О Тургеневе
Однажды замполит дивизиона послал меня в гарнизонную библиотеку, чтобы принести ему подборку газет и журналов на тему о советско - германской дружбе.
В библиотеке оказалось полное собрание сочинений И.С.Тургенева. Я и взял почитать повесть "Вешние воды"
Честно говоря, русскую и зарубежную классику неохотно читал в школьные годы. Думаю, что потерял интерес из - за того, что был увлечен техникой, мыслями о жизни после окончания школы.
Так уж получилось, что в сельской библиотеке больше брал читал книги о фантастике, приключениях, о подвигах разведчиков, о шпионах. Яркий пример тому – книга «Тарантул». Но время делало свое, вносило коррективы, жизнь все чаще заставляла задуматься.
Прикоснувшись в армии к творчеству Тургенева, уяснил для себя, что все им написанное интересно и сегодня: он показал русский характер у своих героев, учил стойко переносить жизненные тяготы. Именно тогда я почувствовал острое желание побольше узнать о жизни. А любовь? Она вообще занимает особое место в его работах... А место человека в природе? Сборник рассказов"Записки охотника" перечитывал много раз.
В жизни ведь частенько бывает не так, как хочется. А у писателя есть свой ответ на это. Он учит, что надо верить, смирять свою гордыню, воспринимать все приходящее к тебе, как дорогу, которая каждому уготована... Конечно, можно с этим не соглашаться, спорить, но писатель имеет свою позицию. Это и вызывает интерес к его работам.
Свободного времени было мало, но все равно прочитал почти все его произведения - часто украдкой. Сколько радости испытала душа в те тяжелые и непростые дни армейской службы. Жалко, что в библиотеке не было произведений Льва Толстого...
В эшелоне
Воинский эшелон мчался к месту больших учений. В просвете оконца проносились леса и поля. В теплушках ехали. Нары в два этажа там были из досок сбиты - от этих досок уже бокам больно. Изредка солдаты перекидывались короткими фразами. В углу кто-то рвал струны гитары. Из соседней теплушки заливалась гармоника.
Тут в новостях по радио передали, что скончался Хрущев. Это сообщение никого не оставило равнодушным. Никита Сергеевич прославился не только кукурузой. При нем коммунисты решение приняли коров с подворья в коллективное стадо свести. Мама плакала, когда про это решение узнала. Несогласная была. Ведь коровка была кормилицей в каждой семье - от нее масло и молоко, сметана.
Ну, отвели люди своих коров на колхозную ферму, деньги растратили вскорости, а кормиться стало нечем... Мама не любила Хрущева, выключала радио, когда он в своих докладах шутками-прибаутками сыпал: любил вставлять их в свои доклады.
Запомнился эпизод, когда на сессии ООН в Нью-Йорке в 1960 году он стал колотить по столу своим башмаком в знак несогласия с речью одного западного политика. Именно Никита Сергеевич обещал американцам показать"Кузькину мать".
Я по молодости не принимал позицию мамы, даже защищал его. Наши с ней споры на эту тему были порой очень острыми. Более того, однажды даже стихотворение сочинил:
Разоружение! Торжественное слово!
В Объединенных Нациях оно
Не Дагом Хаммаршельдом, а Хрущевым
Объявлено и провозглашено!
Даг Хаммаршельд - это тогдашний руководитель Организации Объединенных Наций. К СССР относился неважно. Помню, что он погиб в авиакатастрофе.
Сержант Костя рассказал нам о том, как до призыва работал кукурузоводом. Профессия в те времена почетная. Платили неплохо. И писали в газетах не меньше, чем про космонавтов. Никита Сергеевич выращиванию кукурузы большое внимание уделял.
- Вот отслужу, а в деревню не вернусь, - сказал Костя. - В город подамся, там где - нибудь пристроюсь. Мои друзья все служить пошли с одним желанием: в городе потом остаться...
- Глупый ты, Костя, - откликнулся из глубины теплушки кто - то. - Как есть глупый! Я свою деревню ни на какой город не променяю. Да чего там говорить...
- Деревня деревне рознь, - продолжил сержант. - От людей многое зависит.
Мой дед в тридцатые годы держал хозяйство. Ну, коровы, овечки. На базаре торговал молочной продукцией, появился достаток.
Только тут компания по раскулачиванию подоспела.
- Получается, попал под раздачу, что ли? - сказал ефрейтор.
- Выходит так, его деревенская голытьба определила мироедом, раз трое батраков работают.
- И что? - задал вопрос ефрейтор Ерин. - Неужели сослали?
- Да. Раскулачили и отправили на спецпоселение на Васюганские болота. Дали час на сборы.
Были у него золотые червонцы, он их и кое - какое ценное барахло сложил в мешок и пошел прятать за околицу.
