«Бородин»
Жизнь судового механика
Глава пятая
Муроран
В Петропавловске «Бородин» встал на рейде для продления документов, срок действия которых заканчивался. То есть все судовые документы к Новому году должны закончиться и поэтому в рейс судно должно сняться до 25 декабря.
Подробности, как оформлялись эти дела Малова, как четвёртого механика, не волновали, но все на судне чётко знали, что «Бородин» направляется в Японию на металлолом и надо дойти туда своим ходом.
Документы продлили и судно в ночь на двадцать пятое декабря снялось в рейс в балласте. При «крейсерском» ходе в десять узлов до Мурорана надо идти почти неделю. Поэтому планировалось прибытие судна в Японию после первого января и продуктов разрешили взять только на неделю. Предполагалось, что после прихода судна в порт экипаж сразу же сойдёт на берег и будет вывезен домой.
По прибытии через неделю в Муроран судно встало на якорь и начало связываться с портом. Новый старпом, направленный в этот последний рейс, очень хорошо знал английский язык. Иван Михалычу этот английский был до одного места. У него лучше выходило общаться с помощью второго нашего родного языка, который он знал в совершенстве.
У Малова английским тоже сильно хромал.
Когда он сдавал аттестацию в пароходстве, то один из пунктов обходного листа должен подписать преподавателем английского языка.
Преподаватели английского языка требовали от механиков, чтобы они изучили и сдали шесть уроков по Бобровскому за первый год работы в пароходстве, а за второй их обязывали сдать аж десять уроков.
Малов же сдал только шесть уроков. Так что он в совершенстве знал только «yes, it is» и начало Present Indefinite, но в пароходстве это считалось верхом совершенства в английском языке.
Поэтому познаний, кроме тех, что у него оставались после училища, больше никаких он не имел, тем более что без практики разговора английский язык забывался почти моментально.
Старпом сам индивидуально занимался английским и довольно прилично его знал, и вот он после постановки на якорь в порту Муроран связался с администрацией порта.
Те крайне удивились. Почему это какое-то судно пришло второго января утром в Муроран?
— Мы вас тут не ждали, — прозвучал в эфире сакраментальный ответ.
— Как не ждали? Наше пароходство же договорилось с вашим заводом, что мы придём для сдачи в металлолом, — в отчаянии пытался объяснить старпом.
Тут японский диспетчер проинформировал его:
— У нас до пятого числа выходные. Поэтому до пятого числа к вам никто не приедет. Не ждите никого. Стойте на якоре. Мы только сможем прислать к вам катер, который привезёт вам правила нахождения вашего судна в территориальных водах Японии.
И в самом деле, через пару часов к борту подошёл чистенький скоростной катер, и японец в аккуратной синей форме передал на трапе какой-то пакет вахтенному помощнику.
Что делать? Продуктами судно обеспечено только числа до третьего-четвёртого.
Правда, спиртного было много и куда его девать — никто не знал. Перед подходом к Петропавловску весь экипаж участвовал в коллективном укрытии всего спиртного от нашей бдительной таможни. На свой страх и риск, конечно. Не выливать же его за борт. Это явилось бы тягчайшим преступлением века. Поэтому все запасы спиртного, добытые праведным трудом, экипаж сохранил.
Да и тут я Японии не будешь же водку пить и рукавом занюхивать? Надо было что-то есть.
Услышав такую новость, экипаж пришёл в уныние. Продуктов в артелке почти не осталось.
На одной из вахт вахтенный моторист Малова Василий Петрович подошёл к нему:
— Слышь, четвертак, а давай после вахты возьмём фонари и слазим в трюм, всё равно там будут деревянные переборки разбирать. Может, там какие консервы завалились?
А что? Идея оказалась хорошей. Всё равно делать нечего, поэтому так и сделали.
После вахты Малов с Василием Петровичем взяли фонари и полезли в трюм, прихватив с собой ломики, молотки и топоры.
Позвали третьего помощника с его матросом и принялись за «инспекцию» кормового трюма. Борта трюма на одну треть по высоте оказались зашиты добротными досками. Пришлось попотеть при демонтаже этих досок.
В трюме холодно, ведь там держалась температура наружного воздуха, но при такой работе, которой занимались поисковики, холод почти не ощущался. И они были возблагодарены. Труды «разведчиков» оказался не напрасным.
Отодрав несколько досок, они обнаружили, что между деревянной обшивкой и бортом скопилось некоторое количество каких-то продуктов.
Если отодрать нижнюю доску, то можно было увидеть, какой мусор находится за обшивкой.
