- С днем рождения, милый!
- Папуля, с днем рождения! Подставляй уши, будем тягать!
- Андрюш, папе сорок лет, ты же ему уши до потолка вытянешь! Лучше чмокните его, все, по разочку, и хватит!
Сыновья страдальчески закатили глаза:
- Мааа, мужики не целуются! Деда, скажи ей!
Яркие свечки на торте обрамляли выложенные кремом цифры. Четыре и ноль. Много, или мало?
Демьян набрал побольше воздуха в грудь и честно попытался задуть все разом. Остались только две - выручила пятилетняя Катюха. Забралась папе на колени и дунула так, что непослушные свечки погасли, как миленькие, а одна вообще слетела на скатерть, вместе с куском розового крема. Домочадцы со смехом зааплодировали помощнице, торт поделили на аппетитные треугольнички и разложили по тарелкам. Выпечка была не магазинная - Леля пекла торт сама, провозившись с ним, до поздней ночи. Пропитывала коржи, украшала кремом, выводя причудливые завитульки и цветочки, посыпала нежно любимой именинником кокосовой стружкой и обжаренными орешками. И, как всегда, будто добавила ко всему щепотку своей любви. Выпечка таяла во рту, не оставляя тяжести в животе, только приятное, согревающее тепло.
Улучив момент, Демьян легонько ущипнул суетящуюся жену за пухлую попку. За что тут же получил по руке - как же, гости кругом, и все такое - нельзя! Но глаза Лельки смеялись. Ничего, он еще свое возьмет, вот только гости разойдутся и уснет беспокойная Катерина. Сыновья уже большие, шестнадцать и четырнадцать лет - их укладывать не нужно. Главное, напомнить не сидеть в интернете до четырех утра - как-никак, завтра в школу, обоим.
Праздник удался на славу - шумный и веселый. Борька с Андрюхой получили-таки, в свое распоряжение, папины уши и, вместе с Катериной, от души за них подергали. Потом именинника, несмотря на протесты, всей компанией подняли, вместе со стулом, и стали качать, едва не уронив. Горланили, по очереди, песни, под караоке; на радость, Катюхе, взрывали бумажные хлопушки, с сюрпризами. Демьян беспрекословно вручил дочери свою долю: красный колпачок мага, с кисточкой, и пару пластиковых мышек. Наконец, гости, потихоньку, стали расходиться. Прощаясь, теща крепко обняла Демьяна:
- Устал, сынок? Вы уж, сегодня, не убирайтесь, оставьте на завтра!
- Это ты дочери скажи, - тесть, посмеиваясь, натягивал ботинки. - Ей волю дай - за ночь генеральную уборку провернет - вся в мать!
Лелька сонно улыбалась, терла глаза. Ничего, найдется у нее занятие, поважнее грязной посуды!
К радости Демьяна, Катюха, утомленная бурным весельем, уснула, едва коснувшись подушки. Тронув губами персиковый бархат детской щечки Демьян поспешил в спальню. Из-за дверей сыновних комнат слышались звуки стрельбы и сдавленные ругательства - надо бы зайти, шугануть - ладно, пускай играют. Сегодня можно... сегодня всем можно все. Такой уж день. И ему, тоже...
Леля крепко спала, свернувшись клубочком. В другое время он пожалел бы своего усталого котенка, пускай бы отсыпалась вволю. Но осознание протекающего песком сквозь пальцы времени не давало покоя. У нее еще будет много ночей впереди. У него же...
Он прилег рядом, обнял сонно заворчавшую жену, начал легонько покусывать и дуть в шейку. Потом принялся теребить завязки сорочки. И зачем Лельке столько дурацких шнурков? Наконец, жена сдалась: повернулась, стянула сорочку через голову и уселась ему на бедра.
- С днем рожденья тебя-а-а... - промурлыкала она, игриво. - Тебе левую, или правую?
Демьян сжал в ладонях теплые грудки.
- А мне все и побольше! И не отказывать, кто тут именинник?
Слушая воркующий смех Лельки, Демьян на время забыл обо всем. Утекающее зыбким песком время будто остановилось здесь, в уютной маленькой спальне, где так вкусно пахло Лелькиным абрикосовым кремом для рук, медовым ароматом волос. Счастье всегда пахло Лелькой - только ею. Он дышал-дышал, и не мог надышаться, насытиться.