-Откуда знаешь?
- Отцу рассказал конюх, который в кустах лежал, отдыхал. Он же видел, как в след деду шел, таясь, местный уполномоченный НКВД. Когда дед ушел, уполномоченный с этим мешком прошел мимо.
- Получается, присвоил?
- Да, дедовы ценности присвоил. Потом этот уполномоченный внезапно переехал жить в город. Деревенские встречали, говорили весь рот в золотых зубах.
- Надо же...
- Если на то пошло - судьба его наказала. Позже сказывали люди, что погиб, переходя пути на железнодорожной станции. Паровоз сбил.
- Нечего на чужое зариться, - подал голос ефрейтор.- Мой отец, вернувшись с фронта, рассказывал, что заметил любопытную закономерность: кто снимал с убитых их вещи, крестики, кольца, были и такие, тот рано или поздно погибал...
- Знамо дело, - пыхнул спичкой и закурил Костя.
-Ну и как, вернулся потом дед из ссылки?
-Какое там! Вернуться оттуда удалось лишь единицам. А дед однажды зимой откупился у конвоира и сбежал. По тайге шел в снегоступах, которые сам изготовил. Добрался до городка Тюкалинск, но простыл сильно в пути и помер там.
- Слов нет. Невеселая история, - заметил ефрейтор.
Разговора особого не получилось… Молча разбрелись по теплушке. Каждый думал о своем… На полях шла уборка овощей. Темнели отвалы свежевспаханных полей. Ритмично подпрыгивали на стыках колеса.
Старшина
Старшина батареи часто вспоминал фронтовую жизнь, рассказывал много поучительных историй, особенно на учениях.
- Рядовой Ерин! Я не одобряю вашу позицию под этой сосной.
- Как это, товарищ старшина? - не понял рядовой Ерин. - У меня окоп - то глубокий! Какая разница, где копать?
- Разница большая. Я поясню почему. Наверняка, эта сосенка уже пристреляна.
Тебя, сынок, накроет первой же миной или снарядом.
Старшина присел на пень, закурил.
- Командир приказал мне и еще одному красноармейцу по имени Иван доставить в штаб донесение. Идем мы с ним по полю, а тут вдруг - самолеты. Низко - низко, в сторону расположения роты курс держат.
Вдруг один из них круто разворачивается. Я сразу сообразил, куда он направляется… Ах, так! На нетаковского ты, фриц, нарвался! Тут же на колено присел, вскинул винтовку и - на спусковой крючок. Осечка! Вот ведь как бывает! Снова нажимаю. Опять осечка!
Старшина посмотрел на рядового Ерина.
- А что тут странного? Винтовка СВТ, которой нас вооружили перед тем, как отправить на фронт, оказалась ненадежной. Хотя на вид - прекрасное оружие, самозарядное, со штыком, магазин аж на десять патронов. Но если снег попадал в затвор, то винтовка уже не стреляла…
Продолжил:
- Самолет тут же дал очередь из пулемета, но, к счастью, мимо. Я даже увидел лицо летчика, он погрозил мне кулаком и повел самолет на новый разворот. Елки зеленые! Кинулся бежать, петляю по полю, как тот заяц. У леса упал в канаву, к земле прижался. Но странное дело: самолет вдруг повернул в сторону железнодорожной станции, сам понять не могу, почему?
Слушай, сынок, дальше. Я осмелел, приподнял голову. Стал глазами Ивана искать. Смотрю, а он у березки, посреди поля, от снега отряхивается. Только я стал махать ему рукой, как тут вдруг раздался громовой удар - снаряд, гудя и буравя воздух пронесся надо мной. А там, где только что стоял Иван, - снежная пыль, дым, комья земли в разные стороны. Я аж глаза зажмурил…
Минуту старшина молчал, затем продолжил:
- Вот ведь как бывает! Единственный выстрел из орудия и нет бойца. А почему? Потому что немцы успели пристрелять цели на поле. А отдельно стоящее дерево - это ведь идеальная мишень!
Старшина пристально взглянул на солдатика, как бы спрашивая: ну, что на это скажешь?
- Я как - то не подумал об этом, - стал тот оправдываться.
- Ничего, - усмехнулся старшина. - разве я не понимаю, опыт приходит не сразу. О чем тут толковать? Разумеется, для того и учения проводятся.
Затем добавил:
- Сколько воды утекло с тех пор, но все до мельчайших подробностей помню. Бои там шли жестокие. Из ста девяноста бойцов в роте в тот день осталось в строю всего пятнадцать. Одним словом, война…
Солдатская каша
Вызывает однажды замполит дивизиона и говорит:
- Надо срочно явиться в политотдел дивизии. Сам начальник политотдела желает побеседовать.
До политотдела ходьбы минут десять, но пока добирался, встретил патруль в районе гарнизонного плаца. Они из - за кустов появились, как из засады…
Завидев патруль, перешел на строевой шаг, как положено по уставу, а поравнявшись, отдал честь. Но патрульные ни с того ни с сего стали придираться. Кончилось тем, что вручили метлу и заставили тот плац подметать. С патрулем бесполезно спорить, это уже знал, поэтому по - быстрому подмел плац и пошел в политотдел. Настроение, конечно, было неважное...
Беседу начал начальник политотдела. Сказал, что есть предложение избрать меня делегатом на партийную конференцию Группы Советских войск в Германии, что, возможно, потом могу быть избранным и на ХХIV съезд КПСС. Я расстерялся - не пойму, как мне быть, стал вежливо отказываться.
Полковник же ни в какую! Долго говорил высокие слова о доверии, о партийной дисциплине, потом крепко пожал руку и пожелал успехов в несении службы.
...И действительно, избрали меня вскоре делегатом на партийную конференцию. Видимо, была разнарядка свыше: избрать делегатом и рядового, но чтобы был с высшим образованием.
Был на том партийном собрании от Министерства обороны генерал армии Епишев, начальник Главного политуправления Советской Армии. Удалось в перерыве с ним сфотографироваться - эта фотография до сих пор хранится в альбоме. Стою крайним слева на той фотографии.
В дивизион приехал корреспондент, долго беседовал со мной, замполитом, командиром, с солдатами. Через два дня статья в армейской газете появилась под заголовком «Родины солдат». Там такое журналист придумал, что хоть сегодня полковника присваивай да звезду героя на грудь... Стало стыдно перед сослуживцами в тот день, когда газету прочитал!
Конечно, старался служить хорошо, добросовестно исполнял все, что положено солдату, но зачем было такое придумывать? Замполит стал тут же объяснять, что так нужно, что это политика и т. д. и т. п. Но это было только начало!
Через день повез замполит в офицерское ателье, где шинель скроили. Потом он же повез в другой гарнизон, там мне шапку полдня примеряли. Голова - то у меня большая, шестидесятый размер.
И вот с тремя другими делегатами - полковниками оказался через месяц на партконференции. Сам маршал Гречко сидел в президиуме и выступил перед делегатами. Сидел я в третьем ряду, и все было хорошо видно и слышно. Поразило то, что уж больно старым оказался знаменитый маршал - говорил тяжело, часто останавливаясь.
В перерывах меня постоянно останавливали патрули и проверяли документы - кругом высшие армейские чины, а тут мельтешит какой - то наголо остриженный солдатик... В конце концов эти проверки надоели, и из зала стал выходить в перерывах только в туалет - и обратно. На выданные в дивизии марки купил трехтомник стихов. Вот стихи и стал в перерывах читать.
Сказать по правде, делегаты на трибуне переливали из пустого в порожнее. Говорили высокопарные слова, обещали «достойно нести», «крепить», «достигнуть»... В каждом выступлении упоминался Леонид Ильич Брежнев, и каждый раз зал при этом вставал, взрываясь аплодисментами... Хлопали стоя по нескольку минут...
А каково было мне, солдатику, в ресторане, где питались делегаты? Готов был умереть с голоду, чем под многочисленными удивленными взглядами делегатов с большими звездами на погонах идти к своему столику....
То же и в гостинице. Хоть не выходи из номера. Шаг сделаешь по коридору, а патруль уже документы требует. Да, армия - не гражданка. Здесь свои традиции, свои незыблемые законы, свой порядок…
Но всему бывает конец - и вечером второго дня выехали в свою дивизию. Сразу как-то полегчало, единственное – есть хотелось очень. Вообще, чувство голода и неловкости постоянно напоминало о себе все эти два дня. Устал – будто два дня на ученьях воевал!
Когда проехали КПП, то первым делом побежал не в казарму, а в родную солдатскую столовку. Ужин заканчивался. Батарея уже пила чай. Потянул носом воздух:
- Чем кормитесь, братцы? Ох и голодный же!
Попросил старшину Палыча наложить полную миску гречневой каши с верхом. Уплетая кашу, стал рассказывать про маршала Гречко. Палыч слушал не перебивая. Вижу, у него слезу пробило, говорит:
- Я воевал в 1-й гвардейской армии, а Андрей Антонович, был командующим.
После первой миски я попросил еще… И так стало мне хорошо! Встал из - за стола веселый, довольный - вот как может поднять настроение вкусная солдатская каша!
Так на всю оставшуюся жизнь уяснил себе, что такое калории! Конечно, в ресторане делегатам подавалась еда изысканная и вкусная, но мой организм привык уже к солдатской пище. И никакие салатики и котлетки не смогли эти два дня заменить калорийной солдатской каши!
Предыдущая часть:
Продолжение: