Привожу сюда перевод научного исследования с иностранного сайта. От каких-то "прав" отказываюсь. Очень тягомотное и муторное для некоторых чтиво Я предупредила.
Парадокс удовольствия от прослушивания музыки, вызывающей грусть, еще предстоит полностью понять. Мы исследовали типы эмоций, вызываемых незнакомой инструментальной грустной музыкой, а также то, связаны ли эти реакции с определенными индивидуальными переменными. Сто два участника были отобраны из репрезентативной выборки, чтобы минимизировать ошибку самоотбора.
Результаты показывают, что эмоциональные реакции, вызванные незнакомой грустной музыкой, можно охарактеризовать с точки зрения трех основных факторов: расслабляющая грусть, движущаяся грусть и нервная грусть. Расслабляющая грусть характеризовалась ощущением и восприятием умиротворения и положительной валентностью. Движущаяся печаль отражает интенсивный опыт, включающий чувство печали и волнения. Нервная грусть была связана с ощущением тревоги, ощущением страха и отрицательной валентностью.
Эти интерпретации были подкреплены косвенными измерениями испытываемых эмоций. Переживания грусти были тесно связаны с высокой эмпатией и эмоциональным заражением, но не с другими ранее предполагаемыми чертами, такими как поглощенность или склонность к ностальгии. Расслабляющая грусть и нервная грусть не были достоверно предсказаны ни одной из переменных индивидуальных различий. Результаты интерпретируются в рамках теоретической основы воплощенных эмоций.
1. Введение
Способность человека получать подлинное удовольствие от трагедий и печали, изображенных в художественной литературе, признавалась на протяжении тысячелетий (например, в трудах Аристотеля, Ницше, Шопенгауэра и Гоббса). Парадоксальное наслаждение негативными эмоциями, такими как печаль, привлекло современное внимание в различных областях, таких как психология СМИ ( Schramm and Wirth, 2010 ), философия ( Knobloch-Westerwick et al., 2013 ), психология ( Wildschut et al., 2006 ; Goldstein ). , 2009 ) и нейробиология ( Wagner et al., 2014 ). Однако механизмы, лежащие в основе этого парадокса, до сих пор остаются неясными. Прослушивание грустной музыки — один особенно яркий пример этого явления; слушатели не только часто сообщают о чувстве печали, вызванном грустной музыкой ( Juslin et al., 2011 ), но и эти переживания обычно описываются как очень приятные ( Eerola and Peltola, 2016 ; Peltola and Eerola, 2016 ). Более того, в большинстве культур существуют отдельные типы грустной музыки ( Agawu, 1988 ), которые можно распознать по относительно простым акустическим сигналам даже без соответствующих культурных знаний ( Laukka et al., 2013 ).
Причины прослушивания самоидентифицированной грустной музыки объясняются с точки зрения регуляции настроения ( Гарридо и Шуберт, 2011b ; Ван ден Тол и Эдвардс, 2015 ), конгруэнтности настроения ( Хантер и др., 2011 ; Таруффи и Кельш, 2014 ). и автобиографические воспоминания ( Вуоскоски и Ээрола, 2012 ; Талиер и др., 2013 ), которые предполагают, что привлекательность является внешней по отношению к музыке. В этих объяснениях музыка обычно знакома слушателям и считается либо средством воспоминаний ( Tahlier et al., 2013 ), размышлением над идеями, передаваемыми текстами песен ( Mori and Iwanaga, 2014 ), либо получением утешения от Ван ден Тол и Эдвардс (2013) . Все эти механизмы, похоже, не связаны с самой музыкой, что позволяет предположить, что любая (знакомая) музыка может обеспечить желаемый эффект ( Juslin and Västfjäll, 2008 ). Однако анекдоты и описания сильных музыкальных переживаний (SEM) Габриэльссона (2011) предполагают, что незнакомая музыка также может вызывать слезы и сильные положительные эмоции без прямой ссылки на какие-либо внешние источники. Оливер Сакс приводит убедительный пример из своей жизни; после смерти близкого родственника последовавшая ангедония закончилась однажды вечером, когда «весь концерт мне наскучил — до тех пор, пока не была сыграна последняя пьеса. Это было произведение, которое я никогда раньше не слышал, написанное композитором, о котором я никогда не слышал […]. Внезапно, пока я слушал, мои глаза наполнились слезами» ( Сакс, 2007 , стр. 296–297).
Как можно объяснить подобные переживания, если их нельзя приписать каким-либо внешним источникам? Джаслин (2013) предположил, что эстетическое восприятие может сыграть свою роль и что «парадоксальное» наслаждение грустью, вызванной музыкой, на самом деле не имеет ничего общего с грустью - восприятие печали только случается, что оно возникает одновременно с восприятием красоты. . Соответствующий отчет предоставлен Hanich et al. (2014) , которые продемонстрировали, что удовольствие, получаемое от грустных фильмов, опосредовано чувством волнения, а не непосредственно самой грустью. Несколько эмпирических исследований, изучавших привлекательность незнакомой грустной музыки ( Vuoskoski and Eerola, 2011 ; Vuoskoski et al., 2012 ), действительно обнаружили, что, по-видимому, существует связь между эстетической оценкой и воспринимаемым печальным эмоциональным выражением в музыке. Однако эти исследования также показали, что существует значительная межиндивидуальная вариабельность в удовольствии от грустной музыки, и что эти индивидуальные различия, связанные как с удовольствием, так и с интенсивностью эмоциональных реакций, связаны с определенными личностными чертами, в первую очередь с чертами эмпатии. ( Гарридо и Шуберт, 2011а ; Вуоскоски и др., 2012 ). Черта эмпатии связана с диспозиционной реакцией человека на наблюдаемый (негативный) опыт других и включает в себя как эмоциональный, так и когнитивный компоненты ( Eisenberg et al., 1994 ). Эта связь между эмпатической отзывчивостью и удовольствием от грустной музыки предполагает, что в эмоциональных качествах грустной музыки (а не только ее эстетических качествах) есть что-то такое, что привлекает определенных слушателей и вовлекает их.
Считается, что основные механизмы, с помощью которых незнакомая грустная музыка вызывает у слушателей печаль, включают сочувствие и эмоциональное заражение ( Юслин и Вестфьелл, 2008 ; Вуоскоски и Ээрола, 2012 ). И эмпатия, и эмоциональное заражение приводят к переживанию той же эмоции, что и воспринимаемая объектом внимания, но только эмпатия предполагает сознательное осознание воспринимаемого эмоционального выражения, являющегося источником собственного эмоционального отклика. Эмоциональное заражение считается предсознательным процессом, включающим мимикрию и симуляцию воспринимаемых эмоциональных сигналов ( Hatfield et al., 1994 ). Черта эмпатии ранее была связана с рефлексивной мимикой эмоциональной мимики ( Sonnby-Borgström et al., 2003 ) и более сильными соматомоторными реакциями на боль других ( Avenanti et al., 2009 ). Таким образом, вполне вероятно, что слушатели с высоким уровнем эмпатии также участвуют в воплощенной симуляции грустных экспрессивных сигналов в контексте прослушивания музыки, что потенциально влияет на тип и интенсивность переживаемых эмоций.
