Глядя на огорчённую физиономию взбирающегося на коня посыльного, Макар вдруг поймал себя на мысли - а ведь эта неожиданная новость, про многодневный рейд по новым пограничным станицам, на сей раз, его даже обрадовала! Хотя в любую другую пору приказ отправляться в поход из-под тёплого бабьего бока, да ещё и в зиму, непременно вызвал бы у десятника вполне понятную досаду. Не так часто семейные казаки проводили время у печи, с жёнами и детьми.
Однако теперь находится Макару в собственной хате было невыносимо. Казалось, сам воздух здесь пропитался слезами и горем. И потому десятник с явным облегчением воспринял приказ войскового атамана.
Закрыв калитку на щеколду, Макар вернулся в хату… А вскоре и участники невесёлого застолья засобирались по своим жилищам.
Дом Мирошниковых быстро опустел. За неубранным столом продолжали сидеть с мрачными лицами лишь Макар с Настей. Да ковырял, безо всякого аппетита, деревянной ложкой в своей миске притихший Тимошка.
Наконец, десятник, спохватившись, сообщил жене о своём скором отъезде по службе. Примерно, на месяц. Поутру приказано явиться в крепость... Надо бы ему уже потихоньку собираться.
И остановившаяся было жизнь малого станичного семейства, словно получив толчок, вновь тронулась с места. Закрутилась, завертелась в привычном ритме.
Трагические события последних чёрных дней, за новыми хлопотами, стали в семье Мирошниковых медленно, постепенно отходить на второй план. Усопшим – вечный покой и царствие небесное! А у живых свои неотложные дела.
Все мысли Макара теперь были заняты подготовкой к походу. Казаку следовало поторопиться – времени до завтрашнего утра оставалось не так уж и много... Как бы не забыть что из важного в дорогу!
Настя, выслушав с каменным лицом новость об отъезде мужа, смахнула слезы, продолжавшие сами собой литься из женских глаз… И принялась быстро убирать со стола. А закончив с этим делом, тут же переключилась на подготовку супруга в долгий путь.
За окном уже окончательно стемнело. Лишь дрожащее пламя лучины на железной треноге скудно освещало внутреннее убранство казацкой хаты… И фигуры двух взрослых людей, без лишних слов перемещавшихся по небольшому помещению. Каждый был всецело поглощён своим делом.
Ничего, рассуждал мысленно Макар, набивая поясную сумку для пуль тяжёлыми свинцовыми шариками… И наблюдая украдкой за хлопотами жены. Пускай Настя займёт сейчас себя привычным бабьим делом!
Он даже позвал себе на помощь Тимошку… Коль отказывается категорически мальчишка идти спать у тёплой печки, найдётся дело и ребёнку. Лишь бы не мешается у матери под ногами.
Десятник поручил сынишке, вмиг забывшему про семейное горе, чистку и заточку своих кинжала и шашки. А юный Тимошка, гордый оказанным доверием, тут же активно и со всем детским старанием, принялся за дело.
Сам же Макар, тем временем, продолжал одним глазом непрестанно следить за Настей… Он очень надеялся, что эти, знакомые до мелочей действия, отвлекут жену от тяжёлых мыслей о похороненном сегодня младенце. И заглушат, хоть ненадолго, боль материнского сердца.
Глава тринадцатая. Спасатели и каратели
Январь-февраль, 1774 года. Станицы Калиновская и Мекенская – Правый берег Терека.
Новый политический расклад в русско-турецкой кампании, к концу 1773 года, в связи с непрестанно меняющейся обстановкой на всех фронтах этой войны, смотрелся с моздокской пограничной линии теперь так... По доходившим до поселенцев в урочище отрывочным сведениям, весь Крым перешёл, наконец, под контроль и покровительство императрицы Екатерины Второй. Хотя формально в этом черноморском регионе, по-прежнему, правил татарский хан - пророссийский ставленник государыни Сагиб Второй Гирей.
Он заключил с Санкт-Петербургом мирный союзный договор, о вечной дружбе и всестороннем сотрудничестве… Составленный, правда, в разрез с интересами и чаяниями турок.
По этому документу вся Большая и Малая Кабарда на Северном Кавказе признавались, отныне и навсегда, под рукою русской государыни. По крайней мере - крымскими татарами… Считавшими доселе все адыгские народы своими подвластными.
Военный флот русских, после блистательной победы над Османской Портой в Чесменской бухте, начал уже по-хозяйски осваивать берега Чёрного моря… К которым прежде не имел доступа.
Все эти достижения Российской империи крайне раздражали турок. Признавать собственное поражение в войне османы не собирались.
Недавно взошедший на турецкий престол честолюбивый султан Абдула Хамид Первый назначил над стремительно уходящим из-под его влияния Крымом, в противовес Санкт-Петербургу, собственного высокородного ставленника – татарского хана Девлет Четвёртого Гирея. Сей властитель и верный вассал османов никаких договоров с гяурами, принятых и подписанных от имени Сагиб Второго Гирея, понятное дело, соблюдать не собирался…
Мало того - турки теперь, вместе со своей новой политической марионеткой, готовили полномасштабное военное вторжение на Крымский полуостров и Северный Кавказ. Османская Порта собиралась взять реванш за досадные тактические промахи, допущенные ею в течение последних месяцев.
