Осенью, в год когда Юрий Гагарин совершил первый полет человека в космос, в сибирском городе Томске, в родильном доме №1, родился автор этих рассказов. Через 25 минут, компанию мне составил, другой очень похожий на меня человечек – мой брат близнец. За несколько месяцев до этого исторического события, когда родители после обследования мамы узнали, что будет двое, отец сказал: «Одного отдадим Михаилу». Его средний брат Михаил Иванович Карбаинов, волею судьбы во время войны оказался в штрафной роте, в 1944 году под Клайпедой получил тяжёлое ранение и своих детей у него не было. Когда нас привезли из роддома домой, отец находился в командировке. По его приезду, мама распеленала обоих, подвела к кроватке и спросила: «Какого отдавать будем?». Гаврил Иванович озадачено почесал свои кудрявые волосы и молвил: «Такая парочка нужна самому!». Интересно что при нашем первом появлении в доме, старшая сестра Наташа, ей было семь лет, тоже спросила маму: «А нельзя ли одного оставить?». Довольно продолжительное время мы были безымянными – родители никак не могли договориться насчёт имён. Маме нравились имена Евгений и Константин – их она считала интеллигентными, а отец хотел назвать нас в честь деда и упомянутого брата – Иваном и Михаилом. Мама считала эти имена «деревенскими» и на отрез отказалась от них. Наконец, однажды вечером отец прийдя с работы сказал: «Давай решать проблему, «отхона» (по бурятски младший), назову я – пусть будет Владимиром, в честь Ленина». Мама подыграв мужу ответила: «Старшего назовём в честь Чкалова — Валерием». С тех пор мы гордо носим эти имена — Вова и Валера.
Узнав о рождении внуков в гости приехала отцовская родня, дед Иван Семёныч и его вторая жена Ольга Лаврентьевна. Как рассказывала мама, дед садил внуков на колени, расщёлкивал кедровые орешки и кормил ими нас, я деда не помню. В семье отца всегда был культ «младшего» - мой отец им и был, по рассказам его сестёр и братьев дед очень любил и баловал его. Вот и тогда, они очень выделяли «отхона», он родился побольше и был более здоровым ребенком. Мама эту практику не одобряла и любила одинаково обоих, с тех пор принцип справедливости для меня стал главным. Тогда не было такого разнообразия детских вещей, как сейчас, люди жили значительно беднее. Коляску для двоих, маме привёз из Москвы начальник строительного управления, в Томске купить такую было невозможно. Коляска была светло-зелёного цвета снаружи и белая внутри. Я, хоть многие и не верят, всю жизнь помню солоноватый вкус металлической ручки этой коляски. Манежей не было и в помине, отец в кухонном столе смастерил два вместительных выдвижных ящика, туда нас помещали и задвигали их, верхняя часть тела оставалась снаружи, в руки обоим давали по сухарю. В результате мама могла выполнять домашнюю работу без помех. С одеждой так же было всё не просто, обоим надо было покупать всё одинаковое, однажды мама купила ботинки, одни с красными носками, а другие с коричневыми — одинаковых в магазине не было. Конечно же обоим хотелось красные, мама поступала по справедливости, в результате у одного товарища правый ботинок был с красными передним носком, а левый соответственно с коричневым — у другого наоборот, зато оба были не в обиде, так и ходили.
Настоящей пыткой, а так же комическим шоу, были в дошкольном возрасте походы в парикмахерскую. Даже не знаю как точили тогда ножи машинок для стрижки волос, но они не столько стригли, сколько постоянно рвали детские волосики. Довольно долго, парикмахерская располагалась на первом этаже дома в котором мы жили, её салон от зала ожидания был отделен непрозрачной перегородкой. Представьте картинку, одного из братцев трёх — четырёх летнего возраста в сопровождении мамы заводили в операционный зал, второй оставался в зале ожидания, через некоторое время из-за перегородки начинали раздаваться плач и жуткие вопли подстригаемого. Второй, съёжившись с испугом ожидал своей тяжёлой участи. После окончания экзекуции, мама выводила «ощипанного, но не побеждённого» из места пытки, у бедненького была красная макушка и такое же красное заплаканное лицо, мама говорила другому: «Смотри Вова какой Валера молодец — совсем не плакал!». После такой поддержки Валера гордо начинал смотреть на брата заплаканными глазами, твёрдо веря, в то что он действительно мужественно перенёс все испытания. Далее на пытку уводили второго и все действие повторялось вновь, без каких либо изменений.