Цель настоящего исследования — изучить диапазон переживаний, вызываемых прослушиванием номинально грустной, незнакомой музыки, и выявить переменные индивидуальных различий, которые надежно предсказывают наслаждение от грусти, вызванной музыкой. Сосредоточив внимание на незнакомой инструментальной музыке, мы можем устранить большинство внешних источников эмоций (таких как эпизодические воспоминания, тексты песен и контекстуальные ассоциации).
2. Материалы и методы
2.1. Заявление об этике
Все участники дали письменное информированное согласие в соответствии с протоколом эксперимента, одобренным Комитетом по этике Университета Ювяскюля, Финляндия. Методы проводились в соответствии с утвержденными методическими рекомендациями.
2.2. Участники
Репрезентативная выборка ( N = 1500) людей, живущих в Финляндии, была получена через Статистическое управление Финляндии. Выборка была стратифицирована по региону, возрасту (18–67 лет) и полу. Из этого пула набирались волонтеры в крупных городах. Всего в опросе приняли участие 102 человека, из них 65 женщин. Возраст участников колебался от 20 до 67 лет ( М = 43,4, SD = 14,7). Все участники получили денежную компенсацию (15 евро) в обмен на свое участие.
2.3. Музыкальный стимул
В качестве незнакомого стимула, вызывающего печаль, использовался отрывок продолжительностью восемь с половиной минут из инструментальной пьесы Discovery of the Camp (саундтрек Кеймена по Band of Brothers , 2001 ). Этот отрывок был ранее проверен и успешно использовался, чтобы вызвать у участников грусть ( Вуоскоски и Ээрола, 2012 , 2015 ).
2.4. Меры
2.4.1. Самоотчеты
Текущее настроение участников (как до, так и после прослушивания музыки) измерялось с использованием шкалы позитивных и негативных аффектов (PANAS, Watson et al., 1988 ). Участники также давали оценки эмоциям, которые они воспринимали и чувствовали во время прослушивания музыки. Сначала участников попросили оценить, вызвала ли музыка у них эмоциональный отклик и насколько сильным был этот отклик (т. е. интенсивность ощущаемых эмоций). Затем их попросили описать свои чувства и воспринимаемые эмоции, используя шкалу прилагательных. Им была понятна разница между ощущаемыми и воспринимаемыми эмоциями (например, «Что вы чувствовали, когда слушали музыку?» и «Как звучала музыка?»). Шкалы для испытываемых эмоций были обозначены мирными, тревожными, взволнованными и грустными (крайние значения шкалы были помечены как «Совершенно не описывает мою эмоциональную реакцию» и «Очень хорошо описывает мою эмоциональную реакцию»), в то время как шкала обозначает воспринимаемые эмоции были мирными, положительными, отрицательными, пугающими и грустными (крайние значения шкалы были «Совершенно не описывает музыку» и «Описывает музыку очень хорошо»). Шкалы давали выходные данные в диапазоне 0–127, но для этой рукописи данные были изменены так, чтобы 0 отражал нижний крайний уровень, а 10 — высокий крайний. Кроме того, участникам было предложено оценить, насколько им понравился отрывок. Выбор рейтинговых шкал был основан на прошлых исследованиях ( Vuoskoski and Eerola, 2011 ; Vuoskoski et al., 2012 ).
2.4.2. Косвенные меры
Чтобы дополнить самоотчеты о испытываемых эмоциях, использовалось задание на оценку выражений лица в картинках, чтобы измерить эмоциональное состояние участников более неявным и косвенным способом. Участникам были представлены 25 составных изображений, изображающих прототипические и неоднозначные выражения лица ( Вангер и др., 1998 ), и их попросили оценить эмоции, выраженные изображениями лиц, с помощью пяти ползунковых шкал (нежный, грустный, пугающий, злой и нейтральный). Согласно теории конгруэнтности аффектов ( Bower, 1981 ), люди, испытывающие грустное аффективное состояние, должны воспринимать больше печали в эмоциональных стимулах и, таким образом, проявлять склонность к печали при выполнении эмоциональных задач. Идентичная задача ранее использовалась в контексте прослушивания грустной музыки ( Вуоскоски и Ээрола, 2012 , 2015 ). Чтобы исключить влияние возможных индивидуальных различий в использовании шкалы, необработанные оценки эмоций для изображений выражений лица были стандартизированы среди испытуемых с использованием индивидуальных преобразований z-показателя. Z-показатели рассчитывались с использованием всех оценок эмоций (оценки печали, счастья, гнева, страха и нейтральности, воспринимаемых на изображениях лица) каждого участника.
2.4.3. Психофизиологические меры
При прослушивании музыки регистрировались два психофизиологических показателя переживаемых эмоций. Электродермальная активность (ЭДА) является индикатором симпатической активности и, как было показано, отражает эмоциональные реакции, вызванные музыкальными стимулами, включая грустную музыку ( Gomez and Danuser, 2004 ; Baumgartner et al., 2006 ; Juslin et al., 2013 ). ЭДА измеряли на дистальных фалангах указательного и среднего пальцев. Вариабельность сердечного ритма (ВСР) — это временное изменение интервалов между последовательными ударами сердца. Сердце модулируется вегетативной нервной системой (ВНС), и предполагается, что ВСР отражает как парасимпатические, так и симпатические субстраты ВНС ( Quintana and Heathers, 2014 ). Самые мощные методы анализа ВСР основаны на спектральном анализе определенных частотных диапазонов, которые лучше всего извлекаются с помощью вейвлет-преобразований. ВСР измеряли с помощью двух электродов, расположенных в верхней части (грудь) и нижней части туловища (ниже сердца), записывая сигнал электрокардиограммы (ЭКГ).
Сигналы ЭДА и ЭКГ записывали с помощью портативной системы NeXus-10 MKII с программным обеспечением BioTrace+ ( Mind Media BV , Нидерланды). Для обоих показателей частота дискретизации составляла 256 выборок в секунду. Данные ЭКГ подвергались фильтрам высоких частот (0,002 Гц) и нижних частот (10 Гц) перед фактическим анализом ВСР. Поскольку роль физиологических показателей была вспомогательной по отношению к самооценкам эмоций, они были собраны только у подвыборки из 44 участников. Было подсчитано, что эта выборка обеспечивает статистическую мощность 0,90 для обнаружения размера эффекта 0,50 в дизайне внутри участников ( Juslin et al., 2013 ). Несмотря на то, что эксперимент проводился в четырех крупных городах, физиологические показатели собирались только в первых двух городах.
