзно болен. Кожа была серовато-прозрачной, дыхание редким и слабым, а сердце билось медленно, словно с натугой. Кассиль присел рядом и тоже внимательно рассмотрел мальчика, а потом положил руку ему на лоб.

— Холодненький. Что с ним?

— Не знаю, Кас, они что-то говорили о проклятии. Надеюсь, что его получится снять.

— Это не просто проклятие, — вмешался отец Янины, — это сильнейшие чары, аналогов которым я никогда не видел. Видите ли, я не самый сильный, но довольно опытный лекарь, и здесь я столкнулся с совершенно необъяснимой картиной. Как правило, из проклятого уходят жизненные силы, вот только в этом случае происходит нечто другое. Баркай словно исчезает. Его аура истончилась до предела, даже тело начинает таять.

— Я надеюсь, что вам помогут. Если это проклятие, то от него можно избавиться?

— К сожалению, не всегда, зависит от проклявшего. Проклятия бывают двух типов — обычные и предсмертные. Обычные предполагают возможность отмены, а вот предсмертные — нет. Кроме того, снимающий проклятие должен быть сильнее наложившего его, это обязательное условие. Мы надеемся найти сильного проклинателя, который смог бы определить особенности этой мерзости и снять её. Если же это смертельное проклятие, то оно, скорее всего, сбудется, — дедушка Баркая поджал губы и нахмурился.

— Как вообще нашёлся монстр, который cмог проклясть такого малыша?

— Как видите, нашёлся.

— Я очень надеюсь на самый благоприятный исход, жаль, что помочь мы ничем не можем.

— Для Янины очень тяжело терять ещё и сына, всего два года назад погиб её муж.

— Мне очень жаль.

— С потерей мужа я справилась, — вернувшаяся Янина нежно погладила сына по лицу и забрала его у меня, — а вот без Баркая жить не смогу.

— Янина, не надо…

— Это правда, папа. Сначала наш дом, потом муж, потом магия, теперь вот…

Во взгляде юной брюнетки сквозило столько боли, что у меня на глаза набежали слёзы, а грудь наполнилась предчувствием неизбежной трагедии. Всхлипнув, я поймала на себе несколько удивлённых взглядов.

— Извините, я немного плакса, — сквозь слёзы смутилась я.

Янина и её спутники понимающе кивнули.

Дверь в приёмную открылась, и вышел последний посетитель. Настала наша очередь. Янина и её сопровождающие исчезли в кабинете, а мы с Касом остались в помещении вдвоём.

Минуты ожидания потянулись тягучей струйкой, сливаясь в часы. Изучив все настенные узоры, сантехническое оснащение ближайшей уборной и даже содержимое моей сумки-безразмерки, мы перекусили, а затем задремали в креслах. Кроме нас, посетителей больше не осталось. Снаружи стемнело. Мне снился кошмар, в котором Баркай умирал, а я никак не могла это остановить.

Наконец комната ожидания наполнилась людьми и звуками, в середину вышла безжизненно бледная Янина, мужчины же сжимали кулаки. Сопровождающие их представители Магистрата выглядели подавленными и хмурыми.

— Мне очень жаль, дая Янина. Единственный, кто смог бы попробовать вам помочь — это асальтен Шаритон Торвиаль. Попробуйте обратиться к нему.

— Баркай не выдержит дороги до столицы! — обречённо ответила Янина.

— В этом случае я рекомендую воспользоваться порталом.

— Но порталы закрепляют чары! — с отчаянием прошептала молодая мать.

— В данном случае выбор стоит между гарантированной смертью и призрачным шансом на жизнь. Я рекомендую портал. Мне очень жаль, — молодой худощавый брюнет в тёмно-пурпурном сюртуке обратил взгляд на нас с Кассилем. — А вы кто?

— Мы ожидали приёма.

Мужчина внимательно осмотрел сначала меня, затем Кассиля, потом вернулся взглядом обратно ко мне, задержав его на волосах. От его пристального внимания стало не по себе. Обведённые карандашом глаза, настолько чёрные, что не видно было зрачков, заставили мои мурашки устроить мини-забег по спине.

— На сегодня приёмные часы уже окончены, — задумчиво проговорил маг, — но я приму вас завтра утром, без очереди. Пожалуйста, подождите тут, я узнаю, есть ли у нас свободные комнаты для ожидания.

Оставив нас одних, он скрылся за дверью кабинета.

— Даже если мы каким-то чудом окажемся в столице сегодня, как нам попасть во дворец? Как найти асальтена Торвиаля и убедить его нам помочь? — прошептала Янина с глухим, безнадёжным отчаянием.

— Во дворец попасть не так сложно, а Шаритона убедить помочь довольно просто. Он задолжал мне одну услугу, думаю, что он будет даже рад избавиться от обязательства, — сказала я.

Все присутствующие в комнате уставились на меня, как на божество.

— Госпожа Алина, Верховный Маг Шаритон должен вам услугу, и вы захотите потратить её на чужого ребёнка? — ошеломлённо спросил отец Янины.

— Столько часов рядом, а так и не успели познакомиться, — сказала я. — Извините, как ваше имя?

— Тиссе́й.

— Очень приятно, господин Тиссе́й. Да, всё так. Единственное, что сама я не очень горю желанием возвращаться во дворец, может, я с вами письмо передам?

— Боюсь, что без вас мы не справимся!

— Алина, я умоляю вас, пойдёмте с нами!

В этот момент в кабинете послышались треск и какая-то возня, и знакомый низкий голос разнёсся по приёмной.

— Где она?

Дверь распахнулась, и на пороге появился Ринар, расхристанный и злой. Мне бы исчезнуть, но резерв-то пуст, а его «наполнитель», вон, стоит, мечет молнии из глаз. За спиной у него знакомые лица — Шаритон и Хашшаль.

— Добрый вечер! Как удачно, Шаритон, вы мне как раз нужны, — испуганно пролепетала я, стараясь не выдать дрожание голоса.

— Что? Шаритон? Тебе нужен Шаритон? — Ринар подлетел ко мне и обхватил руками. — Ты вообще представляешь, через что мы прошли? Мы тебя искали по всей стране! Я почти не спал, ты хоть знаешь, как я волновался?

Глядя на него снизу вверх, я совершенно растерялась.

— Искал, чтобы казнить? Волновался, что я останусь жива? — наконец, я отмерла, вывернулась из его объятий и оттолкнула руки.

— Алина, выслушай меня! — Ринар резко вздохнул и снова попытался взять за руку, но я не позволила. — На суде я специально не вмешивался в этот фарс, у меня имелись доказательства вины двух судий, включая Верховного. Мне было интересно, как далеко они зайдут, насколько постановочным станет суд. Да, я не стал ни возражать против приговора, ни просить о помиловании, но не потому, что хотел причинить тебе вред! Я планировал отменить приговор и сместить обоих судий. Их приговор — просто насмешка над правосудием, я хотел, чтобы это было очевидно всем! Мне необходимо было доказать их предвзятость, а после нападения на дворец времени на составление более продуманного плана не осталось. Да, признаю, я использовал тебя втёмную, но мне лишь хотелось, чтобы всё складывалось правдоподобно. Я сомневался, что ты захочешь подыграть, расскажи я тебе о своих планах.

— Ты мог попросить…

— Можно подумать, ты хоть что-то делала из того, что я просил! — Ринар нервно дёрнул плечом и осуждающе посмотрел на меня. — В зале суда находились представители Магистрата, Совета и другие судии. Я хотел использовать этот процесс как показательный, взгреть текущих судий за все ошибки и некомпетентность, а потом поставить своих. Я бы никогда, никому не позволил казнить мою невесту!

— Ты шутишь? Ты столько раз говорил, что не против от меня избавиться, разве моя казнь не была бы тебе на руку?

— Поначалу я не был в восторге от нашей помолвки, но чьё-то навязчивое желание лишить меня невесты стало раздражать куда сильнее, — сердито ответил Ринар.

— Ах, куда сильнее. То есть ты предпочитаешь сначала разобраться с врагами, а меня оставить на десерт? Спасибо, не интересно. Кроме того, я разорвала договор.

— Договор — да, а помолвку — нет. Так что хочешь ты этого или нет, но ты всё ещё моя невеста, — Ринар всё-таки поймал мою руку и прижал ладошку к своей щеке. — Мне стоило посвятить тебя в этот план заранее, но я хотел, чтобы всё выглядело натурально. Кто мог подумать, что ты настолько резвая и пользуешься такой безоговорочной поддержкой в моём собственном дворце?

— Ты наказал тех, кто мне помог? — от одной мысли об этом мне стало дурно.

— Нет. Решил, что это тебя расстроит, — ответил он.

Я изумлённо уставилась на Ринара. Это сейчас что такое было? Он что, подумал о моих чувствах?

— Я чувствую то, что чувствуешь ты, — счёл нужным пояснить он. — Тогда на суде меня окатило такой болью предательства, что я едва мог сражаться. Мне стоило рассказать тебе о своих планах.

Я стояла и моргала, моргала и стояла. Новая концепция мира, в которой Ринар признаёт свои ошибки, думает о моих чувствах, волнуется и ищет меня, как-то не умещалась в голове. То ли голова слишком маленькая, то ли концепция не по размеру. Так и не разобравшись, я переключила внимание на другую насущную проблему.

— У нас тут ребёнок умирает. Нужна помощь Шаритона.

— Конечно. Нам стоит вернуться во дворец, я открою портал, — настойчиво предложил Ринар.

— Нет, я не для этого проделала такой путь, чтобы вернуться во дворец, толком ничего не узнав и не посмотрев. Кроме того, ребёнку нельзя через портал, потому что тот закрепляет чары.

— На нём очень сложное проклятие, — Шаритон задумчиво рассматривал Баркая. — Давно?

— Всё началось примерно месяц назад. Он стал слабеть, мы сначала даже не обратили внимания, уже потом соотнесли. По-настоящему плохо стало неделю назад, и мы выдвинулись в путь, побоявшись использовать портал. Подумали, что в Магистрате нам могут помочь. Я сам лекарь, но единственное, что мне удавалось — подпитывать его силой.

— Думаю, что он до сих пор жив только благодаря этой подпитке. Здесь дело даже не столько в ваших лекарских способностях, сколько в родстве. Проклятие, насколько я понимаю, наложено на полное исчезновение из нашего мира, так, чтобы даже памяти о нём не осталось.

— Две недели назад начали исчезать его игрушки, — растерянно прошептала Янина.

— Дай Вельгарс забыл о нём! — вмешался в разговор второй спутник Янины. — Простите, разрешите представиться, Акальс Д’Вельсорд, дядя Баркая. Неделю назад, прямо перед отъездом, я говорил со знакомым, Даем Вельгарсом, и сказал, что повезу племянника в Магистрат. Он очень удивился, словно никогда не знал, что у меня есть племянник, хотя с мальчишкой был знаком лично. Я тогда ещё подумал, что он совсем плох стал на старости лет …

— Нет, это действие проклятия. Сначала дальние знакомые, затем приятели, постепенно все забудут… — проговорил Шаритон.

— Даже я? — голос Янины дрогнул.

— Даже вы, — кивнул маг. — Как мать, скорее всего, в последнюю очередь, но тем не менее.

— Что-то можно сделать, чтобы его спасти? Вы обещали услугу, — вмешалась я в разговор.

— Я помню, госпожа Алина. На первый взгляд кажется, что нет… хотя есть у меня одна очень древняя книга по проклятиям, там описаны разные необычные случаи. Кроме того, во дворце есть несколько талантливейших проклинателей, стоит показать мальчика им. Мы можем попытаться, но шансы невелики. Нужно возвращаться во дворец как можно скорее.

— А что с закреплением? Разве можно использовать портал?

— Я не смогу принести книгу сюда, — понизил голос Шаритон, выделив интонацией последнее слово. — В лаборатории мне будет гораздо комфортнее. Закрепление действует на чары, проклятия же подчиняются несколько другим законам. Я готов заняться этим случаем, только при условии, что вы, Алина, отправитесь во дворец с нами.

Шаритон, старый жук, всегда старался выжать из ситуации по максимуму. Янина одарила меня умоляющим взглядом.

— Госпожа Алина, пожалуйста, прошу вас, я буду в вечном долгу!

Голос Янины звенел от надежды и мольбы. Разве можно отказать матери с умирающим ребёнком на руках? Вот и я не смогла, смиренно кивнула, чувствуя, как захлопываются дверки невидимой ловушки. Ринар открыл портал прямо посередине комнаты, и присутствующие исчезали в нём один за другим. Кассиль кинул вопросительный взгляд, я кивнула в ответ. Нет, желания возвращаться не было никакого. Вообще-то у меня на завтра магическая консультация назначена и даже место занято без очереди. Внезапная догадка вспыхнула в мозгу. Этот накрашенный индюк выдал меня Ринару! Иначе с чего бы императору так внезапно тут появиться? Даже обидно уходить, не высказав своего «фэ». Но делать нечего, Шаритон ловко меня подловил.

— Ты знаешь, мне не очень хочется возвращаться во дворец.

— Алина, Шаритон сказал, что твоё присутствие необходимо, — настаивал Ринар.

На глазах наворачивались слёзы. Я столько всего преодолела, ехала в этих ужасных телегах, дралась с бандитами, чтобы добраться до Магистрата… и что в итоге? Если он действительно так меня искал, то второй раз будет не вырваться.

— Пообещай, что ты вернёшь меня сюда, когда я попрошу, — я упрямо вздёрнула подбородок и посмотрела в его тёмные глаза.

— Могу пообещать, что вернусь с тобой, когда ты этого захочешь. Боюсь, что отпустить тебя одну я больше не смогу. Для начала нужно выяснить, кто ещё так жаждет твоей смерти и кому поперёк горла наш… брак. Алина, я не смогу держать портал вечно, давай поговорим с той стороны, — он сделал быстрый шаг, прижал меня к себе, подхватил и внёс в портал.

С обратной стороны уже было пусто, только служанка сообщила, что Кассиля устроят в спальне рядом с моей, а остальные отправились в кабинет Шаритона, и нас позовут, если мы понадобимся.

— Принеси нам ужин и чай в мою гостиную, — приказал император.

А дальше он понёс меня по коридорам дворца, и пришлось схватиться за его плечи, чтобы не упасть. Сил сопротивляться совсем не было: бессонная ночь давала о себе знать, и в какой-то момент я просто уткнулась лбом ему в шею, обдумывая его слова про случившееся на суде. Закрыв глаза, с удивлением поняла, что резерв плавно восстанавливается, и сила тонкой струйкой течёт от него ко мне.

— Ринар? Я не нарочно.

— Бери, ты совсем пустая, — ответил он и крепче сжал в таком интимном объятии.

Толкнув дверь ногой, он зашёл в большую гостиную, обставленную довольно лаконично и по-мужски. Бежевые полы и стены, тёмно-синий ковёр, гардины в тон. Мебель простая, но изящная, без завитушек и инкрустаций, выполнена из светлого дерева и отделана тёмно-синим велюром. На столике рядом с диваном уже ждали напитки и еда, горел камин, приглушённо светили бра на дальней стене, погружая комнату в уютный полумрак.

Не выпуская меня из рук, он сел на диван и развернул боком к себе.

— Не самая удобная поза для еды, — я не удержалась от комментария, снимая перекинутую через плечо сумку.

Вместо ответа он откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Я цапнула пирожок со стола и позволила Ринару притянуть себя к груди, исчерпывая лимит удивления его поведением. Какое-то время мы сидели в тишине, разбавленной моим жеванием. Пирожок попался на редкость вкусный и мягкий, поэтому я без зазрения совести крошила им прямо поверх Его Невеличества.

— Дай мне тоже.

Выцепив ещё один пирожок, я хотела отдать его Ринару, но он поймал за локоть и откусил прямо из моих рук.

— Ты голодный?

Я дала ему укусить пирожок ещё раз и потянулась за тарелкой с нарезкой. Придерживая её одной рукой, второй я кормила нас, а Ринар всё ещё полулежал, держа меня на коленях.

— Голодный и уставший. Зачем ты сбежала?

Я аж поперхнулась от такой наглости, мстительно засунув ему в рот целый пирожок.

— Действительно, зачем? Тут же меня все так любили и берегли, — хмыкнула я.

Сверкая глазами, он пережёвывал, чтобы ответить, но я всунула ему в рот ещё кусок ветчины и продолжила:

— Ты ясно дал понять, что хочешь от меня избавиться: сначала этот нелепый суд, потом твоё молчание и отказ воспользоваться правом помилования. Ты даже богине сказал, что я тебе не нужна. Я не очень понимаю, к чему сейчас всё это. Уверена, что у тебя есть ещё кому посидеть на коленках, если уж на то пошло.

Запоздало воскресив в памяти все обиды и разозлившись, я попыталась вырваться из его объятий, но безуспешно.

— На суде мне требовалось узнать, как далеко они зайдут, и кто за этим стоит. Благодаря процессу я получил доказательства вины Иста́рсов и подтверждение их притязаний на престол. Высший Судия уже давно вызывал вопросы своими приговорами, но не было достаточной доказательной базы для его смещения. Так что ты снова помогла мне разобраться, как тогда с заговором. Алина, если бы ты не исчезла, то я бы всё тебе объяснил. Вместо этого ещё неделю с лишним мучился вместе с тобой.

— Так тебе и надо.

— Обидно, что ты могла поверить, что я на такое способен!

От возмущения я вытаращила глаза и забыла откусить от куска сыра, который уже поднесла ко рту.

— После того, как ты назвал меня уродливой, сказал, что не против, если со мной что-то случится, навесил на меня мерзкое подчиняющее заклинание, наорал несколько раз, пока твои подручные пытались меня убить за то, что меня чуть не убила твоя любовница? И это я молчу про всякие унижения, которые случались по ходу дела.

— Ты тоже хороша, воткнула в меня кинжал, опозорила перед подданными, перечила и издевалась. Я разозлился! Ты только и делала, что дерзила и бесила меня!

— Ты относился ко мне без уважения!

— Ты не особенно-то пыталась это уважение заслужить! Я относился к тебе, как к любой женщине, которая за услугу согласилась лечь под незнакомца.

Его слова ощущались пощёчиной, и обида всколыхнулась в душе.

— На кону были жизнь мамы и здоровье племянниц! Я согласилась на участие в конкурсе, а не на брак, и искренне считала, что легко сольюсь на первых же этапах, если потенциальный супруг мне не понравится. Когда оказалось, что всё не так, то я взбрыкнула.

— И отказалась от взятых на себя обязательств, хотя мы свои выполнили в полном объёме.

Я закусила губу и замолчала, а потом посмотрела на него по-новому.

— Знаешь, как наше знакомство выглядело с моей стороны? У меня был очень тяжёлый день, с Советом стало неимоверно сложно справляться, я был зол. А когда узнал, сколько девушек погибло, то пришёл в ярость. Получается, что я невольно стал соучастником их убийства. Шаритон и остальные до последнего убеждали меня, что портал безопасен для потенциальных невест, да и все расчёты на это указывали. Помимо того, что девушки погибли, я разозлился на то, что выбора не осталась. Когда я тебя увидел, выглядела ты, прямо скажем, не очень: вся синюшная, волосы рыжие, глаза бледные. И я разозлился ещё сильнее, что мне придётся делить постель с такой… девушкой. Мне раньше нравились высокие брюнетки, а тут… В общем, у меня полыхнуло, но я бы ещё смирился, если бы ты оказалась тихой и послушной. Но ведь нет же!

Ринар привлёк меня к себе и погладил по щеке.

— Даже если я очень некрасивая, то это не даёт тебе права меня унижать, — я хотела оттолкнуть его, но он аккуратно пресёк эту попытку.

— Я не считаю тебя некрасивой, — глубоко вздохнул он. — Если честно, сам не понимаю, что на меня тогда нашло. Наверное, взыграла гордость. Со мной, знаешь ли, раньше женщины так не разговаривали. Хоть какие-то приличия соблюдали. А с тобой… Если честно, захотелось тебя придушить. Когда накидывал Поводок Слуги, я едва сдерживал эмоции. И я даже в какой-то момент начинал жалеть о своём поступке, но ты вечно только подкидывала дров в костёр моей злости. А потом ещё и магия взбесилась.

— Ты понимаешь, что мог меня покалечить этим заклинанием?