Отдирать доски оказалось несложно. Сложность заключалась в выгребании мусора.
А там, среди мусора, находилось довольно-таки приличное количество рыбных консервов всяких разных наименований. В одном месте они нашли тушёнку — видать, когда-то раньше её тоже развозили по портам. В другом месте обнаружили даже компоты в железных банках.
К четырём утра «разведка боем» завершилась и всё найденное добро разложили по мешкам. В них под жвак набили различные рыбные и мясные консервы, тушёнку и компоты. То есть всё, что нашли «разведчики», они затарили в мешки. Возможно, сроки хранения этих консервов давно истекли. Но кто бы на них смотрел, когда кушать очень сильно хочется. Да и качество приготовления консервов советской промышленностью гарантировало их пригодность для употребления в пищу даже и с просроченным сроком хранения.
Как раз была вахта старпома, и мешки с добычей «разведчики» припёрли на мостик.
Старпом несказанно удивился добытому товару. Он даже как-то повеселел.
— Откуда это всё у вас? — с интересом говорил он, заглядывая в мешки.
— Мы во втором трюме всё это нашли. Надо и первый обследовать, — пытался объяснить старпому третий помощник. — Тогда нам хватит продуктов, чтобы перекуковать это время, пока японцы не пришли и не выселили нас с судна. А то мы можем так и подохнуть тут от голода. Ну, если не подохнем, так голодать будем точно, — хохотнул он.
Тут все принялись пробовать добытое «богатство» и остались им довольны.
Матросы с утра, вооружившись ломами, пошли разбирать переборки в первом трюме. Там они нашли ещё много чего завалившегося за время долгой работы «Бородина» по обеспечению порт-пунктов Камчатки генеральными грузами.
Побеспокоился о своём экипаже «Бородин» напоследок. Этими консервами народ питался третьего, четвёртого и пятого числа.
Шестого января утром приехавшие японцы обсудили с капитаном порядок репатриации экипажа. Иван Михайлович только говорил:
— Да, это правильно, твою м… Нет, это неправильно, б… Хорошо, мы это сделаем, на х… Нет, мы это делать не будем, к е… матери, — а старпом всё это переводил, конечно, без смачных добавлений.
Старпом оказался очень большим дипломатом и выражения капитана он полностью не переводил, потому что после каждого слова капитан вставлялся какой-нибудь замысловатый термин, который понимал только русский человек.
Когда без этих вставок речь капитана полностью перевели, японцы пообещали:
— Седьмого числа мы у вас заберём судно. Но только вы должны сами встать к причалу.
Но седьмого числа у японцев что-то опять оказалось не готово, и они перенесли постановку к причалу на восьмое января.
Они откуда-то узнали, что на судне очень напряженно с продуктами, поэтому после обеда седьмого числа к борту судна подошёл катер, на палубе которого лежало несколько ящиков.
Поднявшийся на борт японец объяснил старпому, что эти ящики — подарок директора завода экипажу.
Ящики подняли на борт, и как же все удивились, когда в них обнаружились мясо, овощи, крупы и даже фрукты. Повариха моментально приготовила из этих сокровищ обед. Их хватило ещё на ужин и на завтрак.
Восьмого числа утром второй механик вместе с Иваном Ивановичем завели в последний раз «главный двигатель».
Иван Иванович делал это сам. Он бережно крутил барашки клапанов, двигал ручку реверса и топливную рукоятку. А потом, когда телеграф поставили на самый полный вечный «стоп», он подошёл к тёплой картерной стенке «главного двигателя» и прижался к ней.
Малову показалось, что у него даже выкатилась слеза, которую Иван Иванович невзначай смахнул куском ветоши, с клочком которой никогда не расставался. Её он доставал из кармана своих вместительных штанов, как только заходил в машинное отделение, а выходя — прятал туда же.
Малов никак не мог предположить, что этот лысенький кругленький дедушка способен на такую сентиментальность.
Это трудно понять обычному человеку. Такое мог сделать только настоящий механик, который всю жизнь верил в надёжность своего верного друга и всегда старался заботиться о нём.
***
Только много позднее, лет через тридцать, когда Малов прощался со своим судном, уходящим на металлолом, и у него возникали точно такие же слова и чувства к своему верному другу и помощнику — главному двигателю, который выгребал его из самых невероятных ситуаций и не единожды спасал ему и его друзьям жизнь.
***
После постановки к причалу приехал автобус и отвёз весь экипаж в контору капитана порта, где всем выдали береговые паспорта, а потом этим же самым автобусом экипаж перевезли в гостиницу.