Четыре компонента EDA были извлечены с использованием набора инструментов Matlab Ledalab ( Benedek and Kaernbach, 2010 ). Тонический и фазовый компоненты EDA были разделены посредством непрерывного деконволюционного анализа, в результате чего были получены три показателя, связанные с фазовыми реакциями проводимости кожи (количество, средняя высота и скорость пиков SCR), и один показатель, отражающий тонический компонент EDA ( средний уровень проводимости кожи). Все четыре компонента положительно связаны с симпатической активностью и, таким образом, должны уменьшаться при расслаблении и увеличиваться при активации и стрессе. Были выделены четыре спектральных компонента ВСР; Низкочастотная составляющая (НЧ) (0,04–0,15 Гц), высокочастотная составляющая (ВЧ) (0,15–0,40 Гц), очень низкочастотная составляющая (ОНЧ) (< 0,03 Гц) и отношение низкочастотной составляющей к высокой частоте (НЧ/ HF), оцененный с помощью вейвлет-преобразований ( Mendez et al., 2014 ). Высокие значения VLF, LF и LF/HF связаны с активностью симпатической нервной системы, тогда как HF связаны с парасимпатической нервной системой, хотя специфика и взаимодействие между компонентами дискутируются ( Аксельрод и др., 1981). ). Оба набора индексов были извлечены из эпох одинаковой продолжительности (2 минуты и 30 с), каждая эпоха начиналась через 10 и 60 с после начала Состояния (Базового уровня или Музыки соответственно).
2.4.4. Меры индивидуальных различий
Чтобы изучить роль индивидуальных различий в грусти, вызванной музыкой, был собран ряд ранее вовлеченных личностных переменных. Поскольку предполагается, что эмпатия играет роль в получении удовольствия от грустной музыки ( Гарридо и Шуберт, 2011а ; Вуоскоски и Ээрола, 2011 ), широко используется мера эмпатии ( Индекс межличностной реактивности , IRI, Дэвис, 1983 ), а также Были проведены измерения связанных черт, таких как эмоциональное заражение (ECS, Doherty, 1997 ) и поглощение (ABS, Glisky and Kihlstrom, 1993 ). Поскольку склонность к ностальгии также связана с музыкой и грустью ( Barrett et al., 2010 ), всем участникам также применяли Саутгемптонскую шкалу ностальгии (SNS, Routledge et al., 2008 ). Участники заполнили субъективную оценку своего здоровья с помощью опросника общего состояния здоровья ( Goldberg and Williams, 1988 ), поскольку известно, что он отрицательно связан с восприятием, оценкой и контролем эмоций ( Tsaousis and Nikolaou, 2005 ). Наконец, было проведено несколько измерений, связанных с музыкой: Музыкальные предпочтения измерялись с помощью простого списка понравившихся и нелюбимых исполнителей ( Феррер и др., 2013 ), поскольку известно, что предпочтения связаны с эмоциональной интенсивностью незнакомой музыки ( Ладиниг и Шелленберг, 2012 ). «Мера музыкальной сложности» ( Оллен, 2006 ) индексирует музыкальные знания, которые иногда связывают с эмоциональными реакциями на музыку ( Ладиниг и Шелленберг, 2012 ). Два инструмента, непосредственно предназначенные для изучения музыки и грусти, были собраны для сравнения с прошлыми исследованиями; Отношение к грустной музыке (ASM, Eerola et al., 2015 ) имеет шесть измерений отношения, связанных с музыкой, а шкала «Как грустная музыка» (LSMS, Garrido and Schubert, 2013 ) содержит девять вопросов о предпочтениях грустной музыки. Наконец, также была собрана информация о демографических данных участников — их возрасте, поле и образовании. Все инструменты были переведены на финский язык.
2.5. Процедура
Эксперимент проводился индивидуально для каждого участника с использованием компьютерного интерфейса в тихой комнате. После предоставления участнику инструкций и прикрепления физиологических датчиков эксперимент начался с периода отдыха (3 минуты, базовый уровень для физиологических показателей). После базового периода отдыха участники оценили свое текущее эмоциональное состояние, используя 20 прилагательных PANAS. Далее участники слушали грустный музыкальный отрывок, который длился 8 минут 30 секунд. Им было приказано погрузиться в музыку. Участники слушали музыку через наушники студийного качества и могли регулировать громкость в соответствии со своими предпочтениями.
Сразу после задания на прослушивание музыки участники выполняли задание на непрямую оценку выражения лица, за которым следовали самооценки текущего настроения (PANAS), ощущаемых и воспринимаемых эмоций и симпатий. Когда участники завершили оценку, физиологические датчики были отсоединены, и участников переместили за офисный стол для заполнения анкет и подведения итогов.
3. Результаты
Фоновые переменные — общее состояние здоровья (GHQ), личностная эмпатия (IRI), абсорбция (ABS), эмоциональное заражение (ECS) и склонность к ностальгии (SNS) — были проверены на предмет выбросов и сильных отклонений от нормальности, но ничего не обнаружено. . Согласие между экспертами было высоким для большинства инструментов (см. Таблицу 1 ) и в пределах нормального диапазона для показателей. Кроме того, возрастное распределение участников было аналогично национальной выборке.х(6)2= 12,4, p = ns], хотя гендерное распределение отклонялось между населением и выборкой [х(1)2= 8,33, p < 0,01], поскольку в эксперименте добровольно участвовало больше женщин, чем мужчин. Оценки эмоций, а также пре- и пост-настроения (также представленные в Таблице 1 ) продемонстрировали высокую согласованность и ожидаемую структуру средних значений ( Tahlier et al., 2013 ). Оценки эмоций были объединены в три конструкции, которые будут объяснены в следующем анализе, чтобы оценить внутреннюю согласованность.
Таблица 1
Таблица 1. Детали инструмента (средние значения, стандартные ошибки и внутренняя согласованность) .