— Тогда это не имело для меня значения. Безусловно, я был неправ. Но в тот момент мне казалось, что тихая молчаливая императрица будет удобнее, чем варлак в платье. Я приношу свои извинения за все разы, когда обижал тебя.

Я замерла, обдумывая его слова.

— Я принимаю твои извинения, — осторожно ответила я.

— Алина, ты яркая и необычная, а ещё тебя видно в любой толпе. У тебя прекрасный голос, завораживающий и сильный. И куча других достоинств, но мне потребовалось время, чтобы их рассмотреть. А тогда я шёл в ту комнату, чтобы увидеть женщину, которая продалась за деньги, услуги, мой статус, и которой плевать, что я за человек, но мне придётся считаться с ней и взять её в жёны. Я ненавидел её заранее.

— Продалась за услуги — плохая, потому что мне всё равно, что ты за человек. Познакомилась с тобой и отказалась выходить замуж, потому что ты не понравился мне как человек — тоже плохая, не держу слово. Не находишь, что это несколько противоречиво?

— Нахожу, — Ринар улыбнулся, — даже больше тебе скажу: после того, как отказался от тебя перед богиней, пожалел сразу же. Моё упрямство и неприятие навязанного перешли все разумные границы. Наверное, я первый в мире дурак, кто заявил что-то подобное. Не хочу быть пешкой в играх богов, Алина, это всегда больно. Кроме того, меня бесило бессилие. Злило, что у тебя надо мной есть власть, которую я совершенно не хотел тебе давать. И твои эмоции, их сила и интенсивность… выводили из себя. Но в любом случае мне стоило сначала разобраться. Когда ты исчезла, у меня появилось время, чтобы всё обдумать.

— И к чему ты пришёл?

— К тому, что относился к тебе неправильно. Что вёл себя опрометчиво. Что постоянно злился, а злость — плохой советчик в делах. Что я хочу понять, кто ты для меня. Что хочу начать всё сначала.

— Зачем?

— Затем, что с каждым днём ты становишься всё важнее и важнее. Меня тянет к тебе с неимоверной силой, в твоём обществе хорошо и спокойно. А ещё ты не боишься моего огня. Мне не нужно ломать себя и сдерживаться рядом с тобой.

— Меня тоже к тебе тянет, и это бесит ужасно, потому что мне до сих пор обидно за то, как ты ко мне относился. И пара слов не исправит поступков, господин амбидекстр.

Я оттолкнула его руку и пересела на другой край дивана, подальше от императора и поближе к сиротливо лежащей сумке.

Внутри всё ещё клокотала обида.

— Допустим, и что дальше? Ты разорвала договор, мои аплодисменты. Ты смогла получить желаемое и оказаться никому ничем за это не обязанной. Каков твой дальнейший план, Алина? У тебя нет родственников, нет денег, даже магии нормальной нет. Тебе одна дорога — замуж, а учитывая тот факт, что ты моя пара, то замуж за меня.

Он что, считает, что у меня нет выбора? А выбор есть! Сюрприз, господин амбидекстр, я не сиротка с помойки, до который ты вдруг решил снизойти!

— Богиня подарила возможность разорвать эту связь. Она сказала, что я буду Истинной парой для того, кого полюблю и кто полюбит меня в ответ, — голос задрожал. — Возможно, в этом мире есть мужчины, которые не откажутся от своей Истинной и, возможно, кого-то из них я смогу узнать и полюбить.

Ринар сложил руки на груди и сузил глаза.

— Ах вот как? И ты уже разорвала эту связь? Начала подыскивать себе другого жениха?

— Связь не разорвала, потому что инструкций не получила. Сначала не успела, а потом было не до того. Что касается поисков жениха, то пока они не увенчались успехом. Но внезапно оказалось, что не такая уж я и уродина, по крайней мере, кроме тебя, нос никто не воротил. Так что надежды не теряю, — ядовито ответила я.

— То есть я тебя ищу по всей империи, переживаю за твою безопасность, а ты тем временем вышла на охоту за женихом, до Магистрата добралась. Нравятся маги? — прорычал Ринар, полыхая кончиками пальцев.

— Не понимаю, почему я должна перед тобой отчитываться. Ты мне кто? Отец, брат?

— Жених. Я тебе жених, — огонь уже охватывал его кисти, злость явно становилась сильнее.

— Ну так ты сам от этого не в восторге, давай закончим весь этот фарс и разорвём помолвку. Как видишь, статус императрицы и право родить тебе ребёнка, а потом тихонечко загнуться от яда через пару лет, меня не прельщает.

— А что тебя прельщает — воспользоваться магией моего мира на благо своей семьи и не выполнить данное обещание?

— Какое обещание? Сама богиня Справедливости признала, что это с вашей стороны договор был нарушен! Ты элементарно меня не защитил.

— Я приставил к тебе охрану! — рявкнул он. — На дворец напали, меня и брата попытались убить.

— И где был Хашшаль, когда меня убивали эти минхатепские диверсанты? — всплеснула руками я.

— Он ушёл на выручку мне. Никто же не знал, что покушений будет сразу несколько. И Хаш за это уже наказан, поверь.

— И чего ты от меня хочешь? — гневно воскликнула я. — Конкурса не было, я уже четырежды чуть не погибла, связавшись с тобой, включая то, что чудом прошла через портал. И конца этому нет никакого. Оставшись твоей невестой, я просто не доживу до свадьбы, а ты не можешь обеспечить мою безопасность!

— А за пределами дворца, значит, было безопасно, и никто на твою жизнь не покушался? — скрестил он руки на груди.

Туше.

Я возмущённо смотрела на него, но ни соврать, ни признать его правоту не могла. Если разобраться, то безопаснее после побега не стало, и грабители на дороге были ничем не лучше напавших минхатепцев. Почувствовав заминку, Ринар саркастически заломил бровь в ожидании ответа.

— За пределами дворца тоже небезопасно, но есть хоть какая-то иллюзия свободы выбора.

— Пойми меня правильно, Алина.Ты не умеешь себя защищать, не знаешь законов и реалий нашего мира, не сможешь сама себя обеспечить. А теперь вопрос, Алина, и я советую тебе очень хорошо подумать над ответом. Если твой единственный шанс на сытую нормальную жизнь — это замужество, то чем я хуже любого другого варианта? — последние слова он проговорил тихо, но от его голоса по спине побежали мурашки, и липкий страх поселился в груди.

Ринар сидел напротив в напряжённой позе, злой и уязвлённый, уставший от поисков и волнений за меня, и ждал, отвергну я его или нет. Закусив губу, я опустила глаза на свои руки. Он отказался от меня перед богиней — я могу сделать то же самое, могу бросить ему в лицо обидные слова, что кто угодно лучше, чем он, и гордо удалиться спать под крышей его дома.

Могу уязвить его, указать на недостатки, посмеяться над противоречивым стремлением называться моим женихом и избавиться от меня, могу сделать ему больно. Только что это скажет обо мне? Чего я добьюсь?

И чего хочу добиться?

Сравнять счёт в нашем противостоянии? Доказать себе, что способна причинить ему боль?

— Ринар… Это так тяжело. Всё моё нахождение здесь — это одно сплошное унижение и мои попытки бороться с ним. Я устала. Я не воин и не железная леди. Я утомилась воевать с тобой и пытаться доказывать, что достойна уважения. И мне показалось, что проще начать сначала с кем-то другим, чем построить хоть что-то на пепелище с тобой. Мне было невероятно больно, когда я убегала. Я думала, что ты… — слёзы хлынули из глаз, и я жалко всхлипнула, не сумев закончить фразу.

Его горячие руки обвили плечи, я даже не заметила, как он оказался рядом и прижал меня к груди.

— Я знаю. Ты забываешь, что я чувствую всё, что чувствуешь ты. И сейчас тоже, — он нежно погладил меня по волосам, а затем усадил себе на колени и сжал в крепких объятиях. — Я постараюсь быть мудрее и не обижать тебя больше. Я не очень привык заботиться о чьих-то чувствах, и думаю, что ощущать твои эмоции — это урок или наказание за то, что я слишком равнодушен был к чувствам других.

Подняв глаза, полные слёз, я столкнулась с его взглядом, в котором так явно читались нежность и вина. Под напором терзающих эмоций, я обняла руками его за шею и уткнулась лицом в сильное плечо.

— Пообещай, что больше не будешь использовать втёмную и будешь делиться планами, касающимися меня.

— Хорошо. Пообещай, что как бы ни выглядела ситуация, ты поговоришь со мной до того, как сделаешь выводы.

— Чтобы дать тебе возможность навешать мне лапшу на уши?

Ринар поперхнулся и закашлялся.

— Зачем мне вешать тебе на уши лапшу, это же еда?

— Есть у нас такое выражение — означает «вводить в заблуждение, обманывать».

— Наколдовать сизого тумана?

— Не знаю, тебе виднее.

— Алина… Прости меня за прошлое поведение, — слова давались ему с трудом. — Я действительно сделал выводы и раскаиваюсь. Прошу, давай попробуем начать заново.

— Хорошо.

В его объятиях я почти совсем успокоилась, стало тепло, уютно и безмятежно. Так, словно никакие бури и грозы больше не страшны. Ощущение безопасности и защищённости было новым, неиспытанным. Я думала: почему бы не попробовать? Что если он действительно осознал свои ошибки? В конце концов, никто не идеален. Что я теряю, поверив ему один раз? И как-то само собой получилось устроиться у него на груди поудобнее, а затем рассказать о своих приключениях за последние дни. Пассаж про грабителей явно не привёл Ринара в восторг, но он сдержался от сарказма, даже скупо похвалил за достойную самооборону.

— Ты устала?

— Да, но нужно ещё проведать Янину и Кассиля, ему, наверное, страшно тут одному.

— Тогда пойдём проведаем, и я отведу тебя спать.

Идея расставаться мне почему-то совсем не понравилась, настолько тепло и хорошо было в кольце сильных рук. Уловив моё настроение, Ринар улыбнулся и искушающе зашептал мне на ушко:

— Или я останусь спать рядом с тобой, в конце концов, дворец крайне опасен, а моя прямая обязанность — тебя охранять. Хашшаль позорно не справился, а больше никому своё сокровище я доверить не смогу.

— Даже Аркаю?

— Особенно Аркаю. Иначе не усну, думая, стала ты уже его сокровищем или ещё нет. Нравятся ему рыжие, видишь ли, — горячее дыхание Ринара щекотало и смущало, посылая толпы мурашек в торжественный марш по спине.

— Ну хоть кому-то.

Мне фыркнули в ухо и чувственно прикусили мочку.

— Рыжие мне не нравятся, но мне нравишься ты.

— А вот я насчёт тебя пока не определилась.

— Не определилась, влюблена ты или влюбилась?

Настал мой черёд фыркать.

— Не определилась, прогнать тебя тапкой или оставить охранять на коврике.

— Оставить охранять в кровати, я тёплый и удобный.

— Ты горячий и наверняка занимаешь кучу места. Можно, конечно, тебя пустить под одеяло кровать согреть, пока я буду купаться…

— Давай так и поступим. Ты выйдешь из ванной обнажённая, влажная и замёрзшая, а я тебя согрею.

— Размечтался, слюни распустил, смотри не поскользнись на них. Мне ещё честь до свадьбы беречь.

— Я обещаю не претендовать на твою честь. Пока. Просто согреть.

— Пойдём, калорифер-амбидекстр, убедимся, что с Касом всё хорошо.

До покоев Кассиля мы шли, держась за руки. И было это как-то глупо и по-детски, но в то же время так славно и правильно, что по груди разливалось тёплое удовольствие, а улыбка против воли так и норовила проскользнуть по губам и затаиться в глазах. Ринар рядом выглядел невозмутимым, но по лёгким поглаживаниям ладони и мимолётным взглядам я понимала, что суровый император вполне доволен жизнью, и даже упрямая вертикальная морщинка между бровей расправилась и почти исчезла.

Трепетное доверие, давшее росток в наших отношениях, было совсем хрупким и невесомым, и нам обоим придётся приложить немало усилий, чтобы укрепить его, установить эту связь, но начало было положено. Мы оба молча переживали это событие, каждый по-своему, но рядом друг с другом.

Глава пятая, о стремительной капитуляции и неожиданном снеге в декабре

Кассиль клевал носом у себя в покоях. Камин в комнате горел ярко и давал достаточно тепла. Судя по количеству пустых тарелок на столе, осоловевший от еды мальчишка с удовольствием проспит до завтрашнего дня, сытый и успокоенный моим приходом.

Немного смутившись от присутствия Ринара, я поцеловала воспитанника в лоб, погладила по щеке и подоткнула одеяло, как всегда это делала мама. Ринар наблюдал с любопытством, но комментировать не стал, лишь беззвучно закрыл за нами дверь и увлёк в сторону моих покоев.

— Что, даже никакую колкость не скажешь?

— Зачем? Я чувствую, с какой нежностью ты к нему относишься. Меня это радует.

— Радует?

— Конечно. Будешь хорошей матерью. Я всегда хотел большую семью. Думаю, десять детей. Или двенадцать.

Опешив, я замерла посередине коридора.

— По контракту достаточно было двух мальчиков!

— Да уж, жаль, что ты его разорвала, — этот несносный тип подмигнул. — Смотри, тебе сейчас двадцать, в нашем мире смело можно рожать до шестидесяти или даже позже. Как магичка, ты меньше ста пятидесяти не проживёшь, так что если каждые два года, то это целых двадцать детей.

Император расплылся в шкодливой улыбке.

— У вас же редко дети рождаются у магов!

— Наверное, они просто плохо стараются, но не переживай, мы с тобой такой ошибки не допустим. Будем стараться каждую ночь.

— Я вообще-то ещё не решила, выходить за тебя замуж или нет. Может, за Аркая пойду, ему, говорят, рыжие нравятся.

— То, что ты ещё не решила — это ничего, главное, что я уже решил. А что касается Аркая — ещё одна подобная шутка, и до нашей свадьбы он отправится нести службу в настолько унылый и забытый богами гарнизон, что тот даже на карте не отмечен.

— Несносный ревнивец.

— К вашим услугам, — Ринар отвесил изящный поклон, а затем обвил руки вокруг моей талии и притянул к себе. — Пойдём укладывать тебя спать.

— А как же Янина?

— Шаритон нас позовёт, если мы понадобимся.

— Я вижу, что необходимость в моём присутствии была просто наиострейшая, — с сарказмом заметила я.

— Именно так. Император в нём нуждался, а Шаритон, как послушный подданный, обеспечил. Запоминай и учись.

— Зачем? Шаритон и так справляется.

— Тоже верно. У тебя будут другие обязанности. Я тут подумал, что двадцать детей — это совсем мало. Пожалуй, нужно тридцать.

— А чего не сорок?

— Ягодка моя, ты права. Давай сорок, я только поддержу, — он смешно потёрся носом о моё ушко, снова вызвав сонм мурашек.

— Называть будем числительными, да? Всё равно сорок имён я не осилю. Ослабленный родами организм вряд ли способен на такой подвиг.

— Зачем запоминать? Сделаем им костюмчики с именной вышивкой.

— И порядковыми номерами.

— И датами рождения, чтобы не путаться.

— Вот и договорились.

Ринар втянул меня в старые покои, где приветливо горел огонь и повсюду стояли свежие цветы. На столе в гостиной под салфеткой ждал ужин, а сама комната словно стала уютнее за время моего отсутствия.

— Спасибо, что проводил. Спокойной ночи.

— Иди купайся, моя пыльная ягодка, — я ожидала, что он меня поцелует, но вместо этого он лишь приобнял, а затем подтолкнул в сторону ванной.

Искупаться действительно хотелось. После всех тревог прошлой ночи, длинного дня и слезливого вечера усталость навалилась со страшной силой, и мысль о горячей ванной казалась невероятно соблазнительной. Закрывшись внутри, забралась в сумку, достала купальные принадлежности и с наслаждением вымылась. В ванной ждали новый пушистый бежевый халат и несколько сорочек из тончайшего гладкого кружева. Видимо, таким образом хотели показать, что на этот раз моё присутствие желанно и ожидаемо.

Я вымыла волосы, наспех высушила их полотенцем, почистила зубы, надела самую красивую сорочку, укуталась в халат и вышла в спальню, только чтобы замереть на пороге.

— Ну ты и копуша!

Ринар вынырнул из-под одеяла и предстал передо мной в одном белье. Больше всего оно походило на семейные трусы. Я всегда считала, что в них невозможно выглядеть сексуально, но жестоко ошибалась.

Вид почти обнажённого амбидекстра вышиб воздух из груди умопомрачительной мужской красотой. Высокий, широкоплечий и длинноногий, он был словно вырезан из женского журнала или постера. С одной стороны, никаких кубиков, а с другой — развитые пластины грудных мышц, рельефный живот, сильные руки и тренированное тело человека, который привык к ежедневным физическим нагрузкам, а не просто качает бицепсы в зале три раза в неделю. От всей его фигуры веяло мощью и собранностью.

— Ты что тут делаешь? — просипела я чужим голосом.

Можно было бы, конечно, сказать, что он охрип от страсти, но на самом деле с таким присвистом только бабки с бронхитом разговаривают, и эротичности в нём было ноль целых ноль десятых.

— Я же сказал, что буду тебя охранять. Лично. И приставать не буду. А вот в ванную ходить буду, а она тут одна.

Отодвинув меня от дверного проёма, мой атлетически сложенный охранник направился в ванную и зажурчал там самым прозаическим образом. Спасибо ему за это большое, иначе я бы в сознание не пришла, так и стояла бы статуей самой себя на проходе.

Сняв халат, я шмыгнула под покров одеяла и пригрелась на тёплом местечке, оставленном Ринаром. Проблема имелась только одна — со свойственной ему непосредственностью он выбрал место ровно посередине кровати, а не какую-то конкретную половинку, как положено воспитанным спящим вместе людям.

Соответственно, и я лежала посередине, не в силах покинуть нагретое место. От дилеммы отползти и мёрзнуть или лежать и стесняться отвлекло появление самого Ринара, влажного после купания. В его присутствии кровать стала казаться меньше, потолки ниже, а сама просторная спальня сжалась до размеров каморки. Подгоняемый негостеприимной температурой покоев, он шустро метнулся в коварные объятия холодной постели и попытался прижаться к моему тёплому боку.

— Но-но, что ты себе позволяешь?

— Охраняемый объект должен находиться под неусыпным контролем в пределах видимости или физического контакта на случай её отсутствия.

— Так я в пределах видимости.

— А я сплю с закрытыми глазами, — нагло ответил амбидекстр и прижал к себе, заключая в кольцо горячих рук. Даже ногу закинул сверху для верности.

— Ты меня охраняешь от внешней угрозы, или чтобы я не сбежала?

— Я совмещаю приятное с очень приятным. Ещё согреваю и гарантирую отсутствие конкурентов.

— В первую ночь я тут чуть не задубела насмерть, что-то тебя не сильно волновал вопрос моего комфорта.

— Я был юн и совершал ошибки молодости…

— Это было месяц назад!

— Смертному не дано определять пределы своей юности, — и лицо скроил такое серьёзное-серьёзное, что я не выдержала и рассмеялась.

— Ладно, смертный, спи уже. И помни, что ты обещал не приставать.

— И ты помни, что ты ничего такого не обещала.

Нет, ну надо же какой нахал! Какой горячий, сильный, мускулистый и приятно пахнущий нахал! И весь в моём распоряжении. Перекатывая эту мысль по абсолютно пустым в связи со сложившейся ситуацией полушариям, я немного повозилась, устраиваясь поудобнее.

Запоздало настигла мысль, что белья на мне вообще нет, только сорочка, да и от неё толку как от зонтика против комаров — никакой защиты снизу. Как раз там, где сейчас обреталось горячее и твёрдое мужское бедро, нагло вклинившееся практически между полупопиями и доставляя одновременно удовольствие и дискомфорт. Правая рука Ринара лежала на моём животе, а левая была вытянута и просунута мне под шею, позволяя, с одной стороны, удобно лежать на подушке, а, с другой — обозначая своё присутствие.

По низу живота растекалось предательское тепло, и я уже начала вздыхать, думая, что уснуть сегодня не удастся, как тепло распространилось по всему телу, сделало веки тяжелыми, оставшиеся в пустой голове мысли — неповоротливыми, и я провалилась в тягучий и томный сон с безусловным эротическим подтекстом.

