( Окончание)
Начало
Очнулись от резкого запаха мяты и лаванды
- Фокусник был пьян и фокус не удался? - Лешка пытался острить, но в голосе сквозили удивление и неуверенность .
- Всё получилось? У Любы слегка закружилась голова, перед глазами мелькали мухи, по размеру больше напоминавшие тараканов
- Получилось или нет, поймёшь позже. Вам пора.
Белесые, цвета тумана глаза не выражали ни усталости, ни злости. Только пустота, вечная, как константа.
Люба вела машину, а в душе боролись страх, любовь и надежда. Надежда на то, что их с Лёшей чувства - настоящие.
А Алексей спал, прижимая к груди бутылку " беленькой", как величайшую драгоценность: крепко, нежно, страстно.
Проснулся ночью. Странно, но голова не болела, не шатало, во рту не было гадостного привкуса. Надо же, а ведь полторы бутылки на грудь принял. Так, а Люба где?
Люба спала на диване. Пшеничные, с редким рыжеватым оттенком волосы в свете полной луны казались красноватыми. От неё пахло перегаром. Лёшу передёрнуло.
Ну надо же, а ведь не пила, правильную из себя строила. Шаркая босыми ногами, прошел на кухню, выпил воды, вернулся на кровать и уснул .
Утром проснулся от характерных звуков. Кого- то рвало в туалете
- Люб, ты как?
Ответом было невнятное мычание и новая серия рвотных спазмов.
Вышла через час бледная до зелени, с тёмными кругами под глазами.
Ну ты даёшь, мать! Это ж надо так наклюкаться?
- Я не пила.
- Ой, вот не надо заливать, а? Ну набухалась, так признайся. Кстати, есть что выпить?
- Лёш, у нас деньги заканчиваются.
- Я потом что- нибудь придумаю!
Хотелось обратно в спасительное забытьё, где все хорошо, где он за рулём, ветер свищет в ушах , а полные трибуны восхищённо ревут. Где он самый сильный, самый быстрый, где он - первый.
Леша ушел в запой на месяц. Смутно помнил, что Люба плакала, с кем- то разговаривала по телефону , просила, уходила, возвращалась с деньгами. Главное, что была водка, остальное - мелочи.
Очнулся, внезапно, как от кошмара. Было холодно, ветер бился в приоткрытое окно, призрачно выл в водосточных трубах . Деревья густо обсыпало осенними листьями.
" Осень? - поразился Леша, - уже осень?! А где Люба?!"
На диване спало ..нечто. Это не могла быть она, нет! Опухшая, грязная, вонючая, с ногтями, под которые прочно въелась грязь. Алексею стало плохо.
- Вставай, слышишь , вставай !
Существо на диване приоткрыло глаза, белесые, как утренний туман, мутные, больные.
- Тебе разве не на работу ?
- У меня нет работы, уволили, - запах перегара ударил Алексею в лицо, заставив сделать пару шагов назад .
- Родители, друзья, где все?
- Дружить можно с человеком , а не с бесчувственным телом. Родители? Отец от меня отвернулся и запретил матери навещать.
- Как, как ты смогла допиться до такого, а? Ты ж стихи читала, помнишь? О детях мечтала, помнишь?! О мальчике и девочке! Как?!
- Не я, ты..
-:Обрывки воспоминаний сонными мухами прогудели в голове: " За всё,что на творишь, расплатится она!"
- Так это правда, Люб? Та женщина говорила правду?
- Да.
- Зачем, Люба?
- Затем, чтобы взглянул, во что превращает жизнь женщины, которая тебя любит. Затем, чтобы остановился. Это - последний рубеж .
- Я так не хочу! Поехали к ведьме!
- Не на чем. Машину ты пропил.
Алексей взвыл, саданул кулаком в дверной косяк и выскочил на улицу.
У него не было машины и будущего в спорте, но память , память гонщика все ещё позволяла запоминать маршрут, по которому проехал хоть раз.
Добрался на попутках. Девушкам обаятельно улыбался, мужиков просил по- свойски, дескать, подкинь, если по пути.
Добрался за полдня.
Избушка нахохлившейся вороной стояла на отшибе, недобро поблескивая окнами.
- Пришел? - Седовласая женщина даже не обернулась, деловито помешивая какое- то варево, вкусно булькавщее на дровяной печи.
- Верни всё, как было.
- Не могу. Это не повернуть вспять.
- Так что же делать?
- Бросать пить, пока твоя Люба ещё человек .
Я её люблю. Но мне худо, ведьма , худо! Потерял всё, чем жил, от чего душа петь хотела.
-:Так ли всё? Человеку даётся многое, только он не все ценит, не всем дорожит.
- У меня были только гонки!
- Ой ли?! Обернулась, глаза жгли насквозь, выворачивали наизнанку.
Комната уплыла из- под ног, зарябила, как мелкие волны под солнцем. Алексей почувствовал запах дерева, и крепкого мужского пота, услышал шорканье рубанка по доске:" Ты, Леха, ровнее, ровнее веди!"
А ведь и забыл, как дядька учил столярничать, забыл, как подрагивали руки, любовно оглаживая доски, превращая их в резные столы, стулья, прихотливые рамы для зеркал ...
Потом армия, машины, гонки, травма..
- Просто сделай так, чтобы Люба не расплачивалась за мои косяки.
- Ну ты и стерв#ц! Любит он её, как же! Ты себя сберечь хочешь, паразит! От мук совести. Любил бы - себя об коленку сломал, но свернул с пути, который идёт в никуда. Пошел вон!
Дыханье перехватило от злости. Но знал,что странная женщина говорит правду. А ещё знал, что, если дернется, костей не соберёт.
Как вернулся, не помнил. Потянулся к спасительной бутылке и вырубился
Проснулся от вопля:
- Уйдите, уйдите, не трогайте!
Люба сидела в углу и выла, низко, страшно, утробно:
- Больно, больно, Леша, прогони их!
- Кого, Люб, да что с тобой?!
- Крысы, везде крысы, ты что, не видишь?! Они меня жрут, заживо жрут! Ааа!
" Белая горячка!" - от ужаса свело скулы, сердце опоясывало дикую сарабанду. Трясущимися руками набрал номер скорой..
Любу увезли. Она восстанавливалась медленно и мучительно, по крупице обретая себя прежнюю.
Алексей ждал дома,кусая руки от желания выпить, слоняясь из угла в угол полубезумный тенью. А перед глазами стояла Люба, нежная, смешливая, родная. И то существо, которое,матерясь, санитары увозили в вязках.
Понял, что судьба оставила больше, чем отобрала. У него была Люба и возможность творить, превращая пахнущие смолой доски в произведения искусства.
Люба вышла из больницы, они с Лёшей поженились и родили близнецов, Саню и Таню. Кроватки новоявленный папа сделал для детей сам.
Всё в этом мире возможно, если у тебя есть, для кого жить. Важно это вспомнить вовремя.