3.1. Структура эмоциональных переживаний
Чтобы изучить основную структуру эмоциональных реакций, вызванных грустным музыкальным отрывком, оценки участников воспринимаемых и ощущаемых эмоций были подвергнуты факторному анализу. Факторность рейтинговых шкал оценивалась с точки зрения адекватности выборки. Показатель адекватности выборки по Кайзеру-Мейеру-Олкину составил 0,78, что значительно превышает рекомендуемое значение 0,60. Более того, скрининг выбросов не выявил никаких отклонений. Учитывая эти показатели, был проведен факторный анализ по всем 11 шкалам. Количество факторов определялось с помощью алгоритма параллельного анализа (PA) ( ван дер Эйк и Роуз, 2015 ), который предлагал три компонента с использованием метода факторинга главной оси. Чтобы облегчить интерпретацию факторов и признать, что измерения эмоций обычно неортогональны ( Crawford and Генри, 2004 ), было применено наклонное вращение (облимин). Три фактора объяснили в общей сложности 67% дисперсии и в целом обеспечили хорошее соответствие исходным данным (RMSR = 0,04, χ 2 = 79,5, p <0,001). Поскольку использовалось наклонное вращение, мы также исследовали корреляцию между факторами; Фактор 1 и 2, r (99) = 0,23, p < 0,05; Фактор 1 и 3, r = -0,63, p < 0,001; Коэффициент 2 и 3, r = 0,08, p = ns. Анализ выявил высокую отрицательную корреляцию между факторами 1 и 3.
Факторные нагрузки показаны в Таблице 2 . Фактор 1, обозначенный как «Расслабляющая грусть» , явно связан с позитивными, умиротворенными и расслабляющими эмоциональными реакциями на грустную музыку. Фактор 2 получает высокие нагрузки по шкалам «Перемещено» (ощущалось), «Интенсивность» (чувствовалось), «Печально» (ощущалось и воспринималось) и «Нравилось». Это предполагает сложный и интенсивный эмоциональный опыт, включающий как эстетические, приятные эмоции (такие как симпатия и волнение; Hanich et al., 2014 ), так и чувство печали. Поэтому мы обозначили этот фактор как «Движущаяся печаль» . Фактор 3 получил высокие нагрузки по шкалам, связанным с негативным, аверсивным опытом; Тревожный (ощущаемый), Негативный (воспринимаемый) и Страшный (воспринимаемый) и поэтому был назван нервной грустью . Однако следует отметить, что эти шкалы получили очень низкие средние оценки (см. Таблицу 2 ), и, таким образом, этот фактор может иметь ограниченное значение с точки зрения реальных эмоциональных реакций участников. И наоборот, факторы 1 и 2, по-видимому, имеют наибольшее значение для общего эмоционального переживания, вызванного грустно звучащим музыкальным стимулом, поскольку шкалы, загружаемые этими двумя факторами, получили самые высокие средние оценки. На рисунке 1 суммирована ковариационная картина шкал, средних значений и нагрузок в факторном решении.
Таблица 2
Таблица 2. Факторная структура самоотчетов об эмоциях (нагрузки <0,35 не показаны) .
Рисунок 1
Рисунок 1. (A) Корреляции между шкалами самоотчетов об эмоциях, (B) средними оценками шкал самоотчетов и (C) факторными нагрузками шкал.
Поскольку предыдущие исследования показали, что эмоциональные переживания, вызванные музыкой, различаются в зависимости от определенных демографических переменных ( Гарридо и Шуберт, 2011a ; Ладиниг и Шелленберг, 2012 ), оценки факторов были подвергнуты дисперсионному анализу с учетом пола и возраста (сгруппированы по 7-летним категориям). и Музыкальный опыт (5 уровней) как межпредметные факторы. Для факторов 1 ( Расслабляющая грусть ) и 3 ( Нервная грусть ) существенных основных эффектов не наблюдалось. Для фактора 2 ( движущаяся грусть ) наблюдался основной эффект пола: F (1, 63) = 10,5, p = 0,002,�г2= 0,14, женщины получают более высокие ( M = 0,24, SEM = 0,12) баллы, чем мужчины ( M = -0,43, SEM = 0,15).
3.2. Косвенные меры
Средние стандартизированные оценки грусти ( M = -0,095, SD = 0,17), полученные с помощью задачи оценки выражения лица (косвенное измерение чувства грусти), были сопоставимы с оценками, полученными в предыдущих исследованиях с использованием аналогичных музыкальных стимулов ( Vuoskoski and Eerola, 2012 , 2015 ), не указывая на явное предубеждение в сторону воспринимаемой печали (относительно оценок воспринимаемого счастья, гнева, страха и нейтралитета). Однако, поскольку предыдущая работа показала, что существует значительная индивидуальная вариабельность степени этой предвзятости при прослушивании незнакомой грустно звучащей музыки ( Vuoskoski and Eerola, 2012 ), мы были особенно заинтересованы в том, чтобы выяснить, коррелирует ли косвенно измеренная грусть с самооцениваемые эмоции. Таким образом, были рассчитаны коэффициенты корреляции Пирсона между оценками факторов и средними оценками грусти (для изображений лица). Степень склонности суждений к печали была положительно связана с нервной грустью ( r = 0,22, p = 0,025), но не с движущейся грустью ( r = 0,19, p = 0,059) или расслабляющей грустью ( r = -0,08, p = 0,43). . Аналогичный анализ был проведен для средних оценок счастья, выявив отрицательную корреляцию с нервной грустью ( r = -0,26, p = 0,008), но не значимую корреляцию с грустью при движении ( r = -0,01, p = 0,90) или расслабляющей грустью ( г = 0,16, р = 0,11). После использования метода Бонферрони для корректировки порога статистической значимости (для учета нескольких тестов; 0,05/6 = 0,008) только отрицательная корреляция между нервной грустью и воспринимаемым счастьем остается статистически значимой. Эти результаты показывают, что те, кто сообщал о большей нервной печали, также демонстрировали более выраженную предвзятость в суждениях в сторону печали (о чем свидетельствует снижение оценок счастья на изображениях лица). Степень склонности суждений к печали и счастью не была связана с настроением до прослушивания музыки (все ps > 0,20).
3.3. Физиологические меры
Чтобы дополнить и подтвердить самоотчеты и косвенные измерения переживаемых эмоций, были проанализированы два связанных с эмоциями показателя активности ВНС: электродермальная активность (ЭДА) и ВСР. Ощущаемые эмоции, очевидные в самоотчетах, также должны быть — по крайней мере в определенной степени — отражены электрофизиологическими индексами, когда прослушивание музыки сравнивается с исходным состоянием молчания ( Gomez and Danuser, 2004 ; Juslin et al., 2013 ). Однако неясно, будет ли реакция на грустную музыку более соответствовать расслаблению и соответствующей парасимпатической активности ( Iwanaga et al., 2005 ), или же грустная музыка действительно привлекает слушателей и вызывает повышенную симпатическую активность ( Gomez and Danuser, 2004 ).