Снился мне, конечно, Ринар, обнажённый и танцующий для меня танец живота в одном маленьком монисто. Я даже во сне чувствовала, как алеют щёки, но проснуться была не в силах, поэтому нежилась в тягучем тумане своего развратного воображения. Окончательно вынырнула в реальность на рассвете, когда небо за окном посерело, а тонкие перистые облака приобретали разные оттенки малинового и оранжевого.

Мыслями возвращаясь ко вчерашнему дню, я вынужденно признала, что капитулировала я до позорного быстро и бесславно, мгновенно поверив в его объяснение. Даже скандала приличного не закатила! Здравый смысл тоже проснулся и веско сказал, что мне настолько сильно хотелось ему поверить, что оказалось даже не важно, что именно он там говорил. Или врал.

Вопреки горячему соседству, выспалась я не просто прекрасно, а изумительно! Тело было полно сил и фантазий на вполне определённую тему. Ринар тихо сопел в макушку, а я лежала, откинувшись на него, в кольце тяжёлых рук. При этом одна его рука вполне по-хозяйски расположилась на груди, и тонкая ткань сорочки совершенно этому не препятствовала.

Я развернулась и устроилась у него на плече, закинула ногу на бедро и затихла. Мне было отчаянно, невероятно хорошо, я даже снова задремала, погружаясь в предрассветную негу.

Следующее пробуждение оказалось не таким приятным: я услышала, как хлопнула дверь в гостиной, мысленно произвела инвентаризацию раскинутых по кровати частей тела и с толикой удовольствия осознала, что Ринар ещё тут и приобнимает меня левой рукой. Кто тогда закрыл дверь? От этой мысли я вскинулась, путаясь в одеяле и конечностях, переполошила своего ночного охранника и с ужасом уставилась в широко распахнутые полные восторга глаза Салли.

Губы служанки слегка подрагивали, глаза увеличились до размеров блюдец, а руки держали поднос с завтраком, судя по единственной кружке, на одну персону.

— Солнечного утра, Салли. Принеси ещё один завтрак и имей в виду, что, начиная с этого момента, завтрак должен быть на двоих.

Переведя полные торжества глаза на императора, служанка важно кивнула, набрала воздуха в лёгкие и гаркнула:

— Солнечного утра, Ваше Величество. Ещё какие-то пожелания или распоряжения?

— Да, скажи моему камердинеру, чтобы принёс сюда несколько комплектов одежды и белья.

— Салли, если кто-то узнает о том, что император… охраняет меня лично по ночам, то я тебе уши надеру и возьму другую горничную. Это понятно?

Я грозно сдвинула брови, но боюсь, что на пунцовом от стыда лице свирепое выражение не удалось. Вот и Салли явно не прониклась.

— Камердинеру и господину Маррону говорить можно, — добавил Ринар.

— Господин Шаритон послал за госпожой Алиной.

— Хорошо, неси еще один завтрак и одежду, а Шару передай, что мы скоро придём. Где нас ждут?

— В гостевых покоях господ Д´Вельсордов. Это на этаж ниже, третья дверь от лестницы по правую руку.

— Спасибо. Беги!

Салли, распираемая такой новостью, пулей вылетела из покоев, а я со стоном зарылась лицом в грудь Ринара.

— Солнечного утра, ягодка. Не ожидал, что ты будешь так очаровательно смущаться.

— Доброго утра, Ринар. Если будешь дразниться, то получишь подушкой по лбу.

— Моя прелестная невеста предпочитает приступать к угрозам с утра пораньше?

— Слушай ты, амбидекстр, для тебя, может быть, это и привычно, а я ещё ни разу не просыпалась в компании и под пристальным взглядом посторонних.

— Если хочешь, то я распоряжусь, чтобы завтрак оставляли в гостиной, а дверь в спальню будем держать закрытой.

— А ты, я смотрю, намылил лыжи тут прописаться?

— Если я верно уловил смысл и интонацию, то да. Кстати, ты светишься.

— Что?

— Волосы переливаются огнём. И сама светишься изнутри. Знаешь, я дурак, что раньше не понял, что моя пара может быть только такая. Огненно-прекрасная.

Вот что значит умелая работа с возражениями. Только я успела открыть рот, чтобы опротестовать его самовольное внедрение на мою территорию, как одним комплиментом он разнёс в пух и прах всю мою решимость спорить, а затем закрепил успех страстным поцелуем. Надо отдать должное магическому зубному порошку — во рту было приятно и свежо даже после ночи, и ничто не помешало нам предаться взаимным ласкам.

Целоваться в постели с полуголым мужчиной оказалось не просто приятно, а умопомрачительно и головокружительно хорошо. На какое-то время я вообще забыла, кто я и где, отдаваясь на откуп его требовательным губам и горячему языку. Мои ладони сами исследовали территорию возможной оккупации — бархатисто-гладкую смуглую кожу, упругие мышцы, широкие сильные плечи. Его руки, кстати, вели себя более целомудренно: обосновавшись у меня на затылке и пояснице, они лишь прижимали крепче к твёрдому мужскому телу.

Повторное появление Салли стало огромным сюрпризом, примерно как снег в декабре для коммунальщиков. Краем сознания я предполагала что-то подобное, но никак не ожидала, что это случится именно с нами и именно сейчас. Ринар отпустил её жестом, подтащил к кровати столик, поставил туда оба подноса с завтраками и даже меня умудрился пересадить поближе к еде. Я всё ещё витала в состоянии эротической прострации, не отрывая глаз от его движений и сладко замирая, отмечая каждую чёрточку.

Ну как так может быть, что ещё вчера утром я отчаянно обижалась на этого предателя, а сегодня дрожу от каждого прикосновения? Карина шутила, что пока я стояла в очереди за большой грудью, гордость раздавали где-то ещё. Я начинала думать, что она права. Амбидекстр, кстати, времени зря не терял и ел с огромным аппетитом, при этом не забывая подкармливать самыми лакомыми кусочками и меня.

— Ринар? Как твой резерв?

— Полон, как и твой, хотя засыпала ты практически пустая. Я хотел предложить немного пополнить его, но побоялся спугнуть тебя. Получилось даже лучше, по крайней мере, можешь колдовать без опаски — ночью всё восполнится обратно.

— Я не умею колдовать. Только недавно научилась ощущать свой резерв.

— Мы займёмся этим вопросом. Неудивительно, что тебе приходится сложно. Шар говорил, что в вашем мире даже он колдовал с трудом. Портал пришлось пробивать с этой стороны по маякам.

— Ты правда теперь собираешься ночевать со мной? — от волнения я скатилась на невнятный шёпот, но Ринар меня понял.

— Если не прогонишь, — он неожиданно игриво боднул меня головой в бок, завалив на постель и нависая сверху. — Мне ещё ни разу не было так хорошо, как сегодня. Даже не знаю, как я продержусь до первого дня лета.

— А почему нужно держаться до первого дня лета? Это же почти три месяца… Разве нельзя пораньше пожениться, если мы захотим?

— Мне нравится твой настрой, ягодка, но для свадеб подходят лишь первые дни сезона — у нас женятся только четыре дня в году.

— А как же гости? Если им нужно на несколько свадеб одновременно?

— Свадьба — это большое событие, поэтому его празднуют вместе, приглашая как можно больше людей. Гуляния в эти дни проходят во всех городах и сёлах. Даже в тех, где нет новобрачных.

— А подарки?

— Подарки могут делать боги. Но, как правило, только один раз, — я невольно тронула пальцами серёжки, подаренные богиней.

— То есть у нас подарков не будет?

— Обычно такими вещами занимается богиня Жизни, она же богиня Плодородия и Любви. Тебе она ничего не дарила?

— Нет вроде бы.

— Ну тогда и переживать не о чем.

— Я всё-таки не могу понять, почему у вас есть боги, они приходят на зов, забирают жертвы, дарят подарки, но им никто не поклоняется. Это странно.

— И чего в этом странного? Есть и есть. Солнце восходит каждый день по утрам, благодаря ему возможна жизнь, но никто не думает ему поклоняться. Какой смысл поклоняться чему-то, что составляет часть мира? И как тогда выбрать то, чему поклоняться не стоит? Стоит ли благодарить море за его дары, землю за её плоды, магию за её возможность, воздух за дыхание? Боги — всего лишь часть мира, такая же, как и всё остальное. И от них лучше держаться подальше, поверь мне на слово.

— А в нашем мире люди поклонялись и солнцу, и морю… А богам поклоняются до сих пор.

— Странный у вас мир, конечно, — дипломатично заметил он.

Задумавшись, я вернулась мыслями обратно к тому, о чём хотела спросить.

— А до свадьбы нам нельзя? — я старалась выглядеть расслабленно-равнодушной, но всё равно покраснела и смутилась.

— Нет, ягодка моя, императрица должна быть невинной, иначе ритуал не завершится. Обычно невинность для брака не требуется, но один из моих предков так своеобразно проклял наш род. Усилил магию и наложил такое условие на сочетание браком для старшего в роду. Так что да, придётся подождать. Но не расстраивайся, — зашептал он на ухо самым бесстыдным образом, — я найду, чем тебя порадовать.

В качестве подтверждения своих намерений радовать Ринар легонько прикусил мой сосок, пустив по телу разряд удовольствия и волну мурашек.

— Ты обещал не приставать!

— Вчера обещал, вчера не приставал, — отрезал амбидекстр.

— Обещай не приставать в этом месяце.

— Могу пообещать не приставать сегодня.

— Два месяца!

— Неделя.

— Три месяца.

— Ты неправильно торгуешься, ты в курсе? Хорошо, я согласен на месяц, не больше.

Пришлось тоже соглашаться. Кажется, я продешевила, но момент уже был упущен.

— Тогда слезь с меня!

— Да я к тебе даже не прикасаюсь! — он приподнялся на локтях, и между нами действительно оказалась пара несчастных сантиметров пространства.

— Нас ждут, иди одевайся.

— Ты ещё не доела.

— Я могу доесть сама!

— Спорное утверждение. Кроме того, я должен проследить, чтобы ты не поперхнулась. И чтобы еду никто не отобрал.

— Тут только ты!

— Ну так я прослежу, чтобы я не отобрал.

Рассмеявшись, я пихнула его в плечо и занялась завтраком вплотную, иногда бросая на Ринара косые взгляды. Он же по-военному быстро собирался, останавливаясь только для того, чтобы выхватить губами у меня из пальцев какой-нибудь особенно аппетитный кусочек. Я сопротивлялась, как могла, но малая весовая категория не позволила отстоять ни толстенький бутерброд с солёной рыбкой, ни три сырных канапе с кусочком экзотичного фрукта, ни половинку сдобной булочки с повидлом.

— Так, амбидекстр, ну-ка прекращай! — возмутилась я.

— Это я ещё следил, чтобы у тебя еду не воровали. Без меня вообще осталась бы голодная. Но никакой благодарности, — притворно возмутился он.

— Вот твоя благодарность!

Я с размаху всунула ему в рот очередную булочку с повидлом так, чтобы сладкая начинка размазалась по лицу.

— Покушение на императора!

С грозным, перемазанным лицом он настиг меня на другом конце кровати и коварными щекотливыми методами вынудил слизать всё повидло, доесть булочку и молить о пощаде. Ещё какое-то время мы самозабвенно целовались, и если бы не Ринар, то я бы из постели точно не вылезла.

Платье сегодня у меня получилось невероятно фривольным и обтягивающим, с открытыми плечами и узкой юбкой, расклешённой от колена. Переизбыток сил дурно сказывался на Ованесе, поэтому цвет получился ярким и вызывающе алым. Колечко на пальце тоже довольно сияло. Видимо, не я одна ночью присасывалась к чужому резерву.

Ринар пытался просить меня переодеться, но я язвительно заметила, что других платьев мне не предоставили, что заставило императора смутиться и даже, возможно, устыдиться. Но это не точно.

До сих пор сомневаюсь, есть ли у него вообще стыд и совесть, или всё сгорело в магическом огне.

Глава шестая, о том, что забыла я, и не забыли другие ​

Выходя из комнаты, я впервые поймала себя на том, что вот сейчас — в эту секунду — я абсолютно и безоговорочно счастлива. Мне было так здорово, что я натуральным образом светилась, по крайней мере, локоны, падающие на плечи, мерцали мягким свечным светом, а улыбка рвалась из глубины души и намертво прилипала к зацелованным губам. Хотелось кричать и петь от счастья, танцевать, а ещё никогда и ни за что не выпускать Ринара из поля зрения, а лучше даже из рук.

Его Величество шёл рядом и тоже искрился радостью, то ли его так пробрало с моих эмоций, то ли сам по себе остался доволен прошедшей ночью, но скроить суровую физиономию у него тоже никак не получалось, а вся мимика, которая сопровождала эти попытки, только добавляла мне весёлости.

В итоге к дверям покоев Янины и её семьи мы подошли улыбающиеся, счастливые и держащиеся за руки, как влюблённые подростки. Остановившись перед дверью, Ринар ещё раз притянул к себе, целуя, и в этот момент дверь перед нами распахнулась.

Стоящий на пороге Шаритон выглядел не выспавшимся и каким-то посеревшим. Обдав его радостной улыбкой, я уже хотела продекламировать что-то жизнеутверждающее, но, окатив нас холодным взглядом, старый маг сказал два слова, которых оказалось достаточно, чтобы стереть с наших лиц любые признаки веселья.

— Мальчик умирает.

Ринар нахмурился и оглянулся на меня в поисках поддержки.

— Какой мальчик, Шар?

— Тот, кого мы вчера притащили через портал.

К своему стыду, о маленьком Баркае я совершенно забыла. Вечер и утро в компании жениха оказались настолько эмоционально насыщенными, что отголоски чужой беды не тронули сознания. Я задохнулась от вины и горечи. Как же я могла? Я же держала этого ребёнка на руках, почему даже толком не вспомнила о нём?

— Шар, мы вчера притащили через портал Алину. Из Магистрата. Какой мальчик? Кассиль? Ему стало плохо? — Ринар звучал обескураженным, и я в изумлении уставилась на него.

— Нет, с тем подростком всё в порядке, его велено привести к Алине, как проснётся и поест. Я говорю о другом мальчике, Д’Вельсорде. Проходите, нам предстоит долгий разговор.

В просторной гостиной стояла тяжёлая атмосфера отчаяния. Дай Алька́с, дядя Баркая, пустыми глазами смотрел в стену, держа в подрагивающей руке стакан с тёмно-янтарным напитком. Господин Тиссе́й стоял к нам спиной, привалившись к косяку в проёме двери в спальню и загораживая обзор.

— Вы не смогли ему помочь? — говорить стало тяжело, словно слова были покрыты битым стеклом и намеренно застревали в горле. Отчего-то я думала, что Шаритон способен решить любую проблему. И странным казалось, что он не справился.

— Ему никто не сможет помочь, Алина. Если честно, я такого не видел никогда. Сеть проклятий, сплетённых в единый непроницаемый кокон, завязанных между собой, закольцованных друг на друга. В том числе проклятие забвения, Эр. Через пару недель никто, находящийся в этой комнате, не вспомнит о мальчике. Даже мать.

Короткий, полный боли всхлип раздался из спальни. Наверное, Янина услышала его слова.

— Я поэтому не могу вспомнить о каком мальчике идёт речь?

— Да. Чем слабее эмоциональная привязка, тем быстрее забывается. Проклятие действует в полную силу, некоторые из магов забывали о мальчике, стоило выйти из комнаты. Странно, что Алина ещё помнит — видимо, близко к сердцу приняла происходящее.

От слов Шаритона мне стало невыносимо стыдно. Я-то как раз забыла о несчастном ребёнке!

— И ничего нельзя сделать?

— Мы пытались. Всю ночь здесь трудились все проклятийники столицы, я, команда лекарей, поддерживающая крупицы жизненных сил. Бесполезно. Тот, кто это создал — гений. Во всём мире есть только три мага, способных на такое — я, архимаг Ковена Араньяс и Второй Советник царя Минхатепа, Хунир Усалам. За подобными проклятиями стоит не только сила, но ещё и колоссальный опыт. Любого обычного мага такое сложное проклятие убило бы откатом. Но наложивший его жив, я это чувствую.

— Шар, но зачем Архимагу или Верховному Советнику избавляться от мальчишки? Тем более таким затратным образом?

— Не знаю, Эр, и это беспокоит меня больше всего. Проклятие полного забвения, проклятие исчезновения из материального мира, проклятие невидимости, проклятие абсолютного безмолвия… и так далее.

— Он должен был стать кем-то особенным?

— Даже в таком случае проще было бы нанять нескольких убийц. Проклятие полного забвения — вот что самое интересное. Как будто само упоминание, сама память о нём несёт угрозу. Я не уверен, что сам вспомню о мальчике спустя несколько дней. Я написал о нём в магически защищённом дневнике, но толку? Скорее всего запись исчезнет, а я буду недоумевать при виде половины пустой страницы.

— Сколько ему осталось?

— Несколько часов, возможно, до вечера, но вряд ли. И знаешь, что самое любопытное? Проклятие было наложено в тот день, когда я вернулся из Тихерры.

— В тот день в этом мире появилась я. Богиня говорила, что в этом мире есть колдунья, которая закрыла себя от взора людей и богов. И что найти её смогу только я. И остановить тоже. Это может быть связано с мальчиком? Возможно, он её видел или нашёл? Нам необходимо вернуться в место, где он находился в тот день и начать поиски оттуда!

— Что ещё говорила богиня и почему ты молчала раньше? — нахмурился Ринар.

— Она сказала, что я не могу вернуться на Землю… в смысле, в Тихерру, потому что моё предназначение здесь ещё не выполнено. И что истинная пара нужна потому, что сама я не в состоянии пополнять свой резерв. Но так как ты отказался от меня, то я могу разорвать нашу связь и найти другую пару. И если мы полюбим друг друга, то станем истинными. И что меня ведёт Судьба, но она не всесильна. Колдунья из другого мира угрожает безопасности этого. Она настолько сильна, что смогла закрыться от всех людей, магов и богов Карастели. Только я как иномирянка смогу её отыскать и остановить. И ещё что я почувствую, когда мой путь начнётся.

— И ты чувствуешь, что необходимо отправиться в дом Янины и Баркая?

Я прислушалась к своей говорливой интуиции. На этот раз она молчала.

— Если честно, то нет. Я чувствую, что Баркай важен и что это как-то связано со мной. И что я должна быть рядом, когда его не станет. А ещё я с самого начала чувствовала, что он умрёт, — я говорила тихо, но Шаритон и Ринар услышали. — Раньше о словах богини я не говорила, потому что обстановка не располагала к доверительным беседам.

— Итак, есть какая-то колдунья…

— Из другого мира.

— Колдунья из другого мира, невидимая для людей, магов и богов Карастели. И ты можешь её отыскать и остановить. Ты предполагаешь, что проклятие наложила она?

— Возможно, мальчик увидел или узнал лишнее.

— Не вяжется. Если она не обнаружима для обитателей Карастели, то для всех, — Ринар задумчиво погладил мою руку.

— Эр, знаешь, я думаю, что это не чужая колдунья. Проклятие многоступенчатое и сложное, но состоит из простых и понятных частей, оно ощущается чем-то нашим. Да и энергия мага, его наложившего. Готов поклясться, что это мужчина. Женщины действуют изящнее, тоньше, линии сил и проклятий больше похожи на кружево, их работа всегда эстетична. А здесь — гениально? Да. Красиво? Нет. Кроме того, мальчик должен был умереть ещё полнедели назад. Дед сильно постарался и вложил в него очень много. Так много, что там от мальчишки-то ничего больше и нет, все жизненные силы чужие. У меня стойкое ощущение, что мы порушили планы этого мага. Мальчик не должен был оказаться тут, не должен был попасться мне на глаза.

— Тебе или Алине?

— Понятия не имею! Я тебе тысячу раз говорил, нужен сильный провидец! Тычемся, как котята, ничего толком не знаем. Суд прошёл больше недели назад, а мы только сейчас узнаём о словах богини.

— И где я тебе этого сильного провидца возьму? Я тебе тысячу раз отвечал, что готов платить любые деньги, а толку?

