Лидия Петровна работала в доме престарелых уже более двадцати лет. Столько стариков она перевидала за это время - не перечесть. Из государственного учреждения она постепенно перешла в частный, но и там было не меньше печали и безысходности.
Лицезрение чужой одинокой старости тяжким грузом висело на сердце у этой грузной, угрюмой женщины. Конечно, среди ее подопечных были те, кого навещали, о ком заботились. Но большинство уходило из этого мира лишь в окружении пустых белых стен, оставленные близкими и родными.
- Лида, там тебе нового дедушку привезли, - будничным тоном сообщила Аля, когда Лидия проходила мимо ресепшна. Аля вручила ей карту новенького и тут же вернулась к своим бумажным делам.
"Никифоров Петр Савельевич, одна тысяча девятьсот..."- Лидия бегала глазами по документам, пытаясь предположить с кем ей предстоит работать.
Новым подопечным оказался девяностолетний старичок с деменцией. Судя по медицинской карте - не буйный, но с памятью проблемы. Родных узнавать перестал, ухаживать за собой самостоятельно не может. Из близких у него остались только внуки, но у тех давно своя жизнь, свои семьи. Но стоит отдать должное, нашли деньги на частный пансионат.
Лида закрыла карту и отправилась в палату для знакомства. Там на кушетке, опираясь на клюку подбородком, сидел худощаявый старичок и неотрывно смотрел в окно.
- Тук-тук-тук, - попыталась привлечь его внимание женщина. - Пётр Савельевич, здравствуйте. - Старик молчал. Сиделка подошла ближе и легко дотронулась до его плеча. Он вздрогнул и повернулся.
- Петр Савельевич, меня зовут Лида, я буду вашей сиделкой, - четко и спокойно произнесла она, когда мужчина наконец на нее посмотрел. Он ничего не ответил, а только устремил на нее пронзительный вдгляд.
Старик жадно всматривался в лицо Лидии Петровны, будто изо всех сил пытался ее вспомнить.
- У нас скоро будет обед, - женщина не обращала на молчание новенького внимания. Она привыкла к разному поведению пожилых людей, поэтому просто продолжала свою работу. - Сегодня будет борщ, пюре и компот. Потом по расписанию прогулка и тихий час. Я буду сопровождать вас, - старик снова отвернулся к окну, будто потерял к своей сиделке всякий интерес.
Уход за новеньким постояльцем оказался легким в физическом плане. Петр Савельевич без пререканий открывал рот, когда нужно было есть, спокойно давал себя купать и мог ходить в туалет самостоятельно, когда ему об этом напоминали.
Он не кричал, не совершал сумасбродные поступки и легко принимал необходимые лекарства. Единственное, что давалось Лидии с трудом, это переносить его молчание. За месяц, который он провел в доме престарелых, мужчина ни разу не обмолвился и словом.
- Не разгворился твой старичок, - как-то спросила Лиду ее закадычная подруга и коллега по совместительству Клава.
- Не-а, - покачала головой. - Молчит, как партизан.
- Вчера к нему внук приезжал, - продолжала Клава, переодеваясь из формы в обычную одежду. В пансионате была пересменка, и ее рабочий день подошел к концу. Они как раз и встретились с Лидией Петровной в раздевалке, когда та пришла заступать на пост.
- Серьезно? - удивилась Лида. - И как? Петр Савельевич как-то отреагировал?
- Маша сказала, что они молча просидели на лавочке час, а потом внук заплатил еще за несколько месяцев и уехал.
- Понятно, - задумчиво протянула Лида, и, попрощавшись с Клавой, отправилась на смену.
День прошел в привычной рутине незаметно. В пансионате объявили отбой и сиделки разошлись по палатам к своим подопечным.
Уложив Петра Савельевича спать, Лидия села в свое рабочее кресло, стоявшее у окна, и собиралась немного вздремнуть. Но тишину нарушил незнакомый хриплый голос.
- Какое сегодня число? - шепотом спросил лежавший на кровати старик.
- Восьмое августа, - на автомате проговорила женщина, еще не веря, что немой Никифоров заговорил.