Выбросы идентифицировались с использованием метода Граббса при уровне p < 0,01, а случаи, нарушающие критерии (6,25% наблюдений), были ограничены 2,5 стандартными отклонениями ( Grubbs, 1969 ). ANCOVA повторных измерений с состоянием (базовый уровень и музыка) в качестве фактора внутри участников, возрастом и полом в качестве факторов между участниками, а также показателями фактора грусти при движении в качестве ковариаты были проведены по всем физиологическим показателям. Эти анализы выявили основные эффекты состояния для VLF, F (40, 1) = 12,0, p = 0,0013,�г2= 0,073 и LF/HF F (40, 1) = 7,25, p = 0,0103,�г2= 0,056, но никаких взаимодействий не было очевидно. Компоненты ВЧ и НЧ показали незначительные, незначительные эффекты Состояния (и никаких других основных эффектов или эффектов взаимодействия). Оба показателя ВСР были выше в Музыке (VLF M = 264,97, SEM = 39,62, LF/HF M = 3,03, SEM = 0,35), чем в исходном состоянии (VLF M = 145,83, SEM = 24,65, LF/HF M = 2,12). , SEM = 0,23), что позволяет предположить, что прослушивание музыки не вызывало расслабления, поскольку увеличивало активацию симпатической нервной системы.
Для четырех компонентов EDA аналогичные анализы ANOVA с состоянием (фактор внутри участников), возрастом, полом (факторы между участниками) и грустью в движении (ковариата) дали незначительные основные эффекты и эффекты взаимодействия ( p s > 0,20).
В заключение, самоотчеты о испытываемых эмоциях, предполагающие, что незнакомая грустная музыка воспринималась как интенсивная и очень трогательная, были частично подтверждены спектральными компонентами ВСР, которые предполагали, что прослушивание музыки приводит к увеличению активности симпатической нервной системы. Однако не все физиологические показатели подтверждают эту интерпретацию. Например, измерения EDA не смогли отличить прослушивание музыки от базового состояния.
В последующем анализе мы исследуем фоновые переменные, связанные с различными эмоциональными реакциями, вызываемыми номинально грустной музыкой. Особое внимание будет уделено переживаниям движущейся печали . Этот фактор характеризуется интенсивными переживаниями движения и, таким образом, соответствует физиологическим показателям, демонстрирующим высокий уровень симпатической нервной системы по сравнению с исходным уровнем. Трогательная грусть также была связана с более высоким рейтингом симпатии к номинально грустному отрывку, что позволяет предположить, что этот фактор лежит в основе парадокса того, как слушатели могут получать удовольствие от грустных переживаний в музыкальных контекстах.
3.4. Идентификация ключевых переменных, связанных с факторами эмоций
Сначала были рассчитаны необработанные корреляции между показателями фактора грусти в движении и фоновыми показателями. Четыре переменные значимо коррелировали с самооценкой переживаний движущейся грусти ; ИРИ-Фантазия ( r (99) = 0,38, р < 0,001), ИРИ-Озабоченность ( r = 0,35, р < 0,001), Эмоциональное заражение ( r = 0,35) и позитивное настроение перед прослушиванием музыки ( r = 0,21, р) < 0,05). Кроме того, глобальный показатель эмпатии (комбинация субшкал IRI) положительно коррелировал с грустью в движении, r (99) = 0,38, p <0,001.
Подобный корреляционный анализ был проведен для изучения фоновых переменных, связанных с переживаниями расслабляющей грусти . Это дало положительную корреляцию с качеством жизни [ r (99) = 0,24, p < 0,05] и положительным настроением до прослушивания музыки [ r (99) = 0,25, p < 0,05] и отрицательную корреляцию с отрицательным настроением [ r ( 99) = −0,20, p < 0,05].
Корреляции между нервной грустью и фоновыми переменными показали отрицательную связь с качеством жизни [ r (99) = -0,24, p = 0,016] и положительную корреляцию между оценками факторов и негативным настроением [ r (99) = 0,27, p < 0,01].
Поскольку опыт движущейся печали заметно различался у разных участников, а прошлые исследования показали, что грусть, вызванная музыкой, доставляет удовольствие только некоторым слушателям ( Vuoskoski and Eerola, 2012 ; Eerola et al., 2015 ), мы решили оценить дискриминационная сила ключевых фоновых переменных в предсказании движущейся печали . Во-первых, мы определили тех, кого особенно сильно трогает грустная музыка и которые испытывают сильные, но грустные эмоции (далее именуемые «любители печали»), выбрав участников, чьи показатели фактора « Движущаяся грусть» попали в верхний квинтиль (20 из 101 участника). . Членство в группе любителей грусти затем прогнозировалось с помощью каждой из четырех фоновых переменных, которые значимо коррелировали ( r > |0,30|) с движущейся грустью . Этот анализ сначала будет проведен для всех участников, а затем отдельно для мужчин и женщин, поскольку было обнаружено, что пол оказывает значительное влияние на показатели фактора грусти при переезде .
Прогнозирование членства в группе («любители печали») было выполнено с использованием кривых рабочих характеристик приемника (ROC), которые предлагают надежный метод защиты от ложных атрибуций (ложноотрицательных и позитивных результатов) и обеспечивают оптимальные точки отсечения и диагностику для предикторов ( Пепе, 2003 ). В таблице 3 показаны результаты этого анализа для каждого из четырех предикторов. Как показывают значения AUC (т. е. площадь под кривой; вероятность того, что классификатор поставит положительный экземпляр выше, чем отрицательный) отношения правдоподобия, большинство переменных смогли отличить любителей грусти от остальных участников. В целом, глобальная эмпатия ( IRI-Empathy , AUC = 72,3, CI 95 = 59,7–84,9) и подшкала IRI-Fantasy (AUC = 71,0, CI 95 = 56,9–85,1) были лучшими предикторами.
Таблица 3
Таблица 3. Уровень классификации и пороговые значения любителей грусти с ключевыми фоновыми переменными .
В целом точность классификации любителей печали ниже у мужчин (AUC 48,0, 40,4, 52,5 и 45,1 для IRI-Empathy, IRI-Fantasy, IRI-Concern и ECS соответственно). Более низкий уровень прогнозирования у мужчин грусти, вызванной музыкой, может быть связан с количеством мужчин в выборке (36,3%), более низкими пороговыми значениями переменных для мужчин или более высоким диапазоном оценок факторов для женщин. Женщины обычно получают более высокие оценки эмпатии, чем мужчины ( Tobin et al., 2000 ; Dertntl et al., 2010 ), но существуют ли эти различия также на уровне поведения (и в получении удовольствия от деятельности, связанной с эмпатией)? неясно.
Оптимальные пороговые значения, определяемые путем одновременного повышения чувствительности и специфичности ( López-Ratón et al., 2014 ), предлагают правдоподобные пороговые значения для диагностики людей как любителей печали. Поскольку между лучшими классификационными предикторами были лишь незначительные различия, экономия переменных — лучший способ определить наиболее отличительный признак. Это говорит о том, что IRI-Fantasy является наиболее эффективной функцией для этой цели; он имеет такой же уровень успеха, как ECS и IRI-Empathy , но состоит только из семи пунктов, тогда как другие предикторы имеют количество пунктов от двух (15 в ECS ) до четырех (28 в IRI-Empathy ). Рисунок 2 иллюстрирует взаимосвязь между IRI-Fantasy и Moving Sadness .
