Телефонный звонок оборвал тишину моего кабинета, где я, как обычно, разбирала стопки тетрадей. Голос на другом конце провода, принадлежавший маме одной из моих девятиклассниц, звучал напряженно, но в то же время с какой-то странной, почти отчаянной решимостью.
"Ольга Ивановна," – начала она, и я сразу почувствовала, что это не обычный разговор о школьных делах. – "Мне нужно вам кое-что сказать. Это очень серьезно."
- Одна из ваших учениц находится в положении.
Холодный пот окатил меня с ног до головы. Мысли одна за другой начали проноситься в моей голове.
"Елена Сергеевна," – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и уверенно, хотя внутри все дрожало. – "Спасибо, что позвонили. Всё это очень серьезно. Можете ли вы сказать мне, о ком идет речь?"
Холодный пот окатил меня с ног до головы. Мысли одна за другой начали проноситься в моей голове. Девятый класс. Это же дети. Совсем еще дети. Как такое могло случиться? Кто? Как долго это длится? И главное – как я, их учитель, могла этого не заметить?
"Это Катя," – прошептала Елена Сергеевна, и в ее голосе прозвучала такая боль, что мне захотелось обнять ее через телефон. Наша Катя.
Катя. Племянница Елены Сергеевны. Они с её сыном Колей двоюродные брат и сестра.
Светловолосая, всегда улыбчивая Катя, которая мечтает стать ветеринаром. Катя, которая с таким усердием готовится к экзаменам. Катя, которая казалась такой юной и беззаботной. Я видела ее вчера на уроке, она была немного бледнее обычного, но я списала это на усталость. Усталость… Какая же наивная я была.
"Я понимаю, Елена Сергеевна," – сказала я, пытаясь собрать свои мысли в кучу. – "Это шок. Но мы должны действовать.
Я чувствовала, как нарастает паника, как сердце колотится где-то в горле. Нужно было действовать, но как? Куда бежать? Кого спрашивать? И главное – как не усугубить ситуацию, если информация окажется достоверной?
Девочка была в 9 классе, на дворе выпускной, и через неделю она совсем должна была покинуть стены нашей школы. Но, если она передумает уходить с 9 класса, то нам достанется по полной программе. Эта мысль, как холодный душ, отрезвила меня на мгновение. Последствия для школы, для меня лично – все это казалось сейчас второстепенным по сравнению с тем, что могло происходить с самой ученицей.
А, где, кстати, больница? Почему она не сообщила о выявлении интересного положения в полицию? А они бы уж непременно сообщили бы нам… Эти вопросы, роившиеся в голове, только усиливали чувство беспомощности. Почему я ничего не знаю? Почему информация дошла до меня через тётю, а не через официальные каналы? Или они никуда не обращались? А как тётя узнала?
Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Паника – худший советчик. Нужно было действовать рационально.
"Мы найдем выход," – твердо сказала я, хотя сама не была уверена в этом. – "Я готова помочь всем, чем смогу. Можем ли мы встретиться? Сегодня же? Я могу прийти к вам или вы можете приехать ко мне. Нам нужно поговорить не только о Кате, но и о том, как мы можем поддержать ее."
"Да, Ольга Ивановна. Приезжайте. Пожалуйста, приезжайте. Я буду ждать вас."
Я чувствовала, как на меня ложится огромная ответственность. Это не просто ученица, это ребенок, который оказался в очень сложной ситуации. И сейчас моя роль как учителя выходит далеко за рамки преподавания. Мне нужно быть опорой, нужно найти слова поддержки, нужно помочь ей справиться с этим.
Я положила трубку, и тишина кабинета снова окутала меня, но теперь она была наполнена не только стопками тетрадей, но и тяжестью предстоящего разговора, тревогой за Катю и решимостью сделать все возможное, чтобы помочь ей пройти через это. Мой день, начавшийся с рутинной проверки работ, внезапно превратился в начало чего-то гораздо более важного и сложного.
Я встала, подошла к окну и уставилась на школьный двор, где беззаботно смеялись другие ученики. В их глазах не было и тени того, что могло скрываться за улыбками. А я, классный руководитель, должна была быть их щитом, их проводником. И сейчас я чувствовала себя так, будто этот щит дал трещину...
Продолжение следует...