Никто из экипажа в гостинице такого рода до этого никогда не жил, потому что гостиница эта оказалась сделанной в японском стиле.
Экипаж поделили на «пятёрки». Каждой «пятёрке» предоставили отдельную комнату.
Когда «пятёрка» Малова зашла в комнату, то все поразились её пустотой и чистотой. По углам комнаты стояли только ящики, а на полу лежали матрасы.
Не ожидав такого интерьера, все с интересом остановились у дверей.
— Чё встали? — подбодрил Малов своих спутников. — Проходим, знакомимся с местностью и ищем место для ночлега.
Василий Петрович и в машине славился своим любопытством, а тут вообще осмелел и прошёл к ящикам, которые горкой стояли в углу.
Там оказалось постельное бельё, халаты, тапки, полотенца и ещё чего-то, что с первого раза не попалось на глаза.
Со смехом и радостью, что не придётся ютиться на голых матрасах, они достали постельное бельё, застелили матрасы и, переодевшись в кимоно, уселись на них. Хоть и жёстко, но спать на них можно, решили развеселившиеся моряки.
Вскоре в комнату вошёл вежливый японец и жестами предложил пройти за ним.
В коридоре уже толпился почти весь экипаж.
Старпом тут же всех предупредил:
— А сейчас мы приглашены в баню. Не стесняясь, проходим за этим человеком, — и указал на молча стоявшего невдалеке японца.
Тот, наверное, поняв слова старпома, предложил жестами пройти за ним.
Правда, это мало походило на приглашение, потому что состояло только из поклонов и жестов, которыми японец предлагал пройти в таком-то направлении. Но, пройдя в указанном направлении, все оказались именно в бане.
Помещение оказалось заполненным большим количеством пара, из-за того, что в одних бассейнах оказалась налитой горячая вода, а в других немного прохладней.
Какое это удовольствие — зайти в бассейн с горячей термальной водой и отмокнуть в нём, а потом медленно переползти в более прохладный бассейн, в котором можно до бесконечности плюхаться. Малов блаженствовал. Не меньшие ощущения, наверное, испытывали и остальные.
Настроение у всех поднялось, а Малову так не хотелось покидать этот рай. Но не век же сидеть в этой красоте. Из бани все вышли довольные и счастливые.
Тут же появился «руководитель» и такими же жестами показал, что надо пройти на обед.
Все, одетые в просторные халаты, прошли за «руководителем» и расселись перед маленькими столиками в соседней комнате. Столики оказались настолько низкими, что приходилось за ними устраиваться то на корточках, а то и по-турецки, сложив ноги калачиком.
Для начала принесли миски с розовой водой и поставили их перед каждым членом экипажа. Никто не мог понять, для чего их принесли. Малов ломал себе голову, зачем они вообще нужны. Он взял миску с розовой водой обеими руками и, приподняв её к лицу, понюхал. Она пахла какими-то цветами.
Василий Петрович даже хлебанул из неё со словами:
— Что-то она каким-то ароматом отдаёт, то ли цветами, то ли одеколоном.
А когда через пару минут в комнату вошли два японца с полотенцами, то все со смехом поняли, что эти миски предназначены не для питья, а для мытья рук.
Руки вымыли, полотенца вернули японцам, и только после этого принесли рис, лапшу и множество салатов в небольших тарелочках.
Все это пришлось есть палочками. Но палочками никто не умел пользоваться, и старпом попросил «руководителя», чтобы принесли ложки.
Видя беспомощность русских, японцы улыбались, но ложки принесли, и тогда уже моряки принялись за еду, запивая её пивом и саке, в небольшом количестве выставленном на столы.
Кто-то предложил выйти погулять на веранду, но после сытного обеда, медленно перешедшего в ужин, Малову не то, что ходить, а и шевелиться было лень.
Он осторожно пробрался в «свою» комнату, с трудом устроился на жёстком матрасе, подложив под голову такой же жёсткий валик и улетел в царствие Морфея.
Утром никто не орал подъём. Все прошли в знакомую комнату, где на низеньких столиках их ждал завтрак.
А вот уже после завтрака поступил приказ собираться и грузиться в автобус, шедший до Саппоро.
Потом короткий перелёт до Токио, и оттуда уже на пассажирском судне «Байкал» экипаж доставили в Находку, где для Малова и закончился этот необычный рейс.
Из Находки весь экипаж вернулся в Петропавловск, а Малову разрешили ещё на неделю остаться со своей молодой женой во Владивостоке.
Владивосток, май 2017
Рассказ «Бородин» опубликован в книге «Нельсон»: https://ridero.ru/books/nelson/