Фигура 2
Рисунок 2. Подшкала эмпатии ( IRI-Fantasy ) для всех участников нижнего (нелюбящие) и верхнего (наслаждающиеся) квинтилей движущейся печали . Пунктирные линии показывают оптимальные точки отсечения для обоих крайностей на основе ROC-анализа.
В целях сравнения были исследованы верхние квинтили двух других факторов, представляющих эмоции, испытываемые в ответ на грустную музыку. Лица, находящиеся в самом высоком квинтиле по нервной печали , также можно было предсказать с помощью IRI-Empathy (AUC = 64,2, CI 95 = 51,0–77,4) в умеренной степени, но не на основании каких-либо других переменных (AUC < 0,60). Однако крайние квинтили расслабляющей печали не удалось достоверно различить ни по одной из переменных (все AUC < 0,60).
4. Дискуссия
Это исследование показало, что незнакомая инструментальная грустная музыка может вызвать у слушателей сильные эмоциональные реакции. Эти реакции можно охарактеризовать с точки зрения трех основных факторов: расслабляющая грусть, движущаяся грусть и нервная грусть . Расслабляющая печаль характеризовалась ощущением и восприятием умиротворения и положительной валентностью, в то время как нервная печаль была связана с ощущением тревоги, ощущением страха и отрицательной валентностью. Движущаяся печаль , фактор, который стал центральным элементом этой рукописи, отражает интенсивный опыт, включающий в себя чувство печали, волнение, симпатию и восприятие печали. Переживания расслабляющей печали и движущейся печали получили сравнительно высокие средние оценки, тогда как фактор, связанный с негативными эмоциональными переживаниями, нервная печаль , получил очень низкие средние оценки. Возможно, такого рода сильно негативные переживания, которые иногда вызываются грустной музыкой, неразрывно связаны с личными воспоминаниями ( Ван ден Тол и Эдвардс, 2013 ; Пелтола и Ээрола, 2016 ) и поэтому редко переживаются в контексте незнакомой грустной музыки. . Трехфакторная структура, полученная в этом исследовании, согласуется с недавними исследованиями ( Peltola and Eerola, 2016 ), несмотря на небольшие различия в маркировке и интерпретации различных факторов.
Чтобы дополнить и подтвердить самоотчеты о испытываемых эмоциях, мы также измерили физиологические показатели испытываемых эмоций (электродермальная активность и ВСР), а также предвзятость суждений, связанных с грустью, в эмоциональных оценках. Физиологические показатели, в частности спектральные компоненты ВСР, свидетельствовали о повышении симпатической активности во время прослушивания музыки по сравнению с исходным уровнем. Это означает, что прослушивание незнакомой грустной музыки не просто вызывало расслабление, но приводило к усилению эмоционального возбуждения. Задача непрямой оценки выражения лица подтвердила, что те, кто сообщил о большей нервной печали, действительно испытывали более негативное эмоциональное состояние, поскольку у них были снижены оценки счастья. Однако это было не так для тех, кто испытывал большую волнующую грусть . Эта разная модель предвзятости суждений предполагает, что, хотя люди с высокими показателями « Движущейся печали» действительно могли испытывать грустное эмоциональное состояние, это переживание не было негативным (в отличие от людей с высокими показателями « Нервной печали »). Расслабляющая грусть не была значимо связана с какими-либо предвзятыми суждениями.
Переживание трогательной печали было предсказано чертами эмпатии (в частности, подшкалой «Фэнтези») и чувствительностью к эмоциональному заражению. Подшкала «Фэнтези» ранее ассоциировалась с предпочтением грустно звучащей музыки ( Гарридо и Шуберт, 2011a ; Vuoskoski and Eerola, 2011 ; Vuoskoski et al., 2012 ; Kawakami and Katahira, 2015 ) и — в соответствии с этими выводами — симпатией к музыке. рейтинги также способствовали возникновению грусти в настоящем исследовании. Кроме того, настоящее исследование показало, что «Фантазия» может использоваться в качестве эффективного диагностического предсказателя для выявления тех участников, которые набрали наивысший квинтиль в « Движущейся печали » — группе, названной «Любители печали». Другие типы переживаний, вызываемых грустной музыкой — Расслабляющая грусть и Нервная грусть — не были сильно связаны с большинством фоновых переменных, но оба коррелировали (положительно и отрицательно соответственно) с субъективными оценками Качества жизни .
Тот факт, что фантазия и эмоциональное заражение лучше всего предсказывают переживание движущейся печали, предполагает , что склонность к нарративной транспортировке (т. е. к процессу идентификации с вымышленными персонажами и «терянности» себя в истории ) , 2011 ), а также склонность «ловить» эмоции других способствуют переживанию « Движущей печали» . Как отмечалось ранее, «Движущая грусть» захватывает как переживание сильных эмоций, так и наслаждение грустной музыкой. Хотя обычно Фэнтези считают Поскольку это подшкала когнитивной, а не аффективной эмпатии (наряду с принятием перспективы), предыдущая работа связывала ее с переживанием более интенсивных эмоций в ответ на фильмы ( Harris et al., 2000 ) и музыку ( Vuoskoski and Eerola, 2012). Более того, было показано, что восприятие перспективы на самом деле облегчает опыт аффективной эмпатии ( Batson et al., 2003 ). Хотя, возможно, неудивительно, что те, кто склонен к захватывающему рассмотрению перспективы в художественных контекстах, также испытывают более интенсивные эмоции в ответ на грустную музыку (и получают от нее больше удовольствия), менее понятно, почему эмоциональное заражение способствовало переживаниям движущейся печали , а не переживаниям более негативной нервной печали .
Возможное объяснение может быть предложено вовлечением эмпатического беспокойства (иногда называемого сочувствием, Eisenberg et al., 1994 ), другой подшкалы эмпатии, которая положительно коррелировала с переживаниями движущейся печали . Айзенберг и его коллеги ( Eisenberg et al., 1994 ; Decety and Jackson, 2004 ) предположили, что способности человека к саморегуляции определяют, приводит ли эмпатическая реакция к переживаниям эмпатического беспокойства или эмпатического дистресса. Хотя и эмпатическая озабоченность , и личный дистресс являются формами аффективной эмпатии, эмпатическая озабоченность (или сочувствие) связана с просоциальным поведением, ориентированным на других, тогда как личный дистресс представляет собой аверсивную, эгоцентричную реакцию, включающую чувство дискомфорта и тревоги ( Дэвис , 1983 ; Айзенберг и др., 1994 ). Следовательно, можно было ожидать, что личный дистресс будет предсказывать переживания нервной печали , поскольку этот фактор был связан с негативными и отталкивающими эмоциональными переживаниями. Хотя статистически значимых корреляций между нервной грустью и субшкалами эмпатии не выявлено, наблюдалась незначимая тенденция между личным дистрессом и нервной грустью ( r = 0,18, p = 0,075). Возможно, низкие средние оценки нервной печали (т.е. отсутствие аверсивных, тревожных реакций на грустный музыкальный стимул) препятствовали появлению каких-либо статистически значимых корреляций.
