Все, кто проходил службу за пределами СССР, называют друг друга при встрече не по имени. Одно общее имя у всех - Земеля.
В Красноярске ко мне в гостиничный номер ночью подселили новенького. Не успел он снять верхнюю одежду, а уже стал куда - то звонить по телефону. Какой тут сон… Вышел я в коридор, пробыл там около дежурной по этажу минут пятнадцать. Командировка заканчивалась. Впереди свободный день. Самолет улетал домой поздно вечером.
Захожу в номер, а сосед уже деликатесы всякие разложил - икра, красная рыба, крабы… Меня за стол приглашает.
- Валентин! - Протянул он мне широченную руку. Я сразу понял, что передо мной Земеля - по наколке из четырех букв на его руке. Такие знакомые четыре буквы: ГСВГ - Группа советских войск в Германии.
- Где, Земеля, служил? - спрашиваю соседа.
- В Потсдаме. - Его глаза радостно округлились. - А ты?
- Не может быть... А я под Берлином. - Мы обнялись, как братья. Оказывается, наши гарнизоны были всего - то в нескольких километрах.
И мы пошли сыпать названиями немецких городов, фамилиями командиров. Удивительные люди эти земляки!
- Вот прилетел с Сахалина к девушке своей. - говорит Валентин, - думаю кончать с жизнью холостяка. Сколько можно по морям болтаться?
Он рассказал мне, что его девушка училась в пединституте в Южно -Сахалинске, а распределилась в Красноярск.
- Слушай, Земеля - он вытащил из прихожей два огромных баула. – Поможешь мне?
- Не вопрос! - отвечаю, - ставь задачу.
- Не сможешь мое богатство покараулить, а?
"Ну, дела, - думаю, - никак, попал в криминальную историю".
-Я сначала на разведку смотаюсь в город, а баулы оставлю.
-А что в них? - подошел, потрогал, тяжелые.
-Отгадай ребус из трех слов, что может моряк везти из Южно - Сахалинска?
-Полагаю, красную икру, крабы, рыбу... -выпалил я.
-Почти угадал, рыба называется корюшкой, но и другое сахалинское богатство.
Я облегченно вздохнул."Фу, - думаю, - пронесло!"
Стыдно стало, что плохо о человеке подумал.
- Короче, деликатесы морские, - продолжил он. - Не хочу их с собой таскать по городу. Вдруг ее дома нет. Мало ли что. Я с букетом ее любимых цветов приеду к ней.
- Нет проблем, Земеля. Оставляй. Я все равно буду до вечера в гостинице. Выспаться хочу до самолета.
Мы еще просидели с ним пару часов за столом. Он рассказал, что как - то дал почитать другу из роты книжку. А в ней был подписанный конверт. Это Валентин готовился письмо написать, да все слов не мог подобрать. Стеснялся. Понравившаяся ему девушка в их подъезде жила, у тетушки. Так вот сослуживец в том конверте отправил ей письмо, где очень тепло отозвался о Валентине. Он умел писать хорошие письма. Написал, что с таким парнем, как Валентин, можно хоть на край света… Девушка сразу же написала письмо. Так переписка и завязалась.
В одиннадцать он уехал на такси. Я еще долго лежал на кровати. В голове, как в кино, проносились все новые и новые воспоминания о тех временах. О сослуживцах. О командирах.
Часов в шесть вечера Валентин позвонил мне в номер. Оказалось, что звонит из аэропорта. Улетает через полчаса обратно на свой остров.С девушкой получился «облом». Она, дескать, собирается выходить замуж за учителя школы, где работает. Опоздал, Валентин, получается.
Сказал, что в гостиницу заехать не успеет, просил содержимое баулов считать его подарком.
- Эх, Земеля… - тяжело вздохнул Валентин,- не везет мне в любви...
Я стал категорически отказываться от такого щедрого подарка, но телефонная трубка в ответ выдала серию частых гудков…
Солдатская береза
Провожали в армию родственника в соседней деревне. Обязательно перед посадкой призывника в автобус все провожающие подходят к огромной березе на краю деревни. Призывник забирается на вершину дерева и повязывает ленточку. Вся береза та в ленточках. Очень впечатляющее зрелище. За сердце берет каждого...
Тут же вспомнил об одной женщине, которая проживала в селе Паново, у которой война отняла всех сыновей. Это Шмарина Акулина Семеновна. В ее семье было девять детей. Четыре дочки и пятеро сыновей. Началась война, четверо сыновей ушли на фронт: Александр, Константин, Леонид и Петр. Младший сын Николай записался добровольцем, но ему было только семнадцать лет.
Когда в сорок втором пришли похоронки на Александра и Константина, то Николай тоже ушел воевать. Погиб в сентябре сорок третьего в боях за Украину. В августе сорок четвертого пришла похоронка на Петра. В том же году погиб и Леонид, он служил на монгольской границе, подорвался при разминировании мины.
Всего за годы войны ушли на фронт из Крутинского района 5714 мужчин, погибло 3736.
В райцентре установлен памятник скорбящей матери Шмариной Акулине Семеновне и всем матерям, потерявшим своих детей в боях за Родину. За каждым погибшим солдатом - смертное горе матери, отца, сестер, братьев, родственников, сельчан. Пусть будет и наша память о них так же печальна и так же светла...
Заковыка
Так случилось, что демобилизовался Паша Топорков неожиданно. Он считал, что служить ему еще, как минимум, месяц, но ночью дивизион подняли по тревоге и их экипаж отличился. А утром комбат зачитал перед строем приказ об увольнении в запас.
Паша растерялся…
- Что оторопь взяла? – рассмеялся комбат.
- Признаюсь честно, не ожидал такого поворота, - стал оправдываться Паша. - Надо же а? Прямо не верится.
- Ну что ж! - комбат протянул руку. - Отслужил и будя. Спасибо сержант за службу! Жалко, конечно, расставаться. На гражданке - то кто будет встречать?
- Дам телеграмму девушке, а до родителей еще на автобусе три часа ехать. Приезжайте к нам на рыбалку. У нас такие замечательные озера!
- А девушку как звать?
- Светой.
- Давно знакомы?
- С октября восемьдесят девятого, почитай уже год. Дружок адрес дал.
- Небось красивая?
Паша сделал паузу. Признался:
- Дело в том, что я даже фото ее не видел. Свое выслал, а от нее письма лишь шли.
- Ну, дела! – произнес комбат. – Бывает. Ты, Паша, никого не слушай. Вот встретитесь и сердце тебе подскажет, как дальше быть...
Так получилось, что Пашу никто не встретил.
- Странно… - расстроился он. - Может телеграмма не дошла?
Колебался недолго. Решил ехать в город по указанному на конверте адресу. Было уже довольно поздно. Сел в проходивший мимо трамвай.
Ехали довольно быстро.
- Ты глянь, как дрова везет. Куда несется - то? - возмущалcя дедок, что присел рядом.
Вдруг трамвай резко тормознул перед перекрестком. Пашу сорвало с сиденья, по инерции пролетел пару метров по вагону. Фуражка с головы слетела. Паша фуражку с пола поднял, а дедок ему и говорит:
- Сержант! А у тебя авария с обмундированием…
Паша хвать - хвать себя за мундир: действительно, клин материи, как овечий хвост на брюках болтается.
Будто кипятком Пашу обожгло. Девушка, что стояла напротив, залилась краской, опустила глаза. Слов нет. Невеселая картинка.
- Вот заковыка! – изумился он. - Пол страны проехал, а тут на тебе…
Поняв весь позор своего положения, прикрыл место аварии дембельским чемоданом, оклеенным переводными картинками. Подошел к сиденью, пощупал, а там под обшивкой из поролона шуруп торчит. Пассажиры подошли, сочувствуют. Паша - к кондуктору.
- Как же, - говорит, - я в таком виде по городу?
- Извините, - говорит тот, - бывает. Сочувствую…
- Да мне - то что проку от вашего сочувствия? - возмутился Паша. - Ведь нужно сиденья содержать в порядке. Аль не так?
- Да я - то что? Все вопросы - руководству. Я заявку сейчас дам, ночью отремонтируют. Не переживайте, сержант!
- Не думаю, что я первый брюки порвал, - горячился Паша. Попытался тот шуруп изогнуть, но ничего у него не вышло…
- У вас,наверное, полгорода с заплатами на брюках ходят,- добавил Паша.
Так получилось, что пока он возился с шурупом, пассажиры, один за другим, вышли из трамвая. Остался толька дедок. Проехали еще остановку.
Паша вышел из трамвая на остановке. Трамвай тронулся, а он пошел по аллее. Тут вдруг слышит:
- Товарищ сержант! Товарищ сержант! - Паша вздрогнул: голос больно знакомый. Смотрит, к нему идет тот дедок, что вместе в трамвае ехали.
- Ты, сержант, случайно, не улицу космонавта Волкова ищешь? - дедок Пашу спрашивает.
- Ничего себе! - изумился Паша. – Вы, что экстрасенс?
- Наверное, дом пять, квартиру десять? - продолжил дедок . Сам хитровато улыбается.
- Иван Петрович! - представился дедок. - Я знаю, что тебя Пашей звать.
Протянул руку.
- Так получилось, что Света сейчас в Тюмени, попросила меня на вокзал сьездить. Я даже фото твое прихватил с собой. А Света завтра приезжает. Кстати, вот и ее фото.
Он протянул Паше фотографию девушки.
- Надо же! - изумился Паша, любуясь фотографией. - Она чем - то на маму мою похожа.
- Ну, то - то! - усмехнулся дедок и остановился у подьезда.
- Извини, Паша, что так получилось. Но я старый разведчик - решил немного присмотреться к тебе… А нитку с иголкой найдем, не велика беда...
Они просидели на кухне почти до самого утра. Все больше говорил Иван Петрович, вспоминал о днях своей службы.
- Ну, Павел! Ты жизнь на гражданке сейчас не узнаешь! Все меняется... Вон Михаил Сергеевич обещает к двухтысячному году всем отдельные квартиры...
***
... К обеду поехали встречать Свету. И надо же было такому случиться - сели в тот самый трамвай, на котором вчера ехали.
«Вывернули шуруп или нет?» - подумал Паша и тут же подошел к знакомому сиденью. Его даже в жар бросило, когда под поролоном нащупал острое жало...
- Иван Петрович! Подойдите сюда!
- Чего там, Паша?
- Видите? - Паша показал на сиденье.
- Вижу, - хмыкнул Иван Петрович. - Вот работнички, а...
"Э - э, ничего тут у вас на гражданке не изменилось, как я посмотрю..." - с досадой ругнулся Паша. – Одни разговоры».
Другой бы на его месте плюнул и пошел дальше, но Паша не такой.
«Успею к поезду, на полчаса заскочу в депо», - решил он. Главный инженер его выслушал и неожиданно говорит:
- А если я вам, сержант, предложу мастером поработать у нас – это как?
Мало того: комнату в общежитии пообещал выделить.
«Вот заковыка! - обрадовался Паша. – Не ожидал я такого поворота. Согласен!»
Так и остался работать в депо. Через полгода женился. А тот злополучный шуруп самолично вывернул и хранит, как семейную реликвию.
Урок
Однажды пришлось участвовать в больших учениях со стрельбами. Наша батарея получила отличную оценку. За ночь очень устали все, так как действовали в обстановке, близкой к боевой: пришлось строить все инженерные сооружения, технику зарывать полностью в землю. Шутка ли - пункт управления на базе автомобиля "ГАЗ-66" четверым закопать. Я не говорю уже о других боевых машинах. Накануне в батарею молодое пополнение прибыло, так некоторые солдаты ладони до кровяных мозолей посбивали лопатами.
Вернулись в парк – подходит в столовой ко мне командир второй батареи.
- Старшина! Проблема у меня - лопат маловато, а ночью на стрельбы выезжать. Поделись!
Я - к своему комбату, так , мол, и так... Комбат говорит:
- Куда деваться? Выручать надо...
Одним словом, отдали с десяток лопат. Тут замполит всех позвал в летний кинотеатр, где показывали фильм "Волга - Волга". Только расселись на скамейках, как вдруг сирена завыла.
- Тревога всему дивизиону! - прибежал дневальный.
У меня душа в пятки ушла.
"Елки - палки! - думаю. - Как без лопат - то?"
Все, конечно, побежали в парк к машинам. Тут же поступили по радио координаты – и батарея двинулась в заданный район. Прибыли на место часам к двум ночи.
- Фары не включать! Полная светомаскировка! - командует комбат. - Окопаться!
Стало понятно, что всю технику снова зарывать в землю придется...
- Старшина! Грунт - то твердый! Лопата не берет, - зароптали в экипаже. - Хоть тресни!
- Использовать все подручные средства! - командую, сам ломом работаю.
И вот только к рассвету закончили окапываться. Комбата вызвали к командиру дивизиона в соседнюю деревню. Он мне говорит:
- Старшина! Проверьте посты охранения, остальным разрешаю чуть - чуть вздремнуть в кабинах.
Все исполнил я, обошел посты охранения вместе с начальником караула, сержантом. Смотрю, все на местах. Стал накрапывать дождь.
- Не спать! - говорю. - Через час сменим.
- Об чем разговор! - сержант заверил меня. - Держимся покудова.
Дальше случилось ужасное - всю батарею сморил сон... А тут, как назло, к нашей позиции в это время полковник из дивизии подъехал - гроза всех командиров. Поговаривали, что он на фронте у Жукова в штабе был.
Тот полковник забрал у спящего сержанта автомат да как из него жахнет! Весь рожок выпустил в воздух!
Мы, естественно, повыскакивали из машин, спросонья никто ничего понять не может... Как увидели полковника, так стало ясно, что довоевались. А тут и комбат приехал...
- Я, - говорит полковник комбату, - первый раз вижу в жизни такое, чтобы вся батарея без охраны спала на позиции. А еще гвардейцы...
Затем отдал комбату автомат и усмехнулся:
- Ну, докладывай, товарищ капитан, как твои гвардейцы дошли до такой жизни?
"Пиши пропало! - ужаснулся я. - Почитай, на всю дивизию осрамились. Что будет дальше - подумать страшно".
Но полковник не дал комбату и слова сказать, батарею построил и говорит:
- Что, гвардейцы, устали?
- Устали, товарищ полковник, - отвечаем, а сами в землю смотрим, глаза поднять боимся… - Второй раз за сутки закапываемся...
- Да хоть бы и пятый!.. - повысил голос полковник. - Так я вам и поверил...
Тут кто - то возьми и брякни:
- Пожалейте нас, товарищ полковник...
- Оно и видно! Я вас сейчас, братцы, пожалею! Будет вам урок - запомните на всю жизнь этот сон - мало не покажется! Стоите лицом к лицу с НАТО, а бдительность потеряли!
Оглянулся по сторонам.
- Ну, вот... Слушайте мой приказ!
Поднял руку с флажком.
- Машины вывести из укрытий! Окопаться на новой позиции и ждать дальнейших приказов!
Полковник уехал, а мы в третий раз за сутки стали закапывать закрепленную технику. Приказ есть приказ, тут ничего не попишешь... Работали молча. Минут через сорок возвращается тот полковник на позицию. Прошелся, посмотрел, как работаем, и говорит:
- Ну, что, батарейцы, усвоили урок как не надо воевать?
- Так точно, товарищ полковник! Усвоили, конечно усвоили.
- То - то! А если десант сверху свалится - это как? Вас же в военной обстановке, как цыплят, постреляют, сонных перережут всех…
Еще минут десять полковник о чем - то оживленно разговаривал с комбатом. Потом вышел из машины и уселся на подножку, заложив ногу на ногу.
- Внимание! Даю вводную! - снял фуражку, почесал затылок. - Значит так, замаскировать мою машину!
…Всей батареей мы дружно стали возиться с его уазиком и минут через двадцать закопали машину так глубоко, что полковник испугался и остановил нас. Самостоятельно машина уже выехать из данного укрытия не могла, потом вытаскивал ее тросом мощный тягач...
К чему мне вспомнился этот армейский эпизод? Вернувшись со службы к родителям в деревню, помог копать погреб. Работал лопатой, как экскаватор. Отец все удивлялся моей производительности. Знал бы он, сколько в ГДР земли мне довелось перелопатить на ученьях!
Прощание славянки
Однажды присвоили мне очередное воинское звание капитана, сидим в кафе с друзьями по случаю "замачивания" новых звездочек.
Вспомнился тут случай из времен ГСВГ, куда я попал рядовым солдатом после окончания института в 1970 году. Это был первый призыв на срочную службу выпускников вузов. Попал в ракетный дивизион.
Командир каждое воскресенье устраивал кросс на пять километров. Бежали кросс и солдаты, и офицеры. Сам командир стоял на пригорке, рядом играл духовой оркестр.
Было время - я любил духовой оркестр. Помню, аж слезы навернулись на глазах, когда у военкомата в Свердловске оркестр грянул марш «Прощание славянки» и мы, призывники, стали грузиться в машины.
И если в поход
Страна позовёт
За край наш родной
Мы все пойдём в священный бой...
А после воскресных кроссов даже вспоминать неохота про духовой оркестр. Жара или промозглый холод, в песке увязают ноги в сапогах, а оркестр бубнит и бубнит одно и то же, сердце колотится, сил нет уже, прямо тягомотина...
- А ну, поднажали! -в спину кричит старшина.
В голове одна - единственная мысль - добежать до финиша! Мы - как муравьи. Бегу, а сам пытаюсь понять, зачем тут обязательно надо еще и оркестру играть...
"Вот выдался же денек! Такая жара, - думаю, - не кросс - маета. Скорей бы финиш, что ли?"
Круг, еще круг - и вот он , наконец, финиш. Командир разрешил передохнуть малость. Я прилег на траву, закинув руки под голову. Тут кто - то потрепал меня по плечу. Я открыл глаза и увидел, что это Женька, мой друг, по прозвищу - Балалайка, он играл в том оркестре на трубе. Тоже - деревенский, любил в свободное время тренькать на балалайке. Слух был среди ребят - он, якобы, на гражданке в филармонии работал, но когда его девушка вышла замуж - ушел, мол, с горя в армию. Я его никогда не расспрашивал о личной жизни.
"Не говорит, значит так надо", - рассуждал я...
Женьке хорошо, стоит сейчас со своей трубой в обнимку и зубы надо мной скалит:
- Вижу, кто - то у гвардейцев слюни распустил? Сочувствую... Давай, Леня, вставай...
- Не - е, не скажи... Побегал бы ты с мое, - огрызнулся я, - Тебе, Женька, хорошо - дуешь в свою трубу, никаких кроссов, марш - бросков.
- Во - во! - усмехнулся он, - По мне хоть и беги целый день. Кому - то надо и потеть, а мне - на дуде дудеть. Тоже не велика радость, я скажу, - под солнцем навытяжку стоять. Музыканты что - не люди?
Он оглянулся и сказал шепотом:
- Знаешь, мне цены тут нет, как - никак закончил музучилище, да еще ефрейтор. А ефрейтор в духовом оркестре, говорят, поважнее, чем полковник в пехоте. Слышал об этом?
- Так говорят артиллеристы, это я слышал... А в оркестре с ефрейтора какой спрос?
- Ничего - то ты, Леня, в музыке не смыслишь, - обиженно сжав губы, ответил Женька.
"Стройся!" - раздалась команда старшины.
- Когда - нибудь и ты испробуешь, как в жару бежать в полной аммуниции и с автоматом, помяни мое слово! - подмигнул я Женьке и стал подниматься с земли.
- Ну уж, ты скажешь. Это мы еще посмотрим - где это видано, чтобы музыканты кроссы бегали? Мне тогда не автомат, а трубу с собой придется тащить, - хохотнул Женька. - Зря ты, Леня, так... Нас, музыкантов, за один только марш "Прощание славянки" все готовы на руках носить...
Меня вдруг осенило:
- Женька! Если на то пошло - сыграйте и нам его сейчас, а?
- М - м... Как тебе сказать... - почесал затылок Женька, - старшего прапорщика надо просить...
- Женька! Друг! Когда слышу эту музыку, о многом вспоминаю: отчий дом, родителей,скорый дембель, - я положил руку на его плечо. - Честное слово! Ну, как ты этого не понимаешь?
- А что? Один момент. Я попробую... - Женька пошел к оркестру, а я - в строй. Тут же мне вспомнились другие слова этого марша:
Не грустите ж о нас, наши милые,
Там, далеко, в родимом краю!
Мы все те же — домашние, мирные,
Хоть шагаем в солдатском строю...
Дивизион отошел всего - то метров сто, как грянул марш:
Не грусти ж ты, моя ненаглядная,
И бровей своих темных не хмурь!..
"Подумать только!.. Молодец, Женька! - обрадовался я. - Настоящий друг!"
И надо же было случиться такому, что и Женьке спустя пару недель тоже пришлось выйти на дистанцию в пять километров. Приехал в часть полковник из штаба армии и заставил всех бежать, в том числе командира, и даже оркестрантов. Нам - то «бывалым» хоть бы хны – привыкли к кроссам и марш - броскам, а вот Женька спекся, не пробежав и половины.