В те годы отпуск для мам после родов двоих и более детей был 70 дней, (56 дней для одного), так что какое-то время после нашего рождения, нанимали нянь, маме так же помогали родственники, которые постоянно занимали дальнюю изолированную комнату, в нашей трёх комнатной квартире. Всё моё детство в ней кто-то жил, то дочь сестры отца, то сын его старшего брата, то недолго две пары молодоженов, в основном семьи детей двоюродных братьев отца, недолго жила и дочь маминой сестры. Все они учились в томских вузах, тогда так было принято, помогать друг другу. Все проживавшие принимали участие в нашем воспитании. Довольно рано нас определили в ясли, а позже в детский сад, расположенный в нашем микрорайоне, долгое время нас в него водили через небольшой парк. Затем парк отдали под другие детские сады, помнится мы с братом плакали видя вырванные с корнем деревья и говорили маме, что деревьям очень больно. На территории детского сада, на улице находился деревянный сарай, зелёного цвета, я недавно был в тех местах на том же месте расположен такой же. Среди детей ходили страшные рассказы про огромных крыс, которые якобы водятся в сарае и едят детей. Однажды за то что я баловался, помощница воспитательницы закрыла меня в нём — встречаются же такие «фашистки». Надо отдать должное брату, он не бросил брата в беде, а стоя с наружи оказывал моральную поддержку: «Братик не бойся, я здесь» - говорил он. Когда меня вывели из сарая — перестал говорить, настолько тяжёлое потрясение пережил, страшна не действительность, а то что мы сами себе фантазируем. Немым был несколько дней, меня мама водила к психиатру, тот сказал что пережитый шок может быстро пройти, а может стать серьёзной проблемой. «Фашистку» после возмущения мамы сразу уволили. Однажды мама вела нас из сада домой через парк, навстречу попался большой лохматый пёс, он вёл себя агрессивно и она пугнула его палкой – я неожиданно заговорил. Как рассказывала мама — болтал без умолку несколько часов.
Главное преимущество близнецов в детстве – всегда есть с кем поиграть, мы были очень дружны и практически никогда не сорились, интересы да и игры были общими. Одно из первых слов выученных обоими, было – «Купи!», поэтому посещения магазина, с наличием в нём отдела «игрушек», вместе со «сладкой» парочкой мама по возможности старалась избегать. При острой необходимости она вела с нами длительные переговоры — оба клятвенно заверяли, что просить и клянчить игрушки не будут. Но стоило переступить порог заведения – клятвы почему-то сразу забывались и дуэт хором исполнял: «Купи!», иногда наградой становились недорогие машинки или несколько оловянных, или пластмассовых солдатиков. Главной игрой у мальчишек естественно была «война» - мамин знакомый офицер, «дядя» Ваня подарил нам золотые офицерские погоны и две военные фуражки, козырек одной по краю украшали золотые листочки, погоны мама пришила к пиджачкам. Игра в «войну» сопровождалась звуковым сопровождением, звуки выстрелов изображались нами специальными звуками, Вовка талантливо имитировал звук «Шмайсера» а я «ППШ» и пулемёта «Максим», попробовал воспроизвести его сейчас – навык безвозвратно утерян. Способствовала нашим играм и мебель находящаяся в квартире, большой пружинный диван был оснащен тремя твёрдыми подушками и мгновенно переоборудовался «изобретательной парочкой» в танк, уложенные стулья, из которых вынимались сиденья, запросто превращались в самолёт или в подводную лодку. Иногда в игру вовлекалась и старшая сестра Наташа — не могла устоять от соблазна. Однажды вся компания была застигнута врасплох мамой, вернувшейся с работы. Погром устроенный нами в квартире не вызвал у неё тёплых чувств, пиджачки с погонами и фуражки с поломанными козырьками отправились на помойку. Через много лет после этого случая я спросил маму: «Как ты могла сделать такое?». Она ответила: «Придёшь без сил после работы, а в доме всё вверх дном, плюс ваша постоянная стрельба, даже ангел не выдержит!». Проживавший у нас старший двоюродный брат Анатолий, студент ТПИ, водил близнецов в лес к 70 - метровому трамплину, в Лагерный сад около Томи – там во времена моего детства размещалась зенитная батарея, помню что после выстрела поднятый ствол пушки падал вниз и несколько раз в цирк «шапито» в «Городском саду». Однажды во время представления, мы сидели в первом ряду, фокусник достал у брата из уха металлический рубль и бросил его в специальное ведёрко. Представление для Вовки было закончено – он ошеломлённый произошедшим несколько раза трогал это ухо рукой, расстроенный, что и не подозревал какая в нём хранилась ценность — Толик глядя на него давился со смеха.
В детстве меня мучил диатез. В те времена люди на курорты ездили порознь, я этого до сих пор не понимаю. В нашей семье, на Юга каждое лето ездил только отец, мама оставалась дома с детьми. Первый и последний раз она съездила в Ялту, когда вышла на пенсию, с помощью своей подруги, та возглавляла областной совет профсоюзов и выделила ей путёвку. Когда мне было четыре года, на семейном совете было принято решение, что в очередной отпуск папа повезет меня на Чёрное море. Решение было верным, солнце и морская вода навсегда избавили меня от этих болячек. Больше на Чёрном море я за всю жизнь никогда не был и ту поездку запомнил на всю жизнь. Местом отдыха был микрорайон Сочи под названием Хоста, санаторий назывался Мацеста. Ночевали мы на съемной квартире, где отец снимал койку вместе с ещё несколькими отдыхающими. Я всем говорил что мне пять лет, хотя был на три месяца моложе. Отец предоставил мне полную свободу, он научил меня лежать на воде и оставив меня на пляже уходил на процедуры, принимал серные и радоновые ванны. В детстве мир воспринимается совсем по другому, я все время был занят каким либо делом – собирал ракушки и улитки, общался с другими сверстниками из отдыхающих, строил песочные замки, купался, рисовал корабли или укладывался мокрым на огромный плоский камень, и загорал на нём. Этот камень был моей личной собственностью, ближе к обеду к этому камню, после процедур возвращался папа и мы отправлялись подкрепиться. Любимой едой был «Люля-Кебаб», наверное, потому, что мне очень понравилось это название. На пляже я впервые столкнулся с «деловым предпринимателем», в детстве я очень хорошо рисовал, значительно лучше брата. У меня был альбом и коробка цветных карандашей. Напротив пляжа далеко в море встал на якорь военный корабль — стал его рисовать. Тут подошёл мальчик года на два старше и поглядев на моё творчество, предложил мне сделку – он даёт сильный морской бинокль, а я отдаю ему рисунок с изображением корабля. От такого предложения отказаться не мог, разглядев в бинокль все мачты, рубки и пушки всё подробно отразил на бумаге. Отдавать рисунок не хотелось, хотел порадовать брата, но уговор – дороже денег, пришлось отдать, для братца рисунок делал позже по памяти.
По вечерам была культурная программа. Однажды под навесом на пляже, тогдашний чемпион мира по шахматам Тигран Петросян проводил с отдыхающими сеанс одновременной игры на сорока досках, одним из участников был и отец, проиграл на 14-м ходу, первый ход в партии делал я, естественно Е2-Е4. Лишь двое сыграли вничью. Вместе с папой я был на концерте знаменитого в то время певца – Эмиля Горовца, даже отдавал ему записку с заказом песни под названием «Макароны», заказывал естественно отец. Недавно нашёл ее в интернете и прослушал, модный в то время твист. Запомнились синие пиджаки с блестящими пуговицами и белые брюки участников оркестра, а так же большое количество блестящих духовых музыкальных инструментов. Через некоторое время Эмиль Горовец эмигрировал в Израиль. Чаще всего, по вечерам ходили в «кино», неподалёку от места где мы жили находились два летних кинотеатра, оба не имели крыши. «В городе Сочи – тёмные ночи», там действительно летом ночи намного темнее, чем в Сибири и темнело очень быстро. В то время шёл прокат французских фильмов про «Фантомаса», залы были заполнены битком и иногда достать билеты было большой проблемой. Недалеко от одного из кинозалов был небольшой холм, на нём рос огромный дуб неправильной формы, часть ствола была изогнута и