Уже засыпая, он машинально почесал зудящее запястье. Пальцы коснулись чего-то липкого, холодного. Кожу обожгло болью. Почему сейчас, это ведь его счастливый день?
Все, однажды, подходит к концу, хорошее и плохое. Каждый это знает, но никто не знает, за каким поворотом тот самый конец...
***
Он спускался вниз, в затхлый полумрак старого подвала. Пахло прелой картошкой, сырой землей, кошками и смертью. Пол, толстым слоем, покрывали окурки, обрывки старых газет, пластиковые пакеты, смятые жестяные банки из-под пива. Тело, в куче мусора, почти не шевелилось. Подойдя ближе Демьян брезгливо пнул его в бок. Пленник повернулся на спину. Ввалившиеся глаза слепо глядели куда-то, в потолок, кожа напоминала серо-желтый пергамент. Из беззубого рта стекала вязкая струйка слюны.
- Эй, ты чего - помирать собрался? - Демьян не хотел верить своим глазам - еще пару месяцев назад этот недотруп выглядел почти нормально. Как обычно, ругался, швырял мусор и требовал каких-то деликатесов, хотя еды ему всегда хватало. Уже тогда бросилась в глаза его худоба - но Демьян наивно не обратил на это внимания. Или просто не захотел? То, что пленник, рано или поздно, угаснет, как свечка на торте, было известно заранее, но хотелось верить, что он протянет, еще хотя бы, лет двадцать-тридцать. Надо ведь помочь Андрюхе и Борьке поступить в колледж, выдать замуж Катерину. А еще - они с Лелькой присмотрели симпатичный домик, за городом. Давно уже хотели, но все предложенные варианты им не нравились. Нет, ему нельзя уходить - не сейчас!
Он склонился над умирающим, преодолев тошноту, тряхнул его за плечо:
- А ну, проснись! Слышишь? Ты когда в последний раз жрал?
Пленник вяло моргнул, но не ответил. Из открытого рта несло гнилью. Ругнувшись Демьян осмотрелся и вытащил из кучи мусора непочатую бутылку. Зубами содрал железную крышечку, сунул горлышко к мокрым от слюны губам.
- Пей, скотина! Ну?!
Остро запахло спиртом. Водка стекала по небритому подбородку, острому кадыку. Бесполезно - умирающий уже не мог глотать. Обхватив руками голову, Демьян сидел на куче мусора, в провонявшем мочой и затхлостью подвале. А рядом испускал последний вздох человек - бледная, жалкая тень его самого.
***
- Демьяш, тебе еще подложить? - Леля хлопотала у плиты, переворачивая очередной сырник. - Так, парни - живо, ешьте и собирайтесь! Опять опоздаете в школу - дам по шее, обоим!
- Ну, мааам, это Борька начал...
- Нефиг у меня из-под носа тарелку выхватывать, понял?!
- Мам-мам, я в садик не хочу-у-у...
Обычная утренняя какофония казалась приевшейся, но все равно, самой лучшей музыкой, на свете. Даже грядущий рабочий день не нависал над головой многочасовой каторгой. Отработал, спокойно, на своем заводе, до вечера - и домой, в теплые Лелькины объятия! К детским перебранкам, ароматному борщу, вечерним новостям.
Вот только сырники на тарелке казались безвкусными, как вата. И не насыщали, совсем.
- Ой, Дема - ты чего - он же горячий еще! Обжегся? Надо было сметаны сначала добавить...
Боли не было, как и вкуса. Зато голод внутри никуда не делся - не тот, что бывает, если пропустить завтрак, или отработать полную смену, толком не поев. Этот голод напоминал черную ледяную пустоту. Он растекался по венам, пожирал изнутри, завывал, угрожал, требовал.
Собираясь на смену, Демьян торопливо поцеловал жену и выскочил в подъезд. Левую руку пришлось прятать в кармане, чтобы скрыть зловещее темное пятно, повыше запястья.
***
Сырой ветер забирался под воротник куртки, выжимал слезы из воспаленных глаз. Октябрь выдался злой - будто его кто обидел. Почти с первого же дня зарядили дожди, лужи по утрам затягивало хрустким ледком. Промозглый холод превращал дыхание в белый пар, обжигал легкие. Хорошо сейчас вернуться домой, в тепло, к горячему чаю и нежным Лелиным рукам. Но туда ему больше нельзя. А ноги так и тянут сами... Демьян даже подошел к подъезду. Много лет назад, возле этого самого крыльца, он первый раз увидел Лелю. Заплаканную, жалко хлюпающую разбитым носом. К ее ногам жались две испуганные детские мордашки. Даже сейчас, при одном воспоминании, ему захотелось снова спуститься в вонючий подвал и долго пинать уже окоченелое тело. И орать в дряблое, серое лицо: "Да как же ты, мразь, посмел, как рука поднялась?!"
Он рефлекторно потер запястье. Черные пятна появились уже на обеих руках, до самых локтей. Плоть медленно распадалась, обнажая кости. Так и должно быть - носитель мертв, его тело медленно рассыпается зловонной трухой. Если Демьян сильно захочет, он может остановить процесс. Лекарство рядом.
Мимо него, цокая каблучками, прошествовала полноватая блондиночка в клубнично-розовом пуховике. Чернота внутри взвыла некормленой гиеной, пришлось прятать лицо в воротник куртки, чтобы скрыть обильно текущую слюну. Если дать волю черноте, хотя бы, один раз, можно будет, месяц-два, жить спокойно. Есть по утрам вкусные сырники, целовать Лелю - не на бегу, в щеку, а в губы, по-настоящему. Не боясь причинить ей боль. Но срок закончится и лекарство надо будет принимать вновь. И вновь. А ведь эту пухлощекую блондиночку тоже кто-то ждет дома. Греет ей чай, готовит ужин. Муж, мама, или сын с дочкой? И вон, того, крупного, широкоплечего дядьку, с тяжеленными сумками - на большую семью затарился, видно! Даже коробка лего торчит - точно, для сынишки прикупил.
Темнота внутри клубилась и зло урчала. Плевать она хотела на чьих-то сыновей-дочек. Если не получит свое - доберется до Лельки, Андрюхи с Борькой, а потом и до Катерины. Маленькой папиной принцессы. Нежданного чуда, осветившего его, взятую взаймы, жизнь.
Нет. Не доберется. Никогда.
Ноги подгибались и дрожали. В отличие от родного подъезда, в этот они заходить не желали, категорически. Демьян, какое-то время, топтался возле крыльца. Номера квартиры он не знал, а звонить наобум не хотелось. Количество пропущенных звонков на телефоне, от жены, росло, но он сбрасывал вызов. Наконец, пиликнул домофон и на крыльцо выскочили две пигалицы, лет десяти-двенадцати. Аккуратно оттеснив их плечом, Демьян скользнул в подъезд. Первый этаж, второй, третий... где же...
Нужная квартира нашлась на четвертом этаже. Железная безликая дверь ничем не отличалась от остальных, но запах - резкий, удушающий - обжег нос и горло. На секунду, даже злой голод, терзающий нутро, утих.
Дребезжащая трель звонка прозвучала похоронным колоколом, в глубине квартиры. Пришлось подождать минут десять, потом звонить снова. Наконец, дверь распахнулась.
- Ну, заходи, коль пришел... - хозяин дома ловко развернул коляску и покатил по коридору. Демьян осторожно закрыл замок и поплелся следом. Смрад паленой кожи, горелого мяса, давно пролитой в этих стенах крови и еще чего-то, невыносимо мерзкого, был так силен, что внутренности скрутились узлом. Стараясь не дышать глубоко, он вошел в комнату.
Хозяин дома был стар. Очень-очень стар. Рыхлое, обрюзглое тело, с болезненно-серой кожей, лицо, похожее на сморщенное яблоко, белесые полосы шрамов, пересекающие подбородок, лоб, щеки. Только светлые, почти прозрачные глаза принадлежали совсем не старику. Умные, холодные, цепкие - они пристально разглядывали гостя, будто просверливали, насквозь.
- Садись, чего встал, - ворчливо велел старик, кивая на продавленный диванчик, покрытый вытертым клетчатым пледом. - Не люблю на вашего брата снизу вверх смотреть!
Демьян послушно сел. Хотел было спрятать руки - пятна на них уже почти слились, отчего кисти казались черными, будто отмороженные. Но тут же вспомнил, где находится и, почти с облегчением, положил их на колени.
- Ишь ты, красавец какой стал, - хмыкнул старик, разглядывая его ладони. - Жрать, небось, охота?
Демьян пожал плечами. Охота, а что делать?
- Так, чего ж не идешь? Вон, народу-то, на улице... небось, как в ресторане!
- Не хочу, - сейчас он почти не обманывал. Люди, даже сейчас, не казались ему едой. Любой из них был чьим-то сыном, братом, мамой, бабушкой... лучше уж голодать, чем лишить жизни кого-то. Но темнота внутри считала иначе, и она, рано или поздно, взяла бы свое.
Старик с любопытством взглянул на него, по-птичьи склонив голову на бок:
- Никак, человеком себя считаешь, черномазый? Ну, это ты зря - вас, окаянных, как ни бели, людьми не сделаешь! За этим ведь пришел - думаешь, я тебе волшебное средство пропишу, чтобы жил привольно, да на себя в зеркало любовался - вот, как хорош, да красив! А как надоест притворяться, личину скинул - и айда, по новой! Я ведь за тобой давно наблюдаю - через два дома от меня живешь, добреньким прикидываешься, детей понаделал. А как мучиться-то будут, когда вырастут, подумал? Передавить бы весь твой выводок, пока щенята еще...
Это было лишним. Демьян сам не понял, как взметнулся с дивана и, с глухим, утробным рыком, кинулся вперед. В тот же миг ослепительная вспышка резанула глаза. Тело взорвалось фейерверком нестерпимой боли, отшвырнувшей его к стене.
Он судорожно хватал ртом воздух, не в силах даже шевельнуться. Старик с усмешкой смотрел на него, и вертел в артритных пальцах небольшой металлический кружок. Выбитые на нем десять символов означали десять Светлых врат. Насколько Демьян вообще помнил, их могло быть и больше - но десять, это тоже очень много. Не зря тут такой спертый воздух - крови нечистых дедушка пролил море. Это не проходит бесследно. Почему же Светлый охотник такого уровня прозябает здесь, в чахлой квартирке?
- Что, не нравится? - проскрипел старик, насмешливо. - То-то же... думал, раз старый, да ноги не ходят, с мелкой шушерой не справлюсь? Шиш тебе! Давай, сгребай ноги в кучу и дуй отсюда, пока я добрый...
Внезапно он судорожно закашлялся. Демьян осторожно встал, наблюдая за хозяином квартиры. Даже задыхаясь и хрипя, тот ни на секунду не выпускал из рук зловещий амулет - вот, что значит, многолетняя выучка!
На крошечной кухне отыскались графин с мутной теплой водой, граненный стакан и аптечка. Демьян отнес все в комнату, сунул деду и отступил на пару шагов. Тот вытряс себе на ладонь пару капсул из пузырька, запил водой и перевел дух.
- Все еще здесь? - он скосил глаз на гостя. - Сказал же - брысь! Нашелся, благодетель...
- Дед, помоги, - неожиданно попросил тот. - Ты ведь ударить можешь, как вот сейчас - только сильнее? - Он ткнул пальцем в зловещий амулет. - Чтобы разом...
Пока старик осмысливал услышанное, Демьян продолжил:
- А детей моих не трогай, люди они. И людьми вырастут!
- Чего еще удумал, дурной? - седые брови старика медленно поползли вверх. - А ну, лапы свои, грязные, убрал! Кому говорят!
- Давай, бей уже, только разом! Ну?! - Демьян начал злиться. Он протянул руку, отметив, что чернота поднялась уже выше локтей, и попытался схватить проклятую железку. Вместо этого старик дотянулся до прислоненной к кровати трости и с размаху опустил на голову наглого самоубийцы.
Спустя час они сидели на кухне, с кружками чая. Демьян говорил, старик слушал, не перебивая.
О том, как десять лет назад, на улице, пьяный Урод избивал плачущую жену, закрывающую собой детей. Никто не вмешался, народу в холодный октябрьский вечер было мало. И те, немногие, спешили пройти мимо. В какой-то момент, потревоженное криками Нечто, живущее в сырых подвалах и старых грязных подъездах, вышло наружу, сгустком тьмы. Урод ничего не увидел - жена увидела, но не успела сказать. Пьяное тело мешком рухнуло на асфальт. Проснувшееся в этом теле Нечто, привыкшее жить в подвалах и питаться обитающими там людьми, вдруг обнаружило себя в теплом уютном доме. Его кормили, поили горячим напитком, ласково называли человеческим именем. И Нечто пригрелось, точно взятый в дом бродячий кот. А Урод навсегда остался в сознании Нечто, служа ему чем-то, вроде живой батарейки. Нет, он не страдал - там был теплый, хоть и грязный подвал, еда, вволю спиртного. Но теперь Урод мертв. А Нечто снова превращается в самого себя. Много лет он растил детей Урода, став им ближе родного отца, потом на свет родилась солнышко-Катюха. Его дети, его любимая Леля...