— Пойдём, Эр, надо рассказать нашим и обдумать. Есть у меня чувство, что со смертью мальчика что-то случится, нужно воспользоваться теми крохами времени, что у нас остались и попробовать подготовиться. Кроме того, его убийство нужно расследовать. Ах да, я рад, что вы нашли общий язык. Чтобы ни случилось дальше, эта связь усилит вас обоих. Тиссей?

— Да, Шаритон.

— Ты можешь пойти с нами?

— Не хочу оставлять Янину одну. Чем я могу вам пригодиться?

— Если бы я знал. Я бы хотел, чтобы ты поучаствовал в совещании и расследовании, которое касается твоего внука. Нам нужны будут ответы, не думаю, что Янина в состоянии их дать.

Мужчины ушли, не позвав с собой, и какое-то время я злилась, но потом поняла, что быть здесь — тяжелее и правильнее. Сев рядом с Яниной, аккуратно накрыла её плечо ладонью, и молча сидела, не находя слов поддержки.

Янина заговорила сама. Сначала рассказывала мелочи о том, что любил делать Баркай, потом делилась важными только матери деталями — начиная с того, как смешно топорщились волосики у него на макушке и заканчивая тем, что однажды Янина сказала ему, что когда он обманывает, то на лбу у него горит красная точка. С тех пор он всегда закрывал ладошкой лоб, когда хотел приврать.

А дальше Янина рассказала свою непростую историю. Родилась и выросла она в небольшом городке. Вполне себе благополучное местечко, вот только городской маг постепенно начал сходить с ума, становясь всё более взбалмошным и властным. И надо же было такому случиться, что он положил глаз именно на неё.

Янина, хоть и не принадлежала к аристократической фамилии, происходила из семьи потомственных лекарей, да и сама родилась талантливой магичкой. Юной лекарке не понравился резкий и жёсткий до жестокости зрелый мужчина, чьи ухаживания быстро перешли в угрозы, угрозы — в преследования, а преследования — в преступления. В один далеко не прекрасный день их с отцом дом выгорел дотла за пару часов, которые они потратили на лечение одного из пациентов.

Оставшись без дома и смены белья, Тиссей разозлился, но управы на городского мага не нашёл. С разбушевавшимися колдунами обычно справлялся Магистрат, но в этом случае они решили, что произошёл личный конфликт, и не стали вмешиваться в происходящее. Решив ехать в Магистрат с жалобой лично, лекарь столкнулся с тем, что все его счета оказались пусты. Семья осталась без сбережений. Дом сгорел, деньги исчезли, и у них не осталось ни медяшки, кроме небольшой платы от последнего пациента, лежавшей в походном лекарском чемоданчике.

Никто не вступился за них.

Люди, охотно пользовавшиеся услугами и лечением семьи Шарвин, оказались слепы и глухи к ситуации, когда помощь понадобилась самим целителям. Большинство боялись гнева неуравновешенного мага, тем более что к тому моменту его власть в городе стала абсолютной — он под разными предлогами избавился от нескольких заместителей и почти всего штата городской управы, оставив на постах только верных себе людей.

Из бывшего родным города Янина и Тиссей убегали под покровом сильнейшего ливня. Он помог замести следы и спрятаться в лесу. Спустя несколько голодных дней они вышли к поместью Д’Вельсордов. Будучи магом, младший из проживающих там братьев не только знал преследователя Янины, но и встал на её защиту в обмен на рождение наследника. Под гнётом обстоятельств Янина приняла брачное предложение и осталась в поместье, обеспечив семье защиту, кров и покой. Муж был сильно старше, и она никогда не испытывала к нему романтических чувств, но уважала как человека и хорошего отца. Между ними установились тёплые дружеские отношения.

Война её немолодого мужа и одурманенного безнаказанностью мага длилась ещё четыре года и закончилась смертью обоих участников на дуэли. Несколько повторных жалоб в Магистрат имели тот же эффект — городской маг выполнял свои обязанности, его не сочли опасным и пустили дело на самотёк. Что до ссоры из-за женщины? Они случались и раньше, не в каждую же должен вмешиваться Магистрат.

Смерть мужа для Янины трагедией не стала, сердце болело только за маленького Баркая, лишившегося заботливого и любящего отца в столь юном возрасте. Дядя, старший брат отца, и дед старательно заменяли мальчику папу, пока месяц назад в их размеренную жизнь не вмешалось проклятие.

Как-то так само собой вышло, что в ответ я рассказала свою историю. Обнявшись, мы долго плакали, прижимая к себе Баркая, из которого по капле утекала жизнь. К обеду он перестал дышать, а Янина впала в пугающий ступор. Я отправила слугу за Шаритоном и Ринаром, а сама держала её за плечи, боясь отпустить. Она больше не плакала, но в глазах плескалась такая боль, что я не могла не думать, что проклятие забвения — это избавление от страшной участи помнить смерть своего ребёнка, сходить с ума от боли потери и горя. В момент, когда умер Баркай, я думала только о том, что желаю забыть это, и желаю, чтобы это забыла Янина.

Оказалось, что в Карастели мёртвых не хоронят, а сжигают, причём традиции требовали сделать это как можно скорее. Спустя какой-то час после смерти Баркая мы все стояли во дворе, наблюдая, как строится погребальный костёр. Шаритон и Ринар со своей верной десяткой стояли отдельно, тихо переговариваясь с Эддаром. Я держала за руку Янину, стоявшую в стороне ото всех.

— Ты знаешь, ко мне магия вернулась. Словно ничего и не было.

Голос у Янины был мёртвым, как и глаза. Пустым взглядом она наблюдала, как закладывают костёр, и меня не покидало ощущение, что она хочет взойти на него вслед за сыном. Равнодушная и выжженная изнутри, она спокойно смотрела, как улаживают формальности слуги и как Тиссей несёт тело мальчика, укладывает сверху, поправляет саван, прощальным жестом гладит тёмные прядки волос и поджигает политые зельем дрова. Костёр занимается очень быстро, огонь с рёвом возносится к небу и ярко освещает собравшихся.

— Ох, и сюда добралась сонная лихорадка! Горе-то какое! Лишимся деток, всех деток лишимся! — надрывно взвыла неподалёку пожилая служанка.

Что-то в её словах заставило обернуться и найти глазами скорбное лицо. Женщина не выглядела ни сумасшедшей, ни одержимой. Её слова странно царапали слух, занозой застряли в душе, и я никак не могла от них отмахнуться. Пришлось подозвать её жестом. Отпускать Янину я побоялась, а тащить за собой было бы кощунством.

— О чём вы?

— Так сонная лихорадка, магическая хворь, — затараторила пожилая женщина, теребя край передника. — В бедных кварталах-то сегодня уже два костра сложили, так и до дворца болезнь добралась! Теперь токмо смерть нас ждёт, молодая госпожа. Семьдесят лет назад я была совсем юницей, но всё помню, как сейчас. Да как такое забудешь? Разве забудешь-то? Горе-то какое! Все дети погибли, на весь наш район тогда семеро малышей токмо и выжило, кто уродился со способностями. Остальных развеяли по ветру. Такое горе, госпожа Алина, несколько лет после этого Итáрь как мёртвая стояла. Закрыли нас тогда, запечатали, да и к лучшему это, не вырвалась хворь из Ита́ри, удержали её. Кострами ли, колдовством ли, жертвами ли. Но удержали. Я видела сонную лихорадку, знаю, как она выглядит, вот и сейчас видела — она это! Дворцовый мальчик ещё отличается, хоть и похож, а в бедных кварталах, уж верно она это, магическая хворь. Я уж и страже вчера сказала, и к городскому магу ходила, чтоб ворота закрыли, значит, до дальнейшего выяснения. А что тут выяснять, спасения от неё считай, что и нет, сонная лихорадка только магией и лечится, но в городе тысячи детей, а лекарей-то дай будет четыре десятка.

С трудом вклинившись в короткую паузу, я спросила:

— Погодите… Вы говорили с Шаритоном?

— Да к нему разве попадёшь? — всплеснула руками она и снова принялась строчить словами. — Я и сейчас подходила, так стража не пустила. С магом говорила, выслушал он меня, обещал дороги перекрыть, но чует моё сердце, что не поверил он мне. Да и не удивительно, как в такое поверишь-то? Токмо один раз вспыхнула сонная лихорадка, мало кто её видел, мало кто в живых остался, тем паче тут, в Арластáне. В Ита́ри уж признали бы, а тут, да в бедных кварталах, кто ж её знает-то? Но я-то видела, госпожа Алина, как есть видела. Точно вам говорю: она это!

— Подождите, можно как-то помедленнее? Что за лихорадка и как она лечится? — встревожилась я.

— Дак сонная лихорадка, говорю же! Магическая хворь, токмо колдунством её и лечат, ни трав нет, ни даже зелий, хоть и колдунских! Токмо магией, токмо целители и могут, да где ж взять на всех целителей-то? Ни настойки, ни снадобья не помогают, детки просто засыпают, мучатся от лихорадки и горячки, да так и помирают, не просыпаясь.

— А взрослые как переносят?

— Это уж как получится — тоже и лихорадка может быть, и в костях ломота, но взрослые в спячку не впадают, болеют, но перебарывают заразу эту. Слабые кто, больные али беременные, старики… могут и не выдюжить, но в остальном как простуда проходит, сонливость токмо сильная да температура высокая, вот и все отличия.

— И вы уверены, что в бедных кварталах это именно оно?

— Жизнью клянусь! — женщина неожиданно замолчала и требовательно уставилась на меня. После потока слов молчание придавило плитой.

Кровь закипела, сердце забилось чаще. Слова пожилой женщины звучали искренне. Она не врала, да и к чему ей врать-то? В голове мучительно стала оформляться какая-то мысль, но я тщетно пыталась поймать её за хвост. Янина стояла рядом и безучастно смотрела, как догорает тело любимого сына, а у меня в голове внезапно начал складываться план.

— Пойдёмте со мной. Янина, Тиссей, вы мне нужны.

Янина обернулась и посмотрела пустыми глазами.

— Зачем?

— Знаешь, в нашем мире, если родители теряют детей, то они создают благотворительные фонды или просто стараются организовать помощь для других детей. Говорят, что единственное спасение в горе — это помощь другим. А у нас, кажется, эпидемия на руках.

— Какая эпидемия? — эхом повторила Янина.

— Сонной лихорадки, если эта женщина не ошибается. В любом случае, ты обещала, Янина.

— Что обещала? — в её голосе послышались нотки раздражения, и меня отпустило. Пусть вызверится на меня, пусть ненавидит, пусть что угодно, лишь бы не это мёртвое молчание и пустые глаза. Тиссей посмотрел странно, но вмешиваться не стал.

— Ты обещала, что я могу просить что угодно. К тебе вернулись лекарские способности, а у нас тут, возможно, эпидемия на руках. Я прошу тебя помочь с ней справиться.

— Я не могу. Я не смогу, — прошептала она.

— Пойдём со мной, нужно сначала понять, что происходит и что мы можем сделать. Но чую, что женщина не ошиблась. И Шаритон говорил, что со смертью Баркая начнётся буря. Кажется, мы её нашли.

— Я не могу.

— Чем-то ещё занята? — я нарочно спросила резко, хотела, чтобы Янина разъярилась в ответ, но она лишь опустила голову и покорно пошла следом, когда я потянула её за руку. Тиссей подхватил её за другую руку, а на меня смотрел странно, со смесью негодования и затаённой надежды.

На этот раз пожилую женщину, назвавшуюся Кардой, выслушали все. Выслушивать пришлось долго, она несколько раз сбивалась, перескакивала с одного на другое, впадала в ненужные подробности или, наоборот, отвечала невпопад, но в итоге картина становилась ясна. По мере повествования лица вытягивались, а Шаритон и Келай заметно побледнели. Выяснилось, что для магически одарённых хворь опасности не представляет. Болезнь случайно вывел один сумасшедший, пытавшийся создать смертельное оружие против магов. Дальнейшие события разворачивались стремительно.

Будучи нацеленной на взрослых магов, из-за ряда ошибок болезнь стала смертельной для детей без магических способностей, тогда как те, у кого способности имелись, становились от неё только сильнее. Создавший болезнь учёный покончил с собой, а Итарь на пять лет стала зоной отчуждения. К счастью, у матерей, перенёсших болезнь, дети тоже рождались иммунными. Со временем кордоны с города сняли, а дальше выяснили, что время жизни болезни всего месяц, да только распространяется она с бешеной скоростью и поражает всю популяцию целиком. В Итари действительно погибло невероятно много людей, из десяти заболевших детей выживал хорошо если один.

Держа Янину за руку, я следовала за Ринаром по пятам, поэтому в бедные кварталы мы отправились за ним. Как ни настаивал жених, чтобы я осталась в стороне, я была непреклонна, а затем и вовсе сказала, что идти с ним велит чуйка, и потребовала взять с собой под угрозой идти пешком хоть всю ночь.

Глава седьмая, о противоречивых приказах и играх в демократию

Горько признавать, но чуйка не подвела. Болезнь уже пустила свои корни в бедных кварталах, и в нескольких домах дети заснули беспробудным сном. К счастью, предупреждение Карды действительно возымело эффект, все ворота в город были закрыты. Почему об этом не знали Эринар и Шаритон? Так велели себя не беспокоить на время важного совещания. На учёт мгновенно поставили все вышедшие из города за последние дни обозы и корабли, магическое предписание вернуться получили все. Удалось установить, что хворь бушует лишь вторые сутки, и её жертвами пока стали четыре малыша, которые тяжело болели до этого.

Сильно мешал тот факт, что сегодня был первый день весны, и весь город охватили радостные гуляния. Как же невовремя! Когда в бедных кварталах горели погребальные костры, на главных площадях пили и смеялись, всё дальше разнося смертоносную болезнь. Маги кинули все силы на закрытие столичного периметра, а я осталась в компании отдающих команды Ринара и Шаритона, а также Янины, Тиссея и Карды.

— Шаритон, нам необходимо большое помещение, кровати, обеспечение. Всех детей нужно собрать в госпиталь, сюда же согнать всех имеющихся в городе лекарей, в том числе служащих во дворце и у аристократов. Необходимо создать центр помощи, где мы будем лечить самых запущенных пациентов. Здоровые должны оставаться дома на карантине, чтобы замедлить распространение инфекции.

Судорожно вспоминая всё относящееся к делу, я вываливала на Ринара и Шаритона требования и информацию. Буквально полчаса спустя они дали на выбор два здания. Одно обветшалое, заброшенное — бывший Городской Совет, переделанный из древнего имения. Второе — недавно достроенное здание крупного кузнечного цеха, с новенькими окнами и свежеокрашенными комнатами. Скрепя сердце, я выбрала первое, нежилое и стылое. И причиной тому стала вода. В кузнечном цеху водоснабжение имелось лишь на первом этаже, а канализация и вовсе представляла собой пару туалетов на нижнем, да общий сток для технической воды.

Здание Городского Совета при всех его недостатках, было построено как имение и радовало количеством ванных комнат и возможностью организовать горячую воду. Отопления там правда тоже не имелось, но почти во всех помещениях ждали своего часа заброшенные камины, которые тут же принялись прочищать по приказу Шаритона. Маррон пригнал служанок, кто-то заведовал продовольствием, кто-то расставлял кровати. Как-то само собой вышло, что все они приходили за распоряжениями ко мне.

Неожиданно для себя, я стала центром экстренной организации госпиталя и старалась применить те скудные медицинские знания и умения, что осели в голове во время учёбы и просмотра сериалов. Карда оказалась бесценна в плане управления хозяйственной частью, женщина смотрела на меня полными обожания глазами, и я невольно смущалась от её взора. Но вскоре стало не до этого.

В наше распоряжение прибыло тридцать два лекаря, включая полубессознательную Янину и ошарашенного Тиссея. По моей просьбе на здании появилась огромная красно-белая табличка «Императорский госпиталь имени Баркая Д’Вельсорда». Два сосредоточенных плотника повесили её прямо над входом, который я определила как основной. В отличие от задуманного проектом парадного крыльца, тут не было ступеней, зато был упрощённый подъезд для транспорта.

Первые пациенты начали поступать уже ночью. Я разделила врачей на три смены, организовала места отдыха для персонала с импровизированной столовой и отправилась навстречу болезни. На первый взгляд всё смотрелось очень безобидно. Сопящие дети выглядели так, словно их сморил жар при обычной простуде.

Келай и ещё двое опытных лекарей выдавали инструкции более молодым или менее одарённым, каждый из них взял на себя руководство сменой. Мы определили две основные опасности, сопровождающие лихорадку — обезвоживание и сепсис. К несчастью, детей мучила диарея, которая при ненадлежащем уходе вызывала язвы на теле.

Во дворе у главного входа удалось организовать подобие полевой кухни, где в огромных чанах варились солоноватый бульон и сладкие отвары для поддержания сил детей. Неожиданно полезным оказался мой опыт. У племяшек были проблемы с глотанием, поэтому нас обучили специальной технике, которая прекрасно подошла, чтобы поить спящих детей.

К утру у нас было несколько десятков пациентов, а к следующей ночи — почти сотня. В первые же часы оказалось, что я сильно недооценила и сам процесс, и серьёзность происходящего.

Во-первых, я не подумала о прачечной, и никто, никто из более взрослых, умудрённых опытом людей ничего не подсказал. И ладно мужчины, но женщины? В результате мы столкнулись с острой нехваткой чистого белья.

Во-вторых, я попала в странную ситуацию, когда распоряжения выполняются вроде бы неплохо, хотя и чересчур формально, а вот никакой приличной критики или инициативы вокруг нет! Авторитарное общество как оно есть: на меня смотрели влажными коровьими глазами, но открыть рот и сказать этим ртом что-то дельное не решался никто!

В приказном порядке я вызвала весь доступный персонал из дворца. К прибывшим присоединились Тамила, двойняшки и ещё дюжина аристократок. Эти хотя бы не заглядывали мне в рот, но, с другой стороны, толку от них было меньше, чем от привычных к работе служанок. Обучать их приходилось самым базовым вещам, а с одной случилась некрасивая истерика, когда малыша вырвало прямо ей на платье. На второй день девушки явились в урезанном составе, а на третий их осталось только семь.

В дальнейшем пришлось поставить Тамилу и двойняшек на обеспечение: чистое бельё, тёплое питьё для пациентов, еда и снабжение для персонала. Командовать слугами у них получалось куда лучше, чем у меня, ведь они не пытались играть в непонятное для людей равенство, а отдавали чёткие приказы. Самое неприятное, что противоречивые приказы от них люди воспринимали легче, чем попытки дать свободу действий и решений от меня.

Ко второй ночи я уже валилась с ног, но напряжение было настолько сильным, что я даже посидеть спокойно не могла. Со стула подкидывал страх, что кто-то умрёт, пока я сплю. Настоящим сокровищем оказался Кассиль. Он взялся за роль связного, и показал себя быстроногим, сметливым и незаменимым помощником. К исходу второй ночи я вырубилась, уснув сидя на кровати одного из самых маленьких пациентов. Малыш плакал во сне, и я старалась укачать его на руках, проснулась уже засветло с тяжелой головой и болью в сведённых руках. Сначала показалось, что ребёнок не дышит, и я запаниковала, но, к счастью, всё было в пределах нормы.

День начался.

Лекари выкладывались от и до, но мы никак не могли найти баланс. Помочь всем — нереально. Помогать только самым тяжёлым? Ухудшаются остальные, да и энергии на это уходит намного больше. Пока что перед нами не стоял выбор, кого лечить: двух средних или одного тяжёлого. Но все понимали, что он встанет, и чуйка нашёптывала, что поставят этот выбор передо мной.

К счастью, во второе утро к нам в разное время пришли ещё четыре лекаря и десяток повитух. Я дала Кассилю задание пробежаться по городу и покричать на углах, что, во-первых, мы принимаем всех больных и у нас есть лечение, и, во-вторых, нам нужны добровольцы с магическими способностями.

Вот только персонал дворца, который за несколько часов сделал невозможное — превратил старое нежилое помещение в подобие больницы — быстро сдавал. Я видела признаки болезни практически у каждого и с ужасом осознавала, что завтра с тяжёлой лихорадкой слягут почти все.

К вечеру я отослала их обратно во дворец, заменив на знахарок, повитух и матерей, которые уже перенесли болезнь, но таких было катастрофически мало. Если дети болели у нас, то взрослые пластами лежали по домам и сил у них хватало только на то, чтобы не дать скотине и старшим детям умереть от голода и обезвоживания.