Хотя в ряде предыдущих исследований изучался вклад определенных фоновых переменных в симпатию к грустной музыке ( Гарридо и Шуберт, 2011а ; Вуоскоски и др., 2012 ; Каваками и Катахира, 2015 ) и эмоциональные реакции, вызванные ею ( Вуоскоски и Ээрола , 2012 ; Vuoskoski et al., 2012 ), настоящее исследование изучило гораздо более исчерпывающий набор фоновых переменных, чем любое из предыдущих исследований. Стоит отметить, что многие из фоновых переменных, о которых сообщалось в предыдущих исследованиях, пытающихся объяснить индивидуальные различия в реакциях на грустную музыку, такие как склонность к ностальгии и поглощенность , не позволили достоверно предсказать ни один из эмоциональных факторов в настоящем исследовании. Ностальгия часто упоминается как одна из переменных, объясняющих удовольствие от печали, вызванной музыкой ( Barrett et al., 2010 ; Taruffi and Koelsch, 2014 ), но возможно, что переживания ностальгии чаще вызываются знакомыми (а не незнакомая) грустная музыка. Поглощение также ранее было связано с любовью к грустной музыке ( Garrido and Schubert, 2011b ; Hogue et al., 2016 ) и интенсивностью вызываемых ею эмоциональных реакций ( Kreutz et al., 2008 ), но оно не предсказывало эмоциональные реакции. в данном исследовании. Возможно, некоторые различия, наблюдаемые между результатами предыдущих исследований и настоящего исследования, обусловлены методологическими различиями, поскольку многие предыдущие исследования ( Гарридо и Шуберт, 2011a , 2013 ; Таруффи и Кельш, 2014 ; Hogue et al. , 2016 ) использовали опросы без фактического прослушивания музыки. Опросные исследования не могут различить реакции на знакомую и незнакомую грустную музыку, и, таким образом, связи, наблюдаемые между фоновыми переменными и реакциями на грустную музыку, могут быть связаны с источниками, внешними по отношению к музыке.
Решение сосредоточиться на незнакомой музыке было принято для контроля внешних объяснений и влияний ( Ээрола и Вуоскоски, 2012 ), но эта фокусировка ограничивала выбор и количество стимулов. Наличие только одного музыкального отрывка в качестве экспериментального стимула могло привести к нежелательному акценту на конкретном примере. Однако предыдущие исследования этого конкретного музыкального отрывка дали дополнительную информацию о его эффективности в вызывании печали у слушателей, а также о видах ассоциаций и механизмах индукции эмоций, о которых обычно сообщают слушатели ( Вуоскоски и Ээрола, 2012 , 2015 ). Недавнее исследование с использованием примеров грустной музыки из разных жанров (включая отрывок, использованный в настоящем исследовании) показало, что структура эмоциональных реакций, вызываемых грустной музыкой, одинакова для разных жанров (Вуоскоски и Ээрола, представлены).
Эксперименты по прослушиванию могут быть не в состоянии выявить функциональные возможности прослушивания грустной музыки, которые часто связаны с определенными состояниями ума или ситуациями ( Juslin et al., 2011 ; DeMarco et al., 2015 ). Нормативное использование грустной музыки важно для получения удовольствия слушателями, и было документально подтверждено, что слушатели в грустном аффективном состоянии, как правило, предпочитают музыку, соответствующую настроению ( Friedman et al., 2012 ), хотя также сообщалось о противоречивых результатах ( Hunter et al. ., 2011 ; ДеМарко и др., 2015 ). Тем не менее, такое использование обусловлено внешними причинами и, следовательно, не является ключом к пониманию привлекательности грустной музыки вне этого контекста.
Размер выборки в настоящем исследовании был умеренно небольшим, хотя и больше, чем в большинстве экспериментов с грустной музыкой ( Juslin et al., 2013 ; Kawakami and Katahira, 2015 ). Что еще более важно, в отличие от всех предыдущих исследований, изучавших реакцию на грустную музыку, участники настоящего исследования были отобраны из репрезентативной выборки. Это позволяет нам интерпретировать результаты не только как предпочтения и привычки тех, кто любит музыку — как в прошлых опросах с использованием удобных выборок ( Ван ден Тол и Эдвардс, 2013 ; Таруффи и Кёльш, 2014 ), но и как более общую тенденцию. применимо к населению в целом. Это решающее различие при определении того, какие фоновые переменные, если таковые имеются, связаны с наблюдаемыми межиндивидуальными различиями, поскольку удобные выборки могут иметь нерепрезентативные личностные профили ( Rawlings et al., 2000 ; Delsing et al., 2008 ).
Пол можно рассматривать как еще одно предостережение при интерпретации результатов. Опыт трогательной грусти выявил значительные гендерные различия, а диагностический прогноз «Наслаждающихся» и «Нелюбящих» (с чертой сочувствия) был удовлетворительным только для женщин. Есть как минимум две проблемы, потенциально способствующие этой гендерной асимметрии. Во-первых, у мужчин впечатление от художественной литературы встречается реже или, по крайней мере, менее интенсивно ( Oliver et al., 2000 ; Oliver, 2007 ; Menninghaus et al., 2015 ). Частично это может быть связано с культурно приобретенными предубеждениями, согласно которым мужчины не должны проявлять эмоциональную отзывчивость в той же степени, что и женщины, что приводит к заметным различиям в показателях самоотчетов, но меньшим расхождениям в поведенческих показателях ( Brody and Hall, 2008 ). Во-вторых, аспекты эмпатии, похоже, слегка различаются между мужчинами и женщинами; женщины имеют более высокие показатели в распознавании эмоций и социальной чувствительности и склонны сильнее задействовать области зеркальных нейронов при выполнении задач, связанных с эмоциональным заражением ( Schulte-Rüther et al., 2008 ; Derntl et al., 2010 ).
