Были ли это семейные финансовые трудности, возможно да, родители собирались строить дом.
А возможно ещё то, что у нас в хуторе появился портной, дедуля в годах со своей бабулей.
Была поздняя осень, по улице полная распутица, а у нас с братом как в той песне, не было зимних пальто.
Решение приняли простое из отцовского бушлата сшить нам по тёплому пальто.
Договаривался отец за раннее или у портного по вечерам было сводное время для приёма заказов.
Вечером, когда стемнело и стало настолько темно, что не видно было даже своих сапог, отправились мы с отцом и братом на вторую улицу.
Отец свернул бушлат, и держал его под мышкой, прижимая рукой.
От нашего двора, прямо от калитки на север, через две дороги бульвара и мостик канальчика, выходили к крайнему двору нашего соседа Борис Николаевича, Толикового отца.
Прошли дожди, дорогу размесили тракторами, после их проезда остались глубокие колеи, через которые трудно перешагнуть в полной темноте.
Уличного освещения никакого, изредка в окнах хат тускло светила лампочка, народ экономил, а возможно был большой дефицит самих лампочек.
Продвигались на ощупь и зрительную память, самое трудное перейти через две дороги, дальше удобнее передвигаться, грязь налипала к ногам, сапоги тяжелели, и главное случайно не выдернуть ногу из сапога, потом попробуй, найди его.
В стыке огородов двух улиц был ещё один канальчик с высокой насыпью со стороны второй улицы. Здесь не подскользнуться бы и удачно миновать препятствие.
Обогнули двор дядьки Федьки отцова брата и дальше по улице вдоль дворов подвигались в полной темноте.
Злющая собака у двора наших родственников, родной сестры отца, агрессивно облаяла нас.
От двора бабки Лисичихи, тоже родственницы, и до двора Вожжовых была полнейшая темнота, потом ещё один двор и мы у цели.
В двух западных окошках хаты во дворе едва светились занавешенные окошки, мы через калитку вошли во двор, завернули за угол, прошли несколько метров и уткнулись в двери сенцев, постучались.
Дверь нам открыла добродушная бабулька, которая нас стала приглашать в хату.
При тусклом свете было видно, насколько грязными были наши сапоги, у порога пытались очистить часть грязи, но старушка настойчиво просила заходить.
Показала где снять обувь и после этого мы вошли в комнату.
У окошек, возле которых мы только что проходили во дворе, стояла в углу швейная машинка, посередине окон стол довольно широкий, пара стульев, середина самой комнаты была пуста, одиноко на потолке висела лампочка, больше мебели я не припомню.
Дедуля явно что- то шил до этого, развернулся на стуле, встал, отец ему протянул бушлат, портной ловко повертел, затем развернул и снова повертел, глянул на нас с братом и обнадёживающе сказал:
- Сделаем по высшему разряду.
Дедуля в отличие от своей полноватой бабули отличался статью, явно из казаков или бывших офицеров.
Держался строго по военному, был худоват и жилист.
На обмерку подозвал брата, был малословен, чувствовалась старая ( до революционная) выправка и воспитание.
Брата охотно и резво поворачивался по командам портного, который ничего не говоря, только вращал его руками.
Дедуля измерял длинным клеёнчатым метром брата и записывал что - то в школьную тетрадь.
Потом наступила моя очередь, портной уселся на стул, что -то ему не понравилось в моих медлительных исполнениях команд, дедуля насильно поворачивал меня то в одну то другую сторону и всё больше высказывал недовольство:
- Чего квёлый такой?
- По шустрее надо быть, бери пример с брата.
Я только и ждал когда закончатся эти измерения, то подыми руки, то опусти, то повернись.
Я если поворачивался, но совсем другой стороной, ещё больше раздражая портного, его команды меня тупили.
Но вот все мерки сняты и я свободен, какое ж облегчение почувствовал я, будто выполнил трудную работу.
- Через три дня приходите, - на прощанье сказал нам дедуля.
Портной занялся своими делами, а бабуля довольно общительная старушка нас провожала до входа и не закрывала двери, пока мы не скрылись за углом хаты.
Назад идти мне казалось ещё труднее, вышли на улицу, полнейшая темнота.
И снова грязь под ногами, придя домой, я мгновенно уснул, коснувшись головой подушки.
Через три дня, по тому же маршруту пришли на примерку, пальтишки без пуговиц и рукавов примеряли на нас и снова дедуля меня крутил и приговаривал:
- Живей надо.
Что – то чертил и отмечал для себя портной мелком на ткани.
Через день снова на примерку, утомительное это занятие ходить по вечерам на вторую улицу к портному, если бы не грязь, возможно, не так утомительно было бы.
Примеряли практически готовые пальто, с какими - то мелкими недоделками, дедуля настолько скрупулёзно подходил к своему делу, что не допускал мельчайших неточностей.
Четвёртая примерка готовых пальто, в отличие от брата моё пальто сидело на мне как влитое даже дедуле понравилось, отношение ко мне у него поменялось.
Чем больше он меня крутил и поворачивал, заставлял подымать руки вверх, в стороны и вперёд, тем больше был доволен своей работой.
И я чувствуя иное обращение ко мне, перестал напрягаться и более быстрее стал выполнять команды.
Дедуля остался доволен моим пальто и мной, а вот брату пришлось ещё раз прийти на примерку.
Моё пальто на тёплой подкладке из отцовского бушлата забрали с собой, которое носил я две зимы, это уж точно будет.
Жаль одного, что не помню как звали этих добрых трудолюбивых старичков.