Это не просто фантастический роман — в нем есть нечто большее. Люди, живущие на Земле, определяют своё место в Вечности, пытаясь или не пытаясь прожить свою жизнь по законам веры, надежды и безусловной любви.
Во многих охладеет любовь,
претерпевший же до конца спасется.
(Матф. 24:12-13)
*****
Эдуард Альбертович в изнеможении лежал на кровати, откинувшись на подушки. Тусклые белки его глаз покраснели и воспалились от полопавшихся сосудов, став похожими на кровавое решето. Зрачки уже бессмысленно смотрели куда-то вперед, вдаль, туда, куда невозможно заглянуть в реальной жизни. Несмотря на то, что силы практически оставили его, он словно что-то осмысливал в эти предсмертные минуты: лицо становилось ясным, морщинки на лбу разглаживались, на губах появилась едва заметная улыбка. Старик ликовал, он не боялся смерти, будто нашел чудодейственное лекарство против нее.
Поначалу Эдуард Альбертович сам не мог поверить в то, что он увидел в своем воображении, а может, и реальном видении. Только сейчас, когда его сердце, сохранившее теплоту и любовь тех давно уже забытых дней, вот-вот уже готово было остановиться, он осознал до конца всю значимость своего гениального открытия. Он верил и надеялся, что оно возродит погибающий мир, вдохнет в него новую силу жизни, подарит его жителям палитру многогранных оттенков чувственности. Его сухие руки дрожали от возбуждения и счастья, так стремительно нахлынувшего на него. Это, еще никому неведомое, поглотило Эдуарда Альбертовича настолько, что былые силы вернулись в его изнеможденное тело, каждая клеточка организма восстала против смерти, а душа наполнилась необъяснимыми чувствами, в которых трудно было разобраться. Мысли Эдуарда Альбертовича стали четкими.
Артур около часа наблюдал за переменами, происходящими с дедом, — единственной нитью, связывающей его с далеким и удивительным прошлым. Было горько навсегда расставаться с мечтами Эдуарда Альбертовича. Артур с раннего детства восхищался увлекательными рассказами деда, он мог слушать его часами, и сны Артуру потом снились не такие, как всем. Он видел лазурное чистое небо с изящными лентами нежных облаков, изумрудную траву, покрытую радужными каплями утренней росы, он слышал завораживающее пение птиц и вдыхал неповторимый аромат природы, вызывающий легкое и приятное головокружение. Артур до сир пор не верил, что когда-то, не так уж давно, эта диковинная красота окружала людей.
Именно поэтому Артур был привязан к деду намного сильнее, нежели его родной брат Денис, который не был заядлым фантазером, любящим созерцать, но всегда был реалистом и практиком, отдающим предпочтение философии извлечения максимальной выгоды из текущей ситуации. Денис так же, как и брат, любил деда, но только по-своему. Его привязанность, скорее, была не на уровне сердца и каких-то глубоких чувственных переживаний, а больше на физическом и бытовом уровне.
Денис не торопясь ходил по комнате, слегка опустив волевой подбородок вниз. Лишь еле слышный стук каблуков его ботинок по деревянному полу нарушал тишину. Он волновался за Эдуарда Альбертовича не меньше, ему так же было больно и тяжело расставаться с ним.
Дед многому научил своих внуков, он заменил им отца и маму. Когда настало время активного проявления детского любопытства и из уст ребятишек посыпались бесконечные вопросы типа «А что это?», родители Артура и Дениса трагически погибли. Для обоих Эдуард Альбертович был частью их самих, что понималось только теперь. Дед вложил в них всю душу, он по крупицам прививал им истинные ценности, тщательно отбирая эти самые крупицы, оставляя только светлые и теплые, мягкие и, когда было необходимо, твердые. Время шло, и жизнь этих трех человек сосредоточилась в маленьком мирке, защищенном от внешнего «холодного» и «бездушного» мира стеной жертвенной любви и взаимной искренней привязанности.
Эдуард Альбертович уже практически не говорил, его сухие потрескавшиеся губы лишь изредка шевелились, когда он просил пить. Однако вся его мимика и выражение глаз словно кричали о том, что это не последние мгновения его жизни. Наблюдая, Артур не мог поверить в то, что происходило на его глазах, как будто время стало отсчитывать минуты в обратную сторону.
— Денис, это просто немыслимо. Иди скорее. Смотри, наш дед на самом деле умеет творить чудеса, — Артур нежно прикоснулся ладонью к щеке деда.
— Всё прошло, ты жив, смерть забирает лишь слабых и безвольных, разочаровавшихся в жизни людей. Мы будем жить, как и прежде, даже ещё лучше, — медленно говорил Денис деду, отчеканивая каждое слово и садясь рядом с братом.
Оба затаили дыхание и ждали объяснения этих противоестественных метаморфоз с их дедом. В то время, когда в душе Артура затеплилась надежда, Денис искал логический ответ на вопрос: «Почему чёрный таинственный силуэт фигуры в массивном капюшоне не забирает его с собой в неведомое человечеству странствие по вечности, растягивая тягостный момент их расставания?»
Эдуард Альбертович тихо плакал. Братья думали, что от радости чудодейственного исцеления, но Эдуард Альбертович знал, что оно продлится недолго, поломанные часы жизни отсчитывали последние минуты. Эдуард Альбертович должен был успеть рассказать всё. Он плакал от счастья осознания того, что скоро, очень скоро все люди, весь погибающий мир тоже будут счастливы, что появится новая сила настоящей давно забытой жизни, гипнотический сон пустоты и серости отступит, а любовь, это неизведанное для всех этих людей чувство, стремительно ворвётся в их жизни. Час пробил, и душа продиктовала завещание.
Все главы доступны в подборке "Хрустальное сердце".