на высоте чуть менее двух метров шла параллельно земле, далее ствол вновь изгибался и устремлялся ввысь вместе с боковыми ответвлениями и заканчивался большой зелёной кроной. Под дубом во время вечерних сеансов собирались «безбилетники» и влюблённые парочки из отдыхающих, часть людей размещались на описанной части ствола дуба, вид экрана был не хуже, чем с последних рядов, звук так же был отличным. Несколько раз мы фильмы смотрели с этого памятного места. Однажды отец сказал, что у нас всего один билет на двоих, поэтому я фильм буду смотреть в зале, а он на упомянутом дереве. Усадив меня на «законное» место, в середине третьего ряда, от сцены за которой был огромный экран, папа ушёл к дубу оставив меня одного. Через минут пятнадцать после начала фильма, мне стало очень тоскливо — фильм мне показался «муторным», папы рядом не было и я начал негромко «поскуливать» от обиды и тоски. На месте сбоку от меня располагался морской офицер, в белом кителе и весь в золотых якорях, наклонившись ко мне он поинтересовался причиной моего плохого поведения и настроения, узнав что главным является отсутствие папы, находящегося у дуба, «морской волк», обладавший видимо изрядным чувством юмора, тихонько сказал мне на ушко: «Так проплакать можно весь фильм. Ты лучше выйди на сцену и громко позови отца – думаю найдётся». Получив столь точные указания от большого «авторитета», я данную операцию и проделал – вышел, встал посередине сцены и громко сквозь слёзы несколько раз сказал: «Папа, папа, папа…». В зале поднялся невообразимый шум, просмотр фильма остановили, раздавались крики: «Чей ребёнок? Уберите мальчика со сцены!» - какая-то женщина, видимо работница кинотеатра попыталась увести «артиста» со сцены, но я упрямо вырвал руку – «Кто ты такая, хватаешь меня?». Тут по краю зала я увидел бегущего со всех ног к сцене папу, он был в белой рубашке и белых брюках, за ним следовала незнакомая мне дама, одетая в светлое платье. Отец поднялся на сцену и под свист и улюлюканье зрителей увёл меня со цены и из зала. На улице недолго переговорив с незнакомкой и расставшись с ней, отец вместе со мной отправился в открытый ресторанчик, где я был вознаграждён за «подвиг» стаканом сока, а он выпил несколько рюмок коньяка. Помню что когда мы шли домой по аллее из кипарисов и серебристых тополей, отец опираясь на моё плечо декламировал стихи: «Никто сынок нас не вышибет из седла, такая поговорка у майора Деева была».
Пока я развлекался на Юге, Вова затосковал и впал в настоящую депрессию – так был привязан к братику. Ничто не радовало младшего и мама водила товарища к врачу. От хандры он был избавлен лишь нашим возвращением, когда любимый братик с шоколадным цветом кожи, вошёл в дом, то добил бедненького фразой с порога: «Ты знаешь как называется подводное ружьё? - «Салвимар керлалас» - второе слово придумал сам для пущей важности и протянул в подарок большую раковину, приложив её к уху, можно услышать шум морских волн. С тех пор, где-то до четвёртого класса, Вовка постоянно ныл, в его программе было два главных пункта – первый: «Я никогда не был старшим», второй: «Меня никогда не возили на Юг». В первом классе у меня вырезали аппендицит, добавился третий: «У меня никогда не было аппендицита!». Когда родители собирались куда-нибудь уйти, мама говорила Вове: «Сегодня ты назначаешься старшим». Он гордо принимал на себя возложенную ответственность, но я наклонившись к его уху тихо произносил фразу опускавшую братика на землю: «А на самом деле — старший я!».
В неполные семь лет братья пошли в первый класс. Вместе за одной партой просидели лишь один день, учителя для упрощения идентификации персон рассадили нас за парты в разных рядах. Упомянутая ранее дальняя угловая комната в нашей квартире к началу обучения наконец освободилась, в ней было два окна, перед ними установили купленные столы, это были наши первые индивидуальные рабочие места, у каждого естественно был персональный стол с наличием двух ящиков для хранения ценностей. Маме начальник строительного управления выделил на целый квартал один дополнительный час для занятий с нами – пока не научатся писать. Писали в те времена перьями, вставлявшимися в специальные ручки – чернилами, их наливали в специальные чернильницы называвшиеся «непроливайки», шариковых ручек еще не придумали, а авторучки были до третьего класса дефицитом. Писать пером не просто, надо менять нажим при выведении различных частей буквы, осваивалась эта техника с трудом, зато почерк пишущего становился читаемым, не то что сейчас, даже предмет назывался – «чистописание». Много лет спустя я однажды был в школе на юбилейной встрече, учителя были ещё живы и всем пришедшим раздали сохранённые тетрадки. Открыв свою, почти на каждой странице я обнаружил засохшие пятна с расплывшимися чернилами, в памяти сразу всплыло что это мои слёзки, вылетавшие на страницы из глаз после полученной от мамы затрещины. Я маленьким очень любил мечтать и фантазировать, во время выполнения домашних заданий часто отвлекался, за что и получал. Мама говорила: «Невозможный мальчик, мог посреди писания буквы отвлечься и забыть обо всём остальном». Вовка был более шустрым и быстрым, мама называла его «шустриком», а меня «мямликом», но зато я был более основательным. Мама была отличным мотиватором, она пугала тем, что если будем плохо учиться – нас вернут в детский сад, так как отданы в школу раньше срока, возвращаться в «детсад» совсем не хотелось. «Контора» где она работала, находилась недалеко от дома, при нашем возвращении со школы, мужчины работавшие в управлении специально выходили на крыльцо покурить, а заодно посмотреть шоу под названием «это моя тетрадка». Между близнецами всегда было соревнование, кто лучше, читать ещё не умели – в одной тетрадке была «пятёрка» а в другой «четвёрка», каждый доказывал что тетрадка с «пятеркой» его. Когда мама объясняла: «Вова, посмотри на тетради написано Карбаинов Валера» - горю ревущего от обиды брата не было предела. Нам очень повезло с первой учительницей, звали её Агнесса Николаевна Тарнаруцкая, молодая, спортивного типа, красивая одесситка она всю себя отдавала ученикам – ходила с нами в походы за город в лес, играла в футбол и придумывала различные конкурсы, она была сильным математиком и любовь к этой науке передала на всю жизнь, вспоминаю её с огромной благодарностью. Учились мы хорошо, до седьмого класса без «троек», в конце первого класса Вовкин портрет украсил «доску почёта» школы, я нагрубил в тот день учительнице и был этой почетной награды лишён. Вот только фотографию по ошибке повесили мою и я с полным основанием говорил брату: «А на самом деле, на «доске почёта» - я!». То же самое позже произошло в спортивной школе, но с точностью наоборот, над подписью «Карбаинов Валера» незаслуженно размещался портрет младшего брата.
Главным увлечением у нас было коллекционирование почтовых марок. Деньги на марки добывали экономя на школьных завтраках и сдавая пустые папины бутылки. Однажды когда после уроков хотели посетить филателию, вся накопленная сумма в размере трёх с лишним рублей, была отобрана при входе в школу, дежурившими «пионерами» старшеклассниками, года на три постарше нас. После прихода с работы мама по нашему печальному виду сразу определила – случилось «ЧП», после проведённого усиленного дознания, она узнав кличку «главаря» банды и адрес его проживания, вспомнив своё «детдомовское» детство, решительно направилась вместе с нами в гости к упомянутому. Дверь открыл отец «героя», мама с порога сказала: «Ваш сын вместе с компанией других сорванцов, сегодня отобрал у моих детей деньги». Отец «героя» - простой работяга без лишних слов влепил сыну оплеуху и моя мама попыталась его защитить: «Что вы делаете, так воспитывать сына нельзя!». Папа вернул отобранные деньги. На утро перед походом в школу мама предложила проводить нас туда, но мы наотрез отказались. При подходе к школе увидели на крыльце школы знакомую «банду», Вовка заюлил: «Может на первый урок не пойдём?». Я на правах старшего ответил: «Пойдём, двум смертям не бывать!». Когда мы подошли ко входу, все грабители замолчали, а «герой» повернувшись ко всем сказал: «У близнецов больше денег не брать!» - видимо отцовская рука оказалась действенным средством воспитания. Когда подросли, связываться с нами «охотников» было немного, мало кто хотел иметь дело стазу с двумя – друг за друга «стояли горой».
Чем старше становились, тем больше различий проявлялось между нами и во внешности и в характере, и в темпераменте. После окончания школы каждый пошёл своей дорогой и судьбы близнецов сложились абсолютно по-разному, но всю жизнь нас связывала невидимая ниточка, родом из нашего детства, когда все было «одно на двоих». Напоследок пара слов о человеке, без которой этих рассказов просто не было бы. Маму звали Ганжа Надежда Никитична (1929 – 2000), как она рассказывала в молодости у неё была заветная мечта – очень хотела чтобы все её дети получили высшее образование. С удовлетворением констатирую – мечта исполнилась при её жизни.