Результаты настоящего исследования предлагают несколько теоретических выводов. Во-первых, результаты показывают, что внешние факторы, такие как тексты песен, воспоминания или знакомство, не имеют решающего значения для получения удовольствия от грустной музыки ( Vuoskoski et al., 2012 ; Tahlier et al., 2013 ; Taruffi and Koelsch, 2014 ; Brattico et al. , 2016 ). Мы свели к минимуму влияние этих внешних факторов, подвергая слушателей незнакомой грустной музыке, но это не устранило позитивные, приятные и волнующие переживания, вызываемые музыкой. На вопрос, как устроен этот эмоциональный опыт, пока невозможно ответить полностью, однако некоторые объяснения кажутся более правдоподобными, чем другие. Было предложено множество объяснений парадокса приятной грусти в художественных контекстах, хотя большинство из них специфичны для фильмов и других повествований и включают в себя когнитивную переоценку более высокого уровня ( Oliver, 1993 ; De Wied et al., 1995 ; Ahn et al.) . ., 2015 ).
Хотя вымышленно вызванная печаль не имеет негативных последствий в реальном мире, связанных с грустью в реальной жизни, она может ощущаться подлинной и включать в себя аналогичные психологические, физиологические и биохимические реакции из-за воплощенной симуляции эмоции ( Niedenthal, 2007 ). Связь между эмпатией и трогательной печалью, наблюдаемая в настоящем исследовании, соответствует этому представлению, демонстрируя, как те, кто обладает более высокой способностью к взаимодействию с опытом других, также делают это в контексте прослушивания музыки, а также, похоже, получают удовольствие от прослушивания музыки. испытать больше. Но, как показывают факторы нагрузки движущейся печали , эмпатическая эмоция, испытываемая в ответ на грустную музыку, — это не просто печаль, а смесь волнения, печали и удовольствия. Эта трансформация от восприятия печали к приятным переживаниям требует рассмотрения того, как отсутствие последствий в реальном мире на самом деле приводит к переживанию сильных, приятных эмоций, а не просто нейтральных или слабоотрицательных эмоций.
В реальном опыте утраты функция печали состоит в том, чтобы показывать соответствующие социальные сигналы и активировать защитную реакцию, включающую специфические эндокринные реакции, особенно когда речь идет о плаче ( Грачанин и др., 2014 ). Биохимическая реакция на потерю состоит из общей реакции на стресс (с участием катехоламинов, оси HPA, кортикотропин-рилизинг гормона и кортизола (Uvnäs -Moberg et al., 2014 ), а также реакции на стресс, специфичной для привязанности, которая включает дофамин и окситоцин. системы, которые помогают разуму справиться с потерей ( Depue and Morrone-Strupinsky, 2005 ). Известно, что окситоцин, в частности, повышает спокойствие и общее ощущение благополучия ( Heinrichs et al., 2003 ). имеет решающее значение для самоуспокоения и социального взаимодействия ( Uvnäs-Moberg et al., 2014 ).Вовлекаясь в вымышленную печаль, человек эффективно имитирует реальное переживание печали, а следующие гормональные и физиологические реакции отличаются от реальной потери только с точки зрения Предполагается, что когда этот коктейль функциональной эндокринной реакции высвобождается без реальных потерь, он, как предполагается, приводит к переживанию волнения и утешения, иными словами, к удовольствию ( Huron, 2011 ).
Объяснения, относящиеся к процессам более высокого уровня, рассматривают удовольствие, полученное от вымышленно вызванной печали, как результат когнитивной оценки. Согласно одному сообщению ( Рифф, 1989 ), наблюдение за вымышленной печалью (потерей, трагедией) позволяет зрителю взглянуть на свою жизнь со стороны, и такая переоценка приносит удовлетворение. Эмпирическое подтверждение этой точки зрения было получено в контексте трагических фильмов ( De Wied et al., 1995 ). Однако это объяснение может быть более уместным для вымышленных повествований, а не для чего-то столь же абстрактного, как музыка, хотя утверждается, что слушатели также могут «слышать» музыку как повествование или как эмоциональные переживания виртуального человека ( Cohen, 2001 ; Левинсон, 2006 ). Другая версия предполагает, что эстетический опыт подчиняется ряду правил, которые вращаются вокруг понятия красоты. Более того, такие переживания по своей сути приятны, поскольку происходят в вымышленной сфере и, таким образом, не имеют каких-либо последствий для реального мира ( Kivy, 1990 ; Robinson, 1994 ). В частности, Джаслин (2013) предполагает, что грусть, вызванная музыкой, доставляет удовольствие только тогда, когда она происходит вместе с восприятием красоты, и что это удовольствие обусловлено эстетической оценкой, а не вызванной эмоцией. Хотя некоторые части этого объяснения убедительны, мы утверждаем, что на самом деле оно отодвигает на второй план настоящее, лежащее в основе объяснение, поскольку «красота» — это всего лишь еще один способ описания эстетического опыта, который волнует, запоминается и доставляет удовольствие.
Настоящее исследование продвинуло понимание парадоксального наслаждения грустью, вызванной музыкой, путем открытия основных видов переживаемых эмоций и минимизации внешних причин эмоций. Самое главное, что сильные, приятные реакции на грустную музыку были связаны с чертами, связанными с эмпатией, до такой степени, что можно было диагностически идентифицировать тех, кто получает удовольствие от грустной музыки, от тех, кто этого не делает. Последующее исследование с использованием аналогичного набора ограничений и с участием как отзывчивых, так и неотзывчивых участников могло бы выяснить, как моделирование негативной эмоции, такой как печаль, может привести к удовольствию в вымышленном контексте. Еще одной важной частью этой головоломки было бы понимание и отслеживание мгновенной эволюции эмоционального опыта, поскольку происходит некоторая форма трансформации — от симулированной негативной эмоции к переживаемой положительной эмоции. Другие формы художественной литературы, такие как, например, фильмы, уже позволили понять парадоксальное удовольствие, вызываемое вымышленной трагедией ( De Wied et al., 1995 ; Oliver et al., 2000 ), но будут ли эти формы искусства также Способность трансформировать эмоциональный опыт без использования повествовательных устройств высокого уровня остается открытым вопросом. Результаты настоящего исследования, исключающего большинство внемузыкальных причин эмоций, предполагают, что музыка может иметь довольно прямой путь к нашим эмоциям. Цитируя Оливера Сакса: «Музыка может напрямую проникнуть в сердце; оно не нуждается в посредничестве. Не нужно ничего знать о Дидоне и Энее, чтобы тронуться ее плачем о нем; любой, кто когда-либо кого-то терял, знает, что выражает Дидона» ( Сакс, 2007 , стр. 301). Хотя в настоящее время мы не знаем всех деталей трансформаций, вовлеченных в этот процесс, выявление правильных частей головоломки является первым шагом на пути к разгадке вечного парадокса художественной литературы и созданию более информированных практик арт-терапии и реабилитации.