Одни из старейших следственных документов России донесли до нас материалы дела сына боярского Ивана Беклемишева-Берсеня, жившего в начале XVI века, при Василии III. В разговоре с греческим учёным монахом с Афона Максимом Греком Берсень жаловался на неустройства, заведённые в Русском государстве с приходом в него византийской царевны Софьи, жены великого князя Ивана III:
— Как пришли сюда греки, так наша земля и замешалась, а до сих пор земля наша Русская в мире и тишине жила. Как пришла сюда мать великого князя великая княгиня Софья с вашими греками, так и пошли у нас нестроения великие.
Максим Грек возразил, что Софья принадлежала к великому и знатному роду, на что Берсень отвечал:
— Какова бы она ни была, да к нашему нестроению пришла!»
За непригожие речи о матери великого князя Беклемишеву отсекли голову, а Максима Грека за то, что допускал в своём присутствии такие речи, сослали бессрочно в монастырь.
Но что именно в великой княгине, по мнению сына боярского, напортило политические порядки на Руси?
Деспина
Софья Палеолог была дочерью морейского (пелопонесского) деспота Фомы и племянницей последнего византийского императора Константина XI, погибшего во время осады турками Константинополя в 1453 году. Семи лет её вывезли в Италию, где она приняла католичество. Долгое время её пытались просватать за знатных женихов. Но бесприданница, обладавшая только громким титулом, никому не была нужна. Одиннадцати лет её удалось выдать замуж за богатого венецианского сеньора Караччоло, который, правда, тут же умер.
Венецианец Джанбатиста делла Вольпе, служивший Ивану III на дипломатическом поприще под именем Ивана Фрязина (Фрязин – от слова «франк»; так называли на Руси европейцев романской языковой группы, в отличие от «немцев» — германской группы), взялся устроить брак Софьи с московским великим князем, овдовевшим к тому времени. Последнему казалось лестным жениться на наследнице византийской короны, хотя и в изгнании. Фрязин наверняка расписал Ивану III, что этим браком он возвысит значение своей державы, и все иноземные государи будут почитать его, как издревле почитали византийского императора.
В 1472 году делла Вольпе отправился послом от Ивана III в Рим к семнадцатилетней «деспине» (дочери морейского деспота) и к её покровителю – римскому Папе Сиксту IV. Наверняка и здесь Фрязин покурил фимиамом, пообещав понтифику, что с воцарением Софьи в Москве католическая церковь приобретёт новую обильную паству за счёт русских, которые, конечно же, обязательно присоединяться к римско-католической церкви, к которой принадлежит их новая государыня из возвышенного над всеми прочими смертными племени греческих басилевсов.
В Риме состоялся обряд венчания царевны с Иваном III, лицо которого представлял всё тот же делла Вольпе, после чего римский Папа напутствовал Софью в том духе, чтобы она приводила своего мужа и своих новых подданных к единению с католической церковью. Вместе с Софьей Папа отправил на Русь своего посла – легата, перед которым несли огромное серебряное распятие.
Неизвестно, когда именно Софья выказала себя снова ревнительницей той веры, в которой была крещена, то есть православия. Очевидно, не раньше, чем увидала, что русский народ не показывает благоговения перед папским посланцем. Во всяком случае, митрополит московский Филипп (не путать с убитым Малютой-Скуратовым почти сто лет спустя митрополитом того же имени) отказался венчать великого князя с «деспиной», и этот обряд провёл протопоп из Коломны Иосия. Но Софья показала себя ревностной православной и в конце царствования своего мужа активно вмешалась в борьбу церковных партий Руси на стороне канонической партии иосифлян против еретичествующих «нестяжателей».
Вместе с Софьей приехало немало греков её двора, которые получили на Руси богатые вотчины и щедрые подарки из казны. Они, как и их госпожа, принесли с собой византийские понятия о верховной власти и живые традиции её обоготворения.
Суть «нестроения»
Основная претензия по поводу «порчи» русского уклада жизни, предъявлявшаяся Берсенем к Софье Палеолог, состояла в усилении самодержавной власти великого князя. Иван III, по его словам, держал совет со знатными людьми Руси, терпел возражения («встречу») себе и допускал дискуссии по вопросам текущей политики в своём присутствии. «А нынешний государь, — продолжал Беклемишев, — не таков: людей мало жалует, упрям, встречи против себя не любит и раздражается на тех, кто ему встречу говорит… Запершись сам третей у постели, всякие дела делает».
Это относилось Берсенем не только к тому, что Софья была матерью великого князя Василия, но и к влиянию, которое Софья произвела своими византийскими понятиями на двор московского государя.
Действительно, с царствования Ивана III и особенно его сына Василия III отмечается резкое обособление великокняжеского звания от окружающего его мира. Великий князь возводится до небес, как наместник Бога на земле, каким считался византийский император-автократор. Самодержавная власть московского государя приобретала в глазах подданных черты неземного величия. В быту великий князь ограждался сложным византийским церемониалом. Его самовластие не было ничем сдерживаемо. Даже самый знатный человек государства мог подвергнуться опале и жестокой казни по единому слову московского государя.
В то же время такое усиление самодержавия позволяло великому князю назначать на правительственные посты людей, казавшихся ему достойными не по знатности, а по личным качествам. И вот это новое качество московской власти – то, что великий князь перестал ценить знатность, породу – больше всего не нравилось Берсеню, отец которого был боярином, то есть советником царя, а сам Берсень в этот избранный круг уже не попал.
Неосуществившаяся альтернатива
Обвиняя мать великого князя в неблагоприятных переменах на Руси, Беклемишев, очевидно, имел в виду и династическую смуту, омрачившую последние годы царствования Ивана III. Великий князь в 1498 году назначил своим наследником и соправителем пятнадцатилетнего внука Дмитрия – сына своего умершего молодым сына от первой жены Ивана. Но в ближайшие после этого годы Софья переиграла волю своего мужа в пользу своего сына от него – Василия III.
Нам неизвестно, каким государем мог вырасти Дмитрий Иванович. Быть может, он не сильно отличался бы от прочих московских великих князей и царей, а может, и очень бы, и в лучшую сторону. Есть основания полагать, что при нём не случилось бы Опричнины, как при сыне Василия III Иване грозном. Во всяком случае, наследование престола за Иваном Великим Дмитрием Ивановичем представляет собой любопытную неосуществившуюся альтернативу русской истории.
The post Софья Палеолог: что плохого сделала для русских заграничная жена Ивана Великого appeared first on Русская семерка.