- Сегодня ровно сорок пять лет, - продолжил он, бесцельно глядя в потолок. - Сорок пять лет, как я не видел свою дочь.
У Лидии в горле появился ком. Этого просто не может быть... Просто. Не может. Быть!
Она хотела что-то сказать, встать, выбежать из палаты. Но горло больно сковала невидимая цепь, а тело будто приросло к стулу. А старик все говорил и говорил, не замечая Лидиного оцепенения.
- Ей было девять, когда я встретил Иру. Влюбился, как мальчишка и позабыл все на свете. Через месяц ушел, собираясь начать новую жизнь...
В голове Лидии Петровны вихрем проносились воспоминания. Вот она подслушивает ссору родителей. Мать на коленях умоляет отца не уходить. Он небрежно отталкивает ее, хватая с пола чемодан.
- Папа, папочка, останься, пожалуйста, - ноги сами понеслись вперед. Из глаз брызнули слезы. - Папа, не уходи, - маленькая Лида хватает папу за руку, пытаясь удержать. Петр раздраженно одергивает кисть.
- Ты-то не вмешивайся, это тебя вообще не касается, - кричит он, а потом быстрым шагом выходит из квартиры, громко хлопнув дверью. Гул от этого хлопка и всхлипы мамы на фоне ещё долго звучал в Лидиной голове.
- Я думал, что ухожу не от нее. Она мой ребенок, а Ира - это любовь. Но бывшая жена запретила нам видеться. Она пресекала все мои попытки и, в конце концов, переехала в другой город, не оставив никаких координат, - раздавался в палате дрожащий старческий голос.
- Я писал письма, но не знал куда их отправить. Покупал куклы и платья, и хранил их у себя, надеясь однажды их подарить. Я очень любил свою дочь и с каждым годом винил себя все больше, - старик запнулся, и Лида поняла, что он плачет. Она подумала, что должна что-то сказать, но не могла решиться. В голове снова пронеслись воспоминания...
...В их новой квартире зазвонил телефон.
- Это папа, это точно папа, - девочка радостно побежала в прихожую, но остановилась под тяжелым взглядом матери.
Сегодня был Лидин день рождения, она была уверена, что папа обязательно ее поздравит. Но забыла, что его упоминание в их доме табу.
- Не будет он тебе звонить, бросил он нас, забыла?! - на последнем слове мать взвизгнула. Телефон замолчал. Лида испуганно попятилась назад.
Гости уже ушли, а мама была в том самом состоянии, когда могла не сдержать себя в руках.
- Что скукожилась, - на лице женщины появилась усмешка. - По папочке своему скучаешь? Так катись к нему, ну! Иди, - она замахнулась на Лиду.
- Нет, мамочка, не надо, - девочка кинулась матери в ноги и зарыдала.
С того дня она больше не вспоминала об отце вслух. Мечты о встрече сменились разочарованием и обидой.
Особенно сильно Лида винила отца из-за того, что случилось с мамой. Из цветущей молодой женщины она превратилась в озлобленную, угрюмую старуху. Жить с ней было невыносимо тяжело, и при первой же возможности Лида сбежала. Поступила в институт, вышла замуж и стала навещать мать несколько раз в год. Отца она почти не вспоминала...
Петр Савельевич заговорил снова.
- Ира не могла иметь детей. Мы стали часто ссориться. В конце концов, развелись. Я снова пытался найти свою бывшую жену и дочь, но безуспешно.
- Вы говорите, - неожиданно для самой себя произнесла Лидия Петровна. - Что у вас больше не было детей. А откуда же тогда внук, который приходил к вам недавно?
- Внук? - старик удивленно посмотрел на Лидию, будто видит ее впервые. - Ко мне давно никто не приходил. Я живу в этой квартире совершенно один. А вы кто такая? Как сюда попали? - В его глазах мелькнул страх, и Лида поняла, что может случиться что-то неприятное. Она нажала на кнопку вызова медсестры. Через минуту та была на месте.
- Как дежурство? - отдохнувшая Клава села рядом с задумчивой Лидой.
- Сносно, - буркнула она. - Слушай, а не знаешь случайно, внук Никифорову родной? - Клава задумалась.
- Да вроде бы. Фамилия у них одна, да и похожи они. А что?
- Да так... - Лида будто пришла в себя и поднялась с лавочки. - Ладно, я пойду. Пока, - она махнула на прощание подруге и быстрым шагом направилась домой.
На пути к выходу она прокручивала в голове ночной разговор. Все сходится, Петр Савельевич ее отец. Она и забыла, что когда-то была Никифоровой. Вышла замуж и постаралась стереть все плохие воспоминания. Лида моргнула и по щеке скатилась слеза. Но что теперь делать? Попробовать поговорить с ним? Он ничего не помнит и не понимает...
У ворот пансионата женщина неожиданно столкнулась с внуком Петра Савельевича.
- Ой, здравствуйте, - поздоровался он. - Вы, кажется, Лидия Петровна? Вторая сиделка дедушки Пети?
- Да, здравствуйте, - холодно ответила она. Мужчина будто бы не заметил ледяного тона и улыбнулся.
- Как он? Не доставляет хлопот?
- Нет, такой же постоялец, как и все, - пожала Лида плечами.
- Хорошо. Спасибо, что ухаживаете за ним. Он очень несчастный человек. Своих детей у него нет, из родных только внучатые племянники и остались, - мужчина с грустью взглянул на Лидию Петровну.
- Так вы не родной внук?
- Нет, не родной. Но это не важно, у нас в семье принято заботиться о стариках и детях независимо от степени родства.
- Понимаю... - Лидия замялась. Возникла неловкая пауза. Внук Никифорова засуетился.
- Вы наверное домой шли, а я вас задержал. Спасибо еще раз и до свидания, не буду задерживать.
- Да-да, до свидания, не за что, - Лидия рассеянно улыбнулась и поспешила прочь. Ей срочно нужно отдохнуть и переварить случившееся.
В течение следующего месяца Лидия Петровна была сама не своя. Ее отец больше не приходил в осознанное состояние и продолжал молчать. Она механически выполняла свою работу, и пыталась понять, как ей быть с новой правдой дальше.
В очередное рабочее утро ее сбила с порога печальная новость. В их частном пансионате это случалось достаточно часто, но сегодня Лида была не готова.
Услышав слова медицинской сестры о случившемся, она бросилась обратно в раздевалку и разрыдалась. Вся детская обида, все невыплаканные слезы, вся тоска выплеснулась наружу.
- Папа, папочка, - вздрагивала от плача она, растирая слезы по лицу...
Спустя еще один месяц у ворот Лидия Петровна снова столкнулась с младшим Никифоровым. Он изучающе на неё посмотрел и спросил:
- Вы в девичестве были Никифорова? - Лида сухо кивнула.
- Держите, это ваше, - мужчина протянул ей пакет. - Прощайте, спасибо, что были рядом с дедушкой в последние дни. Если бы он знал, кто вы, то был бы безмерно счастлив.
К горлу Лиды подкатил комок. Она снова лишь кивнула и быстрым шагом удалилась прочь.
Уже дома она открыла пакет. В нем была перевязаная тонкой бичевкой стопка писем, пару мягких игрушек и несколько детских платьишек. Глаза женщины наполнились слезами.
Она разорвала бичевку и открыла первое попавшееся письмо.
"Здравствуй, дорогая доченька. Я знаю, что ты вряд ли когда-то прочитаешь это письмо. Уже несколько лет, как я не видел твои глаза и улыбку. Я очень скучаю. И мечтаю о нашей встрече. Твоя мама не хочет меня знать, и ее можно понять. Я причинил боль вам обеим, и буду нести этот груз вины всю свою жизнь. Но если мы все-таки когда-нибудь встретимся, я очень хочу, чтобы ты не держала на меня зла. Прости меня, мой цветочек. Я очень перед тобой виноват. Но знай, что несмотря на все свои ошибки, я никогда не переставал тебя любить. Ты самое дорогое, что есть в моей жизни. И если я и совершил что-то хорошее, то это все выразилось в тебе. Прости меня, мой ангел. Я тебя очень люблю.
Твой папа."