В Восточной Европе, тем временем, русские армии пересекли реку Дунай и двинулись дальше на юго-запад... Полководец Александр Васильевич Суворов одержал в 1773 году свои очередные славные победы под Козлуджи и Туртукаем. Были блокированы вражеские города Шумен, Русе, Силистра…
Россия имела все шансы на дальнейшее развитие успеха в войне с турками. Но… В империи всё сильнее разгоралось народное восстание под предводительством Емельяна Пугачёва. Правительственным армиям теперь приходилось сражаться и на ещё одном фронте - внутреннем. Глубоко в тылу.
А восставшие пугачёвцы хозяйничали уже на весьма обширной части империи... Они разоряли дворянские поместья, мануфактуры и заводы, захватывали целые города и укреплённые крепости. А на занятых территориях устанавливали собственные порядки, вершили свой скорый и кровавый суд.
И эта масштабная война, одновременно на нескольких направлениях, не сулила России в ближайшем будущем ничего хорошего… Даже при всех уже одержанных, славных победах.
В своём очередном рапорте государыне, командующий кавказской армией граф фон Медем, сообщал в декабре 1773 года с моздокской пограничной линии: «…Слухи о прибытии Турецкого войска с ханом Девлет-Гиреем к пристаням Абхазским подтвердился рапортом полковника Бринка. Сии слухи, с ложными прибавлениями о разбитии войск Российских за Дунаем и в Крыму, еще более возмутили Кабарду и новосоюзные Татарские орды.
Назначенный мною приставом премьер-майор Таганов дал знать, что войско османов, численностью в 24 тысячи человек, перешло Кубань и находится ныне в городке Тамане; что Едисанцы, Белогорцы и прочие народы, кроме Кабардинцев, выбрали над собою в сераскиры Казы-Гирей-Султана, родственника Крымскому хану. От других сторон пришли известия, что Аварский хан, набрав до 30 тысяч войска, идет на Грузию… А оттуда в Axaлцих для подкрепления Турок против России».
Кстати, для проосманского крымскотатарского хана Девлет Четвёртого Гирея вопрос, чью сторону в войне империй примут многочисленные ногайские орды, скитавшиеся по кубанским степям, был крайне важен... Этот татарский народ всё ещё колебался в своём выборе политического покровителя. Хотя большую часть Тавриды и Северного Кавказа к концу 1773 года уже, худо-бедно, контролировала Россия.
Чтобы проникнуть в Крым со своими сподвижниками и войсками, набранными при поддержке и на деньги турок, и сбросить с престола ненавистного конкурента Сагиб Второго Гирея, проосманскому ставленнику требовалось начинать свою вооружённую борьбу за власть, как можно ближе к полуострову… Но там, где русское влияние на ханство ощущалось бы слабее всего.
А лучшего места для этого, чем Тамань и найти было нельзя. Городок с одноимённым названием и ближайшие к нему поселения в акватории Керченского пролива под турецким протекторатом и стали основным центром сопротивления Российской империи на Северном Кавказе в 1773 - 1774 годах.
С появлением на Кубани объединённой и многотысячной армии, под предводительством хана Девлет Четвёртого Гирея, все явные и тайные враги Санкт-Петербурга в регионе воспрянули духом… Борьба с российским влиянием на Северном Кавказе вспыхнула с новой силой. А Тамань вскоре вообще сделалась главным местом, где османы стали готовить себе шпионов, вербовщиков и агитаторов, для провокаций на южных границах империи гяуров.
Вновь из политической тени вынырнули кабардинские владельцы Мисост Баматов и Хамурза Асланбеков со своими сторонниками, враждебно настроенными к России. Они отправились к Девлет Четвёртому Гирею в качестве народных депутатов, представляющих, по их уверениям, всех свободолюбивых адыгов. Кабардинская делегация поспешили заверить хана в своей полной поддержке, в его благородном стремлении освободить Крым и весь Северный Кавказ от русских оккупантов.
Правда, эта союзническая помощь узденей Девлет Четвёртому Гирею, на первых порах, выражалась лишь в усилении грабежей и разбоев по всей моздокской линии. Особенно участились нападения на христианские поселения по левому берегу Терека с началом зимы 1773 - 1774 годов. Вместе с кабардинцами в набегах нередко принимали участие отряды непримиримых чеченцев и кумыков.
Впрочем, каких-то крупных вторжений вражеских сил на российскую территорию с правого берега Терека в эту пору не наблюдалось. Но мелкие нарушения границы и постоянные вооружённые налёты на казачьи станицы, стали уже принимать угрожающий характер… Однако к самому Моздоку джигиты из-за эпидемии близко подходить опасались.
Редкая неделя в ту пору обходилась на пограничной линии без того, чтобы вооружённые группы горцев не нападали бы из-за Терека на станичников. Налётчики жгли дома казаков, угоняли лошадей и скот... Ночные засады, охота на людей, похищения и убийства стали на моздокской границе обыденностью.
