Вечером в пятницу ни у кого, кроме бабушки, не было времени поговорить со мной по телефону. Да и бабушка, собственно, только хотела напомнить, что завтра сочельник, утром в церковь и нет ли у меня аллохола. Они уже облазили весь интернет, проконсультировались у всех знакомых, кто мог отличить мигрень от поноса и пришли к выводу, что боли от поджелудочной железы.
Каринна была занята, это в девять часов вечером (?), явно это была не еда или пицца. Она сказала просто: « Что ты делаешь, Чарли... Du hast einen Knall. Я занята сейчас, если спать не будешь, звони.» Кажется, я получил по носу.
А Герда объявилась коротким текстом: « Габи сказала, меня пересадили в самое лучшее место во всём оффисе -!: у окна и с видом на парковку. И шефиня меня не видит. У нас гости. Küßchen. Ne te tracasse pas“ (Не расстраивайся? Не огорчайся?)
Утром, отвозя деда и бабушку в церковь, понял, что у бабушки серьёзная проблема. Она охала в поездке, не осилила всю службу , и в полдень сквозь снег и дождь вернулись домой, готовить постный ужин и сочиво, хотя я и настаивал, заехать сначала в больницу.
Потом она долго отказывалась, дескать, уже легче.
Уговорилась она только когда я сказал, что на завтра может стать ещё хуже, а праздник Рождества Христова нам придётся отменить.
Когда мы выходили, дед, как всегда, благодарно сунул мне двадцатку «На девочек!» и лег спать, а мы поехали.
Вся парковка была занята. Бабушку высадил напротив входа, она заковыляла занимать очередь, а я отогнал машину далеко за угол и вернулся в больницу.
За вращающейся дверью было черно: люди сидели на ступеньках лестницы и стояли, прислонившись к двум окнам регистратуры. Они всё равно были закрыты, т.к. надо было оторвать номерок на вертушке и ждать, пока номер появится на табло.
Нам уступили место, я, понаблюдав, понял, что просидеть придётся часа два. Поскольку бабушка говорила на смеси испанского с немецким примерно в равной пропорции, сидевшие рядом молодые женщины не стеснялись несколько приглушенно говорить на русском. Понимал я их плохо, только часто встречалось слово «Гемайнда» (Gemeinde, die), т.е. община, видимо речь шла о еврейской общине при синагоге. Эта община действительно серьёзно помогает беженцам из Украины, независимо наличия еврейской крови и знания мови. Главное - оставаться украинцем.
Я почитал "Штерн" - Германия к войне с Россией пока неготова, требуется около пяти лет!, и немного побродил по больнице.
К врачу мы попали через час с небольшим, еще минут сорок заняли анализы и снова беседа с врачом.
Всё стало ясно через десять минут: "Эти боли у Вас от позвоночника, видимо, в четверг на массаже Вам что-то неловко надавили, вот рецепт на обезболивающее, на выходе есть дежурная аптека и посетите Вашего домашнего врача (Hausarzt). Идите, бабуля!".
После больницы мы успокоили деда, а он, надо сказать, и не сильно волновался, поспал и смотрел телевизор.
Бабушка выдала мне мою порцию сочива на вечер, и я вышел на улицу.
То, что я так недалеко от Каринны, копошилось в моей голове. Я посидел в машине, решил, что на Вахманнштрассе я не запаркуюсь и пойду-ка лучше пешком. Просто пройдусь. Может, встречу, может позвоню.
Короче, я решил зайти, тем самым нежданным татарином. Ohne Anmeldung – это «без доклада» по-немецки.
Без доклада – понятно, но без цветов... Время 16:10, недалеко супермаркт, но вечером (а уже темнело) там только вялые тюльпаны и безобразные букеты.
Я вспомнил, что на школьном жаргоне эта больница называлась «Blumenknast“ – цветочная тюрьма: в ней есть родильное отделение и, кстати, окошко с лотком, куда незадачливая решительная мать может подкинуть младенца и позвонить.
Без машины я метнулся обратно в Кранкенхауз.
Киоск я нашёл, невысокая женцина средних лет, судя по всему, уже заканчивала свой рабочий день. На витрине и полках были какие-то дегоративные сухие ветки, унылые цветы в горшках и вазочки.
- Моин, а живые цветы у Вас есть?
- Моин, моин. Я уже заканчиваю, всё убрала. Сходите в "Реве", тут же рядом.
Стал уговаривать милую даму мне помочь, я куплю два, даже три букета, только помогите!
- А я Вас знаю. И Вашу бабушку, Вы ходите в нашу церковь.
У меня аж ноги подкосились: вот удача!
А в принципе, ведь ещё можно было выкинуть эту дурь из головы, пойти домой и готовиться к Рождеству. Были б и нервы, и деньги целы...
Вам красные розы или белые?
Мне два букета, пожалуйста! Такой и такой.
Через четверть часа я шёл по Вахманнштрассе, сердце стучало, и глупость моя была мне понятна, хотя и приятна.
.Я поднялся на крыльцо и позвонил. Меня увидела Присцилла, заулыбалась, открыла дверь: "А Каринна не сказала..."
- Прошу меня извинить за вторжение, но меня никто и не приглашал. Я сильно мешаю?
- ¡En absоluto!
- ¿ Está usted sola? Я тоже люблю испанский.
- Я просто растерялась, Каринна наверху, пройдите!
Она пропустила меня в гостиную.
- Я возил бабушку сюда в больницу и всё думал, что здесь Каринна, может увижу...
- Конечно,конечно. Что с бабушкой?
- Отвёз домой. Очень долго ждали.
Она потянулась к шнуру с двумя красными стременамии – одно на уровне пояса (или груди, кому как) второе почти у пола. Я подумал, что надо такой звонок сделать старикам, мало ли что.
Я остановил Присциллу: "Погоди, если у тебя есть минута, поговорим!"
Я красочно описал наши злоключения и чем всё закончилось. И про Рождество, и про пост «до первой звезды».
(В этой зале мы танцевали на Новый Год, но этих книжных полок и шкафа точно не было). Я подошёл и, продолжая, рассказ, посмотрел книги.
- Какой-то беспорядок на полках, не представляю, что она здесь искала, она очень много читает, я как раз собираюсь пыль вытереть и расставить.
- Да половину надо, по-моему, отнести в вашу уличную библиотеку – всякие Конзалики, слезливые романы... Хотя Конзалик у вас зачитан. Я не осилил. Но я хотел другое сказать. Я догадываюсь,кажется, и понял, что с бабушкой.
Она попросила купить ей новомодный Хула-Хуп, Вы, наверное, тоже в школе крутили.
Присцилла зажмурилась и улыбнулась,мол, были времена!.
- У бабушки был ещё алюминиевый обруч. А с пластмассовым что-то у неё не получалось. Увидела этот аппарат и загорелась.
Я описал ей новую конструкцию.
- В четверг ей привёз вечером, а в пятницу она уже развлекалась в полный рост (ausgiebig). Но этот грузик мне сразу не понравился.
Между разговорами я помогал и делом - снимал и стопками складывал книги одного размера. Отложил с десяток потрёпатрёпанных брошюр и сделал связку на выброс.
- А цветы?! Пойдём, поставим в воду, я тебе чаю или кофе налью. А тебя можно поздравить?
- Меня?
- Не скромничай, Каринна показала газету – новая генерация в концерне...М-м!
(Как ловко Кари выкрутила меня из моего вранья)
- Ой, шею бы не сломать.
- Она говорит, чёрный БМВ тебе к лицу!
- Ауди.
- Bitte? (Я заметил, что Присцилла уже слегка туговата на ухо, надо говорить громче)
- Мне дали Audi Q4, Elektro. Это у Каринны БМВ. Мне, кстати больше нравится. Она умница. И очень элегантна. А как она была в школе?
- У неё Абитур (Аттестат) был 1,4. Ты же, наверное,тоже в нашей гимназии учился? А потом она училась в Гарваде.
- ?!
- Да, она писала Bewerbung, ей одобрили и при том с полной стипендией. Она участвовала в конкурсе мест для Европы. Электронное письмо пришло ночью, мы ждали до 2 часов ночи. У неё в комнате есть «Welcome to the Class of 2015» на стене.
- Есть одна история. Я был в восьмом или девятом классе, и ненавидел одну девочку, о которой моя мама прочла в газете. Эта девочка из нашей гимназии сразу после Абитура....
- Верно, это про неё писал «Курьер»!
- Этой девочкой меня всё время погоняли, я её терпеть не мог.
Мы сели пить кофе.
- Каринна так изменилась, я тебе так благодарна – она снова стала по утрам бегать, выходит в шесть утра, бегает полчаса потом собирается на работу. Расцвела, стала всем интересоваться. Вчера у нас была одна дизайнерша по оформлению, Каринна хочет всё обновить, гостиную в стиле Арт Деко оформить. (А ведь не сказала!)
- Карри и на меня повлияла. Интересы сместились. Квартиру привёл в порядок. Правда, не вовремя – много работы, и не той работы, что я люблю. Так получается, что я делал Абитур, а Каринна получала диплом. (Ну, о нравах студентов в американских колледжах мы в голливудских фильмах насмотрелись.. Хотя в девятом, кажется, классе одна девушка спросила биологичку: "А это не опасно в шестнадцать не иметь первого раза? Мы просто покатились под столы).
- Я была старше мужа на четыре года и считаю это хорошо: мужчины всё же немного дети, им нужна и материнская любовь...
Присцилла, как мне показалось, поняла, что мы с разговором о разнице в возрасте находимся на скользкой дорожке. А на лестнице мне почудились лёгкие шаги.
- А ты Клеменса знаешь?
- Мало, пока у него в логистике всё хорошо и без меня работает. Клеменса...
- Так, что здесь происходит? Мама, что за разговоры? – С лестницы в кухню вошла Каринна в чём-то домашнем со щёткой и в желтых резиновых перчатках..
- Abend! Мы с мамой обсуждаем твою ...
- Какая она тебе мама? Как ты здесь оказался?
- Помогаю книги разбирать. (Мне ещё было смешно)
- Как интересно! Teamarbeit! Ты к маме пришёл или ко мне? (А мне было приятно её видеть даже с тряпками и банкой)
Присцилла тактично исчезла через дверь в сад..
Я взял Каринну за руку и повторил историю с больницей, как я думал, чувствовал, что она в двух шагах и как меня тянуло к ней.
- Вот я и здесь, но не долго, не буду вам мешать.
Я чувствовал напряжение и холодок в ней. Надо линять.
Каринна поставила банку, бросила тряпку и перчатки и подтолкнула меня к лестнице.
Я оделся, взял стопку книг для библиотеки в бумажном пакете и в прихожей, расставив руки, взял Каринну в «коробочку» у стены:
- А этих полок не было, когда мы танцевали..
- Да, мы вытащили книги и полки в кабинет.
- С кем?
- Я попросила Клеменса придти пораньше.
- Ах, Herr Do-o-oll!
Ну тебя-то я не могла пригласить! А вернуть полки назад ты тоже не помог,– она ещё пыталась шутливо вырваться, но я уже был на краю пропасти: «да, да, Клеменс».
- Не глупи, что за ерунда! Я должна уже отчитываться? Мы неделю как знакомы. И вообще, у меня больше причин тебя ревновать, не находишь?
Она попыталась взять моё лицо в руки и поцеловать,но я увернулся и повторил: « мы знакомы... Она читала «Три мушкетёра».
- Это важно. Сапожки он ей помыл! А ножки ей с лавандой не попарил? Ну иди! Психуй! Жги руку сигаретами! Зеркало разбей! Всех тебе жалко? Бабушку, маму, Герду, Грету Тумберг! Меня бы кто пожалел! Depp! Что ты хотел тут выяснить? Verpiss dich! Проваливай!
Я вовремя понял, что сейчас будет её любимый удар коленкой, увернулся, убрал руки и открыл дверь в темноту улицы.
Я спустился по этой ужасной лестнице, стараясь не поскользнуться.
Подождал пока проходил трамвай, перешёл дорогу, поставил 6 конзаликов в шкаф и, кажется, увидел её за стеклом двери.
Пошёл прямо домой в пешем строю, утром всё равно везти стариков к службе. А машина уже на месте. Вынул сочиво на ужин и пошёл быстрее, потому что стало накрапывать.
[verpissen sich, meistens in Verpiss dich! – vulgär, verwendet, um auf grobe Weise jemanden zum Weggehen aufzufordern]
На звонок она не ответила, я написал ей в Viber:
Прости меня, Карри, я не психопат, просто Trottel. То, что я сделал, непристойно и жестоко. Сам себе не могу это объяснить, может надышался Japanisches Teebaumöl? Позволь мне просить прощения, позвони, плз.
Позвонишь?
Когда я улёгся в кровать, вспыхнула молния, почти сразу раздался удар грома. Через минуту зашумел ливень, на улице раскачивался фонарь, и блики носились по стенам. Я подумал, каково теперь в Лилиентале - и сверху и снизу вода. Мне пришлось встать и проверить окна и балконную дверь.
В кровать я вернулся, как в спасательную шлюпку. Может, всё и к лучшему?