В прошлом перенесли лихорадку лишь одна повитуха и Карда, ещё трое унаследовали иммунитет от матерей. Даже маги болели, просто в более лёгкой форме. Наблюдая за Кардой и её дочерью Риссой, я убедилась, что иммунитет приобретается пожизненный и передаётся детям. К началу третьей ночи у нас было около ста пятидесяти пациентов, притом, что шестьдесят четыре ребёнка мы уже выписали.

Маги из Академии пришли на третий день. Пожилые и совсем подростки, большинство мужчин и всего несколько женщин. Снова приходилось учить, объяснять, показывать. Менять постельное бельё детям оказалось слишком трудозатратно, в итоге мы пришли к конструкции а-ля подгузник из несколько раз сложенной простыни, закреплённой на боках. Матрасы закрывали просмолённой парусиной, а окна, несмотря на холодную раннюю весну, приходилось держать открытыми почти постоянно. Из пришедших четверых огневиков двоих я приспособила к кипячению воды, а ещё двоих к обогреву помещений. Запас дров нам вроде привезли, но мы слишком быстро его тратили.

К концу третьего дня я держалась на ногах только лишь благодаря злости. Злилась на себя, на этот чёртов мир, на бестолковых магов, на пропавшего из вида императора, на Тамилу, которая не могла обеспечить нас сухими простынями, а особенно на эту мерзкую дрянную болезнь. Вызверилась я в итоге в прачечной, где в огромном котелке никак не хотела кипеть вода.

Я орала, пинала и ненавидела несчастный чугунный котёл с такой силой, что огонь Ринара сам бодренько побежал по венам, перепрыгнул на котёл и раскалил его докрасна. Теперь вода в нём кипела безостановочно, а сам он по заверениям присутствующих стал артефактом. В ярости вылетев в соседнее помещение, где на влажном ветру трепыхались мокрые простыни, я в сердцах сваяла из металлической двери чёрного хода гигантский многослойный полотенцесушитель.

После чего нашипела на Тамилу, что если она не предоставит чистых сухих простыней в требуемых объёмах, то я лично превращу её в огромную сушилку для белья. К моему негодованию, вспышка гнева лишь прибавила окружающим подобострастия, а Тамила, презрев здравый смысл, не обиделась, а смотрела теперь исключительно с восхищением.

Взрыв в прачечной дался полной потерей сил, я впервые почувствовала, что на самом деле означает резерв для мага. Раньше я, не задумываясь, использовала магическую силу для поддержания организма в вертикальном положении. Спасла ситуацию Янина. Она твёрдо взяла меня за руку и оттащила в какую-то комнату с крохотной и побитой, но чистой ванной и ветхой полутораспальной кроватью. Засунув меня в душ, она сходила за едой, а затем силой уложила в кровать.

— Спи.

— Но там…

— Я сказала — спи! Разбужу тебя, если будет что-то срочное.

Не разбудила. Проснулась я в сумерках. Испугавшись, что проспала остаток ночи и весь день, я с трудом поднялась с постели. Отдала мысленный приказ Ованесу одеть меня в алый рабочий комбинезон, натянула один из фартуков, которых Маррон привёз с запасом, и побрела в палаты. Ноги гудели со страшной силой, казалось, что вместо сна я танцевала канкан в неудобных туфлях, на пятки было больно встать, хотя я ходила обутой в шикарные удобные берцы.

В больнице стояла уже привычная суета, но теперь в ней чувствовалась упорядоченность. Люди наконец поняли свои места и задачи, бульон варился, простыни стирались и сушились, часть персонала спала, а остальные несли вахту. Раннее утро серело за окном, показывало свинцовые тучи и явное намерение хорошенько залить нас дождём. Только этого не хватало. И так сыро до ужаса. В палатах, несмотря на все усилия, пахнет древесной смолой и нечистотами. Стоит закрыть окна, и мы рехнёмся от тяжёлого запаха.

Люди устали. Усталость сквозила в фигурах, выражениях лиц, ссутуленных плечах, красных от недосыпа глазах. Я нашла сумку, вынула гитару и села в самой большой палате прямо на полу. Людей нужно поддержать, большинство присутствующих здесь — маги, значит, меня поймут.

Начала я с самого простого, с песни «Надежда — мой компас земной». В утренней тишине голос и музыка разносились по всему зданию. Я видела, как комната постепенно наполняется людьми, как лица становятся решительнее и твёрже. Все бессильно опускались на пол, и вскоре помещение до отказа заполнили измученные люди. А дальше я пела военные песни, ведь только в них было достаточно решимости и воли к победе. «Нам нужна одна победа», «Где он этот день», «Время выбрало нас», «Тёмная ночь» — спела всё, что вспомнила. Пусть мы и не на войне, но тоже боремся со смертью.

После импровизированного концерта всем стало легче, даже дышалось как-то проще. Люди быстро разошлись по делам, а я сделала себе пометку повторить выступление вечером. Кассиль подобрался со спины, но я даже не вздрогнула.

— Алина, солнечного утра, — мальчишка помялся и стих.

— Привет, Кас. Говори.

— Нам кроватей не хватит.

— Давай посчитаем?

Мы насчитали двадцать три свободные кровати, но парнишка был непреклонен.

— Не хватит. К вечеру будет много пациентов, — новое слово ему нравилось, и он всегда выговаривал его со смаком, словно катая на языке.

— Откуда знаешь?

Мальчишка затравленно посмотрел на меня и покраснел.

— Знаю. Понятненько? — прошептал он так тихо, что я едва расслышала.

— Хорошо, я распоряжусь. Сколько ещё?

— Минимум пятьдесят, — Кассиль втянул голову в плечи, словно ожидая трёпки, но я лишь похлопала его по плечу.

— Я распоряжусь. Что-то ещё?

— Да. Только поклянись, что никому не скажешь, что знаешь от меня.

Скептически осмотрев помещение, полное людей, я увлекла мелкого заговорщика в свою импровизированную спальню.

— Клянусь, что не расскажу никому то, что узнаю от тебя и что сохраню твой секрет.

— Я иногда вижу картинки. В основном прошлое. Иногда что-то непонятненькое, иногда — будущее. И это работает только со знакомыми людьми. Ну вот то есть я могу увидеть что-то из твоего прошлого. Но вот просто так по заказу этого сделать нельзя. Как правило, вижу в снах, но иной раз и днём могу словно задремать.

— Это ценный дар.

— Я знаю, поэтому никому не говорю. Тот маг, что выкупил меня у мачехи, знал. Поил какой-то дрянью и заставлял спать. Я и сбежал-то только потому, что узнал кое-что лишненькое. Но не в том дело. Сегодня во сне я видел две вещи. Первое, что к вечеру будет очень много больных детей, а второе — что болезнь пришла через конфеты. Кто-то раздавал детям заражённые конфеты.

— Я скажу Ринару, чтобы он опросил всех выздоровевших детей и их родителей. Это может быть очень важно, Кассиль. Спасибо! И не волнуйся, твоя тайна останется тайной.

— Император и Шаритон вернутся ночью.

— Ну хоть какая-то определённость.

— Ты мне веришь?

— Конечно. Даже если что-то окажется не так, я верю в твои способности. Но будущее же иногда меняется, правильно? Поэтому точно предсказать нельзя.

Обняла своего дорого помощника и вернулась к общим обязанностям. Весь день прошёл, как в бреду: поить, менять, следить, решать, иногда перехватывать глоток отвара или свежего воздуха, но никогда не отдыхать. Маррон помог организовать ещё шестьдесят кроватей, которые встали в два пустых пока помещения. Теперь я радовалась, что распоряжения не ставят под вопрос, потому что объяснить их я бы толком не смогла. Весь день прошёл спокойно, и к сумеркам я уже начала сомневаться в словах Каса, но к ужину приехала первая телега, и всем стало не до еды.

Детей везли десятками, и все были обезвожены. Новые койки быстро заполнились, но и этого оказалось мало — самых маленьких пациентов пришлось укладывать по трое-четверо поперёк самых широких кроватей, что дало некоторый простор для манёвра. К середине ночи пришлось класть детей на матрасы на пол. Я ждала появления Ринара как манны небесной, и когда его голос раздался у входа, припустила к нему — откуда только силы взялись.

Император явно оказался не готов к тому, что увидел. Его отряд был несколько потрёпан, но держался на ногах, поэтому их я тоже припахала к уходу за больными. Оценив масштаб катастрофы, Ринар послал за придворными и оставшимися слугами, но выяснилось, что большинство больны. Даже верная Салли продержалась тут лишь два дня и сейчас лежала пластом с сильнейшей горячкой. Оставшиеся на ногах слуги ухаживали за больными во дворце.

Ангалая появилась на следующий день в сопровождении ещё нескольких красоток, но лишь для того, чтобы заявить:

— Я не буду подтирать за простолюдинами, Эр. Даже не проси. Пусть это делает твоя рыжая дрянь, ей не привыкать в дерьме копаться.

Она сказала это нарочито громко, так, чтобы услышали все, кто находился в тот момент у входа в приёмный покой. Наверное, я должна была обидеться, но слишком устала, чтобы проявлять эмоции. Зато у Эделики силы ещё оставались, поэтому она с яростью зачерпнула кипящего бульона и плеснула в красивое лицо фаворитки Ринара.

— Ещё хоть слово, и я тебя заживо сварю, ты поняла?

Поняла не только ошпаренная Ангалая — все поняли, что младшая сестра императора не шутит. Ангалая заметалась, хватаясь за ошпаренное лицо, а сопровождающие её девушки в ужасе попятились назад и исчезли со двора, прихватив подвывающую жертву гнева Эделики.

— Извини, что тебе пришлось это слышать, Алина. Я с ними поговорю, они не посмеют ослушаться прямого приказа, — Ринар подошёл, когда Ангалая уже успела оседлать талиру и ринулась обратно во дворец.

— Нет, Ринар. Эта работа невыносима, даже если хотеть её делать. Нам не нужны ни халатность, ни саботаж. Мы пока не потеряли ни одного малыша, а им я не доверяю. Не трать время, ты нужнее здесь. От них сплошные убытки, вон литр бульона потратили, а можно было бесплатно пнуть.

Вокруг раздались смешки, даже Ринар улыбнулся.

— Разговор с Ангалаей ещё не закончен, наказание за оскорбление потом выберешь ей сама. Или я придумаю, если окажется, что на кровавую расправу ты способна только по отношению ко мне, — пошутил Ринар.

— А можно Эмила это сделает, а то она меня не простит, что я без неё так отличилась? — заискивающе спросила Эделика.

— Можно, — с лёгкостью разрешила я.

— Мои кровожадные сестрички, иногда кажется, что я зря кормлю палачей, вы бы справились лучше.

Эделика фыркнула, но было видно, что с этим утверждением она целиком и полностью согласна. А дальше я утянула Ринара в клинику, где он обогревал помещения, поил детей, менял пелёнки и даже в нелепом фартуке выглядел так, словно надел его специально для фотосессии. И если дворцовые обитатели и тем более его команда такому не удивились, то пришедшие из города добровольцы впали в глубокий шок.

Весь день Ринар находился рядом, помогал, поддерживал и делился силой. Он оказался гораздо выносливее и стойко держался на ногах, когда я уже готова была протирать собой полы. Повторив вечерний песенный ритуал, я даже не смогла встать с места, пришлось императору тащить меня на себе до спальни, которую я так нагло узурпировала позапрошлой ночью.

— Сколько ты спала за последние дни?

— Не знаю, у меня же нет часов.

— Иди в душ, я принесу еду, а потом спать.

— Вообще-то тут главная я! Так что я в душ, ты неси еду, а потом спать.

Ринар хмыкнул и скрылся за дверью.

В полубессознательном состоянии я смыла с себя запах больницы, разомлев под тонкими струйками тёплой воды. Какая-то добрая душа оставила тут несколько больших полотенец, я завернулась в чистое и, прихрамывая на обе ноги, поковыляла из ванной. Ужин из холодной каши с варёным мясом и хлеба с отрубями не оставил меня равнодушной. Есть хотелось до коликов, поэтому, лишь набив рот, я задала вопрос:

— Фте ты фыл?

— В городе неспокойно, мы задавили в зародыше несколько мятежей и сейчас стараемся поддерживать порядок. Устал, как талир, но я хотя бы спал. Эмила сказала, что ты почти всё время была на ногах.

— Столько, сколько могла, — кивнула я. — С полным резервом было легче. А потом я его истратила, и стало сложнее. Поэтому я так тебя ждала.

— Только поэтому?

— Ещё посоветоваться было не с кем, но сейчас уже вроде всё наладилось.

— Ты проделала колоссальную работу, Алина. Одна из причин, по которой нам удалось подавить мятежи, — это клиника. Все слышали, что такое сонная лихорадка. Люди разозлились и впали в отчаяние, но ты дала им надежду. Сколько детей вы уже вылечили?

— Около ста пятидесяти. У Келая более точные данные. Лекари работают на износ, хотя я и заставляю их спать. А ещё мы поделили детей на шесть комнат и даём разное питьё, стараемся понять, что сработает лучше.

— Пробуете разные отвары?

— Да, в первую очередь от поноса, он наш главный враг.

— Есть подвижки?

— Предварительно хорошо показала себя годжика. Завтра будет больше данных. Если так, её нужно будет закупить и поить всех. А вот замена бульона молоком стала плохой идеей, его мы сразу убрали.

— Я распоряжусь привезти всю годжику, которую можно найти в городе.

— Спасибо, — осоловелая, я уже еле ворочала языком. — Рада, что ты вернулся.

— Я тоже. Ложись, я в душ и вернусь.

Упрашивать меня не пришлось, кажется, я вырубилась посреди схватки с коварным полотенцем, выпутаться из которого не хватило сил. Сквозь сон почувствовала, как Ринар меня освободил, а затем укрыл одеялом и прижал к себе. Последней внятной мыслью было осознание, что я лежу с ним в постели абсолютно обнажённая, но она не вызвала никакого отклика. Видимо, у меня устал даже стыд.

Глава восьмая, о лёгкости организации госпиталя и разнообразных вариантах питания для недовольных

Утро хмурилось дождевыми тучами. Свет проникал в убогую комнату сквозь маленькое окошко с щербатыми облупленными рамами. Небольшая кровать, колченогий стул у потемневшего от времени стола, закопчённая картина с бордово-белым букетом, несколько выгоревших листов на стене — обстановка разительно отличалась от роскоши императорского дворца. Хорошо хоть стены были добротные и сухие, а на полу — пусть и давно не полированный, но вполне красивый светлый мрамор.

Моя верная зелёная сумка стояла на столе. Единственная новая и красивая вещь во всём помещении, если не считать пушистого полотенца, закинутого на спинку хромого стула. Одна из его ножек даже не пыталась делать вид, что стоит на полу, а с обречённостью висела в воздухе. Перед ножкой стало как-то стыдно, и я даже села на кровати, сосредоточив на ней взгляд. Не могу сказать, что я была невероятной перфекционисткой, но висящая в воздухе ножка не давала покоя и не отпускала внимание, пока дверь в комнату не заскрипела, пройдясь прямо по оголённым нервам. Надо же, вчера я этого даже не заметила.

Ринар вошёл с двумя огромными тарелками, одну передал мне, вторую поставил себе на колени, сев рядом. Наверное, стоило смутиться. Вместо этого я улыбнулась и поблагодарила кивком. Несмотря на мои обнажённые плечи и то и дело сползающее одеяло, император смотрел только в лицо и был по-военному собран.

— Солнечного утра! Я побывал в прачечной, Тамила в восторге от артефактов. Котёл отрастил себе крышку, а грязную воду теперь сливает самостоятельно. При этом метит в Хаша, чем-то он ему не понравился. Вообще мужчин недолюбливает, предпочитает симпатичных девушек. Хаш сказал, что он в прачечную больше ни ногой.

— И тебе доброго утра! Спасибо за завтрак.

На тарелке лежали варёное яйцо нежно-голубого цвета, творог, орехи, немного мёда и большая горсть засахаренных фруктов.

— Ты сладкоежка?

— М-м? Да не особо.

— Что ты вообще любишь из еды?

— Креветки, копчёную рыбу и курицу, вяленое мясо, солёный сыр и маринованные огурчики. Да, видимо, я не сладкоежка. А ещё я крабов никогда не пробовала, а хотелось бы. Тут море, они же тут водятся?

— Морских пауков?

— Да! И лобстеров.

— Ну лобстеров и креветок едят, конечно, вот только к императорскому столу не подают. А морских пауков никто не ест.

— У нас в мире едят. Говорят, что вкусно, хочу попробовать. И мидии свежие.

— Ракушки? Да, их едят с остро-кислым соусом.

— А с чего такие вопросы?

— Меня Эмила спросила, что ты любишь на завтрак, а я не смог ответить.

— А ты что любишь на завтрак?

— Если зимой, то суп горячий, а летом — мясной или рыбный салат. С фруктами.

— Звучит вкусно, я бы такое тоже попробовала. А у нас ещё сэндвичи едят по утрам.

— Это как?

Я соорудила из остатков продуктов небольшой сэндвич, использовав размятый творог вместо масла.

— И что обычно в него кладут?

— Да всё подряд. Я с помидоркой люблю.

— Видимо, помидорки у нас не растут, потому что я не знаю, что это такое.

— Да ладно! Как же можно без помидор? Их же и в салат, и в соус, и в пиццу… Вам надо срочно привезти семена из нашего мира и посадить тут!

— Это не всегда удачная идея. Как-то привезли сладкие фрукты из другого мира, пармитаны, зачаровали их для перехода через портал, а потом они тут выросли. Действительно сладкие, но настолько быстро разрастающиеся, что мы едва смогли с ними справиться. Видимо, в их родном мире животные активно поедали молодые побеги, они не особо ядовиты, а вот зрелые растения и листья вызывали отравление. Без естественных врагов маленький сад за год разросся до внушительной рощи, а сладкие плоды через три года начали отдавать запахом тухлятины. Так ещё и мухи расплодились в том саду, целое насекомое нашествие. В общем, растили три года, а выкорчёвывали все десять. Стоило громадных усилий эту поросль искоренить. Возможно, колдовство так повлияло. Но если магией не зачаровать, то ничего через межмировой портал не протащить.

— Ты успел поговорить с Келаем? Много детей привезли?

— Много. Но годжика действительно помогает, я уже отправил гонцов. К счастью, сейчас уже можно сказать, что эпидемию удалось сдержать. Маги хорошо поработали и отправили зов вернуться всем, кто мог быть заражён даже теоретически. Другие города готовы предоставить магов и лекарей, в основном студентов, конечно, но им это зачтётся как практика, а нам нужны рабочие руки. Я принял предложение Магистрата, мы ждём сто студентов, нескольких преподавателей и лекарей уже сегодня. Станет проще.

Я уткнулась лбом в его плечо и вздохнула.

— Надеюсь, что этого хватит. Сколько вообще детей в столице?

— Откуда мне знать? — пожал плечами Ринар.

— Ну как же? А перепись населения?

— А для чего она нужна?

— Вот для таких случаев, чтобы хотя бы примерно представлять, сколько у тебя людей, сколько детей, кто живёт в достатке, а кто голодает.

Молодой император задумчиво глядел на меня.

— Такого не делали, но я понимаю, о чём ты. Данные о взрослых есть у сборщиков налогов, но по каждому городу они свои, да и касаются взрослого населения, детей не учитывают. Когда закончим с эпидемией, то сделаем перепись, если ты этого хочешь. Будем знать, сколько у нас подданных.

Впервые за всё время я действительно смутилась. Подданные? У меня? Да я же вчерашняя студентка. Что я могу сделать? С другой стороны, у меня уникальный опыт. Вот тут не было больницы для бедных, только семейные или городские лекари, а теперь будут клиники. Я решила осторожно продвинуть новую идею.

— Синнай говорил, что, сидя во дворце, он тратит время даром, теряя квалификацию. Он считает, что для настоящего лекаря нужна постоянная интенсивная практика. И в нашем мире придерживаются такого же мнения. Доктору необходимо лечить. Кроме того, меня никак не покидает мысль — а что раньше происходило с теми, кто заболевал? Вот, к примеру, человек очень беден, у него нет денег на лекаря, и он ломает руку. А дальше что? На питание денег нет, сбережений нет, работать он не может, а на скудном пайке и без того сложное восстановление идёт ещё хуже. Результат? Нагноение, гангрена, неправильно сращённая кость! Потеря функциональности и ещё большая нищета? Ринар, как же так? Разве можно такое допускать?

На глазах стояли слёзы. Гипотетический мужчина со сломанной рукой нуждался в моей поддержке и защите.

— Ты говоришь, что клиника нужна и для врачей, и для людей. Никогда не думал об этом с этой точки зрения.

— Смотри, что делает врача по-настоящему ценным? Он может быть силён, как Синнай, но если он неопытен, то от него может быть больше вреда, чем пользы! Даже лишенный магии опытный доктор может помочь человеку — сделать операцию, наложить повязку, зашить рану. В моём мире нет магии, но врачи-то есть! У нас доктора могут пересадить здоровое сердце от одного пациента другому, могут нарастить ткани, могут приживить искусственную кожу обгоревшим. Да, есть заболевания, которые не лечатся или лечатся тяжело, но наши врачи не имеют магии, вообще. Синнай может почувствовать, что не так с человеком, взяв его за руку. Это, безусловно, эффективно. Вот только можно определить болезнь и по другим признакам! Смотри, Карда спасла сотни детей, она определила болезнь, даже не будучи врачом! Она просто её видела раньше, а это опыт, Ринар! Опыт! Нам нужны опытные врачи, а где они могут получить практику, как не в больнице?

Император смотрел с удивлением, недоверием даже. Пришлось усилить напор.

— Послушай, Императорская клиника — это престиж, твой престиж в первую очередь. Двойняшки говорили, что население не очень тебе радо, но ведь создание больниц — это такой простой шаг! И ресурсы у тебя для этого есть. Восемь королевских лекарей дохнут во дворце со скуки, работая день через день. При этом аристократия относится к ним, как к элитной прислуге. Это недопустимо, ведь от морального состояния этих людей зависит очень многое!

— Маги не болеют…

— Да, но среди твоих близких разве только маги?

— Практически.

— Тогда подумай о других! Клинику необходимо сохранить, лекарей поставить сюда на дежурства, чтобы они набирались опыта. Среди аристократии давно пора вводить новую моду — благотворительность и попечительство! Они же и интриги плетут только потому, что им скучно! А было бы у каждого по приюту для бездомных или детскому дому на руках — сил на глупые мысли не осталось бы.

— Ты сейчас говоришь об очень больших изменениях.

— Да, конечно. Нужно определить вектор. И школы! Где школы, Ринар?

— Ну при дворце есть Академия…

— Да, только учат там кого? Либо одарённых магов, либо аристократов. А обычным людям куда?

— А зачем обычным людям грамотность? — недоверчиво спросил император.

— Да хотя бы для того, чтобы в жизни лучше устроиться. Чем грамотнее население, тем оно богаче, тем больше платит налогов тебе в казну, если уж на то пошло! В конце концов, не маги мостят дороги, придумывают колесо, делают посуду. У нас знаешь какие технологии есть? Фотоаппарат, например. Это такая система линз, которая переносит изображение на носитель. Можно на плёнку, на бумагу или просто в виде информации.

— Шаритон рассказывал о ваших технологиях.

— А это потому, что у нас население поголовно грамотное! В школу ходят вообще все, учатся думать, писать, выражать свои мысли, читать. Ты знаешь, что по статистике, чем менее образованы люди, тем больше они склонны к преступлениям?

— Это статистика вашего мира?

— Да и вашего тоже, я уверена. Уж не альтены устраивают поножовщину в кабаках. Кто в твоей империи убийцы, воры и разбойники?

— В смысле «кто»?

— В прямом! Ты их знаешь? Какое у них образование? Есть ли родители или они сироты? Вот возьми Кассиля: если бы не я, то ждала бы его кривая дорожка вора. Потому что он ребёнок, который хочет есть! А где взять еду, если некому о нём позаботиться? Только забрать у кого-то! Нет вариантов. И как только человек понимает, что работать не надо, можно просто взять силой, то его уже не остановить.

Я так разгорячилась, что стала вышагивать по небольшой комнате, прижав одеяло к груди и подметая им пол. Внезапно император улыбнулся и поймал меня за руку.

— Ты говоришь много интересного, мы вернёмся к обсуждению этого ещё неоднократно. Кроме того, мне бы хотелось, чтобы ты говорила не только со мной, но и с Советом. Возможно, им действительно стоит подкинуть несколько новых задач, чтобы, наконец, они отстали от меня. А сейчас нам нужно идти, моя огненная ягодка.

— Ты прав, я совсем потеряла счёт времени. Спасибо, что выслушал.

Император поднялся и поцеловал меня в плечо, затем вышел из комнаты, заставив поморщиться от скрежета двери. Я принялась собираться. День предстоял нелёгкий, но я воодушевилась и вдохновилась той пользой, которую могла бы принести. Ну держитесь, подданные, раз вы у меня теперь будете, то буду вас лечить, учить, насаждать добро и причинять справедливость!

В коридорах больницы сновали люди, по большей части — знакомые лица, но попадались и чужаки. К счастью, маги пока держались на ногах. В палатах детей поили и переодевали, я трогала горячие лобики один за другим. Сильная лихорадка не мучила почти никого. Лекари действовали по разработанной Келаем и Сином схеме, направляя часть усилий на самых лёгких пациентов, а часть — на самых тяжёлых. Таким образом, мы ограничивали число средних и постоянно выписывали домой максимальное количество малышей. Приходилось учитывать, есть ли кому ребёнка забрать, потому что болезнь валила с ног целые семьи, и не было никакого смысла отдавать ребёнка туда, где позаботиться о нём совершенно некому.

Как бы жестоко это ни звучало, в сонной лихорадке имелись свои плюсы. Дети спали. Не знаю, смогли бы мы выдержать сотни бодрствующих болеющих детей, временно оставшихся без родителей. Да и признаки выздоровления оказались вполне однозначными: если проснулся, то выживет уже и без помощи лекарей.

Я нашла Каса, только чтобы отправить его в постель — у мальчишки поднялась температура, и он машинально потирал слипающиеся веки. Хоть и маг, но ещё ребёнок, следующие три дня он метался в лихорадке. Син не вмешивался, сказал, что организм поборет болезнь самостоятельно. Я с трудом отрывала себя от его постели — о моём маленьком храбром защитнике некому было позаботиться по-настоящему.

Эти три дня выдались ещё более тяжёлыми. К счастью, к нам начали приходить матери, уже поборовшие болезнь. Да и подкрепление из Магистрата стало настоящим спасением. Большинство студентов-лекарей почти сразу слегла с температурой, но магически одарённым подросткам не требовалась помощь целителей, что сильно упрощало дело. Только коек не хватало, поэтому самых старших клали на матрасы прямо на пол. Повезло, что многие продержались несколько дней, прежде чем заболеть. Это дало возможность выздороветь другим.

Кас очнулся на третий день, вялый, но почти здоровый, и мне повезло быть рядом с ним в этот момент. Я обрадовалась, обняла своего воспитанника и рассказала новости.

Благодаря общим огромным усилиям мы пока не потеряли ни одного малыша. Хаш зачаровал одну из комнат под ледяной холодильник. Пока он был пуст. В самые тяжёлые моменты, когда сил уже совсем не оставалось, я шла к той комнате и стояла, глядя на голые столы этого импровизированного морга. Эта пустота придавала сил не только мне. Иногда встречала там того или иного мага, но чаще всего — Янину.

После того, как Кассиль очнулся, меня снова потянуло туда, и я не удивилась, увидев на входе хрупкую фигурку, привалившуюся плечом к косяку.

— Пусто?

Янина медленно, устало обернулась и вымученно улыбнулась.

— Пусто, Алина, — ответила она.

Мы немного помолчали, собираясь с силами для очередного раунда борьбы с болезнью.

— Даже не верится. Знаешь, я хочу сказать тебе спасибо. Тогда у костра я подумала, что ты беспринципная гадина. Почти возненавидела за то, что ты не дала мне погрузиться в горе. Мне показалось, что ты не способна на элементарное сочувствие, на уважение к чужой боли. Мне стыдно за эти мысли, Алина. Ты была права. Нет лекарства, нет спасения, но помощь другим притупляет, загоняет эту боль куда-то внутрь. Я каждое утро смотрю на эту вывеску, на имя сына, которого больше никогда не смогу подержать на руках. А потом вижу других матерей, к которым возвращаются их дети… живые дети. Большинство умерло бы, если бы не клиника, если бы не ты. И несмотря на то, что мне хочется выть оттого, что Баркая уже не спасти, я рада за них. Какой-то горькой, болезненной радостью, сжимающей сердце. Но рада. Сейчас я знаю, для чего просыпаюсь по утрам. А ещё я очень боюсь забыть. Поэтому каждое утро хожу и читаю вывеску.

Я осторожно обняла Янину за плечи и прижала к себе. Не сказала, что вывеску по моей указке обновляли каждый день, ведь уже к вечеру упрямые буквы так и норовили исчезнуть.

Неожиданно она разрыдалась, первый раз со дня смерти сына, измученная, уставшая, потерявшая часть себя, но до последней капли отдающая все силы, чтобы помогать другим. Хрупкая, но такая сильная.

— Я знаю, что сделала тебе тогда больно. Прости меня. Я очень боялась, что ты войдёшь в этот костёр следом.

— Да. Частью себя я до сих пор этого хочу.

— Ты нужна нам. Возможно, это эгоистично, но я не отпустила тебя тогда, не отпущу и сейчас.

Янина громко всхлипнула и прижалась сильнее.

— Как скажете, Ваше Величество.

— Не дури, из меня Величество, как из булки топор. И прости, что сделала тебе больно.

— Ты сделала для меня очень много, — Янина мягко отстранилась и кинула взгляд в пустую комнату. — Пойдём, нам надо убедиться, что тут и дальше будет пусто. Знаешь, у меня ощущение, что дар становится сильнее. Я никогда не выкладывалась вот так, досуха, каждый день.

— Да, это все про себя замечают.

— Синнай тоже говорит, что у него быстрее стал восполняться резерв.

— Я рада, что он здесь. Это его место, глаза так и горят. Он хотя бы спит?

— Стараюсь следить, но он упрямый, как варлак.

— Не он один, — улыбка вышла немного мрачная. — Как твой папа?

— Погрузился с головой в новую задачу, наставляет молодёжь, выматывается до предела и крепко спит. В текущих обстоятельствах вряд ли могло быть лучше. Ладно, я пойду к Синнаю, у нас скоро обход, будем определять очерёдность лечения.

Спустя несколько бесконечных часов и десяток новых пациентов, я сначала переговорила с Келаем, составив представление о больных и их состоянии. Затем собрала мини-совет из двойняшек и Тамилы. Они успевали и выкладываться как лекари, и заведывать хозяйственной частью. Сложность возникла в том, что к нам начали приходить больные по разным другим профилям, в основном пока с травмами и переломами. И я категорически запретила отказывать в помощи кому-либо.

— Тамила, ты сможешь взять на себя организацию дополнительных больничных мест для взрослых?

— У нас в распоряжении ещё целый третий этаж, мы пока даже не смотрели, что там. Думаю, что все помещения второго этажа нужно использовать под палаты, а персонал определить на третий. Всех направленных Магистратом расселили в ближайшие постоялые дворы, но большинство наших предпочитает ночевать тут, хотя бы иногда. Янина с отцом, ты, Синнай, Келай, Варрас, Элехир вообще не покидали клинику. Я уж не говорю про то, что Эринар и его десятка тоже иногда тут ночуют и столуются.

— Особенно столуются! Прожорливые, как саранча, ещё и практиканток смущают. Келай уже дважды Эру говорил, что с текущим количеством людей мы в них не нуждаемся, но Эр упёрся, как варлак, что охрана нам тоже нужна, — нахмурилась Эмила.

— Хороша охрана — обожрутся и спят. Особенно Даттон. То он на всех углах кричит, как никогда не женится, то пристаёт к молоденьким лекаркам. Ну не сволочь ли? — рассерженно хмыкнула Эделика.

Кажется, ей нравился Даттон, но взаимностью он не отвечал.

— Зато Итан действительно помогает, Эддар помещения проветривает, а Эр обогревает, — потупилась Тамила.

— Так-то, конечно, какая-то польза от них есть, Аркай, вон, кровати таскает с этажа на этаж сразу по две штуки, — Эделика постучала пальчиком по губам. — Ну вот их и займём, завтра из дворца вернутся первые выздоровевшие слуги, будет кому отмыть верхний этаж.

— Тамила, ты возьмёшься?

— Нет, Алина, я не смогу. Меня к лечению тоже привлекают, а белья всё больше. Я, наоборот, хотела попросить кого-то в помощь. А ещё мыло нужно, а то скоро стирать будет нечем.

— Хорошо, я не лекарь, тогда возьму этот момент на себя, — вздохнула я. — Что касается снабжения, кто у нас сейчас этим занимается? Маррон?

— Да, но это всё идёт за счёт ресурсов дворца. Поговори с Эром, пусть он выделит деньги на клинику, нам нужно закупать продукты, расходные материалы, ткани.

— И кого поставить на снабжение?

— Тебя. Будешь централизованно закупать необходимое, лекарских способностей в тебе всё равно нет, а поить и пеленать деток теперь есть кому.

Выдала Эмила так, будто управлять клиникой с сотнями пациентов — это элементарная задача, и только такие неумехи, как я, в чём-то сомневаются.

— Хорошо, тогда мне нужен Ринар. Его кто-то видел?

— Нет, в городе проблемы с правопорядком. Итан сказал, что они временно помогают патрулям стражников и дознавателей. И даже при усиленных патрулях проблем полно. В основном драки и конфликты из-за продовольствия. Купцы взвинтили цены, на улицах шарлатаны продают волшебное лекарство, половина стражников слегла с лихорадкой, вторая либо едва на ногах держится, либо занята тем, что следит за карантином и заставляет к нам детей привозить.

— Заставляют привозить? — опешила я.

— Ну конечно! Народ Эру особо не доверяет, детей иногда чуть ли не силой приходится отнимать. По городу ходят слухи, что мы забираем их на опыты. Да чего только не говорят!

— Это тебе Итан рассказал? — Эделика сощурила глаза. — А вот нам никто ничего не рассказывает. Я вчера с Даттоном разговаривала, он об этом ни словечком не обмолвился, зато трижды спросил, как зовут одну из магистратских студенточек. Поганец!

— А мы изменить ничего не можем всё равно, — ответила Тамила. — Скажите спасибо, что вас во дворце не заперли, Эр на этом настаивал. Поэтому тут кто-то из боевиков всегда и ошивается, за нами приглядывает.

— А те маги, что пришли из города — мы можем их как-то использовать для информирования населения? — робко предложила я.

— Да кто поверит магам? Для бедняков мы все заодно, будто нам только и надо — сопливых младенцев воровать, — язвительно вставила Эделика, а остальные кивнули в знак согласия.

— Я найду Эра и постараюсь решить эти вопросы. А как же Совет? Где они вообще?

— Большинство сидят по усадьбам и носа не высовывают. Лекарей только трое прислали, остальные гранды ушли в глухую оборону. Эру только эти трое и помогают, один в Страже безвылазно, остальные занимаются продовольственным кризисом. Вернее, пытаются его избежать. Эд сказал, что самое главное — удержать людей от бунта, на это сейчас и брошены все силы, — добавила Эмила.

— Так, судя по всему, единственная, кому действительно ничего не рассказывают — это я. А как же Столичный Корпус? — удивилась я.

— Они сейчас и выполняют функции стражей. Там же магов хорошо если треть, да и те не самые сильные, остальные болеют так же, как и все. Да и маги тоже болеют, особенно те, у кого нет дара Воды или Света. Кроме того, нужно городскую стену патрулировать, чтобы не дать кому-то убежать из города, а таких желающих полно! Не хотят понимать, что разнесут болезнь по всей стране! Эр показательно на площади выпорол пару десятков, да только настроение в городе от этого лучше не стало. На каждом углу только и делают, что воют про тиранию императора. Видимо, в том тирания, чтобы остальные города от этой гадости защитить. Это у нас хоть какие-то ресурсы и лекари есть, а в простых деревнях, где один целитель на десяток поселений? Там же всех детей лихорадка выкосит. Как они этого не понимают?! Эру сейчас ох как непросто приходится, даже удивительно, что он и для госпиталя время находит.

— И мало того, что в Арластане творится! — добавила Эделика. — Остальные города быстро поняли, что император и его десятка сейчас заняты и вырваться не могут. И давай бунтовать! Волнения по всей стране…

— Так, — я схватилась за голову, переваривая новости. — А есть казначей? Денег же можно не только у Эра просить? Зачем его отвлекать.

— Казначей сидит в своей усадьбе и стережёт казну от императора, — горько рассмеялась Эделика.

— Хорошо, девочки. Тогда план такой. Всех своих предупредить, что я ищу Ринара, если кого-то из десятки увидите — допрашивать безжалостно и быстро, используя все доступные методы. Тами, на тебя самый большой расчёт. Я тоже постараюсь выведать у Ринара как можно больше. Далее, я запрошу деньги и помощь Маррона организовать поставки. От каждой из вас жду к концу дня список необходимого, включая даже мелочи и желательно с количеством. Разделите на разовые и ежедневные потребности. Подойду к Келаю, спрошу, что им нужно из лекарств. Завтра направлю людей приводить в порядок третий этаж, посмотрим, какие там помещения, я туда даже подняться не успела ещё. Ничего не забыла?

— Вроде нет. Тогда завтра утром встречаемся за завтраком, обсуждаем новости.

Они разошлись по своим отделениям, а я отправилась на третий этаж, где не было больших помещений, только отдельные кабинеты с остатками старой мебели и архивами бумаг. И что с ними делать? С одной стороны, выкинуть или сжечь, а с другой — мало ли что ценное осталось?

Осмотрев и примерно наметив распределение помещений наверху, я ещё раз обошла второй этаж, чтобы заранее распланировать и его тоже. Ринар не показывался уже несколько дней, и теперь в сердце поселилась тревога за него и горожан. Ох, ну что за глупость? Тут их спасаешь, не жалея себя, а они придумывают какие-то нелепицы и собираются бунтовать.

Зайдя к Касу, неся поднос с его ужином, я порадовалась, что он быстро шёл на поправку.

— Ты не знаешь, когда Ринар вернётся?

— Сегодня вернётся. Алина, нам нужна его помощь. Один из лекарей, прибывших из Магистрата, задумал нехорошее. Я во сне видел.

— Что именно и кто?

Кассиль отчаянно покраснел и смотрел с дикой смесью стыда, возмущения и злости.

— Я имени не знаю, видел только. Низкий, чуть сутулый, волосы с проседью волнистые, средней длины. И нос такой узкий, но выпирающий, как у птицы. Гаденький.

— Да, помню такого. Что ты видел?

— Что он девочек трогает, — глухо ответил Кассиль, — тех, кто постарше. Ждёт, когда никто не смотрит, и руки свои распускает. Только это не самое страшное. Я видел, что этим он не ограничится, сегодняшней ночью захочет попользоваться.

Парнишка посмотрел с вызовом, будто ждал, что засмею его или не поверю, но я только погладила каштановые волосы.

— Не переживай, я распоряжусь, чтобы за ним наблюдали. И я верю тебе, Кас. Никогда в этом не сомневайся.

— А что, если я ошибаюсь?

— Поэтому мы и будем наблюдать, малыш. А сейчас спи, набирайся сил. Завтра столько дел, чем скорее ты поправишься, тем лучше. Я по тебе скучала, — мягко погладив беспокойную шевелюру и гладкие скулы, я оставила Каса есть, отсыпаться и набираться сил.

Келая и Тиссея нашла быстро, оба были заняты с пациентами, но согласились уделить мне время.

— Господа, у меня к вам две просьбы. Первая: составить список необходимого в плане лекарств, бинтов и других расходных материалов. Прошу отдельно записать разовые и регулярные потребности. Я планирую заняться закупками завтра. И второе, — я немного помолчала, подбирая слова, — есть информация, что один из лекарей пользуется беспомощностью девочек. Необходимо установить наблюдение. Не знаю, насколько достоверны сведения, вот только раньше этот источник не подводил.

Тиссей скривился и сложил руки на груди, а Келай задумчиво уставился мне в лицо.

— Носатый? — с сомнением протянул он.

Я кивнула.

— Я сразу подумал, что с ним что-то не так, уже определил его в приёмное на травмы, но ему словно мёдом намазано в палатах с девочками-подростками. Наблюдение будет, я знаю, кого можно привлечь.

— Доказательств у нас нет, поэтому желательно поймать его на горячем. Только так, чтобы никому вреда нанести он не успел.

— Спасибо за информацию. Мне стоило довериться чутью и сразу отстранить его, — посетовал Келай.

— Отстранённый он принёс бы вред в другом месте. Нельзя позволить, чтобы лекарь с такими наклонностями практиковал и имел доступ к пациентам, — веско добавил Тиссей.

— Согласна. Без Ринара никаких действий не предпринимаем. Если что, то связать и запереть до дальнейших распоряжений. Всё-таки он представитель Магистрата, не нужно самоуправства.

Мужчины кивнули и разошлись по своим пациентам, а я двинулась в столовую. После еды остаток вечера хотела провести в приёмном, чтобы не пропустить возвращение Ринара. Списки необходимого составили уже к ужину, так что появилась возможность изучить потребности разрастающейся клиники.

Самой большой статьёй расходов, конечно, стало продовольствие. Ради экономии мы дружно ели варёное мясо из бульонов в кашах, рагу, запеканках и бутербродах, поэтому стол в клинике был простым, хоть и сытным. Я поставила на полях пометку узнать, будут ли дешевле рыба или птица? Какое-никакое, а разнообразие, если это позволит сэкономить, то тем лучше.

Насколько я понимала, ни Эмила, ни Эделика не разбирались в ценах на продукты. Задача принцесс состояла в управлении, их хорошо поставленные голоса и властные жесты прекрасно работали в данном обществе. В экономии они ничем помочь не могли. А я хоть и привыкла к бережливости, ведению бюджета и распределению продуктов на семью, но масштабировать на другой мир и сотни человек вот так сходу не могла. Утешала себя тем, что наверняка во дворце, где покрыты позолотой даже спальни, должны найтись деньги больным детям на питание.

Келай с Тиссеем порадовали новостью, что лекарский пост был обеспечен в полной мере. Расходники они тратили в малых объёмах, а большую часть необходимого могли использовать повторно: вот она — магия животворящая. Полотенца и перевязочные материалы при необходимости нарезались из рваных простыней. Единственное, чего им не хватало — годжики. Эта вяжущая ягода показала себя с лучшей стороны. Мы отпаивали детей отваром с добавлением мёда.

Постепенно становилось понятно, что у болезни есть кризис — пятый день от заражения. Это самое сложное для ребёнка время. Благополучно преодолевшие его нуждаются в подпитке магией только ещё один раз на следующий день, а затем в течение пары дней приходят в себя. Таким образом, мы планировали выписывать самых тяжёлых пациентов на десятый день от начала болезни.

Годжика ускоряла процесс, позволяя достичь кризиса уже на третий-четвёртый день, так мы могли хотя бы немного контролировать количество детей, которые дадут температурную свечку и потребуют внимания именно магов-лекарей, а не только базовой заботы. Мне неплохо удалось разделить корпус лекарей и корпус остального персонала. Первым хорошо управлял Келай с помощью Тиссея, а вторым бессменно руководила Карда при помощи одной из повитух, госпожи Жасселии. Этот громогласный и крупногабаритный тандем держал в тонусе всех, особенно мужчин-магов, им от двух суровых поборниц чистоты доставалось на орехи с завидной регулярностью.

Как ни удивительно, ко мне с жалобами никто не ходил, ябедничали Маррону, Келаю и Карде. На Эмилу с Эделикой жалоб не поступало. После того как один из молоденьких магистратских лекарей возмутился однообразием меню, двойняшки, идеально строгие с царской осанкой и надменными лицами, выплыли из кухни, одна с половником, вторая с блокнотом в руках и карандашом в тугом пучке волос.

— Эделика, дорогая, ты слышала, что некоторые недовольны едой в нашей столовой?

— Эмила, дорогая, вряд ли такое может быть. Если сам император спокойно ест эту пищу и не соблаговолит выражать недовольство, то требованиям остальных такой рацион не может не удовлетворять.

— И тем не менее вот этот молодой человек, — резкий взмах половника в сторону посмевшего критиковать вотчину венценосных сестёр, — отчего-то решил, что у нас здесь не госпиталь, а ресторан, где гостей потчуют семью переменами блюд, не считая десерта.

— Передай ему, пожалуйста, дорогая, что в следующий раз, если он решит выразить своё недовольство нашим меню, то будет есть землю под присмотром императора и Верховного мага лично. С аппетитом, — Эделика сверкнула глазами так, что вышеупомянутый аппетит лично у меня пропал окончательно.

Эмила решила сгладить резкость сестры.

— Считаю, что не стоит опускаться до угроз, дорогая. Все работают на пределе возможностей. Думаю, что большинство находит нашу еду полезной и разнообразной. Если же кого-то что-то не устраивает, то они всегда могут начать голодать.

Стук ложек в столовой стал на порядок громче, демонстрируя, что еда действительно питательная и вкусная, а поголодать или отведать землицы не желает никто.

В остальном люди работали вместе, и я впервые ощутила себя частью большой движущей силы. Теперь стало понятно желание добровольцев и волонтёров бесплатно вкалывать в таких неуютных местах. Ощущение нужности и незаменимости, понимание, что делаешь важное дело, — сродни наркотику.

И я, кажется, подсела...

Иллюстрация к тексту. Жанр: Любовные романы, Попаданцы в магические миры, Юмористическое фэнтези

Глава девятая, о садисте и отсутствии совести у императора

Тиссей пришёл спустя пару часов, чтобы кивком головы пригласить следовать за ним. Руки моментально похолодели, и я старалась держать лицо, чтобы не разреветься прямо в коридоре. Значит, Кассиль был прав. Мы допустили извращенца и насильника ухаживать за детьми. Стараясь унять эмоции, я следовала за провожатым с мрачной обречённостью.

Неужели придётся принимать решение о дальнейшей судьбе этого человека? Я мысленно усмехнулась. А кто такой деловой хотел быть судьёй? И у кого поджилочки меленько затряслись, как только дело дошло до реального человека и реального приговора? И кто малодушно ждёт возвращения Ринара, чтобы перекинуть это решение на его плечи? И вот какая после этого из меня императрица? Её Величество Трусиха Первая.

Мы остановились у дальней комнаты первого этажа, используемой раньше под склад. Рядом ожидали Келай и Элихир. Сейчас помещение с двумя крошечными окошками под потолком выглядело мрачно. Посередине стоял единственный стул с привязанным к нему мужчиной. Кас очень точно его описал — хищное лицо с тонким выдающимся носом и тёмной узкой линией губ, острый подбородок, чуть вьющиеся волосы с проседью и неожиданно заискивающее выражение.

— Ваше Величество, произошло недоразумение.

Испуг и неуверенность в его глазах были вполне настоящими, но интуиция взвыла сиреной, заставляя кожу на руках покрыться противными мурашками, а волоски встать дыбом. Передо мной сидел маньяк, и я с огромным трудом сдержалась, чтобы не сделать шаг назад. Страх и замешательство он считал почти мгновенно, и глаза на секунду зажглись азартом. Зачем я вообще сюда пришла? Он же меня запомнит!

Заметив мою реакцию, Келай ухватил за локоть и утянул обратно в коридор, где я прислонилась плечом к стене и часто задышала с открытым ртом.

— Что случилось?

— Он маньяк. Убийца! Его нужно допросить.

Лекарь с сомнением вглядывался в моё лицо, но как объяснить ему, что чувствует женщина рядом с извращенцем? Как рассказать о страхе жертвы перед истязателем, о предвкушении издевательств, которыми наполнен взгляд серийного убийцы? Я попыталась, только вышло путано и как-то жалобно. Руки мелко дрожали, а уголки губ непроизвольно сползали вниз. Келай выслушал очень внимательно, не подвергнув мои слова ни единому сомнению, а затем сжал трясущиеся пальцы в горячих ладонях.

— Всё хорошо, никуда он теперь не денется.

За спиной раздались шаги. Оборачиваться не стала, глядела в уверенное лицо врача, чувствуя, как потихоньку спадает напряжение.

— Я вам не помешал? — голос Ринара был раздражённым и резким.

Напряжение вернулось, а я забрала руки из ладоней Келая и сделала несколько шагов в сторону жениха, чтобы уткнуться ему в плечо и позорно разрыдаться. Закатывать сцены ревности испуганной плачущей женщине гораздо сложнее, особенно если она жалобно всхлипывает про маньяков и убийц. К чести императора, он не принял ни единого скоропалительного решения, крепко обнял меня за плечи и выслушал собравшихся.

— Госпожа Алина пришла к нам утром с информацией, что один из магистратских лекарей трогает спящих девочек и, возможно, планирует изнасилование. Мы установили слежку, оставили нескольких наблюдателей за ширмой в одной из палат. С наступлением темноты господин Осва́льт несколько раз проверил палату, а затем заблокировал дверь изнутри, — Келай выразительно посмотрел на меня, давая понять Ринару, что дальнейшее не для нежных дамских ушей.

— Вы можете говорить при мне, в моём мире я занималась изучением как законов, так и преступлений. Вы вряд ли сможете меня удивить, — если бы не жалкий всхлип в конце, речь, возможно, получилась бы убедительной. — Ринар, ты не представляешь, что ощущаешь, когда смотришь на него. Настоящий садист. Его нужно допросить, я уверена, что мы поймали его на мелочах… просто мелочах по сравнению с тем, на что он реально способен.

— Что было дальше? — император строго посмотрел на Келая.

— Выбрал спящую жертву, раздел, щипал до синяков. Взяли его, когда начал расстёгивать штаны.

— Хаш будет здесь через час, он сможет допросить даже мага. Ягодка, пусти, мне нужно взглянуть.

Нехотя разжала руки и отодвинулась, чтобы отпустить Ринара. Слёзы почти высохли, и теперь я мучительно жалела о своей излишней эмоциональности. Сомневаюсь, что Эделика или Эмила так жалко разревелись бы на публике, скорее стояли бы с холодными непроницаемыми лицами. А я и маньяку выдала все свои страхи, и на людях устроила слёзоразлив.

Ринар вернулся довольно быстро, хмуро осмотрел собравшихся и остановился взглядом на главном лекаре.

— Келай, в следующий раз хорошо подумай головой прежде, чем вести девушку в камеру к садисту. И тогда тебе не потребуется трогать и утешать мою невесту. Если ты не заметил, то мне это не нравится. Установи наблюдение из двух магов до возвращения Хаша. Когда он или Шаритон появятся тут, пришлите за мной. Мы с Алиной будем у неё. И отдохни, на тебе лица нет.

Один из сопровождающих Ринара остался в коридоре, а жених обнял меня за талию и повёл в комнату, которую все уже привыкли считать моей. Закрыв за нами дверь, он рухнул на край кровати, и я только сейчас поняла, насколько же он устал и измотался.

— Прости, но на купание сил нет. Я посплю пару часов. Побудь со мной.

Он боком завалился на кровать, даже не сняв сапоги, и в груди всё сжалось от стыда и нежности. Мало ему проблем, а тут ещё я реву. Принеся из ванной небольшой таз с горячей водой и несколькими полотенцами, я попыталась аккуратно разуть измученного жениха, но он воспротивился.

— Не надо, Алина, я два дня на ногах.

— Ринар, ты станешь моим мужем. А значит, я буду видеть тебя не только счастливым, здоровым и благоухающим, но и больным, уставшим и в грязных сапогах, как сейчас. Я всего лишь хочу помочь, просто расслабься.

Наверное, сил на споры у него не осталось. С выдохом откинувшись на подушку, Ринар предоставил мне свободу действий. Стянув с него обувь и одежду, я ласково протёрла кожу влажным горячим полотенцем. Затем вытащила из сумки жирную восстанавливающую мазь и аккуратно начала массировать уставшие мышцы.

Стопы были настолько намятыми, что даже самые нежные прикосновения заставляли императора вздрагивать. Растерев ноги, я заставила его перевернуться на живот и принялась за спину. Мазь позволяла рукам легко скользить по гладкой коже, и я честно старалась принести облегчение напряжённым мышцам. Аккуратно помассировав кисти, руки и плечи, я перешла к шее и голове. Под моими руками Ринар постепенно обмякал, его дыхание становилось всё более глубоким и размеренным.

До чего же он был красив! Я наслаждалась прикосновениями к его сильному телу, стало даже жарко от этой близости. Длинные тренированные ноги, широкие сильные плечи, накачанная задница, добраться до которой не позволяло бельё, но руки так и чесались потрогать. Неужели это мой мужчина? Мой жених? Мой будущий любовник? Таких красавцев я раньше видела только на картинках, а уж трогать не приходилось точно. Против воли довольная улыбка не сходила с лица, а руки сами продолжали массировать и поглаживать его тело.

Почувствовав, что сама уже еле держусь на ногах, отнесла тазик и полотенца в ванную, прилепила на дверь снаружи записку «Не будить до утра», разделась и завалилась спать под тёплый бок. Уже уплывая в дрёму, почувствовала, как Ринар меня обнял, и уснула с улыбкой.

Проснулась первой. Судя по серой хмари за окном, утро было ещё ранним. Как ни странно, удалось неплохо выспаться. А массивное теплое мужское тело под боком только поднимало настроение.

Спала я, прижавшись спиной к груди жениха и нежась в его тепле. Его нога удобно расположилась между моих коленей, резерв был полон. Организм напомнил, что его давно не кормили. Аккуратно выпутавшись из объятий, я привела себя в порядок, а затем вышла за завтраком. Рядом с нашей дверью скучал парень в военной форме.

— Солнечного утра! Мне велено сообщить господину Хашшалю, когда проснётся Его Величество.

— Он пока спит. Сколько времени сейчас?

— Семь сорок утра.

— Через час мы будем готовы, я пока схожу за завтраком, а вы можете передать Шалю, что император ещё спит.

Молодой человек кивнул и скрылся в недрах коридора, а я отправилась в столовую, чтобы принести завтрак в постель. Шальная улыбка не сходила с лица, и я с трудом вспомнила, зачем мне вообще понадобился Ринар, и какие вопросы волновали. Набрав целый поднос, я вернулась в комнату, где всё ещё размеренно сопел будущий супруг. Запах еды его не растревожил, и тёмные длинные ресницы спокойно лежали на щеках. Не удержалась и погладила сначала смуглую скулу, затем высокий лоб, сильное плечо и руку, лежащую поверх одеяла.

— Ринар? Пора вставать.

— М-м.

— Эй, амбидекстр, тебя ждут дела. И завтрак.

— А ты?

— И я жду. Я скучала, — признание далось неожиданно легко, слова сами сорвались с губ.

— Я тоже скучал.

Мой мужчина приоткрыл глаза и сонно улыбнулся, затем перехватил руку и утащил меня в постель, мгновенно прижав к кровати своим весом. Несколько минут мы самозабвенно целовались, руки сами скользили по упругой гладкой коже его плеч и спины, и останавливаться не хотелось совершенно.

— Нас ждут.

— Значит, без нас не начнут.

— Бессовестный амбидекстр.

— Совесть — это роскошь, доступная немногим. Я на свою пока не накопил.

Ринар усилил напор, и стало не до разговоров. Он горячо ласкал меня, осыпая поцелуями. Кровь в венах вспенилась, как шампанское, разнося по телу ощущение хмельной радости. Одна моя рука зарылась в густые чёрные волосы на затылке, а другая дотянулась до кромки белья и нырнула под тонкую ткань, чтобы наконец добраться до недоступной вчера части тела. И Ринар не разочаровал, задница у него оказалась крепкой и подтянутой, я не удержалась и хорошенько сжала.

— Ринар…

Его губы спустились вниз по шее, прокладывая дорожку из поцелуев к груди, а Ованес ретировался в браслет, оставив меня в одной тонкой сорочке.

— Ты обещал не приставать. Месяц.

— А я разве пристаю? Мне кажется, это ты пристаёшь, — зашептал он на ухо, вызывая волну сладких мурашек.

— Ты же сверху!

Он мгновенно перевернул нас так, что уже я лежала у него на груди, в полной мере ощущая, насколько он возбуждён. Растерявшись, я не знала, стоит ли смутиться или провокационно погладить вздыбленную плоть.

— Это ты сверху. Хочешь воспользоваться моей беспомощностью? — провокационно улыбнулся этот искуситель.

— Хочу… но не сейчас, — я с сожалением отстранилась и погладила Ринара по плоскому тренированному животу.

— А когда?

— Когда ты не будешь падать от усталости вечером, а утром под дверью не будет караулить кто-то жаждущий твоего внимания.

— Это может случиться нескоро.

— Я подожду.

— А я нет, — он шумно выдохнул и накрыл ладонью руку, которой я всё ещё гладила его живот, — но ты права. Сейчас не время и не место. Спасибо за вчерашнее, я даже представить не мог, что ты сможешь поставить меня на ноги за несколько часов.

— Пожалуйста. Я была бы рада, если бы ты чаще ночевал тут, — только сказав это, я поняла, насколько двусмысленно это прозвучало, и улыбнулась, раскрасневшись.

— Поверь мне, я тоже предпочёл бы спать в твоих объятиях, а не в казарме, полной храпящих и смердящих солдат. Не мог вырваться раньше.

— Всё очень плохо? — я с тревогой всмотрелась в красивое лицо жениха и погладила по щеке.

— Есть сложности.

— Расскажешь?

— Нет. У тебя полно своих проблем, я и так взвалил на тебя целую клинику.

— Я могу просто выслушать. И чем больше я знаю, тем лучше готова к тому, что последует.

— Ягодка моя, всё будет хорошо. Я позабочусь о том, чтобы удержать горожан от бунта и справиться с ситуацией. У меня есть доверенные люди, а ещё придаёт сил знание, что ты ждёшь и скучаешь. Только очень тебя прошу, не стоит искать утешения в объятиях других мужчин. Я, оказывается, очень ревнив.

— Не было никаких объятий, просто руки тряслись. Но я тебя услышала. Ешь, тебе нужны силы. Кстати, ты можешь выделить сопровождающего и деньги? Клинике нужны продукты и постельное бельё. А ещё нужна годжика. Хочу съездить к купцам и узнать, как и что покупать.

— Я дам тебе вексельную книжку, сможешь давать расписки. Казначей их погасит. Мы вчера выковыряли его из усадьбы, где он делал вид, что происходящее в столице — это не его проблемы. Кого ты хочешь в сопровождающие? Хаша?

— Нет, лучше Сарлема или Аркая.

— Сарлема так Сарлема, — Ринар доел остатки каши с мясом и осушил кружку с горячим отваром.

— Или Итана, тогда я с собой Тамилу возьму.

— Если ты возьмёшь Тамилу, то в случае проблем Итан будет защищать Тамилу. А выделить тебе двоих я не смогу.

— В городе опасно?

— Если бы было опасно, то я бы тебя не отпустил или поехал бы с тобой сам. Пока ситуацию удаётся сдерживать. Я уже придумал, как избежать голодного бунта, в город наладят поставки продовольствия, плюс выкупил зерно у купцов. То, что вы возвращаете в семьи выздоровевших детей, сильно помогает. С мародёрами тоже удаётся справляться. По уверениям гарнизонного лекаря, сегодня можно будет рассчитывать на возвращение в строй части стражников. Столичный корпус пока держится, к счастью, там достаточно много магов. Завтра я планирую рейд по домам, готовься принимать новых пациентов. Часть жителей боится везти детей в клинику, сегодня я выпущу предписание, а завтра буду действовать, как раз наберётся достаточно личного состава.

— Ты вернёшься сегодня?

— А ты обещаешь мне массаж?

— Нахал, я вообще-то тоже устаю, — с улыбкой прикусила нижнюю губу я.

— Тогда массаж сделаю я. От такого приглашения я точно не смогу отказаться.

— Хорошо, — румянец проступил на щеках и согрел лицо, — я согласна.

Ринар притянул меня к себе на колени так, что наши лица оказались близко-близко друг к другу.

— Повтори.

— Я согласна.

— Мне очень нравится, как это звучит.

— Нам пора.

— Ну нет, предыдущая реплика понравилась мне гораздо сильнее.

Я улыбнулась и прижалась лбом к его щеке. Нежность затопила, расплескалась по телу, просочилась сквозь кожу и выплеснулась наружу несколькими короткими прикосновениями. Мысли растворились в ней, и я осталась беспомощной, не в состоянии разомкнуть объятие, не в силах оторваться от жениха. Несколько коротких минут мы сидели, молча прижавшись друг к другу, пережидая волну щемящего чувства единения. Физически ощущая, как крепнет наша связь, я полностью отдалась эмоциям, позволила себе не сдерживаться в желании быть ближе.

Ринар не торопил, не вставал, не размыкал кольца рук, держал бережно и осторожно, словно сокровище. Я поняла, что моя нежность взаимна. Жаль, что я не ощущаю того, что он чувствует сейчас. И почему это работает только в одну сторону?

Идиллию момента разрушил уверенный стук в дверь. Нам пришлось встать и отправиться вслед за парнем в форме, который уже ждал снаружи. Хашшаль выглядел хмурым и постаревшим лет на десять, кажется, даже седина на висках начала пробиваться.

— Солнечного утра, Ваше Лентяйшество. Допросил я господина Осва́льта и могу сказать, что он меня удивил. Если честно, я думал, что таких тварей не бывает, а вот поди ж ты, сидел, рассказывал. У него в Саркане два убежища, где он держал девочек. Весточку я уже отправил, живых освободят. Он уехал и оставил их умирать от голода. Вода там есть. Ему, видишь ли, было интересно, станут они есть друг друга или нет. Это что касается тех, кто живы. Он смог вспомнить ещё почти четыре десятка жертв, более точная информация в его записях, на которые он также любезно указал.

— И при этом он работал преподавателем в Магистрате?

— Да, и не один год. Часть жертв — студентки. Думаю, что Шаритон не упустит случая хорошенько перетряхнуть альма-матер. Дашь ему полномочия?

— Абсолютные.

— С этим что решим?

— Метку каторжника на лоб, магическую клятву и отправим на рудники. Сам знаешь, с целителями там тяжело, а пожизненный лекарь — настоящий подарок для Смотрителя, он мне как раз недавно писал на эту тему.

— Мне заняться?

— Да, сделай. И пришли Сарлема, пусть сопровождает Алину. Мало ли какие ещё сюда приехали гости.

— Ринар, а что насчёт конфет? Выяснили, кто их раздавал? — вдруг вспомнила я.

— Каких конфет?

Я со стыдом осознала, что забыла передать информацию от Кассиля. Рассказав всё, что помнила, я потупилась.

— Прости, тогда пришла Ангалая, и я отвлеклась.

— Откуда эта информация?

— Просто слухи.

— Как про маньяка? Просто слухи безошибочно указали на него?

— Ринар, не здесь и не сейчас. Да, это просто слухи, которые необходимо проверить.

— Будущая императрица обзаводится личной сетью информаторов? — тон Шаля был немного ехидным, но в нём звучало одобрение.

— Ну если учесть, что защитники не прочь приставить мне кинжал к горлу или исчезнуть из поля зрения в опасный момент, то приходится заботиться о себе самой, — не удержалась я от язвительного комментария.

— Ты поэтому попросила в сопровождение Сарлема? — хмыкнуль Хашшаль.

— Надо же, какая проницательность! Была бы я настолько догадливой, может, мне бы хватило первого раза. Как видишь, с тобой понадобилось целых два. К счастью, даже до меня уже дошло, поэтому третьего раза ждать не буду, — я сердито смотрела на Шаля, и он неожиданно отвёл глаза.

— Хаш, тебе есть, чем заняться, Алина, думаю, что у тебя тоже есть дела. Сарлема пришлю, постараюсь вернуться сегодня.

Ринар нежно сжал мою руку, а затем подтолкнул к выходу. Улыбнувшись ему на прощание, я отправилась проверять наших маленьких пациентов. Приёмный покой был переполнен, детей всё привозили и привозили, и мы едва успевали размещать больных.

Сарлем приехал через несколько часов, чтобы сопровождать меня для беседы с потенциальными поставщиками.

Лихорадка приняла столицу в свои жаркие объятия. Больных оказалось так много, что улицы пустовали, и лишь иногда по ним торопились редкие прохожие. Вальяжные талиры лежали на согретых весенним солнышком крышах. К счастью, к моменту моего первого выхода из клиники часть населения уже переболела. В разных районах города дымили костры, я старалась не думать о том, сколько на них укладывают тел. Болезнь снимала скорбную жатву, угрожая не только детям, но и слабым взрослым. Да и не все малыши попадали под нашу опеку, поэтому костры не оставались пустыми. Я старалась гнать от себя мысли о том, могла ли сделать больше.

Здание Торговой Гильдии находилось в самом центре города и сейчас выглядело на редкость пустынным. У дверей не стоял привратник, никто не спросил наших имён. Мы поднялись на третий этаж, где в просто обставленном кабинете сидел харизматичный пожилой мужчина с окладистой седой бородой.

— Альтен Вериома́с? Вы позволите?

— А, господин Сарлем, конечно, проходите. Солнечного дня вам! Чем могу быть полезен?

Купец прошёлся по мне цепким, практически осязаемым взглядом. В нём не было никакого подтекста, только отточенная годами внимательность успешного дельца.

— Позвольте представить — невеста императора, госпожа Шиманская, альтен Вериомас, глава Торговой Гильдии, — сказал Сарлем.

— Удовольствие, огромное удовольствие. Ходят слухи, что у госпожи Шиманской прекрасный голос и есть определённый интерес к лекарскому делу, — улыбнулся купец.

— Добрый день, альтен Вериома́с.

— Чем могу быть полезен, уважаемая?

— У меня здесь списки необходимого для клиники, я бы хотела договориться о поставках этих товаров.

— Давайте посмотрим, — он протянул руку и забрал листки. — Хм. Ну что же, практически всё я могу организовать в течение ближайших дней, что-то даже сегодня привезут, если поступит оплата.

— В качестве оплаты у меня есть гарантии императора, — я достала из сумочки чековую книжку и показала купцу. — Этого будет достаточно?

— Вполне. Слышал, казначей наконец-то приступил к своим обязанностям, так что проблем не возникнет.

— Скажите, а когда можно ожидать годжику? Она необходима в больших количествах.

Торговец кинул на меня оценивающий взгляд, особенно долго задержавшийся на руках.

— А что, годжика помогает от болезни?

— Нет. От поноса. И хорошо сочетается с чарами. Дети умирают не от болезни как таковой, а от обезвоживания и сепсиса. Мы, конечно, пробуем и другие варианты, но пока лучше всего результаты именно с ней.

— А взрослым стоит ли её принимать?

Взгляд торговца стал тяжёлым и пронзительным, буквально впился мне в лицо невидимыми клещами. Совсем не безобиден этот пожилой мужчина, да и не случайность, что он возглавляет Торговую Гильдию, такой пережуёт и выплюнет не поморщившись.

— Нет, для взрослых опасность обезвоживания гораздо ниже, они же не засыпают и могут принимать жидкости в достаточных количествах сами. Да и расстройство желудка их намного меньше беспокоит. А детей нужно поить, спящих, это непросто само по себе.

— Стало быть, ажиотаж вокруг этой ягоды — надуманный?

— Нет, детям действительно помогает. А взрослые в такой момент могут перетоптаться и попить что-нибудь ещё, — сердито добавила я.

Собеседник неожиданно приятно улыбнулся, а затем и вовсе рассмеялся.

— Будет вам годжика, распоряжусь. Только рассчитываться будете сами. У меня на складах хорошо если двадцать мешков наберётся, а почём другие купцы её будут продавать — это уж дело ваше. Указания я дам и информацию донесу.

— Вы сказали, что практически всё сможете поставить. А что не сможете?

— Вот эти травы, — он быстро делал пометки в моём списке, — лучше искать у травников или в аптеках, мы с таким товаром дела не имеем, больно узкоспециализированный, да и условия хранения особые. Что касается провизии, то Его Величество уже наладил поставки из других городов таким образом, чтобы обошлось без риска распространения болезни, так что еда тоже будет. Немного сегодня привезут, остальное по мере поступления.

— Нам хранить практически негде, поэтому лучше бы небольшими партиями доставлять. Маги обновили холодильную комнату, но планировка изначально такова, что места для хранения мало. Так что принимать продукты раз в два-три дня было бы идеально. Что касается постельного белья, то это пока разовая покупка. Там два списка, еда и травы — это ежедневная потребность, всё остальное — разовая.

— Толковые списки, я попрошу секретаря снять копии. А пока давайте выпьем чаю?

— Спасибо за предложение, но это и есть копии специально для вас, так что давайте оговорим цену, и я вернусь в клинику.

— Конечно. Давайте остановимся на авансе в сто золотых, в дальнейшем я пришлю посыльного и дам более точную разбивку по ценам и позициям. А за поставки еды будете рассчитываться по факту, либо также давать предоплату.

Я молча вписала сумму, поставила роспись, и листочек засветился мягким светом.

— Можно вопрос, уважаемая госпожа Шиманская?

— Конечно. Можно не только вопрос: если вы решите приехать, то я с удовольствием покажу вам и больницу, и меры, которые мы предпринимаем. Вы знаете, я даже настаиваю. Говорят, что в городе неспокойно. Вы, как представитель торговцев, должны быть обеими руками за мирное разрешение волнений, не так ли?

— Всенепременно так.

— В таком случае приезжайте с доверенными лицами, кто уже успел перенести болезнь, я покажу вам, как у нас всё организовано.

— И почему же мне это должно быть интересно? — вскинул глава густые седеющие брови.

— Потому что император заботится о своих подданных, не только о богатых или знатных, но обо всех. И я бы хотела, чтобы люди это понимали, хотя пока не знаю, как до них это донести.

— Вот как. Что же, не посмею отказаться от приглашения.

— Вы хотели задать вопрос, — вежливо напомнила я.

— Да, действительно. Просто любопытство, если позволите.

— Конечно, спрашивайте.

— В вашем мире, Тихерре, не носят кольца?

— Носят, почему вы спрашиваете?

— Потому что невеста есть, а колец нет.

От его слов стало жутко неловко. Я словно самозванкой себя почувствовала, щеки потеплели и наверняка покраснели, а подходящий ответ всё никак не приходил в голову. Положение спас сам купец:

— Ах, простите стариковское любопытство, если вы захотите, то в ювелирной лавке гильдии есть очень красивые экземпляры.

— Спасибо за предложение, просто в нашем мире действительно другие обычаи. Кольцо, как правило, только одно и носят его уже после завершения брачного обряда, — я постаралась улыбнуться максимально спокойно. — Рада знакомству и будущему визиту. Хорошего вам вечера.

— И вам лунного, уважаемая, и вам.

Вышла из кабинета на подрагивающих ногах. Насколько же всё-таки тяжёлый тип! После двадцати минут разговора ощущала себя, как после часа бега с препятствиями.

— Ты как? — Сарлем приоткрыл для меня тяжёлую створку двери и заглянул в лицо.

— Устрашающий персонаж, не хотелось бы такого иметь во врагах.

— Это точно, только тебе оно не грозит. А вот с приглашением ты хорошо придумала. Вериомас, конечно, своеобразный тип, но у него есть свой кодекс чести.

— Например?

— Например, он никогда не обманывает первым.

Я расхохоталась.

— Ну что же, хорошо, что я была с ним честна. А ещё?

— А ещё гильдия не торгует дурманящими зельями, женской лаской и людьми.

— Разве в Альмендрии есть рабство?

— Нет. Только не всем это нравится, а торговля людьми — дело очень прибыльное.

— А бордели?

— Бордели есть, законные, кстати. Но Вериомас в своё время очень жёстко настоял на том, что в гильдию они входить не будут.

— Так ведь это, скорее, услуги, а не товар.

— Услуги продаются, например, консультирование, декорирование имений, аренда торговых и жилых помещений, для них в гильдии место есть.

— Теперь нам нужно к знахарям?

— Да, у них своя гильдия, маленькая, но довольно влиятельная. Лекари, целители, травники и повитухи все там. Они к нам и прислали помощь, кстати.

— В таком случае необходимо поблагодарить.

— Пойдём, тут через площадь.

Мы шли через одну из главных городских площадей. Она пустовала, только ветер гнал пучок соломы наперерез нашему пути. Здания вокруг выглядели покинутыми, непривычная тишина пробирала не хуже пронзительных криков. Я только сейчас обратила внимание, что деревья вокруг были такие же, как в Магистрате — светлоствольные с бордовыми листьями. Беглый взгляд по клумбам и газонам вдалеке показал, что это не обман зрения. В этом мире, кажется, вся зелень багряная! Звучит как каламбур.

— Сар… вопрос. А какого цвета у вас растения?

— В смысле? Бордового, есть и фиолетовые, но их меньше. В основном от красного до почти чёрного с рубиновым отливом.

— А в нашем мире зелёные.

— Зелёные? — опешил мой спутник. — Но это же так… странно.

— Да, я вот тоже смотрю на багряную траву и чувствую, что странное это дело. Интересно в лесу побывать.

— Эр тебя свозит, когда это всё закончится. Леса у нас очень красивые, особенно там, где спускаются прямо к пляжу. А песок у вас какой?

— Белый, жёлтый, иногда чёрный, вулканический.

— У нас белый и розовый. Но розовые пляжи в районе Итари в основном. Там есть рощи с лиловыми киярами, у них такой цвет насыщенный летом, и они спускаются прямо к морю. А пляжи розовые из-за ракушек, там много красных моллюсков. Стоит посмотреть.

— Звучит потрясающе.

— Выглядит ещё лучше. Мы, кстати, пришли.

В отличие от Торговой Гильдии, занимающей целый дом, Гильдия Лекарского Дела обосновалась на втором этаже небольшого особняка. На первом этаже располагалась аптека, а на третьем — частные кабинеты целителей. Глава гильдии, асальтен Греббус выглядел как человек, недавно вышедший из продолжительного запоя, и судорожно размышляющий, стоит ему вернуться в него обратно или попытаться как-то примириться с суровой реальностью вокруг.

Руки его дрожали, красные слезящиеся глаза с трудом фокусировались на предметах и лицах, а лицо было бледным и потным. Разумеется, договориться не получилось. Не получилось даже толком представиться. Когда взгляд асальтена таки смог сосредоточиться на небольшом диване в его кабинете, он, словно загипнотизированный, побрел к нему на нетвёрдых ногах, а затем завалился прямо поверх отброшенного на спинку халата и уснул.

— Сильнейшее магическое истощение, — поцокал языком Сарлем, и мы спустились в аптеку, чтобы попробовать договориться о поставках там.

Это неожиданно легко получилось, причём приличный запас необходимого мы смогли купить сразу, дополнительно договорившись о второй поставке в конце недели.

Я до сих пор не могла привыкнуть к тому, что неделя — это двенадцать дней, но если подумать, то этот мир не особо уж отличается от нашего. По крайней мере, бордовые растения съедобны, а местные непривычные микробы ещё не свели меня в могилу.

В клинику вернулись нагруженные и довольные, чтобы обнаружить, что часть заказанного действительно уже привезли. Я внимательно осмотрела своих лекарей, но никто не демонстрировал такую степень истощения, как асальтен Греббус.

К моему огромному сожалению, Ринар ночевать не пришёл. Ночь прошла тихо, а утром удалось немного посплетничать с девочками в столовой. Итан рассказал Тамиле, что сегодня будут изымать детей из семей, где уход недостаточен.

Тем временем большинство помещений на третьем этаже уже подготовили для переселения, я кинула все силы добровольцев-магов и вернувшихся переболевших слуг на организацию дополнительных больничных коек. Вышло даже лучше, чем ожидалось.

Самой большой проблемой оставался холод. Ночью поднялся шквалистый ветер, который быстро выдул тепло из старого каменного здания с растрескавшимися деревянными оконными рамами. Температура в помещениях падала с каждым часом, и маги не справлялись с её поддержанием, слишком мало среди них огневиков. При других обстоятельствах можно было бы организовать воздушные заслоны вокруг здания, но сил на это сейчас ни у кого не хватило бы. Старая система отопления накрылась медным тазом ещё при Городском Совете. Естественно, делать новую в заброшенном здании никто не стал, и ледяные трубы теперь работали против нас, охлаждая из без того промозглое здание. Бригада техномагов, которые могли бы починить это чудо инженерно-колдовской мысли, возилась уже который день и предлагала заменить всю систему отопления, на что сейчас, понятное дело, не имелось ни ресурсов, ни возможностей.

Где-то тепло удавалось поддерживать с помощью каминов, но они имелись не в каждом помещении. К моменту прибытия повозок с первыми детьми я бродила по клинике в раздумьях, но первые же пациенты лишили возможности размышлять о постороннем.

Всё оказалось плохо. Очень плохо.

Малыши поступали обезвоженные, неухоженные, покрытые вшами, корками засохших испражнений и грязи, под которыми зрели застарелые или новые нарывы и язвы. И я разозлилась. Отмывать детей в холодных ванных и нести их в не менее холодные палаты было убийственной глупостью, но ничего другого я сделать не могла. Ярость вперемешку с бессильным отчаянием дали неожиданный выход в создании обогревателя.

Обычный деревянный стул раскалился в руках до оранжевого цвета и стал испускать мягкие волны тепла. Фурией пронёсшись по больнице, я смогла сделать обогревателями ещё семнадцать стульев, больше под руки ничего не попалось. Около последнего голова закружилась, во рту появился медный привкус, колени подогнулись, и я распласталась на полу в одной из палат. Не знаю, сколько прошло времени, пока я ловила чёрные мушки в глазах и уговаривала себя встать с холодного мраморного пола, но без помощи подняться так и не смогла. Меня отнесли в спальню и категорически запретили колдовать.

К вечеру поднялась температура, и я поняла, что заболела. Большую часть времени спала. Сарлем дежурил у постели, отлучаясь только чтобы подзарядить пару стульев. Обогреватели получились знатные, неприхотливые к виду магической подзарядки, равномерно дающие тепло и не обжигающие рук при случайных прикосновениях.

Их быстро приспособили для хранения чистого белья в каждой из палат, так что не было больше необходимости заворачивать детей в холодные отсыревшие простыни. Хотя для тех, у кого жар поднимался до критической отметки, простыни специально хранили влажными на стылых подоконниках. Несмотря на весну, на улице стоял промозглый холод.

Опустив на подушку огненную голову, прикрыла глаза. Я была измотана до предела, но не хотела засыпать. Знала, что увижу этой ночью во сне. Жар разлился по телу и заставил дрожать под тёплым одеялом. Перед глазами плясали красные всполохи, виски ломило, а язык казался шершавым и опухшим.

Сон захватил меня сам. Я снова погрузилась в проклятую историю Первого мира.

Ширхи… теперь считали себя лучшими воинами. Они в совершенстве освоили и металлы, и магию. Казалось, ничто не могло нарушить странную кровавую гармонию их мира. Они процветали, пока не пришли онегейцы. Порталы открылись внезапно, ширхи дали свирепый отпор, но оказалось, что быть сильнейшим в своём мире не значит быть сильнейшим априори. Завоеватели не спрашивали, не объясняли, не пытались наладить контакт. Им требовались ресурсы мира рептилий и новые территории для устройства колонии. Началась кровопролитная захватническая война. Онегейцы, раса с мягким медово-рыжим мехом и огромными трогательными глазами, оказались куда более сильными и развитыми технически. Если ящеры осваивали магию, гармонировавшую с их миром, то онегейцы сплетали её с технологиями. Огнестрельное оружие, летающие корабли, следящие артефакты — пришельцы превосходили рептилий на несколько порядков. Но отчаянное сопротивление пришлось чужакам не по вкусу. Онегейцы пытались подчинить ширхов, но те не знали страха и не боялись смерти. Любой самец сражался до последнего вздоха и без сомнений умирал за самку или кладку, а самки... Самки овладели магией, которая могла будить вулканы, менять течение рек и обращать в прах целые города. Сопротивление добилось победы, пусть и поставило на неё весь свой мир. Когда поверженные онегейцы ушли, Первый мир лежал в руинах. Извержения, землетрясения, разрушительные цунами стирали с лица земли тропические леса и обращали в бесплодные пепельные пустыни целые континенты.

Ширхи не смогли остановить то, что сотворили ради победы.

Читать книгу