Дело приняло такой серьёзный оборот, что войсковой атаман Савельев приказал руководству новых станиц по левобережью поставить скрытные казачьи караулы в зарослях камыша. Особенно там, где у противника есть возможность переправиться через Терек на лошадях вброд, по мелководью.
Дозорным было велено круглосуточно наблюдать за враждебным берегом. И отстреливать, безо всякого предупреждения любого, пытающегося на коне, на плоту или на лодке, пересечь реку.
Особенно в эту пору процветало воровство казачьих лошадей. Их джигиты угоняли иногда за Терек целыми табунами.
Похитители, скрытно перебравшись через реку, подкрадывались к самым станицам… А потом внезапно налетали из ближнего леса на мирно пасущихся коней, с гиканьем и выстрелами. Убивали с ходу табунщиков с немногочисленной охраной… И спешно уносились с чужими лошадьми в свои пределы. Пока казаки в станице не успели опомниться.
Одно из громких подобных похищений случилось как раз в январе 1774 года. Объединённый отряд из горцев разных национальностей, численностью в двести всадников, под прикрытием ночи, тайно перебрался вброд через обмелевший и замёрзший Терек... И напал перед рассветом неожиданно на большой табун казачьих лошадей.
Животные ночевали под открытым небом, недалеко от своей станицы, охраняемые небольшой группой вооружённых людей. Казак, встретивший врага запоздалым выстрелом из ружья, был налётчиками тут же изрублен саблями. В предрассветной темноте началась всеобщая суматоха… И беспорядочная пальба с обеих сторон.
Напавшим удалось отбить значительную часть табуна. Ими было захвачено почти триста казачьих лошадей. Отбиваясь от преследования спохватившихся станичников, налётчики погнали свою добычу к броду…
Впереди скакал во весь опор главный чеченец, руководивший этим набегом. Разбойник задавал направление всеобщему движению. А по сторонам табуна и в его хвосте неслись остальные похитители, не давая лошадям сориентироваться и разбежаться. Налётчики нещадно стегали обезумевших животных ногайками, пугали диким гиканьем и выстрелами.
На месте переправы через Терек, участников набега поджидал уже другой, свежий отряд соучастников... Он перехватил похищенный табун и погнал его без промедления дальше, к холмам на горизонте. Налётчики же спешились и остались на правом берегу, прикрывать отход своих товарищей.
Преследовавшие похитителей казаки не решились пересекать Терек вброд под прицелом десятков ружей и пистолетов изготовившихся к бою горцев. Бывшим уже хозяевам трёх сотен отборных лошадей оставалось только с бессильной яростью наблюдать со своего берега, как уносится вдаль угоняемый дерзкими разбойниками табун.
***
- Десятник Мирошников! Войсковой атаман тя кличит к себе, - голос вестового казака бесцеремонно и неожиданно ворвался в уже было начавшееся приятное сновидение Макара, расслабившегося на широкой лавке, рядом с печью…
- Ты здеся? – помолчав несколько секунд, строго поинтересовался таращившийся в темноту посыльный, появление которого на пороге хаты не вызвало у уставших людей заметной реакции.
Десятник только что успел разместиться на ночной отдых в чужом доме, со всем возможным в походе комфортом – разувшись и освободившись от оружия, вытянувшись во весь рост, укрывшись тёплой буркой… Но сон у Макара получился коротким, как заячий хвост.
Резко вернувшийся в суровую реальность, казак чертыхнулся с досадой вполголоса... И вздохнув, сел на лавке, поёжившись от бодрящего зимнего воздуха, проникшего в хату вместе с чёртовым вестовым.
Десятник, всё ещё пребывая в какой-то заторможенности и игнорируя вопрос посыльного, молча нащупал рукой стоящие рядом сапоги и сложенное оружие. Уже привыкшим к темноте глазам Макара было вполне достаточно едва различимого света двух маленьких окошек, чтобы ориентироваться сейчас в чужом доме.
А в этой хате, кроме десятника, расположились на отдых ещё пять казаков из его подразделения. Из дальнего угла уже доносилось негромкое подхрапывание. Спящих мужчин из крепких объятий Морфея не смог вырвать даже требовательный голос вестового.
- Здеся! – встряхнув головой, отозвался, наконец, Макар, передразнивая посыльного. – Не голоси так, чёрт… Слышу я. Дай людям поспать спокойно. Ступай себе уже! Сейчас прибуду под атамановы очи, оденусь только… И дверь поплотнее за собой закрывай. Не лето, чай!
Эта сцена происходила на окраине станицы Калиновской, в небольшой хате, принадлежавшей вдовой казачке с тремя малолетними детьми. Хозяйка любезно согласилась принять на постой, на несколько дней, десятника Мирошникова… И половину его отделения.
А за это казаки пообещали напилить и наколоть женщине запас дров до конца зимы, подстрелили, разделали и уложили в холодный погреб со льдом тушу дикого кабанчика. И поделились щедро с бабой крупами и солью из собственных вещмешков.
Конец 47 части...