Выслушав эту исповедь, старик какое-то время молча разглядывал собеседника.
- Раньше я бы тебя пришиб, не задумываясь, - признался он, наконец. - Думал, бороться с нечистью - это лучшее, что может быть. Как ночь на землю - упырье во дворы. Сотни ваших положил. Все думал, откуда же ползете, гады? Думаешь, без ног меня ваша шобла оставила? Как бы не так. Малолетки во дворе напали, шпана, лет по тринадцать. Вот уж, не ожидал. Орден наш, Светлых, мне денег предлагал - мол, на ноги поставим и айда дальше, Тьму бороть.
А как ее бороть, если сами люди ее же и рождают? Борьба с тенями, получается. Я, как это все начальству донес, здесь и оказался. Доживаю теперь, за то, что умный шибко... ты вот, что, парень - если уж решил, где тебе лучше - ступай по этому адресу. Там помогут. Топай давай, да поживее, уже вся морда черная!
Закрыв лицо капюшоном, Демьян брел по ночным улицам, стараясь держаться в тени. Нужное место отыскалось не сразу - пришлось поплутать. Наконец, почти на самой окраине города, он обнаружил вход в подвал, со стертыми ступеньками.
- Бар: "Последний шанс" - вслух прочитал Демьян и усмехнулся почерневшими губами. - А дедуля-то с юмором!
Внутри царил густой полумрак, напоенный терпким ароматом дешевого алкоголя и чего-то металлически-резкого, дурманящего. Лицо бармена у стойки казалось нечетким, смазанным, точно состояло из дыма или тумана. Может, это уже просто от голода перед глазами все плыло. Боль внутри становилась нестерпимой, голова раскалывалась. Демьян не помнил, как добрался до стойки и успел ли хоть что-то сказать. Бармен метнул ему тяжелый пивной бокал, до верху наполненный чем-то, густо-вишневым. Обхватив его плохо слушающимися руками, он сделал судорожный глоток. Пряная жидкость полилась в горло, разом заставив позабыть все. Терзающую боль, мучительный звериный голод, коченеющее тело Урода на руках. Не осталось ничего, кроме блаженной жидкости в тяжелом бокале. Костей на руках больше не было видно, кожа понемногу светлела. После третьей кружки он, пошатываясь, встал на ноги и полез, было, за бумажником. Бармен, теперь походивший на молодого и, довольно симпатичного парня, поднял руку:
- Первопроходцам за счет заведения! Топай домой, парень, и в другой раз, приходи раньше, не затягивай!
Демьян кивнул. Сейчас он чувствовал себя прекрасно, мучила только мысль: как теперь оправдываться перед Лелей. Надо бы ей купить цветов, для начала...
***
Дождавшись, пока довольный посетитель покинет заведение, бармен не спеша прошел в подсобное помещение. Намертво закрепленные на стенах, металлическими скобами, полностью обнаженные тела людей судорожно извивались, хрипели. Через подсоединенные к широко раскрытым ртам трубки и зонды медленно стекала пенистая алая жидкость, поступая в большие стеклянные бутыли. Темновата, что-то, надо бы увеличить дозу. Бармен вскинул ладонь. Тела на стенах уже не хрипели - они выли, стонали, визжали. И бились, безжалостно ломая себе кости. Поступающая в бутыли жидкость постепенно светлела. Хорошо. Такая концентрация насыщает страждущих куда быстрее. Идеальное решение для тех, кто не в состоянии добывать себе пропитание сам - место, где нужную еду тебе продадут, безопасно и недорого. Помнится, когда-то, охотники на нечисть собирались стереть с лица земли сие заведение, а потом махнули рукой. В конце концов, добрые люди в сырье не попадают, а плохих не жаль. Зато окрестная нечисть довольна и людей почти не трогает. Как говорится - и волки сыты, и овцы целы.
А в скором времени, хозяева откроют еще парочку таких баров; город разрастается, жизнь (по обе стороны) требует своего...
***
Демьян обнимал милосердно простившую его Лелю, гладил мягкие медовые пряди, целовал сладкие губы. И чувствовал себя, как никогда, человеком.
Самым счастливым на земле...
Автор: Effi
Источник: https://litclubbs.ru/articles/53193-poslednii-shans.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: